пропал.  Мы  все
обыскали. С ним исчезла его одежда и заплечный  мешок.  Сначала  мы  думали,
будто он испугался, что его обвинят в гибели того парня. Но это было смешно,
Гарган отстоял бы его в любом случае.
   - Что же, по-твоему, с ним случилось?
   - Сам не знаю. - Премиан повернул к  хвосту  колонны  и  дал  знак  своим
младшим офицерам следовать за  ним.  Он  кратко  передал  им  новый  приказ.
Новость обрадовала двести человек, которыми он командовал: по  крайней  мере
пыль больше не глотать.
   Пока люди запасались провизией, Премиан думал о минувших днях в Академии,
о том, что случилось летом два  года  назад.  Из  всего  надирского  состава
остался один Окаи - его  товарищей  отправили  домой  после  того,  как  оба
провалили самый трудный из  предвыпускных  экзаменов.  Их  неудача  поразила
Премиана - ведь он занимался вместе с ними и понимал,  что  они  знают  этот
предмет не хуже, чем он сам. А он сдал с похвальной отметкой. Остался только
Окаи - ученик столь блестящий, что провалить его было  нельзя.  Но  даже  он
едва набрал проходной балл.
   Премиан  высказал  свои  сомнения  старейшему   и   самому   лучшему   из
наставников, отставному офицеру по имени Фанлон.  Поздно  ночью  в  кабинете
Фанлона Премиан сказал  старику,  что  надиров,  по  его  мнению,  отчислили
несправедливо.
   - Мы тут много говорим о чести, - с грустью ответил Фанлон, - но на  деле
испытываем в ней недостаток, как всегда и везде. Мне не позволили  проверить
их работы - ими занимались господин Гарган и двое  его  приспешников.  Но  я
боюсь, что вы правы, Премиан. И Дальш-чин, и Лин-цзе  были  учениками  более
чем способными.
   - А вот Окаи позволили сдать. Почему?
   - Этот парень - исключение. Но  выпускные  ему  сдать  не  дадут:  найдут
какой-нибудь способ придраться.
   - Нельзя ли ему как-то помочь?
   - Сначала скажите, Премиан, почему вы этого хотите?  Вы  ведь  с  ним  не
друзья.
   - Мой отец внушил мне отвращение к несправедливости. Этого довольно?
   - Вполне. Хорошо, будем действовать вместе.
   В день выпускных экзаменов каждый кадет, входя в зал,  получал  маленький
диск с номером. Диски раздавал, вынимая  их  из  черного  бархатного  мешка,
староста Академии, длинный тонкий парень по имени Джашин.  Каждый  диск  был
обернут в бумагу, чтобы другие не видели, какой на нем  номер.  Этот  ритуал
должен был обеспечить полное беспристрастие к ученикам  во  время  экзамена.
Номер диска кадеты ставили на своих работах, не подписывая их,  а  собранные
работы сразу передавались судьям, которые их оценивали.
   Премиан шел за Окаи и заметил, что кулак Джащина был уже сжат, когда  тот
запустил руку в мешок, чтобы вручить Окаи его диск.  Премиан  прошел  позади
надира в зал, где рядами стояли парты.
   Экзамен продолжался три часа. Кадетам, во-первых,  требовалось  составить
формулу  снабжения  наступающей  армии  числом   двадцать   тысяч   человек,
осуществляющей поход через Вентрийское море, а во-вторых, дать  рекомендации
командующему этой армией, перечислив опасности, ожидающие его при  вторжении
в Венгрию.
   У Премиана задание отняло все силы, но он был почти уверен,  что  написал
хорошо. Вопросы основывались  на  кампании,  проведенной  двести  лет  назад
легендарным готирским  генералом  Бодакасом,  чье  имя  носила  Академия.  К
счастью, Премиан совсем недавно читал об этой кампании.
