ала.
   - Ничего, мне не впервой. Притом ты здорово разозлилась.
   - Обычно я не даю себе воли. Наверное, я просто испугалась немного.
   - Это хорошо. Я не доверяю бесстрашным  мужчинам,  да  и  женщинам  тоже.
Такие и убить могут. Но вот тебе мой совет, юная Мириэль: когда сюда  явятся
люди из Гильдии, не бросайся на них с мечом. Стреляй из засады.
   - А я думала, что хорошо дерусь. Отец всегда говорил, что я фехтую  лучше
него.
   - Во время уроков - возможно, но в бою - вряд ли. Ты обдумываешь все свои
ходы, и это отнимает у тебя скорость. В бою на мечах рука и мозг должны быть
связаны неразрывно. Сейчас я тебе покажу. -  Он  взял  из  поленницы  тонкую
палку и встал. - Становись напротив меня.  Держи  руки  над  палкой  и,  как
только я отпущу ее, лови. Понятно?
   - Что ж тут непонятного... - Он разжал пальцы, рука Мириэль дернулась, но
палка уже упала на пол. - Я не успела приготовиться.
   - Попробуй еще раз.
   Она попробовала еще раз и еще, но опять потерпела неудачу.
   - Ну и что это доказывает? - рассердилась она.
   - Твою  медлительность.  Рука  должна  хватать  палку,  как  только  глаз
замечает, что она падает, - но у тебя не получается.  Ты  видишь,  передаешь
приказ руке и только потом ловишь - но опаздываешь.
   - Как же иначе? Рука должна получить приказ.
   - Сейчас увидишь как.
   - Хорошо, показывай.
   - Что ты хочешь ей показать? - спросил Нездешний с порога.
   - Мы учимся ловить палки, - медленно обернувшись, ответил Ангел.
   - Давно мы не виделись  с  тобой,  Каридрис.  Как  поживаешь?  -  Арбалет
Нездешнего целил Ангелу в сердце.
   - Я не убивать пришел сюда, дружище. Я не состою в Гильдии. Я пришел тебя
предостеречь.
   - Я слышал, что ты ушел с арены. Что поделываешь теперь?
   - Торгую охотничьим оружием. У меня было место на  рыночной  площади,  но
его отобрали за долги.
   - За десять тысяч золотом ты мог  бы  выкупить  его  обратно,  -  холодно
заметил Нездешний.
   - Еще бы! Мне хватило бы и пятой доли. Но я уже сказал тебе: на Гильдию я
не работаю. И не советую называть меня лжецом!
   Нездешний разрядил арбалет, ослабил пружины и бросил оружие на стол.
   - Согласен, ты не лжец. Но с  чего  ты  вздумал  предупреждать  меня?  Мы
никогда не были настолько близкими друзьями.
   Ангел пожал плечами.
   - Я думал о Даниаль. Не хотел, чтобы она овдовела. Где она, кстати?
   Нездешний не ответил, но Ангел увидел, как на долю секунды исказилось  от
боли его побелевшее лицо.
   - Можешь остаться здесь на ночь. И благодарю тебя за предупреждение. -  С
этими словами Нездешний взял арбалет и вышел вон.
   - Мать умерла пять лет тому назад, - прошептала Мириэль. Ангел со вздохом
опустился на стул. - Ты хорошо ее знал?
   - Достаточно, чтобы слегка в нее влюбиться. Как она умерла?
   - Лошадь, на которой она ехала, упала и придавила ее.
   - И это после всех бед, которые она пережила, - покачал головой Ангел.  -
В этом нет никакого смысла - видно, боги любят подшучивать  над  нами.  Пять
лет, говоришь? Боги! Должно быть, он очень любил ее, раз до сих пор остается
в одиночестве.
   - Любил и до сих пор любит. То и дело ходит к ней на могилу и  говорит  с
ней, как будто она способна его слышать. Даже здесь, дома, иногда говорит.
