экстаза  и  осуществления  желаний.  Вцепившись  в
перила, он пошел по следу этой волны и остановился у входа в каюту Река.
   - Они очень сильно чувствуют, - передал ему Винтар.
   - Негоже нам вникать в это, -  чопорно  ответил  Сербитар,  покраснев
так, что это было заметно даже при лунном свете.
   - Ошибаешься, друг мой Сербитар, Мало что может спасти этот мир - и к
этому немногому относится способность людей любить друг друга с  великой
и неувядаемой страстью. Я радуюсь, когда они  предаются  любви.  Им  так
хорошо.
   -  Да  ты,  оказывается,  любишь  подглядывать,  отец  настоятель,  -
улыбнулся Сербитар, а Винтар рассмеялся вслух.
   - Верно. От них, молодых, исходит такая сила...
   В уме у обоих внезапно возникло тонкое, серьезное  лицо  Арбедарка  с
отвердевшими чертами.
   - Прошу прощения, - передал он, - но из Дрос-Дельноха  пришла  дурная
весть.
   - Говори, - велел Сербитар.
   - Князь умер. И в Дросе есть изменники. Ульрик приказал убить Друсса.
***

   - Соберитесь в круг около меня,  -  сказал  Друсс  измученным  людям,
ковылявшим к нему от стены. - И сядьте, покуда не упали.
   Он обвел круг своими голубыми глазами и презрительно фыркнул.
   - Эх, подонки! И вы именуете себя солдатами? Пробежались немного -  и
вам уже конец. Хороши же, черт возьми, вы будете после трех дней и ночей
сражения с надирами, которых в пятьдесят раз больше, чем нас!
   Никто ему не ответил - да  тут  и  не  требовался  ответ.  Почти  все
слушали  Друсса  даже  с  некоторым  облегчением  -  все  передышка   от
нескончаемой гонки.
   - Скажи вот  ты,  -  Друсс  указал  на  Джилада,  -  какие  полусотни
представлены здесь?
   Джилад оглядел лица.
   - "Карнак", "Бильд", "Корбадако.., четвертую не знаю.
   - Отлично! - проревел старик. - И что же, никто так и  не  назовется?
Которая четвертая?
   - "Сокол", - пискнул кто-то сзади.
   - Хорошо! Командирам выйти вперед - остальные займитесь  дыханием.  -
Друсс отошел чуть подальше, пригласив офицеров  следовать  за  собой.  -
Прежде чем я скажу вам, чего хочу, пусть командир "Сокола" назовется.
   - Я командир. Дун Хедес. - Вперед выступил молодой человек небольшого
роста, но крепкого сложения.
   -  Почему  название  твоей  полусотни  произнес  не  ты,  а  какой-то
конопатый крестьянский сын?
   - Я глуховат, командир, а когда я устаю и кровь стучит в ушах,  почти
совсем не слышу.
   - В таком случае, дун Хедес, считай,  что  ты  больше  не  командуешь
"Соколом", - Вы не можете так поступить со  мной!  Я  всегда  служил  на
совесть. За что вы хотите меня опозорить? - вскричал молодой человек.
   - Послушай меня, молодой дурень. Нет никакого позора в  том,  что  ты
глух. Можешь, если хочешь, стоять рядом со мной на стене,  когда  надиры
придут. Но как же ты можешь командовать полусотней,  если  ни  черта  не
слышишь из того, что я говорю?
   - Как-нибудь справлюсь.
   - А как быть твоим людям, когда они спросят у тебя совета? Что будет,
если скомандуют отступление, а ты не услышишь? Нет, решено. Ты больше не
командир.
   - Я требую встречи с ганом Оррином!
   - Твое право. Но к концу дня я  назначу  в  "Сокол"  нового  дуна.  А
теперь к делу. Я хочу, чтобы все - и ты тоже, Хедес,  -  отобрали  среди
своих солдат двух силачей. Тех, что всех побивают в борьбе на  руках,  в
кулачном бою и так далее. Они получат возможность  схватиться  со  мной.
