ота  получит
солидное преимущество. Но тем самым мы откроем  дорогу  их  пехоте.  Она
может войти в лес и сровнять с землей все деревни отсюда до самых гор.
   - Верно, - подтвердил Элодан. - А люди начнут дезертировать  сотнями,
чтобы спасти свои семьи.
   - Враг испытывает  нужду  в  продовольствии  и  не  станет  наступать
ускоренным порядком, - вставил Эррин. - Так, как мы, они прокормиться не
смогут. Стада мы отогнали на север, а на полях еще ничего нет.
   - Вопрос с продовольствием для них  скоро  решится,  -  тихо  заметил
Лемфада. - Герцог Мактийский убит Самильданахом, и все его люди  погибли
вместе с ним.
   Эррин выругался, остальные промолчали, и слово опять взял Мананнан.
   - Сегодня они вряд  ли  пойдут  в  наступление:  будут  ждать,  когда
подсохнет. По-моему, у нас только один выход: напасть первым. Ударить по
их лагерю. Но это рискованно, друзья мои, и потери будут велики.
   - Я человек не военный, Мананнан, - сказал Эррин, - но  у  меня  тоже
есть одна мысль - возможно, глупая.
   - Говори, не стесняйся.
   Они выслушали то, что придумал Эррин, после чего Убадай молча встал и
отошел прочь.

***

   Ближе к вечеру Океса вышел из шатра и, приподняв полы своей пурпурной
одежды, поднялся на холм в середине лагеря. Отсюда он видел ровные  ряды
палаток. Горящие через равные  промежутки  костры  и  длинные  столы  на
козлах, где солдаты получали свой  скудный  ужин.  Под  прямым  углом  к
палаткам располагались загоны для  лошадей,  с  подветренной  стороны  -
отхожие канавы. Завтра с мятежниками  будет  покончено,  и  мечта  Окесы
начнет сбываться. Он уже стал герцогом Мактийским и вхож к королю. Скоро
армия Габалы двинется в поход на соседние страны, а там и через море,  к
богатому Цетаэрону. Океса предвкушал, как король  сделает  его  сатрапом
какого-нибудь завоеванного государства, где он  сам  будет  властвовать,
подобно королю. Двое его послушников поднялись  за  ним  на  холм,  ведя
белого козла. Они положили животное на грубый каменный алтарь, и  Океса,
перерезав ему горло, вскрыл брюхо и вынул печень. Послушник посветил ему
факелом, и Океса увидел, что печень поражена болезнью и покрыта  черными
пятнами. Он проглотил слюну и сказал:
   - Приведите другого козла. Сейчас же.
   Один из послушников передал ему факел и побежал  вниз,  оскальзываясь
на грязном склоне.
   - Что сулит судьба королю, мой господин? - спросил другой.
   - Я загадывал не на короля, а на врага, - солгал  Океса.  Он  показал
послушнику печень, и тот осклабился.
   - Завтра будет великий день, Мудрейший.
   - Да, - согласился Океса, бросив  печенку  на  землю.  Внизу  солдаты
толпились у костров. С запада медленно, устало приближался кавалерийский
отряд. - Ступай к тому офицеру, - приказал Океса, - и  скажи,  чтобы  он
явился с докладом ко мне. -  Послушник  поклонился  и  побежал  с  холма
навстречу всадникам.
   Отряд между тем въехал в лагерь. Одни солдаты спешивались и  зажигали
факелы, другие ехали к загонам, где стояло больше  пятисот  лошадей.  На
глазах у изумленного Окесы  трое  всадников  обнажили  мечи  и  зарубили
часовых у загона. На западной стороне  вспыхнуло  несколько  палаток,  и
ветер быстро раздул пламя. Солдаты бросились спасать свои пожитки,  и  в
лагере воцарилось смятение. С востока донесся крик, и Океса увидел,  как
их кони несутся к лесу, гонимые дюжиной  всадников.  Повсюду  при  свете
костров сверкали мечи и падали люди.
   Еще немного - и всадники покинули лагерь. Шатер Окесы тоже загорелся.
Провидец устремился вниз с холма, но  споткнулся  и  покатился  кубарем,
перепачкав свои одежды. С громкой руганью он вскочил на ноги.  Но  шатер
вместе с книгами и свитками погиб безвозвратно.
   Океса схватил за руку какого-то офицера, но тот  вырвался  и  побежал
дальше. Плача, кашляя и отплевываясь  от  густого  дыма,  провидец  стал
выбираться из огненного ада.  На  востоке  люди  рушили  палатки,  чтобы
остановить пожар. В этот миг прогремел гром и полил дождь, гася  горящие
палатки заодно с кострами и факелами. Очень скоро весь лагерь погрузился
во тьму.
   Океса ярился, но ему не  на  ком  было  сорвать  свою  злость.  Гроза
бушевала больше двух часов. Когда из-за  туч  наконец  проглянула  луна,
Океса, промокший  и  грязный,  отыскал  генерала  Кар-ашена  и  приказал
казнить часовых и высечь капитана вечерней стражи.
   На рассвете все это привели в исполнение, но Окесе не стало легче.
   Извлекая у козла печень, он загадывал на короля.