   - Ясно, - тихо сказал Ангел.
   - Что тебе ясно?
   - А ты как думаешь, Мириэль? Убийцы подкрадываются к нему со всех сторон,
и он знает, что не сможет победить их всех. Зачем же он остается здесь?
   - А как по-твоему?
   - Он - точно матерый олень, преследуемый волками. Зная, что ему не  уйти,
он взбирается на высокую кручу, а потом поворачивается и ждет  врага,  чтобы
вступить в свой последний бой.
   - Никакой он не олень. Он вовсе  не  стар,  и  не  пора  ему  вступать  в
последний бой.
   - Он думает по-другому. В Даниаль заключалась вся его жизнь. Может  быть,
он полагает, что после смерти встретится с ней опять, - не знаю. Но  одно  я
знаю так же твердо, как и он: остаться здесь - значит умереть.
   -  Ты  ошибаешься,  -  ответила  Мириэль,  но   ее   словам   недоставало
убежденности.

Глава 3

   Ралис, захлестываемый волнами боли, знал, что смерть близка. Связанные за
спиной руки онемели, израненная грудь  горела,  ноги  были  переломаны.  Все
достоинство покинуло его вместе с криками, которые  ножи  и  каленое  железо
исторгали из его груди.  В  нем  не  осталось  ничего  человеческого,  кроме
последней, едва тлеющей искры гордости.
   Он ничего не сказал им. Холодная вода, которой его окатили, утишила  боль
от ожогов, и он открыл  свой  уцелевший  глаз.  Морак  стоял  перед  ним  на
коленях, с легкой улыбкой на красивом лице.
   - Я могу избавить тебя от боли, старик. - Ралис молчал. -  Кто  он  тебе?
Сын? Племянник? Зачем принимать муки ради него? Сколько  ты  уже  ходишь  по
этим горам? Лет пятьдесят, шестьдесят? Он здесь, и ты знаешь, где он. Мы все
равно его найдем рано или поздно.
   - Он убьет вас... всех, - прошептал Ралис. Морак засмеялся,  и  остальные
последовали его примеру. Ралис почуял запах собственной горящей плоти за миг
до того, как ощутил боль, и его горло, охрипшее и  кровоточащее  от  криков,
сумело издать в ответ лишь краткий, прерывистый стон.
   Но внезапно боль прошла, как по волшебству, и Ралис услышал  зовущий  его
голос. Освободившись от своих пут, он полетел  навстречу  ему,  торжествующе
восклицая:
   - Я ничего не сказал им, Отец! Ничего!

***

   - Старый дурак, - сказал Морак, глядя на  обмякшее  в  веревках  тело.  -
Пошли отсюда.
   - Крепкий старик, - заметил Белаш, уходя  с  поляны.  Морак  обернулся  к
приземистому надиру.
   - Из-за него мы потеряли полдня, а  что  пользы?  Если  бы  он  заговорил
сразу, мы отпустили бы его, дав десять, а то и двадцать золотых.  Теперь  он
стал падалью для лис и стервятников. Да, он крепкий мужик, но большой дурак.
   - Он умер с честью, - ответил надир, глядя угольно-черными глазами в лицо
Мораку. - И его ждет радушный прием в Чертогах Героев. - Чертоги  Героев?  -
расхохотался Морак. - Там, должно быть, большая нехватка в  людях,  раз  они
готовы принять старого лудильщика. Что он расскажет за пиршественным столом?
Как продавал своя ножи втридорога и чинил дырявые кастрюли? Весело им  будет
там, ничего не скажешь.
   - Люди часто осмеивают то, на что  сами  не  способны,  -  сказал  надир,
опустив руку на рукоять меча.
   Эти слова нарушили хорошее настроение Морака, и  его  ненависть  к  этому
коротышке вспыхнула с  новой  силой.  Вентриец  повернулся  к  девяти  своим
спутникам.
