Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
104 -
105 -
106 -
107 -
108 -
109 -
110 -
111 -
112 -
113 -
114 -
115 -
116 -
117 -
118 -
119 -
120 -
121 -
122 -
123 -
124 -
125 -
126 -
127 -
128 -
129 -
130 -
131 -
132 -
133 -
134 -
135 -
136 -
137 -
138 -
139 -
140 -
141 -
142 -
143 -
144 -
145 -
146 -
147 -
148 -
149 -
150 -
151 -
152 -
153 -
154 -
155 -
156 -
157 -
158 -
159 -
160 -
161 -
162 -
163 -
164 -
165 -
166 -
167 -
168 -
169 -
170 -
171 -
172 -
173 -
174 -
175 -
176 -
177 -
178 -
179 -
180 -
181 -
182 -
183 -
184 -
185 -
186 -
187 -
188 -
189 -
190 -
191 -
192 -
193 -
194 -
195 -
196 -
197 -
198 -
199 -
200 -
201 -
202 -
203 -
204 -
205 -
206 -
207 -
208 -
209 -
210 -
211 -
212 -
213 -
214 -
215 -
216 -
217 -
218 -
219 -
220 -
221 -
222 -
223 -
224 -
225 -
226 -
227 -
228 -
229 -
230 -
231 -
232 -
233 -
234 -
235 -
236 -
237 -
238 -
239 -
240 -
241 -
242 -
243 -
244 -
245 -
246 -
247 -
248 -
249 -
250 -
251 -
252 -
253 -
254 -
255 -
256 -
257 -
258 -
259 -
260 -
261 -
262 -
263 -
264 -
265 -
266 -
267 -
268 -
269 -
270 -
271 -
272 -
273 -
274 -
275 -
276 -
277 -
278 -
279 -
280 -
281 -
282 -
283 -
284 -
285 -
286 -
287 -
288 -
289 -
290 -
291 -
ыдающего Муху из храма.
Ни один сатул не преградил им дорогу, и трое путников вернулись к себе.
Басурман уложил Муху на широкое, застланное атласом ложе и подал ему в
каменном кувшине холодной, приятной на вкус воды.
- Знакома ли тебе такая скорбь? - спросил Муха.
- Нет, - признался Басурман. - Слушая его, я стал ценить жизнь еще
больше. Как ты это сделал? Несравненное представление, клянусь всеми
богами.
- Очередной обман - и мне тошно от него! Какая доблесть в том, чтобы
обманывать страдающего слепого духа? Боги, ведь он уже сто лет как
мертв. После битвы они с Реком почти не встречались - они принадлежали к
разным мирам.
- Но ты знал все нужные слова...
- Да - из записей Князя. Я ведь хорошо изучил историю. Сатулы
устроили Реку засаду, и он вызвал Иоахима на поединок. Они боролись
долго, а потом у сатула сломалась сабля. Но Рек пощадил его - это и
стало началом их дружбы.
- Ты выбрал себе трудную роль - ведь из тебя боец неважный.
- А мне и не нужно быть бойцом - достаточно сыграть его. Посплю-ка я,
пожалуй. Боги, как я устал... и как мне стыдно.
- Тебе нечего стыдиться. Но скажи мне - кто такие чейямы?
- Потомки Иоахима. Нечто вроде секты, так мне кажется. Дай поспать.
- Спи, Рек, спи - ты заслужил отдых.
- Нет надобности называть меня так без посторонних.
- Нет, есть - теперь мы все должны играть свою роль. Я ничего не знаю
о твоем предке, но он, думаю, гордился бы тобой. Нужно железное
самообладание, чтобы пройти через это.
Но Муха не оценил похвалы - он уже спал. Басурман вышел в смежную
комнату.
- Как он там? - спросил Белдер.
- Все хорошо. Но мой тебе совет, старик: впредь никаких ехидных
словечек! Отныне он Бронзовый Князь, и нужно обращаться с ним как
подобает.