   Когда кадеты стали выходить, Премиан увидел, что в зал вместе  с  другими
судьями вошел генерал Гарган. Премиан, стараясь не  смотреть  ему  в  глаза,
отправился к Фанлону. Старый учитель налил кадету разбавленного вина, и  они
долго молча сидели у окна, выходящего на залив.
   День подошел к концу, и наконец зазвонил колокол. Премиан присоединился к
другим кадетам, идущим в главный зал, чтобы узнать итоги экзамена.
   Гарган и старшие наставники стояли на помосте в южном конце зала.  Двести
кадетов выстроились перед ними. Теперь Премиан смотрел  прямо  на  генерала,
который к этому часу облачился в полные доспехи своего  ранга:  позолоченный
панцирь и белый плащ старшего офицера Гвардии.  Позади  него  на  деревянной
стойке блестело множество сабель. Когда кадеты  заняли  свои  места,  Гарган
выше вперед.
   - Сто сорок шесть кадетов сдали выпускной  экзамен,  -  громовым  голосом
объявил он, - и сегодня  получат  свои  сабли.  Еще  семнадцать  удостоились
похвального отзыва.  Один  кадет  выпускается  с  отличием.  Тридцать  шесть
провалились и покинут эти стены с позором, которым  обязаны  своей  лености.
Согласно освященной временем традиции, мы начнем с получивших средний балл и
закончим тем, кто сдал с отличием. Пусть тот, чей номер  я  назову,  выходит
вперед.
   Кадеты один  за  другим  выходили  к  помосту,  предъявляли  свои  диски,
получали сабли, кланялись учителям и строились в задней половине зала.
   Дошла очередь до кадетов с похвальными отзывами. Премиана  среди  них  не
было, Окаи тоже. У Премиана пересохло во рту: он стоял близко  к  помосту  и
смотрел на Гаргана сверху вниз.
   - Итак, - сказал генерал, - мы вызываем нашего лучшего кадета, юношу, чье
воинское мастерство поможет поддержать славу готиров. - Он снял с  подставки
последнюю саблю, блистающую серебром, с украшенной золотом рукоятью. - Пусть
номер семнадцатый выйдет вперед.
   Окаи вышел из рядов и взошел на помост под  ропот,  поднявшийся  в  зале.
Премиан не сводил глаз с широкого лица Гаргана: глаза  генерала  выкатились,
челюсть дрогнула. Он стоял молча, глядя с неприкрытой ненавистью на молодого
надира.
   - Здесь какая-то ошибка, - сказал он наконец.  -  Не  может  этого  быть!
Принесите его работу!
   В наставшей тишине староста поспешно сбежал с  помоста.  Шли  минуты,  за
которые никто не шелохнулся и не произнес  ни  слова.  Староста  вернулся  и
подал Гаргану стопку страниц. Генерал стоя начал просматривать их.
   Фанлон вышел вперед.
   - Почерк не оставляет сомнений, генерал, - мягко заметил он. - Это работа
Окаи. Вы сами оценивали ее, я видел. Ошибки быть не может.
   Гарган заморгал. Окаи подошел к нему и протянул руку. Гарган посмотрел на
него, на саблю в собственных дрожащих руках и швырнул клинок Фанлону.
   - Вручите ему сами! - прошипел он  и  сошел  с  помоста.  Старый  учитель
улыбнулся Окаи.
   - Вы вполне заслужили ее, молодой человек, - сказал он  голосом,  слышным
всем в зале. - За эти пять лет вы перенесли немало испытаний - как телесных,
так и духовных. Примите мое уважение и восхищение, если  это  чего-то  стоит
для вас - а я надеюсь, что стоит. Надеюсь также, что вы сохраните  о  нас  и
добрые воспоминания, не только дурные. Не хотите ли сказать  несколько  слов
своим товарищам?
   Окаи, кивнув, обвел взглядом кадетов.
   - Я многому здесь научился, - сказал он. - И когда-нибудь  употреблю  эти
знания с пользой. - С этими словами он спустился вниз и вышел из зала.