   - Криг не зря пришел в эти горы: он  знал,  что  Нездешний  живет  где-то
здесь. Мы разделимся и прочешем всю округу. Через три дня встретимся  вон  у
того северного пика, где ручей раздваивается. Ты, Барис, пойдешь  в  Касиру.
Разузнай там побольше о Криге: с кем он жил, где  выпивал.  Найди  источник,
откуда он получил свои сведения.
   - Почему я? - спросил высокий, светловолосый молодой человек. -  А  вдруг
вы отыщете его, пока меня не будет? Получу я тогда свою долю?
   - Мы все получим свою долю, - пообещал Морак. -  Если  мы  убьем  его  до
того, как ты вернешься, я позабочусь, чтобы твое золото оставили для тебя  в
Дренане. Уж честнее, по-моему, и быть не может.
   Барис, явно не до конца убежденный, все же кивнул и зашагал прочь.  Морак
обвел глазами оставшихся восьмерых. Все они - закаленные воины, привычные  к
жизни в лесу. Он и раньше пользовался их услугами и знал их как  крутых,  не
отягощенных моралью парней. Он смотрел на них свысока, но не  выдавал  своих
чувств. Кому охота проснуться с  зазубренным  лезвием  у  горла?  Белаш  был
единственным, к  кому  он  питал  ненависть.  Кочевник  не  знает  страха  и
мастерски владеет ножом и луком. В таком деле, как это, он стоит  десятерых.
"Но придет день, - с мрачной усладой думал Морак, - придет  день,  и  я  его
убью. Вспорю его плоский живот и выпущу кишки наружу".
   Распределив всех по парам, он дал  им  указания.  -  Если  вам  попадется
чье-нибудь жилье, спрашивайте о высоком вдовце с молодой дочкой. Быть может,
он называет себя не Дакейрасом, а как-то иначе, поэтому ищите любого вдовца,
который подходит под описание. Если найдете его, ничего  не  предпринимайте,
пока мы не соберемся все вместе. Понятно?
   Воины кивнули в ответ и разошлись. Десять тысяч золотых рагов ждали того,
кто убьет Нездешнего, но для Морака деньги мало что значили. Его  состояние,
в десять раз превышающее эту награду,  хранилось  у  купцов  в  Машрапуре  и
Венгрии. Главное - сама охота и слава,  которой  добьется  человек,  убивший
живую легенду.
   Морак  остро  предчувствовал  удовольствие,  которое  получит,   наполнив
изощренными муками последние часы Нездешнего. Кроме того, есть девчонка - он
возьмет ее, а потом убьет на глазах у отца.
   Или будет ее пытать, или отдаст своим людям на потеху. "Ладно, успокойся,
- сказал он себе. - Предвкушение - дело хорошее, но сначала надо его найти".
   Запахнувшись в лиственно-зеленый плащ, он  двинулся  следом  за  Белашем.
Надир разбил  лагерь  в  укромной  лощине  и  преклонил  колени  на  одеяле,
молитвенно сложив руки  и  разложив  перед  собой  старые  пальцевые  кости,
пожелтевшие и пористые. Морак сел по ту  сторону  костра.  "Что  за  гнусный
обычай, - подумал он, - таскать с собой в мешке кости своего отца.  Варвары,
одно слово, - кто их поймет?" Белаш окончил молитву и сложил кости в  кошель
у себя на поясе.
   - Ну, что новенького сообщил тебе отец? - с веселым  огоньком  в  зеленых
глазах спросил Морак.
   - Я говорю не с отцом - его больше нет. Я говорю с Лунными горами.
   - Ах да, с горами. Известно им, где живет Нездешний?
   - Они знают только, где покоится прах каждого надирского воина.
   - И то хлеб.
   - Есть вещи, над которыми нельзя смеяться, - с укором сказал Белаш.  -  В
горах обитают Души всех надиров, усопших и еще не родившихся. Со временем я,
если буду достоин, узнаю,  где  погребен  человек,  убивший  моего  отца.  Я
похороню кости отца в его могиле, у него на груди, и он будет  служить  отцу
до конца времен.