***

   У  короля  Ахака  в  Макте  настроение   было   куда   лучше.   Этому
способствовали теплые комнаты, обильные яства  и  предвкушаемые  вечером
удовольствия. В пище он не нуждался, но нужда - это одно, а  наслаждение
- совсем другое. Взять женщину так, как предназначено богами,  наполнить
ее новой жизнью, а потом высосать из нее эту жизнь. Наполнив себя самого
- вот удовольствие, которого он прежде не ведал.
   Ему вспомнился день, когда Самильданах принес  ему  амбрию.  Чудесный
напиток. Но в  тот  раз,  когда  он  впервые  высосал  жизнь  из  живого
существа,  он  испытал  нечто  неописуемое.  Теперь  у  него  есть  все:
бессмертие и власть. Он будет царствовать вечно.  Вечность!  Как  сладко
звучит это слово!
   Ахак посмотрел из окна во двор.  Куда,  черт  побери,  подевался  его
слуга? Он давно должен был найти какую-нибудь девку.
   Король налил себе крепкого вина и залпом осушил  кубок.  Было  время,
когда вино казалось ему нектаром богов -  но  было  это  до  амбрии,  до
удовольствий Вира. Теперь оно лишь разжигало его аппетит.
   В дверь тихонько постучали, и он крикнул:
   - Входи!
   Его слуга Маган доложил с низким поклоном:
   -  Ваше  величество,  есть  женщина,  которая  почтет  за   честь   и
удовольствие разделить с вами вечер.
   - Давай ее сюда! - Ахак расправил складки своего пурпурного  плаща  и
приосанился.
   Маган отошел в сторону и впустил  женщину  -  высокую,  стройную,  но
полногрудую, с восхитительным изгибом бедер. Когда Ахак взял ее за руку,
она потупилась.
   - Не смущайся, душенька, - сказал король. -  Я  люблю  встречаться  с
моими подданными и узнавать об их нуждах и заботах из  первых  уст.  Это
помогает мне в моих одиноких трудах. - Он взял ее за  подбородок  и  был
вознагражден застенчивой улыбкой. Отпустив Магана, он подвел  женщину  к
окну. - Хочешь вина?
   - Как вам будет угодно. - Ее тихий и мелодичный голос разжег в короле
страсть, но он подавил ее, наслаждаясь мгновением.  Обнимая  женщину  за
талию, он поднес ее руку к губам.
   - Скажи: ты на все готова ради своего короля?
   - Да, ваше величество.
   Его пальцы, сжав ее грудь, спустились к животу.
   - Ты ведь знаешь, чего мне хочется?
   - Да. - Она распустила шнуровку, сбросила с плеч платье и переступила
через него. Король подвел ее к кровати и разделся сам.
   - Ты даже представить не можешь,  что  тебя  ожидает,  -  сказал  он,
ложась рядом с ней.
   - Могу, Ваше величество, - ответила Морриган.