Это подымет ребятам настроение. Приступайте!
   Дун Мендар, вернувшись к своим, кликнул Джилада и присел на  корточки
среди солдат. По рядам прокатились смешки - охотников  было  много.  Шум
рос - все спорили  за  право  свалить  с  ног  старого  воина,  а  Друсс
посмеивался, сидя в сторонке и чистя  померанец.  Наконец  каждый  отряд
выбрал двух бойцов, и Друсс тяжело поднялся на ноги.
   - У нашего состязания есть своя цель, но о ней я  скажу  после.  Пока
что смотрите на это, как на развлечение, - подбоченясь, сказал он. -  Но
я знаю, что дело идет живее, когда предлагается какая-то  награда,  -  и
потому обещаю дать  свободных  полдня  той  полусотне,  чьи  бойцы  меня
повалят. - Переждав радостные вопли, он продолжил:
   - Но имейте в виду: проигравшие пробегут лишних две мили. -  В  ответ
раздался дружный стон. - Ну, не будьте  нытиками.  Гляньте  только,  кто
перед вами - старый толстый человек. Начнем с пары "Бильда".
   Эти двое были точно близнецы: здоровенные,  чернобородые,  с  буграми
мускулов  на  руках  и  плечах.  Без  доспехов   они   казались   самыми
внушительными из всех двухсот воинов.
   - Так вот, ребята, - можно бороться, бить кулаками, лягаться, все что
угодно. Начинайте, когда будете готовы. - С этими словами старик  скинул
свой колет.
   "Бильды" неспешно кружили вокруг с улыбочками на лицах. Оказавшись по
обе стороны от Друсса, они  кинулись  на  него.  Друсс  припал  на  одно
колено, уклонившись от удара правой, и двинул кулаком в пах  противнику,
а другой рукой ухватил его  за  рубаху  и  швырнул  на  сотоварища.  Оба
повалились наземь, обхватив друг друга руками.
   "Бильд" разразился проклятиями, все прочие - восторженными воплями.
   - Следующие - "Корбадак"! - объявил Друсс.
   Эти двое приблизились уже опасливее, чем их предшественники, -  затем
тот,  что  повыше,  бросился  вперед  с  распростертыми  руками,  норовя
обхватить Друсса за пояс. Старик выставил навстречу колено, и  он  сполз
на траву. Второй атаковал вслед за первым, но, отброшенный назад  легкой
оплеухой, споткнулся об упавшего  и  шмякнулся  наземь.  Первый  лишился
сознания - пришлось унести его за пределы круга.
   - Теперь "Сокол"!
   На сей раз Друсс, посмотрев, как подходят к нему противники,  взревел
во весь голос и напал сам. Первый изумленно разинул рот,  второй  сделал
шаг назад и оступился. Друсс нанес удар левой - противник упал и затих.
   - "Карнак"! - В круг вышли  Джилад  и  Бреган.  Чернявого  Друсс  уже
приметил и благоволил к нему - вот прирожденный воин, думал старик.  Ему
нравилась ненависть, вспыхивающая во взгляде  парня  всякий  раз,  когда
Друсс смеялся  над  ним,  и  понравилось,  как  солдат  вернулся  помочь
отставшему Оррину. Друсс взглянул на второго. Уж нет ли тут ошибки?
   Этот толстячок не боец и никогда им не  будет  -  он  крепок,  но  уж
больно добродушен.
   Джилад бросился вперед и тут  же  остановился,  когда  Друсс  вскинул
кулаки. Друсс повернулся, не теряя его из виду, услышал позади  какой-то
шум и увидел, как маленький, помчавшись на него, споткнулся и растянулся
у его ног. Хмыкнув, Друсс вновь обернулся к Джиладу  -  воин  взвился  в
воздух, целя ногой ему в грудь. Друсс отступил, чтобы приготовиться - но
маленький подкатился ему под ноги, и Друсс с глухим ревом рухнул наземь.