   - Интересная мысль, - светским тоном ввернул Морак.
   - Вы, колиши, полагаете, что знаете все. Вы  думаете,  что  мир  сотворен
ради вашего удовольствия, но вам не дано понимать землю. Ты сидишь здесь,  и
вдыхаешь воздух, и  чувствуешь  холодную  землю  под  собой,  но  ничего  не
замечаешь. А  все  почему?  Потому  что  вы  живете  в  каменных  городах  и
воздвигаете вокруг себя стены,  чтобы  отгородиться  от  дыхания  земли.  Вы
ничего не видите, ничего не слышите, ничего не чувствуете.
   "Я вижу, как зреет чирей на твоей шее, грязный дикарь, - подумал Морак. -
И чую, как разит потом от твоих подмышек". Вслух он сказал:
   - А что чувствуете вы?
   - Земля - она как женщина. Как мать. Она питает  тех,  кто  понимает  ее,
дает им силу и гордость. Как старику, которого ты убил.
   - Она и теперь говорит с тобой?
   - Нет, ведь этой земле я - враг. Но она дает мне понять,  что  следит  за
мной, хотя и не питает ко мне ненависти. А вот тебя она ненавидит.
   - С чего бы это? - Мораку вдруг сделалось не по себе.  -  Женщины  всегда
меня любили.
   - Она читает в твоей душе и видит темный свет, пылающий в ней.
   - Сказки все это! - рявкнул Морак. - Нет в мире  иной  силы,  чем  десять
тысяч острых клинков. Посмотри на Карнака. Он  велел  убить  великого  героя
Эгеля и теперь правит вместо него, почитаемый и даже любимый  народом.  Сила
Дреная - это он. Что чувствует госпожа земля к нему?
   - Карнак великий человек, несмотря на все свои пороки, и он защищает  эту
землю, так что она, возможно, любит его. И никто не знает наверняка, он убил
Эгеля или нет.
   "Уж я-то знаю", - подумал Морак, вспомнив,  как  он,  подойдя  к  постели
великого воина, вонзил кинжал в его правый глаз.
   "Я-то знаю".

***

   Близилась полночь, когда Нездешний вернулся. Ангел сидел у огня,  Мириэль
спала в задней комнате. Нездешний запер дверь па засов, снял с пояса арбалет
и колчан н положил их на  стол.  Единственным  источником  света  в  комнате
служил  догорающий  очаг,  н  в  его  мерцании  Нездешний   казался   Ангелу
сверхъестественным существом, окруженным пляской дьявольских теней.
   Хозяин молча снял черную кожаную перевязь с тремя метательными  ножами  н
отстегнул ножны, прикрепленные к рукам. Еще два ножа он  извлек  из  голенищ
доходящих до колена постолов, а после подошел к огню н сел напротив  бывшего
гладиатора.
   Ангел откинулся назад,  глядя  светлыми  глазами  на  подобранную  фигуру
воина.
   - Стало быть, ты дрался с Мириэль, - сказал Нездешний.
   - Наша схватка длилась недолго.
   - Да. Сколько раз ты сбил ее с ног?
   - Дважды.
   - В следах было не так легко разобраться,  -  кивнул  Нездешний.  -  Твои
следы глубже, чем ее, но они накладываются друг на друга.
   - Как ты узнал, что я сбил ее с ног?
   - Почва там мягкая, и я нашел отпечаток ее локтя. Ты побил ее легко.
   - На арене я уложил тридцать семь противников -  ты  думал,  что  девочка
способна меня одолеть?
   Нездешний помолчал и спросил:
   - Как ты ее находишь?
   - Необученного бойца она могла бы победить, - пожал плечами Ангел,  -  но
против Морака или Сенты не продержалась бы и минуты.