- Много ты понимаешь, черномазый! - огрызнулся Белдер. - Это не
просто роль - он в самом деле Бронзовый Князь. По праву и по крови. Он
думает, что это только игра, - ну и пусть себе думает. Ты видишь перед
собой настоящего князя. Я всегда знал, что в нем это есть. Потому и
злился так. Ехидные словечки? Я горжусь этим мальчиком - так горжусь,
что готов запеть!
- Нет уж, не надо, - ухмыльнулся Басурман. - У тебя голос, как у
больной гиены.
***
Муха проснулся оттого, что чья-то грубая рука зажала ему рот.
Пробуждение не из приятных. Луна светила в открытое окно, и ветер
вздувал кружевную занавеску - но пришельца нельзя было разглядеть.
- Ни звука, - предупредил он. - Ты в большой опасности! - Он убрал
руку и сел на кровать.
Муха тоже сел.
- В опасности? - шепотом переспросил он.
- Князь приказал убить тебя.
- Очень мило!
- Я пришел помочь тебе.
- Рад слышать.
- Теперь не до шуток, князь. Я Магир, предводитель чейямов, - а ты,
если не примешь мер, снова окажешься в Чертогах Смерти.
- Что я должен делать?
- Покинуть город нынче же ночью. Наш лагерь расположен чуть выше в
горах, там ты будешь в безопасности. - За окном послышался легкий шорох,
словно веревка терлась о камень. - Поздно! - прошептал Магир. - Они уже
здесь. Доставай меч!
Муха, пошарив впотьмах, извлек клинок из ножен. Темная тень возникла
в окне, но Магир бросился ей навстречу с кривым кинжалом. Жуткий вопль
разорвал ночную тишину. В комнату проникли еще двое убийц. Муха заорал
во всю глотку и ринулся вперед, взмахнув мечом. Клинок вошел в чье-то
тело, и человек упал без единого звука. Муха переступил через труп, и
над головой у него сверкнул кинжал. Он упал на спину и вонзил меч в
живот врага. Тот зарычал от боли, отшатнулся и выпал из окна.
- Великолепно! - сказал Магир. - Никогда не видел столь блестящего
финта. Тебе бы чейямом быть.
Муха привалился к стене, выронив меч из онемевших пальцев.
В комнату вломился Басурман.
- Что тут такое, Рек? - Гигант воздвигся на пороге словно черная
статуя, а дверь повисла на сорванных петлях.
- А просто открыть нельзя было? - поинтересовался Муха. - Ваши
сценические замашки меня убивают.
- Кстати, - заметил Басурман, - я только что убил двоих у себя в
комнате. Белдер мертв - ему перерезали горло.
Муха вскочил на ноги.
- Они убили Белдера? Но зачем?
- Ты опозорил князя, - сказал Магир. - Теперь он должен убить тебя,
иного выхода у него нет.
- А как же дух Иоахима? Зачем было вызывать его?
- На это я не могу ответить, князь, - но тебе пора уходить.
- Уходить? Он убил моего друга - возможно, единственного, который у
меня был. Белдер был мне как отец. Ступайте прочь и оставьте меня - оба!
- Не делай глупостей, - предостерег Басурман.
- Глупостей? А что же такое жизнь, если не глупая, тошнотворная
комедия, разыгрываемая дураками? Так вот, один дурак уже сыт по горло.
Убирайтесь!
Муха быстро оделся, застегнул пояс и взял в руку меч. Он подошел к
окну и выглянул наружу. На ветру раскачивалась веревка, и Муха спустился
по ней во двор.
Четверо часовых молча смотрели, как он спрыгнул на мраморные плиты.
Он вышел на середину и поднял голову, глядя на окна княжеских покоев.
- Князь трусов, выходи! - крикнул он. - Покажись, князь лжи и обмана.
Иоахим верно сказал - ты овца. Выходи!
Часовые переглянулись, но не двинулись с места.
- Я жив, князь. Бронзовый Князь жив! Твои убийцы мертвы, и скоро ты
последуешь за ними. Выходи - или я сам найду тебя и выну из тебя душу.