   Дружный вопль вырвался из двух сотен глоток. Друсс  улыбнулся,  легко
вскочил на ноги и поднял руку, призывая к тишине.
   - Я хочу, чтобы вы задумались над тем, что видели сегодня, ребята,  -
ведь это делалось не только ради потехи.  Вы  видели,  на  что  способен
один-единственный человек - и на что способны двое, когда они заодно.
   Когда надиры набегут под эти стены, вам всем придется защищать себя -
но  не  только.  Вы  должны  будете  по  возможности  защищать  и  своих
товарищей, ибо ни один воин не устоит против  удара  мечом  в  спину.  Я
хочу, чтобы у каждого из вас был побратим. Не обязательно близкий друг -
это придет позднее. Но вы должны понимать друг друга - учитесь этому.
   Вы будете защищать друг другу спину в бою, поэтому выбирайте с  умом.
Тот, кто лишится своего побратима, пусть подберет себе другого,  а  если
не сможет - пусть по мере сил помогает тем, кто рядом.
   Я уж почти сорок лет воюю - вдвое дольше, чем каждый из вас прожил на
свете. Не забывайте об этом. Прислушайтесь к моим словам - ведь я до сих
пор жив.
   Есть только один способ выжить на войне, и это - готовность  умереть.
Вы увидите скоро, как  опытные  воины  пасуют  перед  дикарями,  которые
оттяпают себе пальцы, если их попросить нарезать  мяса.  А  все  почему?
Потому, что дикарь готов умереть. Хуже того -  он  сам  лезет  навстречу
смерти.
   Человек,  отступающий  перед  надирским  воином,  уходит  в  небытие.
Встречайте их грудью - дикарь против дикаря.
   Вы уже слышали, что дело наше пропащее, и услышите еще не раз. Я  сам
слышал это тысячу раз в ста различных землях.
   Часто так говорят малодушные - их можете не слушать.
   Однако вы можете услышать такое и от закаленных в боях  ветеранов.  И
все же от этих пророчеств нет никакого проку.
   В надирском войске пятьсот тысяч человек. Внушительное число!  Ум  от
него цепенеет. Но наши стены имеют определенную длину  и  ширину  -  все
разом они через них перевалить не смогут. Мы будем убивать их, пока  они
подходят, и убьем в сто раз больше, когда они полезут на стену. Мы будем
изматывать их день ото дня.
   Вы будете терять друзей, товарищей, братьев. Вы лишитесь сна и будете
терять собственную кровь. Ничто в эти последующие несколько  месяцев  не
будет легким.
   Я не стану говорить вам о любви к отечеству, о  долге,  о  свободе  и
защите этой самой свободы - для солдата это звук пустой.
   Я хочу, чтобы вы задумались над тем, как выжить. И лучший  для  этого
способ - посмотреть сверху на надиров, когда они придут, и сказать себе:
"Там, среди них, пятьдесят моих.
   И я перебью их одного за другим, клянусь всеми богами".
   Что до меня.., я старый вояка. Я беру на себя сотню.
   И Друсс перевел дух, давая всем время осмыслить его слова.
   - А теперь, - сказал он наконец, - можете вернуться к своим занятиям.
Все, кроме "Карнака".
   Повернувшись, Друсс увидел  Хогуна.  Солдаты  начали  подниматься,  а
Друсс с Хогуном направились к столовой первой стены.
   - Прекрасная речь, - сказал Хогун. - Совсем как та, которую ты держал
утром у третьей стены.
   - Ты не слишком внимателен, паренек. Эту речь я повторяю уже в шестой
раз со вчерашнего вечера. И в третий раз меня  сбивают  с  ног.  Я  сух,
точно брюхо ящерицы в пустыне.