***

   Самильданах, поставив коня в стойло, взошел наверх и постучался.  Ему
открыл Маган.
   - Где король? - спросил красный рыцарь.
   - В герцогской опочивальне, ваша милость. У него женщина.
   - Хорошо, я подожду, принеси вина.
   - Да, ваша милость. Возможно, это затянется дольше обычного: уж очень
она хороша, - ухмыльнулся слуга.
   - Красавица в Макте? Чудеса.
   - Да, ваша милость. Королю нынче посчастливилось. Я вышел, а она  тут
и сидит, прямо у ворот.
   - Опиши мне ее.
   -  Высокая,  с  золотыми  волосами.  Сама  молодая,  а  в  косах  уже
серебро...
   - Боги милостивые! - Самильданах выхватил меч и помчался по лестнице,
перескакивая через две ступеньки. Дверь спальни была заперта.  Отступив,
он ударил ногой по медному замку.  Дверь  распахнулась,  и  он  ворвался
внутрь.
   Маленькое, ссохшееся тело короля лежало на кровати. Морриган,  нагая,
сидела на полу. Из глубоких разрезов на ее запястьях струилась кровь.
   Самильданах бросил меч и подошел к ней.
   - Зачем? - шепотом спросил он.
   Она остановила на нем меркнущий взгляд.
   - Зачем? А разве ты не видишь, какими мы стали? О, Самильданах...  мы
портим все, к чему прикасаемся. - Она пошатнулась, но он  подхватил  ее.
Голова Морриган упала ему на плечо. - Я любила тебя  больше  жизни...  а
теперь не понимаю даже, что это означает.
   - Не говори ничего. Сейчас я перевяжу тебе руки. Твою жизнь еще можно
спасти.
   - Нечего спасать. Я умерла там, в Вире, когда стала одной  из  них...
такой же, как ты, любимый.
   - Ты ничего не понимаешь. Мы создадим новую Габалу... новую...
   - Ты помнишь, как любил меня?
   - Помню.
   - Не в Вире - раньше, в саду, в ночь твоего отъезда. Помнишь?
   - Да. Это было в другой жизни.
   - Что же стало с тем отважным молодым рыцарем?
   - Он все еще здесь, Морриган. Он... Морриган! -  Самильданах  бережно
уложил ее на пол и закрыл ей глаза.