   Фанлон сошел вслед за ним и сказал Премиану:
   - Я поговорю о вас и попрошу еще раз проверить вашу работу.
   - Спасибо вам, учитель. Спасибо за все.  Вы  были  правы.  Я  видел,  что
пальцы Джашина были сжаты, когда он опускал руку в мешок: он уже  приготовил
диск для Окаи.
   - Джашину теперь придется туго. Господин Гарган не из тех, кто прощает.
   В тот же день Гарган вызвал Премиана к себе в кабинет. Генерал так  и  не
снял доспехов, и лицо у него было серое.
   - Сядь, мальчик, - сказал он. Премиан повиновался. - Я хочу  задать  тебе
вопрос и честью обязываю тебя ответить на него правдиво.
   - Я слушаю, - с упавшим сердцем откликнулся Премиан.
   - Окаи - твой друг?
   - Нет, генерал. Мы почти не разговаривали - у нас мало общего. Почему  вы
спрашиваете, генерал?
   Гарган пристально посмотрел на него и вздохнул:
   - Не имеет значения. Мне надрывает сердце то, что он  получил  саблю.  Но
тебя это не касается. Я вызвал тебя, чтобы сказать, что произошла ошибка. Ты
получил похвальный отзыв.
   - Благодарю вас. Но... как это произошло?
   - Ошибка была честная, и я надеюсь, что ты примешь мои извинения по этому
поводу.
   - Разумеется, генерал. Благодарю вас, генерал.
   Премиан вышел и вернулся к себе. В полночь он  проснулся  оттого,  что  в
дверь постучали. Он встал и отпер засов. За дверью стоял Окаи, одетый, как в
дорогу.
   - Ты уезжаешь? Но ведь раздача призов будет только завтра.
   - Саблю я уже получил. Я пришел поблагодарить  тебя.  Я  думал,  слова  о
готирской чести - это просто болтовня. И был не прав.
   - Ты много вытерпел здесь, Окаи, но уходишь с торжеством, и я  восхищаюсь
тобой за это. Куда ты отправишься теперь?
   - Назад, в свое племя.
   Премиан протянул руку, и Окаи пожал ее.  Когда  надир  повернулся,  чтобы
уйти, Премиан спросил:
   - Можно задать тебе вопрос?
   - Конечно.
   - Когда мы хоронили твоего друга Зен-ши, ты открыл гроб и  вложил  ему  в
руку какой-то сверток. На обертке была кровь. Мне хотелось бы знать,  в  чем
тут дело. Это надирский обычай?
   - Да. Это даст Зен-ши слугу в будущей жизни.
   Окаи ушел, а через три дня, вследствие постоянных жалоб на дурной  запах,
идущий от новой стены северной башни, рабочие разобрали кладку. За ней нашли
разложившийся труп с выколотыми глазами.

7

   Нуанг Ксуан был хитрый старый лис и никогда не привел бы своих  людей  на
земли Спинорубов, если бы удача не изменила ему. Он заслонил глаза и оглядел
местность, задержавшись на скалах в западной  стороне.  Его  племянник  Менг
подъехал к нему и спросил:
   - Это  и  есть  Башни  Погибших  Душ?  -  Менг  говорил  тихо,  чтобы  не
потревожить живущих там духов.
   - Они самые, но мы не подойдем к ним близко, чтобы  демоны  не  причинили
нам зло.
   Менг поскакал  обратно  к  маленькому  каравану,  и  Нуанг  проводил  его
взглядом. Четырнадцать воинов, пятьдесят две женщины и тридцать один ребенок
-  не  то  войско,  чтобы  путешествовать  по  таким  краям.  Но   кто   мог
предполагать, что готирская кавалерия окажется так  близко  от  Лунных  гор?