   - Сейчас выставлю тебе  бутылку  вагрийского.  Лентрийского  на  этом
конце Дроса не подают - слишком дорого.
   - Сойдет. Я вижу, к тебе вернулось хорошее настроение.
   - Да. Ты был прав относительно похорон  князя.  Только  твою  правоту
трудновато переварить.
   - Как так?
   - Да уж так. У тебя есть дар разом пресекать все  свои  чувства.  Это
доступно далеко не всем, поэтому ты и кажешься таким,  как  назвал  тебя
Мендар, - бездушным.
   - Мне не совсем нравится, как ты это выразил, но суть верна, - сказал
Друсс, толкая дверь в столовую.  -  Я  горевал  по  Дельнару,  когда  он
умирал. Но он умер и ушел от нас. А я пока еще здесь, и  до  конца  идти
чертовски долго.
   Они уселись за стол у  окна  и  заказали  выпивку.  Служитель  принес
большую бутыль и два кубка,  и  они  молча  разлили  вино,  наблюдая  за
ученьями.
   Друсс ушел в свои думы. В жизни он терял  многих  друзей,  но  дороже
Зибена и Ровены не было никого - один был  его  побратимом,  другая  его
женой. Мысль о них по-прежнему причиняла боль, как свежая  рана.  "Когда
умру я, - подумал он, - все до одного будут плакать  по  Друссу-Легенде.
Но кто поплачет обо мне?"

Глава 13

   - Расскажи о том, что видел, - сказал Рек, входя в  каюту  Сербитара,
где сидели четверо  предводителей  Тридцати.  Менахем  пробудил  его  от
глубокого сна и наскоро сообщил о  событиях  в  Дросе.  Теперь  Арбедарк
начал подробный рассказ.
   - Мастер Топора обучает солдат. Он снес все дома, начиная от  третьей
стены, и создал убойную полосу. Он завалил также все ворота до четвертой
стены - правильное решение.
   - Ты говорил о предателях, - сказал Рек.
   - Терпение! - вскинул руку Сербитар. - Продолжай, Арбедарк.
   - В городе есть трактирщик по имени Музар - он  родом  из  надирского
племени Волчьей Головы, но уже одиннадцать лет живет в Дросе. Он и  один
дренайский офицер задумали убить Друсса. Думаю, они не одиноки.  Ульрику
кто-то сообщил о засыпке проходов.
   - Но как? - спросил Рек. - Ведь из города на север никто не ездит?
   - Он держит голубей.
   - Чем вы можете  помочь?  -  спросил  Рек  Сербитара,  который  пожал
плечами и взглянул на Винтара, ища поддержки. Настоятель развел руками.
   - Мы пытались соединиться с Друссом, но он не воспринимает нас, да  и
расстояние все  еще  слишком  велико.  Не  представляю,  что  еще  можно
сделать.
   - Что слышно о моем отце? - спросила вошедшая Вирэ.
   Мужчины смущенно переглянулись. Наконец Сербитар ответил:
   - Мне искренне жаль, он умер.
   Вирэ ничего не сказала, и  на  лице  ее  ничего  не  отразилось.  Рек
положил руку ей на плечо. Вирэ сбросила руку и встала.
   - Я выйду на палубу, - тихо сказала она. - Увидимся позже, Рек.
   - Мне пойти с тобой?
   - Нет. Этим поделиться нельзя.
   Когда она вышла, Винтар произнес, тихо и горестно:
   -  Он  был  замечательный  по-своему  человек.  Я  соединился  с  ним
незадолго до конца: он был спокоен и погружен в прошлое.
   - В прошлое? - повторил Рек. - Как это?
   - Он жил среди счастливых воспоминаний. И умер легко.
   Думаю, Исток примет его к себе - я буду молиться об этом.
   Но как же быть с Друссом?
   - Я пытался  пробиться  к  гану  Хогуну,  -  сказал  Арбедарк,  -  но
опасность слишком велика. Я чуть не сбился с пути. Очень далеко...