21

   Через двое суток королевская армия  перешла  наконец  в  наступление.
Пехотные фаланги четырьмя большими квадратами, сомкнув  щиты,  двинулись
вперед по долине.
   Мананнан, Элодан и другие рыцари ждали, сидя на  конях  к  северу  от
наступающего противника. Настроение у них  было  сумрачным.  Лло  послал
разведчиков на восток и запад,  чтобы  прикинуть  численность  вражеской
кавалерии, и уже получил первое донесение. С запада наступали две тысячи
всадников, с востока вестей пока не было.
   - Придется отступать, - сказал Мананнан. - У  нас  не  хватит  людей,
чтобы расстроить эти фаланги.
   Лло неохотно согласился с ним, и в этот миг из лесу выбежал  человек,
весь красный, с блестящими глазами.
   - Лло! Лло! Кавалерия разбита!
   - Как разбита? Что ты говоришь?
   - К нам подошло пять тысяч повстанцев. Командует ими человек по имени
Рамат. Они разгромили конницу и теперь движутся сюда.
   - Рамат? Никогда о таком не слышал.
   - Весь лес к северу от нас поднялся. Там случилось  чудо  -  они  все
толкуют что-то о Нуаде и древе жизни.  Я  мало  что  понял,  однако  они
здесь!
   - Где? - спросил Мананнан, и разведчик показал  на  восточный  склон.
Вооруженные люди толпами выходили  из-за  деревьев  и  бежали  вниз,  на
врага.
   - Проклятие! - вскричал Элодан. - Их изрубят на куски!
   - Труби наступление! - скомандовал Лло.  -  Ударим  на  них  со  всех
сторон.
   - Если они удержат строй, мы отскочим от них, как волна от  скалы,  -
заметил Мананнан.
   - Тогда молись, чтобы они его не удержали. Вперед!  -  Лло  пришпорил
коня. Рыцари и еще около восьмидесяти  всадников  в  трофейных  доспехах
устремились за ним.
   Океса в середине  первого  квадрата  увидел  атакующих  повстанцев  и
побелел: их были тысячи.
   - Назад! Назад! - завопил он, и фаланга заколебалась. Паника в голосе
герцога вкупе с дикими  криками  атакующих  орд  сделала  свое  дело,  и
солдаты, сломав строй, побежали назад по долине. Две другие фаланги тоже
рассыпались,  но  четвертая,  под  командованием  Кар-ашена,  продолжала
маршировать.
   Океса направил коня на равнину, обгоняя бегущих солдат.  Он  был  уже
почти вне опасности, но навстречу ему с холма  сбежал  стройный  воин  с
натянутым луком. Стрела попала коню в грудь, и  он  споткнулся,  сбросив
седока. Океса перелетел ему через голову, ударился  оземь,  привстал  на
колени и увидел, что в него стреляла женщина.
   - У меня есть деньги, - сказал он, шаря за поясом. - Возьми все.
   - Ты убил мою сестру, - ответила Шира, доставая другую стрелу.  Океса
встал и побежал назад к полю битвы.  Стрела  вошла  ему  под  лопатку  и
пробила сердце.
   Шира стала бегом подниматься в гору, но солдатам было не до погони  -
они спасали себя. Кар-ашен сохранил  остатки  пехоты,  сомкнутым  строем
отступив на исходные позиции. Многие из бегущих  солдат,  оглядываясь  и
видя мужественные действия генерала, стали присоединяться к нему. Пехота
понесла огромные потери, но к вечеру вновь стала единым целым.
   Самильданах с красными рыцарями прибыл  около  полуночи,  и  Кар-ашен
доложил ему о событиях дня.
   - Я мало что мог сделать, - говорил пожилой, крепко сбитый генерал. -
Герцог поддался панике, и его люди обратились в бегство вслед за ним. Но
армия по-прежнему существует, и две  тысячи  кавалерии  по-прежнему  при
нас. Думаю, что завтра мы разобьем врага наголову.
   - Не думаю, что это необходимо, - сказал Самильданах. - Ваши действия
выше всяких похвал Кар-ашен. Я позабочусь, чтобы король наградил вас.
   - Все ли благополучно у его величества?
   - Да. Он теперь в Макте.
   На рассвете Самильданах въехал в долину и воткнул в  землю  древко  с
белым флагом. Он ждал больше часа, и наконец к нему  подъехал  рыцарь  в
серебряных доспехах.
   - Здравствуй, Мананнан. Как поживаешь?
   - Я не желаю с тобой разговаривать, демон. Говори, чего ты хочешь.
   - Когда-то мы были друзьями.
