тот стервец едет сюда на моем коне,  чтобы  меня  же  и  убить!  -
вскричал Чареос.
   - Посмотри лучше, кто едет рядом с ним, - сказал Гарокас. -  Вот  что
поистине удивительно!
   На гнедом коне, блестя на солнце золотистыми волосами,  скакал  князь
Тальгитира.
   Надиры остановились ярдах в двухстах от крепости  и  сошли  с  коней,
князь рысью подъехал к самой стене.
   - Откройте ворота! - крикнул он.
   - Зачем? - спросил, перегнувшись вниз, Чареос.
   - Затем, что я этого требую! - проревел,  багровея,  князь  и  только
теперь узнал Чареоса. - Ах,  это  ты,  Мастер  Меча?  Мне  следовало  бы
догадаться. Откройте ворота - и вам всем сохранят жизнь.
   - Я спрашивал, зачем это нужно.
   - Я не намерен давать тебе отчет. Я князь Тальгитирский,  назначенный
самим регентом.
   - Но в Бел-Азаре вы не правомочны. Тальгитир далеко отсюда.
   Князь рассмеялся, развалившись в седле.
   - Ты слишком долго отсутствовал, Чареос. Теперь я - посланник регента
при надирском дворе, и мои приказы должны исполняться во всех  владениях
регента. Ну так что, откроешь теперь ворота?
   - Не думаю. Мне все равно,  какой  бы  вы  пост  ни  занимали.  Вы  -
работорговец, изменивший своему народу.  Когда  регент  узнает  о  ваших
делах, вас повесят.
   - Ты не в том положении, чтобы угрожать мне. Впрочем,  я  подожду.  -
Князь повернул коня и поехал обратно к надирам.
   - Не понимаю я что-то, - сказал Гарокас. - Почему он так спокоен?
   Чареос пожал плечами:
   - Недоброе предчувствие говорит мне, что скоро мы это узнаем.
   Все утро надиры оставались на месте, но когда солнце достигло  зенита
и тени исчезли, с  запада  послышался  топот  неспешно  едущих  лошадей.
Чареос и Киалл бросились к западным воротам -  к  крепости  приближались
триста уланов во главе с Салидой. Киалл выругался.
   - Вот почему князь был так  спокоен  -  он  ждал  своих  солдат.  Ну,
теперь-то мы точно в ловушке.
   - Это мы еще посмотрим, - шепнул Чареос. - Салида -  не  какой-нибудь
лизоблюд.
   - Вряд ли он пойдет против надирского войска - и собственного князя.
   Чареос вышел за ворота. Салида натянул поводья и спешился.
   - Ну, здравствуй, - сказал он. - Ты всегда встречаешься мне  в  самых
неожиданных местах. - Салида взял с седла флягу с водой и жадно напился.
   - Князь находится по ту сторону крепости, - сказал Чареос.  -  С  ним
Джунгир-хан и тысяча надирских воинов.
   - Они ведут переговоры. Тебя это не должно касаться.
   - Есть, однако, небольшое затруднение. Салида сел на валун  и  сказал
устало:
   - Я почему-то так и знал.
   Чареос сел  рядом  и  быстро  рассказал  ему  об  их  путешествии  по
надирской земле и о том, как они узнали о  сделках  князя  с  надренами.
Завершил он рассказ спасением Равенны и ее скорыми родами.
   - Ну что я тебе такого сделал, Чареос? - спросил Салида. - Почему  ты
возникаешь, словно дурной  запах,  как  раз  в  то  время,  когда  жизнь
становится хороша? Мне  повысили  жалованье,  теперь  я  командую  тремя
сотнями солдат. Мы вот-вот заключим договор с  надирами,  и  мне  светит
прекрасная карьера. И тут ты говоришь мне, что князь - изменник и что ты
похитил надирскую ханшу! Превосходно!
   - И как же ты намерен поступить?
   - А как по-твоему?! - рявкнул  Салида.  -  Регент  ожидает  договора,
который, по его мнению, должен обезопасить будущее готиров. Ты  думаешь,
он решится на войну с надирами из-за какой-то крестьянки?