   - Но она фехтует лучше меня - а я продержался бы дольше.
   - Она превосходит тебя в учебном  бою,  а  мы  оба  знаем  разницу  между
учебным боем и настоящим. Она слишком напряжена. Даниаль рассказывала мне об
испытании, которому ты ее подверг. Помнишь?
   - Как я могу забыть?
   - Так вот, Мириэль его не выдержала бы. Да ты и сам это знаешь.
   - Пожалуй. Как я могу ей помочь?
   - Никак.
   - А вот ты мог бы.
   - Мог бы - да только зачем это мне?
   Нездешний подложил полено в огонь, молча глядя, как желтый  язык  пламени
лижет кору. Потом его темный взор остановился на Ангеле.
   - Я богатый человек, Каридрис. Я заплачу тебе десять тысяч золотом.
   - Что-то твой дом не похож на дворец.
   - Я сам так захотел. Мои деньги размещены у купцов. Я дам тебе  письмо  к
тому, что живет в Дренане, и он рассчитается с тобой.
   - Даже в случае твоей смерти?
   - Даже тогда.
   - Сражаться за тебя я не стану, понятно?
   Я согласен обучить твою дочь, но и только.
   - Я никого еще не просил сражаться за меня, -  отрезал  Нездешний,  -  не
прошу и не стану просить.
   - Что ж, я принимаю твое предложение. Я останусь и буду  учить  ее,  пока
буду убежден, что от моего учения есть толк. Когда я увижу - а это  случится
непременно, - что мне больше нечему ее учить или  она  не  воспринимает  мою
науку, я уйду. Согласен?
   - Да. - Нездешний отошел к дальней стене, приложил ладонь к камню, достал
из открывшегося тайника тяжелый кошелек и бросил его  Ангелу.  Ангел  поймал
его и услышал звон монет. - Это задаток.
   - Сколько тут?
   - Пятьдесят золотых.
   - Я взялся бы учить и за эти деньги - зачем ты хочешь заплатить  мне  так
много?
   - Ответь на это сам.
   - Ты назначил цену, равную той, которую дают за твою голову, чтобы  я  не
впал в искушение.
   - Это правда, Каридрис, по не вся правда.
   - Какова же вся правда?
   - Даниаль питала к тебе дружеские чувства, и  мне  не  хотелось  бы  тебя
убивать. Спокойной тебе ночи.

***

   Сон не шел к Нездешнему, но он  продолжал  лежать  с  закрытыми  глазами,
давая отдых телу.  Завтра  он  опять  побежит  -  надо  накапливать  силу  и
выносливость к тому дню, когда сюда явятся убийцы.
   Он был рад, что Ангел решил остаться. Это пойдет  па  пользу  Мириэль,  а
когда убийцы наконец выследят его,  Нездешний  попросит  гладиатора  отвести
девушку в Дренан. Она унаследует его состояние, найдет себе мужа, и ничто не
будет грозить ей.
   Постепенно он успокоился и погрузился в сон.
   Он ехал верхом вдоль озера рядом с Даниаль,  и  солнце  ярко  светило  на
чистом голубом небе.
   "Поскачем наперегонки по лугу", - крикнула она, пришпоривая своего серого
жеребца.
   "Нет!" - в панике завопил он, но она уже умчалась прочь. В который раз он
увидел,  как  конь  спотыкается,  падает  и  наваливается  на  Даниаль,  как
седельная лука проламывает ей грудь.
   - Нет! - закричал он, просыпаясь весь в поту.
   Вокруг было тихо. Сотрясаемый дрожью, он встал и налил себе воды.  Вместе
с Даниаль они  пережили  военное  лихолетье.  Их  окружали  враги,  оборотни
гнались за ними, надиры преследовали их, по они выжили. Даниаль  нашла  свою
смерть в мирное время, у тихого озера.