   - Я дружил с другим человеком, не с тобой. Говори, иначе я уеду.
   - Хорошо. У меня  к  вам  предложение.  Завтра  мы  снова  собираемся
наступать. Когда мы войдем в эту долину, погибнут сотни людей,  если  не
тысячи. Почему бы  нам  не  решить  дело,  как  подобает  рыцарям  -  на
поединке?
   - Какие условия ты предлагаешь?
   - Если победите вы, королевская армия вернется в Фурболг. Если я,  вы
распустите свое войско и выдадите нам Лло Гифса.
   - Нет. Если уж речь о выдаче, вы должны выдать нам Ахака.
   - Хорошо. Обойдемся без выдачи - просто распустите своих людей.
   - Как я могу быть уверен, что ты выполнишь свою часть договора?
   -  Я  даю  тебе  свое  рыцарское  слово,  -  сдерживая  гнев,  сказал
Самильданах.
   - Прежде я по твоему слову готов был отправиться в ад,  но  теперь  -
нет. Теперь твое слово стоит меньше свиного навоза. Пожалуй, мы все-таки
примем бой.
   - Значит, магистр у них ты, Мананнан? Или ты  Оружейник?  Странно.  Я
слышал, что магистр - калека Элодан, а Оружейник -  юный  Лемфада.  Твое
дело - передать им мое предложение и выслушать, что скажут они.
   Теперь уже Мананнан, глубоко вздохнув, поборол холодный прилив гнева.
   - Ты прав, так я и сделаю. Если твой вызов будет принят, я  встречусь
здесь с тобой на рассвете завтрашнего дня, и поверь мне, Самильданах,  -
я тебя одолею.
   - Довольно пустых угроз. Передай мои слова  своим  хозяевам.  Я  буду
ждать их ответа здесь.
   Мананнан вернулся к костру, у которого сидели другие рыцари вместе  с
Лемфадой. Рамат,  Буклар  и  другие  вожди  повстанцев  стояли  тут  же.
Мананнан изложил вызов Самильданаха и сразу заявил, что он против.
   -  Нельзя  так  легко  отказываться,  -  встав,  сказал  Лемфада.   -
Самильданах верно говорит: это может спасти  сотни  жизней.  Сможешь  ты
побить его, Мананнан?
   - Думаю, что могу, но уверенности у меня нет.
   - Тут есть и другая сторона, - вставил Элодан. - Если он проиграет  и
нарушит свое слово, это лишь привлечет  к  нам  новых  бойцов.  Если  он
победит, мы можем разойтись, а немного погодя собраться снова.
   - Мне кажется, вы упускаете нечто важное,  -  произнес  Эррин.  -  Мы
рыцари Габалы. Отказавшись от подобного вызова, мы утратим право на  это
звание, и Самильданах это  понимает.  Если  мы  откажемся,  нас  ославят
самозванцами, а смерть Нуады и других окажется напрасной.  Каким  бы  ни
был риск, мы должны принять вызов и положиться на мастерство Мананнана.
   - Спасибо, Эррин, - кивнул Элодан. -  Ты,  безусловно,  прав.  Правду
говорит Самильданах или нет - а я сомневаюсь, что  он  сдержит  слово  -
сразиться с ним необходимо. Ты согласен со мной, Лемфада?
   - Да. Ступай к нему, Мананнан, и скажи, что поединок состоится завтра
утром.
   Мананнан со вздохом покачал головой.
   - Как скажете. - Он сел на коня и вернулся к Самильданаху. -  Завтра,
через два часа после рассвета, - объявил он красному рыцарю.
   - Итак, мой вызов принят?
   - Да, я буду здесь в указанное время.
   - Ты, Мананнан? - широко улыбнулся Самильданах. - Нет,  так  дело  не
пойдет. Я придерживаюсь правил Габалы. Я, как магистр  красных  рыцарей,
должен сразиться с вашим магистром.
   - Ты что, смеешься? - вспылил Мананнан. - Элодан  калека,  и  ты  это
прекрасно знаешь.
   - Не мне упрекать вас за выбор вождя. Правило тебе известно:  на  мой
вызов должен ответить равный мне рыцарь. Впрочем, если вы хотите,  чтобы
я отменил вызов, я рассмотрю вашу просьбу.
   - И ответишь отказом?
   - Естественно. Я бросил вызов,  и  он  был  принят.  Если  вы  теперь
пойдете на попятный, это будет низостью с вашей стороны.
   - Как может человек, подобный тебе, произносить слово  "низость"?  Ты
служишь демонам тьмы. Ты повернулся спиной ко всему, что свято и чисто.
   - Не читай мне проповедей, Мананнан. Возвращайся в свою... землянку и
скажи Элодану, что я  встречусь  с  ним  здесь,  через  два  часа  после
рассвета.