   - Решай сам, дружище, - тихо ответил  Чареос.  -  Джунгир-хану  нужна
только моя жизнь и жизнь моих друзей. Невелика цена за  мирное  будущее,
верно?
   - За истинно прочный мир я отдал бы  и  не  такую  цену,  -  процедил
Салида и отдал приказ:
   - Спешиться! Ведите коней в крепость. Берис! - Вперед  вышел  молодой
офицер. - Двадцать десятков на стену, восемь в резерве. Остальные  пусть
занимаются лошадьми и готовят еду.
   - Слушаюсь. Разрешите спросить, командир?
   - Что такое?
   - Мы что, будем драться? Я думал, нам предстоит  только  сопровождать
князя обратно в Новый Гульготир, когда он заключит договор.
   -  Я  тоже  так  думал,  мой  мальчик.  Но   жизнь   полна   приятных
неожиданностей. Полагаю, ты можешь доказать свои  обвинения?  -  спросил
капитан у Чареоса.
   - Разумеется. У меня есть свидетели: ханша и человек, который получал
за князя его доходы. А также надирская принцесса,  которая  вела  с  ним
дела.
   - Это безумие, Чареос, понимаешь ты это или нет?
   - Я понимаю одно: ты лучше того, кому ты служишь.
   -  Обойдемся  без  лести,  -  отрезал  Салида,  входя  в  крепость  и
поднимаясь на стену. При виде Гарокаса он нахмурился.
   - Здорово, Салида, старый друг! - приветствовал его Га-рокас.
   Капитан только  буркнул  что-то  в  ответ,  глядя,  как  его  солдаты
размещаются на стене.
   Надиры, увидев наверху вооруженных воинов, поднялись. Князь снова сел
на своего гнедого и поскакал к стене.
   - Рад видеть тебя, Салида, - крикнул он. -  Возьми  под  стражу  этих
людей и открой ворота.
   Надиры, сев на коней, медленно двинулись вперед.
   - Я получил сведения о вашей измене, - ответил  Салида.  -  Предлагаю
вам сдаться мне добровольно. Мы доставим вас в Новый Гульготир,  на  суд
его высочества регента.
   - Ты что, обезумел? - вспылил князь. -  Кто  меня  обвиняет?  Чареос?
Помилованный мной убийца?
   - Я, - сказал Гарокас. - Вы торговали рабами,  а  я  получал  за  вас
деньги. Принцесса Танаки тоже здесь. Что вы  на  это  скажете,  господин
мой?
   - Я не намерен отвечать тебе. Подумай хорошо, Салида: у  тебя  триста
человек, а у нас здесь тысяча - и тысяча тысяч  может  явиться  сюда  по
первому зову. Твое положение безнадежно. Открой ворота - и мы забудем об
этом мелком неподчинении.
   - Я снова прошу вас, мой господин, сдаться мне добровольно.
   - Прежде ты сдохнешь, презренный пес! - крикнул  князь.  Джунгир-хан,
пришпорив серого, подъехал к нему.
   - Почему они не открывают тебе ворота? - вкрадчиво спросил хан.
   - Они изменники. Убейте их всех!
   - Как же ты хочешь служить мне,  раз  даже  собственный  военачальник
тебе не повинуется?
   Князь хотел ответить,  но  хан  взмахнул  рукой  -  и  кривой  кинжал
вонзился в сердце князя. Князь медленно сполз с седла, а Джунгир  выехал
вперед.
   - Кто командует этой крепостью?
   - Я, Салида.
   - А я Джунгир-хан. Спустись сюда, я хочу  говорить  с  тобой.  Негоже
двум воеводам переговариваться таким образом.
   - Не слушай его, - сказал Салиде Гарокас, - это уловка. Как только мы
откроем ворота, они ворвутся внутрь.
   - Эти разрушенные стены их все равно не остановят, - ответил Салида.
   Он сошел со стены и приказал открыть ворота. Чареос стал рядом с ним.