Предпринимая свой набег на готирские усадьбы в  камышовых  низинах  с  целью
увода лошадей и коз, Нуанг опирался на то, что никаких солдат здесь уже пять
лет и близко не бывало. Ему еще посчастливилось уйти со своими четырнадцатью
людьми от улан. Двадцать воинов полегли в том бою, среди них два его сына  и
три племянника. Проклятые гайины  шли  по  пятам,  и  Нуангу  не  оставалось
ничего, как только увести остаток своего  отряда  в  это  населенное  духами
место.
   Нуанг пришпорил коня  и  въехал  на  пригорок.  Щурясь  против  утреннего
солнца, он посмотрел назад. Улан не видно - может, тоже  боятся  Спинорубов?
Но почему они подошли так близко к камышам? Готиры  никогда  не  заходят  на
восточные низины - разве что во время войны. Может, гайины воюют с кем-то  -
с Волчьей Головой или с Зелеными Обезьянами? Да нет, встречные  торговцы  уж
верно сказали бы ему об этом.
   Тут была какая-то тайна, а Нуанг тайн не любил.  Он  снова  оглядел  свой
маленький клан - слишком маленький теперь, чтобы стать  полноправной  частью
племени. А ведь придется вести их обратно на север. Нуанг сплюнул. Как будут
смеяться над ним, когда он станет просить позволения вновь вступить на земли
племени. Нуанг Неудачливый - вот как его прозовут.
   Менг и еще двое молодых парней подскакали к нему.
   - Всадники, - объявил Менг, указывая на  запад.  -  Двое  гайинов.  Давай
убьем их, дядя! - Парень был взволнован, и его темные глаза блестели.
   Нуанг посмотрел в ту сторону. Едва различив всадников в  знойном  мареве,
он позавидовал зоркости молодых.
   - Нет, нападать пока не надо. Может, это  разведчики,  высланные  вперед.
Пусть подъедут поближе.
   Он съехал вниз, и четырнадцать воинов раскинулись веером,  приготовившись
к атаке. Нуанг подозвал Менга.
   - Что ты там видишь, мальчик?
   - Их по-прежнему двое, дядя. Гайины. У одного борода, круглый черный шлем
и черный кафтан с серебром на плечах; у второго желтые волосы и нет меча, но
на груди перевязь с ножами. Ох!
   - Что такое?
   - У чернобородого большой топор с двумя блестящими лезвиями. Они едут  на
готирских конях, но в поводу ведут четырех наших лошадей, оседланных.
   - Я и сам теперь вижу. Ступай назад!
   - Я тоже хочу сражаться, дядя!
   - Тебе еще и двенадцати нет. Слушай, что тебе говорят,  не  то  мой  кнут
погуляет по твоей заднице!
   - Мне скоро тринадцать, - заспорил Менг, но  все-таки  отъехал  в  задние
ряды. Нуанг Ксуан ждал, опустил скрюченные пальцы на костяную рукоять сабли.
Двое всадников медленно приближались, и он уже ясно видел их лица.
   Светловолосый гайин был очень  бледен,  его  осанка  выдавала  тревогу  и
страх: руки крепко сжимали поводья, а тело точно одеревенело в седле.  Нуанг
перевел взгляд на бородача с топором. В этом страха не  замечалось.  Но  что
значат один храбрец и один  трус  против  четырнадцати  воинов?  Удача,  как
видно, снова повернулась к Нуангу лицом. Всадники остановились  перед  самой
шеренгой надиров, и Нуанг уже набрал воздуха, чтобы послать  своих  людей  в
атаку, да встретился взглядом с чернобородым воином. Более холодных глаз  он
еще не видел - они были как зимние снеговые тучи, серые и грозные.  Сомнение
закралось  в  сердце  вожака,  и  он  вспомнил  об  оставшихся  сыновьях   и
племянниках - многие  из  них  уже  были  ранены,  о  чем  свидетельствовали
окровавленные  повязки.  Напряжение  росло.  Нуанг  облизнул  губы  и  снова
приготовился дать сигнал. Бородач  едва  заметно  качнул  головой  и  сказал
голосом низким и еще более холодным, чем его взгляд:
   - Подумай хорошенько, старик. Мне сдается, удача последнее время была  не
на твоей стороне. Женщин у тебя, насколько я вижу, втрое больше, чем мужчин,
а твои воины изранены и утомлены.