***

   Лемфада сидел в стороне от рыцарей, вдыхая свежесть ночного ветра,  и
смотрел на звезды. Внизу на поляне Элодан, тоже в одиночестве,  молился,
стоя на коленях, перед утренней битвой. На сердце у Лемфады было тяжело,
и его одолевали недобрые предчувствия. Их провели, и этот обман не сулит
ничего хорошего. Элодан достойно встретил дурную весть: подняв руку,  он
остановил гневные речи Мананнана.
   - Полно, друг мой. Рыцарь не должен  публично  проявлять  свой  гнев.
Самильданах совершенно прав, и я готов с ним встретиться.
   Над головой у Лемфады бесшумно кружили летучие мыши. Он  вздрогнул  и
запахнулся в плащ. Осенью он был рабом  и  мечтал,  чтобы  сделанная  им
птица поднялась в небо. Теперь он Оружейник и Дагда,  Хранитель  Цветов.
Не слишком ли много?  Этой  ночью  он  особенно  остро  чувствовал  свою
молодость.
   Внезапно перед ним возникло  сияние  и  появилась  мерцающая  фигура.
Лемфада смотрел, как она обретает твердость, и не знал,  как  ему  быть:
заговорить с  видением  или  убежать.  Фигура  обрела  лицо,  и  Лемфада
отпрянул назад, но могучая рука удержала его.
   - Не убегай от меня, дитя. Я хочу поговорить с тобой. Ничего более.
   - Что тебе нужно?
   - Когда я почти уже поймал тебя, мне открылись удивительные  вещи.  Я
увидел мертвого оленя, который вновь ожил -  и  помолодел.  Это  великая
сила. Умеешь ли ты пользоваться ею в полной мере?
   - На тебя, создание тьмы, я не стану ее тратить.
   - Речь не  обо  мне,  глупец,  а  о  нем!  -  Самильданах  указал  на
коленопреклоненного Элодана. - Подумай об этом.
   Он отступил назад и исчез.
   Лемфада долго сидел,  раздумывая  над  загадочными  словами  красного
рыцаря. Зачем он хочет помочь Элодану? Чего  он  думает  этим  добиться?
Лемфада закрыл глаза, вошел  в  Цвета  и  быстро  поднялся  к  Золотому.
Пролетев по воздуху, он повис  над  молящимся  рыцарем,  приказал  своим
рукам вобрать в себя всю мощь Золотого и уперся  ими  в  спину  Элодана.
Рыцарь застыл, словно каменный, и застонал. Лемфада чувствовал, как  жар
от его рук струится в тело Элодана. Внезапно рыцарь выгнул спину. Поднял
правую  руку  и  стал  срывать  с  культи   кожаную   обвязку.   Розовая
зарубцевавшаяся ткань на конце обрубка  шевелилась  и  зыбилась.  Элодан
закричал и упал на землю, лишившись сознания. Лемфада продолжал  вливать
в него свою силу. Вздутие на культе сплющилось и превратилось в  ладонь,
из которой начали прорастать пальцы. Завершив свой труд, Лемфада  отплыл
назад, а Элодан зашевелился, встал на колени и уставился на  свою  новую
руку, осторожно трогая ее пальцами левой.
   - Это сон, - прошептал он. - О, милостивые боги, ведь это только сон,
да?
   Лемфада вернулся в свое тело и устало поднялся на  ноги.  Над  горами
уже брезжил рассвет. Оружейник спустился с холма к Элодану. Рыцарь,  все
так же стоя на коленях, плакал навзрыд.

***

   Лемфада нашел Гвидиона  в  месте,  отведенном  для  лечения  раненых.
Старый лекарь сидел на холме под звездами. Лемфада сел рядом и рассказал
ему о появлении Самильданаха и обо всем, что случилось после.
   - Его приход удивил тебя? - спросил целитель,  ласково  положив  р