   - Да, - сказал Сербитар. - Не знаешь ли, каким образом они собираются
его убить?
   - Нет. Я не смог войти в ум  этого  человека,  но  перед  ним  стояла
бутылка лентрийского красного, и он запечатывал ее.
   Там может быть яд или какой-то дурман.
   - Но должны же вы помочь хоть чем-то! - воскликнул Рек. - С  вашей-то
силой.
   - Всякая сила - кроме одной - имеет предел, - сказал  Винтар.  -  Нам
остается только молиться. Друсс много лет был воином - и выжил.  Значит,
он не только искусен, но и удачлив. Менахем,  ты  должен  отправиться  в
Дрос и последить за ним. Быть может, они отложат покушение до  тех  пор,
пока мы не приблизимся немного.
   - Ты говорил о дренайском офицере, - сказал Рек Арбедарку. - Кто  он?
Что им движет?
   - Не знаю. Когда я явился туда, он выходил из  дома  Музара.  Он  шел
украдкой, и это возбудило мои подозрения.
   Перед Музаром на столе лежала записка, где было сказано  по-надирски:
"Убей Побратима Смерти". Так называют Друсса в кочевых племенах.
   - Тебе повезло, что ты увидел этого офицера, - сказал Рек. - В  такой
большой крепости не так-то легко обнаружить измену.
   - Да, - согласился Арбедарк,  но  Рек  заметил  взгляд,  которым  тот
обменялся с альбиносом, и спросил:
   - Или тут дело не только в удаче?
   - Возможно, - сказал Сербитар. - Поговорим об этом позже.  Сейчас  мы
беспомощны.  Менахем  будет  следить  за  положением  дел  и  обо   всем
уведомлять нас. Если они отложат покушение хотя бы на два дня, мы,  быть
может, сумеем помочь.
   Рек посмотрел на Менахема - тот сидел у  стола  выпрямившись,  закрыв
глаза, и дыхание его было едва заметно.
   - Он уже ушел?
   Сербитар кивнул.

***

   Друсс делал вид, что слушает речи с большим вниманием.
   Трижды за время пиршества он слышал,  как  благодарны  ему  горожане,
купцы, члены совета и судейские. Слабые души, с такой легкостью  готовые
похоронить Дренайскую империю.
   Теперь,  когда  битва  будет  выиграна,  говорили  они,  Дрос-Дельнох
привлечет к себе путешественников со всего континента.
   И к саге, сложенной Сербаром о Друссе, прибавятся новые строфы. Слова
звучали, вино лилось, и восхваления делались все более выспренними.
   Около двухсот самых богатых и влиятельных жителей Дельноха  собрались
в  ратуше  вокруг  массивного  круглого  стола,  где   обычно   решались
государственные дела. Пир устроил  Бриклин,  глава  купеческой  гильдии,
самодовольный коротышка, который весь вечер докучал Друссу  разговорами,
а теперь разразился самой длинной из всех прозвучавших доселе речью.
   Друсс прилежно удерживал на лице улыбку и кивал в тех местах, которые
считал подобающими. В жизни ему  не  раз  доводилось  присутствовать  на
таких церемониях -  только  обычно  они  устраивались  не  до,  а  после
сражения.
   Как и ожидалось, Друсс открыл празднество кратким рассказом  о  себе,
заключив его бодрящим обещанием  удержать  Дрос,  если  солдаты  проявят
такое же мужество, как те, что сидят за этим столом.  И  вызвал  громкую
овацию, чего также следовало ожидать.
   Как всегда в подобных случаях, пил Друсс умеренно,  едва  пригубливая
прекрасное   лентрийское   вино,   поставленное   перед   ним   дородным
трактирщиком Музаром, церемониймейстером этого вечера.