   - Ну, теперь судьба, я думаю, переменилась, - отозвался Нуанг.
   - Возможно. Хочешь меняться? У меня есть четыре надирских коня,  а  также
мечи и луки.
   - У тебя хороший топор. Его ты тоже меняешь?
   Бородач улыбнулся, и это было не слишком ободряющее зрелище.
   - Нет, это Снага, что на  древнем  языке  значит  ?паромщик,  не  знающий
возврата?. Тому, кто хочет проверить  верность  этого  имени,  стоит  только
попросить.
   Нуанг чувствовал, что его воины неспокойны. Они были молоды  и,  несмотря
на недавние потери, рвались в бой. Старик внезапно ощутил  все  бремя  своих
шестидесяти с лишним лет. Он развернул коня, велел своим людям устроиться на
ночлег поближе к скалам и выслал разведчиков следить, не покажется ли  враг.
Воины повиновались беспрекословно. Нуанг обернулся  к  гайину  с  топором  и
заставил себя улыбнуться:
   - Добро пожаловать в наш стан - там и договоримся о мене.
   Позже, в  сумерках,  когда  они  втроем  сидели  у  костра,  чернобородый
спросил:
   - Тебе не кажется, что в скалах было бы безопаснее?
   - Безопаснее от людей. Это Башни Погибших Душ, и  в  них  бродят  демоны.
Здесь похоронен чародей былых времен, а с ним и его дьяволы. Так по  крайней
мере рассказывают. Ну, так что же ты хочешь за этих чахлых коней?
   - Провизию нам на дорогу и проводника, чтобы доехал с нами  до  следующей
воды, а после - до святилища Ошикая, Гонителя Демонов.
   Нуанг удивился, но не показал виду. Что нужно гайинам в святилище?
   - Путь предстоит трудный и опасный. Это земли Спинорубов, а двое путников
и проводник - заманчивая добыча.
   - Они уже попались на эту приманку. И у нас появились кони и  оружие  для
обмена.
   Зибен, которому торг наскучил, встал и отошел от костра. Надиры поставили
свои юрты неровным кругом и соорудили между  ними  щиты  от  ветра.  Женщины
стряпали еду на кострах, мужчины сидели тремя кучками, передавая  из  рук  в
руки кувшины с лиррдом - хмельным напитком из кислого козьего  молока.  Ночь
пробирала холодом, несмотря на  костры  и  щиты.  Зибен  прошел  к  лошадям,
отвязал свое  одеяло  и  набросил  на  плечи.  Когда  он  заметил  надирских
всадников,  то  решил,  что  жить  им  осталось  недолго,  несмотря  на  всю
устрашающую мощь Друсса. Теперь страх прошел, и усталость  одолевала  его  с
невероятной силой. Молодая надирка отошла от костра и подала ему  деревянную
миску  с  тушеным  мясом.  Женщина  была  высокой  и  стройной,  с   полными
соблазнительными губами. Зибен, мигом забыв об усталости, поблагодарил ее  и
улыбнулся. Она ушла, не сказав  ни  слова  в  ответ,  и  Зибен  проводил  ее
взглядом, следя, как она покачивает бедрами. Мясо  было  горячим  и  обильно
приправленным  специями.  Вкус  оказался  для  Зибена  внове  -  он  поел  с
удовольствием, отнес  миску  надирке,  которая  сидела  с  четырьмя  другими
женщинами, и присел рядом с ними.
   - Пища, достойная принца. Благодарю вас, госпожа моя.
   - Я не твоя госпожа, - равнодушно ответила она. Зибен пустил в ход лучшую
свою улыбку.