Выходи!
Занавески на окне шевельнулись, и показался князь, красный и
разгневанный. Он облокотился на резной каменный подоконник и крикнул
часовым:
- Убейте его!
- Иди и убей меня сам, шакал! - завопил Муха. - Иоахим назвал меня
своим другом, и это правда. Ты слышал его в своем собственном храме и
все же подослал ко мне убийц. Бесхребетная свинья! Ты позоришь своего
предка и нарушаешь законы гостеприимства. Жалкая падаль. Спускайся вниз!
- Вы что, не слышите? Убейте его! - прокричал князь. Часовые
двинулись вперед с копьями наперевес. Муха опустил меч и устремил
ярко-голубые глаза на переднего воина.
- Я не стану драться с вами. Но что мне сказать Иоахиму, когда я
вновь увижусь с ним? И что скажете ему вы, когда сами отправитесь прямой
дорогой в Шеол? - Воин заколебался. К Мухе подоспели Басурман,
вооруженный двумя мечами, и Магир. Стража приготовилась к бою.
- Не трогайте его! - крикнул Магир. - Он князь и честно вызвал вашего
господина на поединок.
- Спускайся, князь трусов, - подхватил Муха. - Твое время вышло!
Князь вылез на подоконник и спрыгнул с десятифутовой высоты на камни.
Взметнулись белые одежды... Он взял у часового саблю и попробовал, как
она уравновешена.
- Сейчас ты умрешь, - сказал он. - Я знаю - ты лжец. Ты не покойный
князь, ты мошенник.
- Докажи! - бросил Муха. - Иди сюда. Я самый великий воин из всех,
кто когда-либо жил на свете. Я обратил вспять надирские орды. Я сломал
саблю Иоахима. Иди сюда и умри!
Князь облизнул губы, глядя в его сверкающие глаза. Пот прошиб
правителя сатулов, и он понял, что обречен. Жизнь стала вдруг очень
дорога ему - и надо же было выходить на бой с каким-то демоном из
преисподней! У князя затряслись руки.
Он чувствовал на себе взгляды - во дворе собралось много сатулийских
воинов, но он один, и никто не придет к нему на помощь. Надо атаковать -
и это равносильно смерти. С диким воплем князь поднял саблю и ринулся
вперед. Муха вонзил клинок ему в сердце, выдернул меч, и тело сползло на
камни. Магир шагнул к Мухе.
- Теперь надо уходить. Они не станут чинить тебе препятствий, но
вскоре последуют за тобой, чтобы отомстить за князя.
- Мне все равно. Я пришел сюда, чтобы привлечь их на свою сторону.
Без них мы пропадем.
- У тебя есть чейямы, мой друг. Они пойдут за тобой хоть в самый ад.
Муха взглянул на мертвого князя.
- Он даже не пытался биться со мной - просто ринулся навстречу
смерти.
- Он был пес и сын пса. Я плюю на него! Он не ровня тебе, господин
мой, хотя и был первым среди сатулов бойцом.
- Да ну? - изумился Муха.
- Это так. Но он знал, что ты сильнее его, и это знание убило его
прежде твоего меча.
- Экий дурак. Если бы он только...
- Рек, - сказал Басурман, - нам пора. Я приведу лошадей.
- Нет. Прежде я хочу похоронить Белдера.
- Мои люди займутся этим, - сказал Магир. - Твой друг прав - я велю
привести лошадей. До нашего лагеря всего час пути, там мы отдохнем и
обсудим, что делать дальше.
- Магир!
- Да, мой господин.
- Спасибо тебе.
- Я исполняю свой долг, князь. Я думал, что мне это будет тяжело, ибо
чейямы не питают любви к дренайским воинам, - но ты оказался достойным.
- Скажи мне - кто вы, чейямы?
- Мы Кровопийцы, сыны Иоахима. Мы поклоняемся лишь одному богу:
Шалли, Владыке Смерти.
- Сколько вас здесь?