   Друсс внезапно понял, что Бриклин  закончил  свою  речь,  и  принялся
бурно рукоплескать. Седовласый коротышка занял свое место слева от него,
сияя и раскланиваясь.
   - Прекрасная речь, - сказал ему Друсс. - Прекрасная.
   -  Благодарю  вас.  Ваша  была  еще  лучше.  -  Бриклин  налил   себе
вагрийского белого из каменного кувшина.
   - Не правда. Вы - прирожденный оратор.
   - Странно, что вы это говорите. Помню, когда я держал речь в  Дренане
на свадьбе графа Маритина.., вы его, конечно  же,  знаете?  Так  вот  он
сказал... - И  пошло,  и  пошло.  Друсс  улыбался  и  кивал,  а  Бриклин
вспоминал все новые и новые истории, подтверждающие его достоинства.
   Ближе к полуночи, как и было задумано, старый  слуга  Дельнара  Арчин
подошел к Друссу и объявил достаточно громко, чтобы слышал Бриклин,  что
Друсс требуется на третьей  стене  для  инспекции  и  размещения  нового
отряда лучников. Произошло это  в  самую  пору.  Друсс  выпил  за  вечер
один-единственный кубок вина,  но  голова  у  него  шла  кругом  и  ноги
тряслись - он едва сумел подняться. Он извинился перед  главой  гильдии,
поклонился собранию, вышел и за дверью прислонился к колонне.
   - Что с вами, мой господин? - спросил Арчин.
   - Скверное вино. Скрутило желудок хуже, чем от вентрийского завтрака.
   - Вам бы прилечь, господин. Я передам дуну Мендару, чтобы он проводил
вас.
   - Мендар? С какой стати ему меня провожать?
   - Я не мог сказать вам это в зале, господин, я сказал только то,  что
вы велели, но дун Мендар просил вас уделить ему  минуту.  Дело,  по  его
словам, серьезное.
   Друсс протер глаза и несколько раз глубоко вздохнул. Желудок бурлил и
отказывался повиноваться. Друсс подумал, не послать ли Арчина за молодым
командиром "Карнака", но решил, что не надо - пойдут  слухи,  что  Друсс
слаб животом. Или, того хуже, что он не умеет пить.
   - Может, воздух пойдет мне на пользу. Где Мендар?
   - Он сказал, что будет ждать вас  у  таверны  в  переулке  Единорога.
Поверните направо у замка, а как дойдете  до  первой  рыночной  площади,
около мукомола поверните налево.
   Потом по Пекарскому ряду до оружейни и опять  направо.  Это  и  будет
переулок Единорога - таверна находится в дальнем его конце.
   Друсс попросил слугу  повторить,  оторвался  от  стены  и  нетвердыми
шагами вышел в ночь.  Звезды  ярко  сияли  на  безоблачном  небе.  Друсс
вдохнул свежего воздуха, и желудок свело.
   Он выругался, нашел у замка укромное местечко подальше от часовых,  и
его вырвало. На лбу проступил холодный  пот,  голова  разболелась,  зато
желудок как будто утихомирился.
   Друсс дошел до площади, отыскал мукомольную лавку и повернул  налево.
В Пекарском ряду уже  пахло  свежевыпеченным  хлебом.  От  этого  запаха
старика снова замутило. Обозлившись на себя, он  постучал  в  первую  же
дверь. Низенький толстый пекарь в белом полотняном  переднике  открыл  и
опасливо выглянул наружу.
   - Я Друсс. Не найдется ли краюхи хлеба?
   - Теперь едва перевалило за полночь - у меня  только  вчерашний,  но,
если подождете немного, поспеет и свежий. Что с вами? Вы весь зеленый.
   - Знай неси хлеб, да поскорее! - Друсс ухватился  за  дверную  ручку,
чтобы не упасть. Что это за вино такое, черт  бы  его  побрал?  А  может
быть, дело в еде? Друсс терпеть не мог замысловатых блюд - слишком много
лет он прожил на вяленом мясе