   - К несчастью моему, это так. Просто мы, гайины, так выражаемся. Я  хотел
лишь поблагодарить вас за вашу доброту и за вкусное угощение.
   - Ты меня уже в третий раз благодаришь, а  собаку  приготовить  нетрудно:
надо только подвесить ее, пока черви не заведутся в глазницах.
   - Превосходно. Я надолго запомню это блюдо.
   - И она не должна быть слишком старой. Молодые собаки лучше.
   - Разумеется, -  сказал  он,  приподнимаясь.  Надирка  внезапно  склонила
голову набок и заглянула ему в глаза.
   - Моего мужчину убили готирские  уланы.  Теперь  одеяла  мои  холодны,  и
некому разогреть мою кровь в студеную ночь.
   Зибен сел снова - даже быстрее, чем намеревался.
   - Какое горе, - сказал он, не отводя взора от ее  миндалевидных  глаз.  -
Красивая женщина не должна страдать от одиночества в холодных одеялах.
   - Мой муж был великий воин: он убил трех улан. Но он  брал  меня  быстро,
как кобель суку, а потом засыпал. А вот ты не воин. Кто ты?
   - Я ученый, - сказал он, садясь к ней поближе. - Я знаю  толк  во  многих
вещах - истории, поэзии, искусстве. Но лучше  всего  я  изучил  женщин.  Они
чаруют меня. - Он провел пальцами по ее длинным темным волосам,  откинув  их
со лба. - Я люблю запах женских волос, прикосновение кожи к  коже,  мягкость
губ на губах. И я не спешу в любви.
   Женщина сказала что-то по-надирски своим подругам, и они засмеялись.
   - Меня зовут Ниоба. Посмотрим, так ли ты хорош в деле, как в разговорах.
   - Я всегда ценил прямоту. Но можно ли это? Я хочу сказать... - Он  кивнул
на мужчин у костра.
   - Пойдем. - Она плавно поднялась на ноги. - Я хочу посмотреть, правда  ли
то, что говорят о гайинах. - Она взяла Зибена за  руку  и  повела  к  темной
юрте.
   Нуанг, видевший это, хмыкнул.
   - Твоему другу вздумалось покататься на тигре. Ниоба -  огонь,  способный
расплавить железо любого мужчины.
   - Полагаю, он это переживет.
   - Ты тоже хочешь женщину, чтобы согреть твои одеяла?
   - Нет. Моя женщина осталась дома. Что такое стряслось с твоим отрядом? По
вам точно кувалдой прошлись.
   Нуанг сплюнул в огонь.
   - Готирские уланы напали на нас - вылетели откуда ни  возьмись  на  своих
огромных  конях.  Я  потерял  двадцать  человек.  Ты  сказал  правду:  удача
отвернулась от меня. Должно быть, я прогневал чем-то Богов Камня и Воды.  Но
что проку жаловаться. Скажи лучше, кто ты? Ты не готир. Откуда ты?
   - С дренайских земель, что лежат за синими горами далеко на юге.
   - Далеко же ты заехал от дома, дренай. Зачем тебе святилище?
   - Надирский шаман сказал мне, что я найду там одну вещь, которая  поможет
моему умирающему другу.
   -  Ты  подвергаешься  большой  опасности  ради   своего   друга   -   это
негостеприимная земля. Я сам хотел убить  тебя,  а  я  в  племени  из  самых
мирных.
   - Меня не так просто убить.
   - Я понял это, когда посмотрел в твои глаза, дренай. Ты видел много битв,
ведь так? И много могил осталось за тобой. Когда-то, давным-давно, к  нам  в
степь пришел другой дренай. Он тоже был воин; его звали Попробуй-Убей, и  он
бился с готирами. Годы  спустя  он  вернулся,  чтобы  жить  среди  нас.  Мне
рассказывали это, когда я был ребенком, - и эт