   Когда Салида вышел, хан тронул  серого  каблуками  -  но  конь  вдруг
взвился на дыбы, едва не сбросив всадника. Хан  держался  крепко.  Тогда
жеребец нагнул голову и поддал задом. Джунгир вздернул ему голову.  Конь
упал, а хан, отпрыгнув в сторону, покатился в пыль. Жеребец, прижав  уши
и вращая глазами, устремился к нему, готовясь  размозжить  копытами  его
череп, но тут к коню метнулся Чареос.
   - Успокойся, Серый! - крикнул он. - Ко мне! Жеребец обернулся на  его
голос и затрусил прочь от поверженного хана.  Чареос  потрепал  коня  по
шее.
   Джунгир встал, отряхивая штаны от пыли.  Он  отлично  знал,  с  каким
жадным вниманием его люди следят за всем происходящим. Хан потерял лицо.
Хуже того - его спас враг.
   - Все благополучно, мой повелитель? - спросил Салида.
   - Да. Ты! - крикнул хан Чареосу. - Можешь оставить коня  себе  -  это
подарок. Ты, капитан, назвал этого человека предателем. Я  покарал  его.
Теперь я прошу тебя вернуть мне мою собственность. Отказ будет воспринят
как вызов всем надирам. Ты этого хочешь, капитан?
   - Нет, мой повелитель, этого я не хочу. Но вы находитесь на готирской
земле и Бел-Азар - готирская  крепость.  Я  прошу  позволения  испросить
указаний у моего начальства в Гульготире.  Сейчас  я  вышлю  гонца  и  в
течение дня должен получить ответ.
   - Я мог бы взять эту развалину за час, - заметил Джунгир.
   - Да, с надирами воевать опасно. Но прошу вас - дайте мне этот день.
   Джунгир отошел немного в сторону, как бы в раздумье, и  посмотрел  на
своих воинов. Происшествие с конем беспокоило его.  Кочевники  придавали
большое значение разным предзнаменованиям -  а  конь,  сбросивший  хана,
стоял теперь в воротах, позволяя оглаживать себя  высокому  темноглазому
воину. Хороший шаман даже столь неблагоприятный случай истолковал бы как
надо - но Шотца умер, а Аста-хан стоит на стене на виду у всех  надиров.
Если хан отдаст приказ, люди пойдут на приступ,  но  неохотно,  опасаясь
дурного предзнаменования. И если крепость не  будет  взята  сразу,  они,
веря, что боги в этом деле против них, могут ополчиться на своего вождя.
Джунгир поразмыслил. Вряд ли надиры могут потерпеть поражение  -  но  уж
очень нехорошо начался день.
   - Хорошо, - сказал Джунгир Салиде. - Люди должны иметь  время,  чтобы
обдумать свои действия. Я даю тебе этот день. Но знай: никто  не  должен
покидать крепость, кроме твоего гонца. И те, кто не служит  у  тебя  под
началом, должны быть переданы мне, иначе я истреблю вас всех до единого.
Передай своему регенту и это.
   Хан зашагал обратно сквозь ряды своих воинов. Надиры двинулись за ним
и стали лагерем в полумиле от крепости.
   - В смелости тебе не откажешь, - сказал Гарокас Салиде.
   - Тебе она тоже понадобится, если регент ответит так, как я ожидаю.
   День подошел к концу, вечерние тени протянулись через долину.  Надиры
зажгли костры, и Салида позволил почти всем своим людям сойти со  стены.
Солдаты занялись стряпней. Салида взошел на стену  к  Чареосу  с  миской
густой похлебки.
   Чареос взял у него варево и поставил стыть.
   - Ты прости, Салида. Снова я втравил тебя в скверную историю.
   - Я солдат, Чареос. За это мне и платят. Но ты уж не обижайся:  когда
все это кончится, я не желаю тебя больше видеть.