   Отогнав от себя горькие воспоминания, он  сосредоточился  на  опасностях,
которые ждали его впереди, н на том, как лучше с ними бороться. Этим  мыслям
сопутствовал страх. Нездешний слышал о Мораке. Это палач, упивающийся  чужой
болью, - неуравновешенный, возможно, даже безумный, но ни разу не  терпевший
поражений. О Белаше он по знал ничего, - но тот надир, а значит,  не  ведает
страха в бою.  Этот  воинственный  народ  не  терпит  слабых.  Один  племена
постоянно ведут беспощадную войну с другими, и только  самые  сильные  воины
Доживают до зрелых лет.
   Сента, Курайль, Морак, Белаш... Сколько их там  еще?  И  кто  им  платит?
Впрочем, последнее не столь уж важно. Убив охотников,  Нездешний  выяснит  и
это.
   Легко сказать - убив...
   Он ощутил вдруг великую душевную усталость. Сняв  с  крюка  над  кроватью
бронзовый фонарь, он высек огонь и зажег фитиль. Затеплился золотой  огонек.
Нездешний повесил фонарь обратно и сел на кровать, глядя на свои руки.
   Руки убийцы. Руки самой смерти. В молодости, будучи солдатом, он сражался
с сатулами, защищая от их набегов поселенцев Сентранской  равнины.  Но,  как
видно, недостаточно хорошо защищал, - одной разбойничьей шайке  удалось-таки
перевалить через горы.  На  обратном  пути  они  нагрянули  в  его  усадьбу,
надругались над его женой и убили ее вместе с детьми.
   С того дня Дакейрас стал другим. Молодой хозяин, недавний солдат,  бросил
все и отправился в погоню за убийцами. При первом налете  на  их  лагерь  он
убил двоих, остальные убежали. Но  он  выслеживал  их  и  убивал  одного  за
другим. Перед смертью он пытал их,  вымогая  у  них  сведения  об  именах  и
возможном местонахождении остальных. На это у него ушли годы - за это  время
молодой отставной офицер Дакейрас умер, и его место заняла бездушная убойная
машина, именуемая Нездешним.
   К тому времени смерть и страдания ничего уже не значили  для  молчаливого
охотника. Однажды ночью в Машрапуре, когда у Дакейраса вышли деньги, к  нему
обратился купец, желавший убрать с  дороги  своего  делового  соперника.  За
сорок  серебряных  монет  Дакейрас  взялся  совершить  свое  первое  наемное
убийство. Он не пытался оправдать это даже перед собой.  Смыслом  жизни  для
него была охота, а чтобы преследовать убийц, ему нужны были деньги. Холодный
и безжалостный, он продолжал свой путь, встречая повсюду страх и отчуждение,
и обещал себе, что снова станет Дакейрасом, когда завершит свое дело.
   Но когда последний из разбойников умер в муках,  насаженный  на  кол  над
костром, Нездешний понял, что Дакейрас больше не вернется. И он стал  делать
свою кровавую работу, следуя прямой дорогой в ад до того самого  дня,  когда
он убил дренайского короля.
   Это злодеяние и его страшные последствия до сих пор не давали ему  покоя.
Враги опустошали страну, оставляя за собой тысячи убитых, вдов и сирот.
   Золотой свет мерцал на стене. Нездешний  вздохнул.  Он  пытался  искупить
свою вину,  но  есть  ли  прощение  для  того,  кто  совершил  столь  тяжкие
преступления? Он сомневался в этом. И даже если бы Исток  отпустил  ему  все
грехи, сам себя он все равно не простил бы. Быть может, из-за этого и умерла
Даниаль, не впервые подумал он. Быть может, это его кара - всегда  носить  в
душе тяжкое горе.
   Он попил воды и вернулся в постель. Добрый священник Дардалион свел его с
гибельного пути, а Даниаль раздула ту крохотную искру Дакейраса, которая еще
тлела в нем, и вернула его к жизни.
   Но теперь и она ушла. О