- Только сто человек, князь. Но не суди о нас по количеству - суди по
числу убитых, которых мы оставляем за собой.
17
Человек был зарыт по шею в плотно утоптанную сухую землю. Муравьи
ползали по его лицу, и солнце палило бритую голову. Он слышал стук
приближающихся копыт, но повернуться не мог.
- Чума на тебя и на весь твой род! - крикнул он.
Кто-то спешился, и благодатная тень упала на него. Подняв глаза, он
увидел перед собой высокую фигуру в черном кожаном камзоле и сапогах для
верховой езды - лица не было видно. Женщина держала лошадей, а мужчина в
черном присел на корточки.
- Мы ищем становище Волков, - сказал он. Зарытый выплюнул заползшего
в рот муравья.
- А мне-то что? Или ты думаешь, что меня вместо придорожного столба
тут оставили?
- Я как раз подумываю, не выкопать ли тебя.
- Я бы на твоем месте не стал. В холмах позади тебя полным-полно
Вьючных Крыс. Они тебя за это не похвалят.
"Вьючными Крысами" прозвали племя Зеленой Обезьяны лет двести назад,
когда у них после одной битвы угнали лошадей и им пришлось тащить свои
пожитки на себе. Другие племена не забыли об этом позоре и Обезьянам
забыть не давали.
- Сколько их там? - спросил Тенака.
- Да кто их знает? Для меня они все на одно лицо. Тенака поднес
кожаную флягу с водой ко рту зарытого, и гот жадно напился.
- Ты сам-то чей? - спросил Тенака.
- Хорошо, что ты прежде напоил меня, а потом уж спрашиваешь. Я
Субодай из Копья.
Тенака кивнул. Волчья Голова ненавидела Копье по той причине, что
тамошние воины свирепостью и мастерством не уступали Волкам.
Уважение к врагу не входило в обычаи надиров. К более слабым питали
презрение, к более сильным - ненависть. Копье, хоть ни в чем и не
превосходило Волков, относилось к последней категории.
- Как же это Копье поддалось Вьючным Крысам? - осведомился Тенака.
- Такое уж везение. - Субодай выплюнул еще нескольких муравьев. -
Лошадь сломала ногу, и они вчетвером накинулись на меня.
- Только вчетвером?
- Мне нездоровилось.
- Я, пожалуй, все-таки тебя откопаю.
- Напрасно, Волчья Голова, - вдруг мне придется тебя убить?
- Стану я опасаться человека, которого могут осилить каких-то четверо
Вьючных Крыс. Откопай его, Рения.
Тенака сел, поджав ноги, на землю и стал смотреть на холмы. Никакого
движения там не наблюдалось, но он знал, что за ним следят. Он выпрямил
свою надорванную спину - за последние пять дней ей стало намного лучше.
Рения разгребла утоптанную землю, отрыла связанные за спиной руки
Субодая и разрезала путы. Он оттолкнул ее и сам завершил работу по
своему избавлению. Не сказав Рении ни слова, он подошел к Тенаке и сел
на корточки рядом с ним.
- Я решил не убивать тебя.
- Для человека из Копья ты очень умен, - сказал Тенака, по-прежнему
глядя на холмы.
- Да, это так. А твоя женщина, я вижу, дренайка - мягкая.
- Я люблю мягких женщин.
- Ну да, у них есть свои достоинства. Не продашь ли мне меч?
- А чем заплатишь?
- Уведу лошадь у Вьючных Крыс.
- Твоя щедрость сравнима только с твоей самоуверенностью.
- Я тебя знаю: ты Пляшущий Клинок, наполовину дренай. - Субодай снял
подпоясанный меховой полушубок и стряхнул муравьев с плотно сбитого
могучего тела. Тенака не потрудился ответить - он смотрел на холмы, где
клубилась пыль и люди садились на коней.
- Их там больше четырех, - заметил Субодай. - Так как насчет
меча-то?
- Они уезжают, - сказал Тенака. - Вернутся с подкреплением. - Он
подошел к своей лошади и сел в седло. - Будь здоров, Субодай!