   - Что ж, в подобных обстоятельствах  тебя  можно  понять,  -  ответил
Чареос с кривой улыбкой, глядя на мертвое тело князя. - Не  странно  ли:
он был незаурядный человек, однако всегда говорил мне, что завидует моим
подвигам в Бел-Азаре. Говорил, что тоже хотел бы повоевать здесь. И  вот
погиб... будучи на стороне врага.
   - Это как  посмотреть,  Чареос.  Противная  сторона  -  это  та,  что
обречена на поражение. Я тоже пока не знаю, на чьей я стороне.
   - Как по-твоему, что решит регент?
   - Поживем - увидим, - отвел взгляд Салида.
   - Я того же мнения. Он  нас  продаст.  Предпочтет  это  разорительной
войне, которую все равно не выиграет.
   Из караульни донеслось переливчатое пение, и Салида вздрогнул:
   - Не нравится мне этот старик. От него  веет  смертью,  как  от  всех
надирских шаманов.
   Танаки и Киалл присоединились к ним.
   - Это песнь приветствия рождающемуся на свет,  -  сказала  Танаки.  -
Пойду помогу.

***

   Чареос, зевнув, растянулся на стене. Он устал, и кости у него ломило.
Подложив под голову свернутое одеяло, он стал засыпать.
   - Спаси дитя, Чареос, - услышал он вдруг голос Окаса.
   Весь сон слетел с него.  Салида  вернулся  к  солдатам,  и  на  стене
остались только шесть часовых. Чареос сел. Аста-хан обещал ему, что ни с
матерью, ни с ребенком не  случится  ничего  дурного.  В  чем  же  тогда
опасность? Ему вспомнился  вопрос,  который  задал  ему  Окас  в  Горном
Трактире: "Почему кости Тенаки-хана похоронены в Бел-Азаре?"
   Тенака-хан. Царь Каменных Врат, Князь Теней.  Человек,  который,  как
верил Аста-хан, никогда не умрет. Теперь шаман сидит  подле  роженицы  с
черепом великого хана. У Чаре-oca пересохло во рту,  и  мысли  пришли  в
смятение. Как это сказал Аста? "Ничего не случится с матерью, давшей ему
плоть".
   А как же душа?
   Он посмотрел на караульную. Там в этот самый миг  Аста-хан  готовится
убить душу младенца. Чареос побежал по лестнице вниз.
   Он был уже у самой двери в караульную и хотел  войти,  когда  услышал
позади шорох. Он обернулся, но поздно - кинжал Асты оцарапал  ему  щеку.
Шаман отскочил назад, и Чареос хотел вынуть из ножен саблю, но члены его
словно налились свинцом.
   - Я так и знал, что  ты  догадаешься,  -  прошептал  Аста.  -  Но  ты
опоздал, Чареос. Умри с миром.
   Яд проник в кровь. Ноги подогнулись,  и  Чареос  упал  на  землю,  не
почувствовав удара.
   Оттащив тело за угол, Аста вернулся к постели  роженицы.  Он  сел  на
холодный пол, закрыл глаза, и его дух освободился от плоти.
   Равенна стонала в родовых муках, Танаки сидела рядом  с  ней.  Киалл,
спавший у дальней стены, проснулся и спросил:
   - Как дела?
   - Воды отошли. Ребенок вот-вот родится.
   - Чем я могу помочь?
   - Как и все мужчины в таких случаях - ничем, - с  беззлобной  улыбкой
ответила Танаки.
   Киалл вышел. Ночной воздух был чист и свеж. Почти все солдаты,  кроме
часовых на стене,  улеглись  спать.  Он  поискал  взглядом  Чареоса,  но
Мастера не было нигде. Чиен-Цу как раз поднялся со своих одеял, и  Киалл
направился к нему.
   Маленький воин, потянувшись, повесил за спину свой длинный  меч.  Его
слуга спал, тихо похрапывая.
   - Где Чареос? - спросил Чиен.
   - На стене, наверное.
   - Будем надеяться. - Чиен пошел к лестнице.
   Они осмотрели  всю  стену  и  башню.  Явно  встревоженный  Чиен  стал
оглядывать крепость и заметил неподвижную фигуру у стены караульной. Оба
бросились к Чареосу, Чиен перевернул его, нащупывая пульс.
   - Что с ним такое? - спросил Киалл.
   - Не знаю. Я слышал крик его души - это меня и разбудило.
   - Смотри, у него на лице царапина.
   - Он мог пораниться, когда упал. Отнесем его к костру.  Он  холодный,
но сердце еще бьется.

***

   Чареос проснулся и увидел себя в унылом краю - под беспросветно серым
небом, на бесплодной земле. На дальнем  холме,  словно  скелет,  торчало
сухое дерево и горел свет. Чареос потряс  головой.  Он  не  помнил,  как
оказался здесь. Когда он пошел на свет,  вдали  послышался  волчий  вой,
глухой и зловещий. Чареос взошел на холм и сел у огня, который  горел  в
воздухе над землей. Воин протянул к нему руки, но голос Окаса сказал:
   - Не надо, Чареос, -  он  слишком  слаб  и  чист.  Чареос  обернулся.
Покрытый Узорами с улыбкой подал ему руку, и воин пожал ее.
   - Что это за огонек? - спросил Чареос.
   - Их здесь два - это души близнецов, которых рожает Равенна.
   - Как они прекрасны, - прошептал Чареос.
   - Все детские души светятся, а эти особенно. Им суждено изменить мир,
Чареос, - к добру или ко злу, не знаю.
   - Как ты попал сюда? И как я здесь оказался?
   - Аста-хан отравил тебя. Сейчас твое тело умирает там, в другом мире.
Он хочет убить также душу ребенка, какой она ему представляется.
   - Да, помню. Он хочет вернуть к жизни  Тенаку-хана.  Удастся  ли  ему
это?
   - Да, если он верно рассчитает время. Вот почему кости хана лежали  в
Бел-Азаре. Вот  почему  Джунгир  наложил  тысячу  заклятий  на  гробницу
Ульрика - не затем, чтобы помешать грабителям войти туда, а затем, чтобы
помешать Тенаке выйти. Но  Аста  провел  его:  он  подменил  кости  хана
другими и унес останки Тенаки  в  Бел-Азар,  чтобы  дождаться  Призраков
Грядущего.
   - Значит, мы осуществили его мечту?
   - Мы поддерживали в нем жизнь, пока он был слаб, но теперь  он  снова
окреп.
   - Что же делать?
   - Спасать дитя, - пожал плечами Окас.
   - Возможно ли это?
   - Нет. Но разве тебя это когда-нибудь останавливало?
   Подул холодный ветер и принес на холм черный туман. Туман сгустился и
превратился в орду демонов с тускло-красными глазами и длинными когтями.
Среди них стоял Аста, а рядом с ним - Тенака-хан, Царь Каменных Врат.
   Чареос встал и вынул саблю. Она вспыхнула серебряным огнем.
   - Ты все еще противишься мне? - рявкнул Аста-хан. - Этим ты ничего не
добьешься. Взгляни на мое войско.
   Обитатели тьмы кишели повсюду,  куда  ни  глянь,  и  их  жажда  крови
отталкивала Чареоса назад, будто осязаемая сила.
   - Отступись, Чареос! - сказал Тенака-хан. - Ты уже совершил все,  что
было тебе  предназначено.  Призраки  Грядущего  достигли  своей  цели  -
подарили мне вторую жизнь.
   - Нет, великий хан, - ответил Чареос. - Ты уже прожил свою  жизнь,  и
она окончилась. Дитя заслуживает того,  чтобы  увидеть  небо  и  прожить
собственную жизнь. Да и не верится мне, что мои друзья и я сам погибли в
твою честь. Ради ребенка - другое дело.
   - Довольно! - крикнул Аста. - По-твоему, ты способен остановить нас в
одиночку?
   - Он не одинок, - сказал Бельцер, став рядом с Чареосом. Он больше не
был старым, толстым и лысым. Рыжие волосы обрамляли  лицо,  как  львиная
грива, и топор горел серебром.