- Погоди! А меч?
- Лошадь-то ты мне не пригнал.
- Пригоню, дай срок.
- Не дам. Что еще ты можешь предложить? Положение Субодая было
безвыходным. Если его оставят здесь без оружия, он погибнет меньше чем
через час. Он подумал, не напасть ли на Тенаку, но взглянул в его
лиловые глаза и решил, что лучше не надо.
- Больше ничего. Зато ты, мне сдается, на этот счет что-то придумал.
- Ты поступишь ко мне в услужение на десять дней и проводишь меня к
Волкам.
Субодай сплюнул.
- Все лучше, чем подыхать здесь. Десять дней, говоришь?
- Да.
- Считая нынешний?
- Да.
- Согласен. - Субодай протянул руку, и Тенака втянул его на лошадь
позади себя. - Хорошо, что мой отец не дожил до этого дня, - проворчал
надир.
Они тронулись рысью на север, и Субодай стал думать об отце. Сильный
был человек и наездник отменный, но нрав имел бешеный.
Нрав-то его и погубил. После скачки, которую выиграл Субодай, отец
обвинил сына в том, что тот ослабил подпругу его, отца, кобылы. Вслед за
словами в ход пошли кулаки и ножи.
Субодай до сих пор помнил удивление на лице отца, когда нож сына
вошел ему в грудь. Человек должен уметь сдерживать свой норов.
Надир перегнулся назад, уставив черные глаза на Рению. Хороша! Для
степной жизни, может, и не годится - зато годится для другого.
Еще девять дней он послужит Пляшущему Клинку - а потом убьет его и
заберет себе его женщину.
Да и кони тоже хороши. Субодай ухмыльнулся, вновь ощутив радость
жизни.
Он возьмет себе женщину, возьмет лошадей и всеми натешится всласть.
***
Лейк, обливаясь потом, налегал на тяжелую деревянную рукоять - надо
было отвести назад плечо самострела и насадить ременную тетиву обратно
на крюк. Паренек в кожаном переднике подал ему неплотную связку из
полусотни стрел, и Лейк поместил их в чашу. В тридцати футах от него
двое помощников установили у стенки толстую деревянную дверь.
Ананаис сидел в углу, прислонясь спиной к холодной каменной стене
старой конюшни. Пока что требовалось больше десяти минут, чтобы зарядить
эту машину. Он приподнял маску и поскреб подбородок. Десять минут - и
пятьдесят стрел! Любой лучник за половину этого времени может выпустить
вдвое больше. Но Лейк очень старался, и Ананаис не хотел обескураживать
его.
- Готовы? - спросил Лейк своих помощников. Они кивнули и укрылись за
мешками с овсом и пшеницей.
Лейк взглянул на Ананаиса, ища его одобрения, и дернул за шнур.
Массивное плечо вылетело вперед, и пятьдесят стрел вонзились в дубовую
дверь - некоторые прошли насквозь и высекли искры из стены позади.
Ананаис подошел, пораженный убойной силой оружия. Дверь полностью
изрешетило в середине, куда попало более трети стрел.
- Ну, что скажешь? - с беспокойством спросил Лейк.
- Стрелы ложатся слишком кучно, - сказал Ананаис. - Если выстрелить
ими в толпу полулюдов, идущих на приступ, убить можно будет не более
двух зверей. Можешь ты сделать так, чтобы они летели больше вширь?
- Попробую. Но сам самострел тебе нравится?
- Есть у тебя свинец для пращи?
- Есть.
- Заряди чашу им.
- Чаша не выдержит. Она предназначена для стрельбы стрелами.
Ананаис положил руку на плечо молодому человеку.
- Она предназначена для того, чтобы убивать. Заряди ее свинцом.
Помощник принес мешок и загрузил в кожаную чашу несколько кусочков
свинца с гальку величиной. Ананаис сам взялся за рукоять, и они натянули
ремень через четыре минуты.
Ананаис отступил вбок и потянулся к шнуру.
- Отойдите, - велел он остальным. - И за мешки больше не прячьтесь -
выйдите за дверь.
Помощники шмыгнули вон, и Ананаис дернул. Рычаг вылетел, и свинец
поразил мишень. Грохот ударил в уши, куски расколотой двери рухнули на
пол. Кожаная чаша самострела лопнула.
- Это лучше стрел, молодой Лейк, - сказал Ананаис. Юноша бросился
осматривать чашу и натяжной ремень.
- Чашу я сделаю из меди, - сказал он, - и ускорю натяжение.
Понадобится две рукоятки, по одной с каждой стороны. И свинец будет
разлетаться во все четыре стороны.
- И как скоро ты сможешь сделать такой самострел?
- У меня их три. На переделку уйдет около дня - и станет четыре.
- Молодец, парень!
- Не знаю только, как доставить их в долины.
- Об этом не беспокойся - на первых порах они нам не понадобятся.
Поднимешь их в горы - Галанд скажет, где поставить.
- Но они могли бы помочь нам продержаться, - гневно заспорил Лейк.
Ананаис взял его за руку и вывел из конюшни на свежий ночной воздух.
- Пойми, парень, ничто не поможет нам удержать первую линию обороны.
У нас людей не хватит. Слишком много здесь перевалов и троп. Если мы
будем упорствовать, нас возьмут в кольцо. Это хорошее оружие, и мы
используем его - но позднее.
Гнев Лейка угас, сменившись тупой, усталой покорностью. Все эти дни
он не давал себе отдыха, изыскивая способ повернуть течение вспять - но
он был не дурак и понимал втайне, что это невозможно.
- Города нам не отстоять, - сказал он.
- Город можно построить заново.
- Но многие жители откажутся уходить - я не удивлюсь, если их будет
большинство.
- Тогда они умрут, Лейк.
Молодой человек снял кожаный фартук и сел на перевернутую бочку.
Передник он скомкал и швырнул себе под ноги. Ананаис понимал, что так же
Лейк поступил и со своими мечтами.
- Черт возьми, Лейк, хотел бы я сказать тебе что-нибудь ободряющее. Я
знаю, что ты чувствуешь... я сам чувствую то же самое. Когда все
преимущества на стороне у врага, человеку начинает казаться, что в мире
нет справедливости. Помнится, мой старый учитель говорил мне, что за
каждой тучей солнце только и ждет, чтобы изжарить тебя до смерти.
- У меня тоже был учитель, - хмыкнул Лейк. - Чудной такой старикан,
он жил в хижине у западного холма. Однажды он сказал, что есть три рода
людей: победители, побежденные и борцы. Победители вызывают у него
тошноту своей надменностью, побежденные - своим нытьем, а борцы - своей
глупостью.
- К какой же категории он причислял себя?
- Он говорил, что испробовал все три, и ни одна ему не подошла.
- Что ж, он по крайней мере пытался. Большего от человека и требовать
нельзя, Лейк. Попытаемся и мы. Мы будем бить их и изматывать. Мы навяжем
им затяжную войну, действуя кулаками, лбами, сталью и огнем. И если
удача будет на нашей стороне, мы сметем их с помощью надиров Тенаки.
- Похоже, удача нам не слишком благоприятствует.
- Мы сами творим свою удачу. Я не верю в богов, Лейк и никогда не
верил. Если они и существуют, судьбы простых смертных заботят их очень
мало. Я верю в самого себя - и знаешь почему? Я ни разу не терпел
поражения! Меня кололи копьем и кинжалом, травили ядом. Меня волокла за
собой дикая лошадь, меня бодал бык и ломал медведь. Но я ни разу не
терпел поражения. Полулюд сорвал с меня лицо, но я остался жив - и
побеждать вошло у меня в привычку.
- За тобой трудно угнаться, Черная Маска. Я раз победил в беге и был
третьим в вольной борьбе на Играх. Ага... еще меня в детстве ужалила
пчела, и я плакал несколько дней подряд.