   Слева появились Маггриг и Финн с белыми луками в руках.
   У Чареоса сжалось горло, и слезы подступили к глазам. Он  смахнул  их
рукавом рубашки.
   - Теперь ты знаешь, Тенака,  предназначение  Призраков  Грядущего,  -
сказал он. - Веди на нас своих демонов. Мы их не боимся!
   Бельцер поднял топор, Маггриг и Финн  наставили  луки.  Аста  вскинул
руку, но хан удержал его и вышел  вперед,  печально  и  задумчиво  глядя
лиловыми глазами.
   - Я думал, что вы посланы в мир ради меня. Я знал, что у  вас  особая
судьба, - потому-то и оставил вам жизнь, запятнав свою  славную  историю
единственным поражением. - Он посмотрел на свет и вздохнул. -  Ты  прав,
Чареос. Мое время прошло. Пусть дитя увидит небо.
   Хан повернулся к орде демонов.  Они  расступились  перед  ним,  и  он
пропал из виду.
   Аста двинулся вперед, но Чареос загородил от него свет.
   Шаман, внезапно постаревший, с несчастным видом смотрел  на  Чареоса,
растерянно моргая.
   - Ты должен отдать дитя мне.
   - Нет.
   - Я не хочу его убивать. Да и не могу теперь, раз Тенака не  дал  мне
своего благословения. Но у надиров должен быть  хан.  Разве  ты  сам  не
понимаешь? В этом ребенке течет кровь царей. Отдай мне его.
   - Что ты можешь предложить взамен, Аста-хан?
   - Средство против смертельного яда. Ты будешь жить.
   - Ты не понял меня. Что ты можешь предложить ребенку?
   - Свою жизнь. Я буду защищать его ценой своей жизни. Я научу его быть
ханом.
   - Тогда бери его.
   Аста искренне удивился.
   - Позволь мне увидеть его душу.
   - Нет. Возвращайся в Бел-Азар и дай мне свое противоядие. Ты  увидишь
ребенка, когда он родится.
   - Могу ли я доверять тебе, Чареос?
   - Боюсь, что да.
   Аста повернулся и исчез. Демоны снова обратились  в  туман,  и  ветер
унес его в серое небо.
   Герои Бел-Азара остались  одни  на  вершине  холма.  Свет  двух  душ,
разгораясь,  тронул  сухое  дерево.  Оно  покрылось  листвой,   на   нем
распустились бело-розовые  цветы,  и  лепестки,  как  снег,  закружились
вокруг огня.

15

   Шестнадцать часов Чареос пролежал при  смерти,  едва  дыша.  Аста-хан
сидел рядом с ним, вливал ему в рот  дурно  пахнущее  зелье  и  растирал
члены, облегчая приток крови. Чиен-Цу предложил  свою  помощь,  но  Аста
отмахнулся.
   - Будет ли из всего этого толк? - спросил Киалл Чиена.
   - Я никогда еще не видел, чтобы человек так  старался.  Я  почти  что
верю, что жизнь Чареоса ему не безразлична. Почти что.
   Киалл вернулся  в  караульную,  где  Равенна  уже  родила  близнецов,
крепких и здоровых. И родильница, и не отходившая от нее  Танаки  спали.
Киалл хотел уйти,  но  тут  Танаки  открыла  глаза,  улыбнулась  устало,
подошла к нему и обняла.
   - Что же теперь? - спросила она.
   - Будем ждать, что ответит регент.
   Один из мальчиков расплакался. Танаки взяла его из корзинки,  где  он
лежал вместе со своим братом, откинула одеяло и приложила  его  к  груди
Равенны. Крепко спящая мать даже не шелохнулась.
   Танаки растерла спинку затихшего малютки и вернула  его  в  колыбель.
Второй проснулся, но не плакал. Танаки и его отнесла  к  Равенне,  и  он
тоже насытился.
   - Жаль, что Равенна - не женщина Чареоса, - сказал Танаки.
   - Почему?
   - Он мог бы сра