плен, Тенака? Тенака поразмыслил и сказал:
   - Нет.
   - Вот и я не взял. Поэтому не  беспокойся  за  своих  предков.  Пусть
глупцы скалят зубы - на то они и глупцы.
   - Я не умер? - спросил Тенака.
   - Нет.
   - Тогда как я оказался здесь?
   - Ты спишь. Эти гнусные Храмовники  затащили  сюда  твой  дух,  но  я
помогу тебе вернуться.
   - Что это за место и почему ты здесь?
   - Сердце отказало мне во время войны с Вентрией, и я попал сюда.  Это
Пустота между мирами Истока  и  Темного  Духа.  Ни  тот,  ни  другой  не
потребовал меня  к  себе,  вот  я  и  существую  здесь  вместе  с  моими
сторонниками. Я всегда поклонялся только своему мечу и своему  разуму  -
теперь я за это расплачиваюсь. Но я терплю - ведь я мужчина.
   - Больше того - ты легенда.
   - Легендой стать нетрудно, Тенака, - трудно жить с этим.
   - Можешь ли ты предсказывать будущее?
   - Отчасти.
   - Добьюсь ли я... добьемся ли мы с друзьями успеха?
   - Не спрашивай меня. Как бы я того ни желал, я не могу изменить  твою
судьбу. Это твой путь, Тенака,
   И ты должен пройти его до конца как мужчина. Для этого ты и рожден.
   - Я понял тебя, повелитель. Мне не следовало спрашивать об этом.
   - Спрос не беда, - улыбнулся Ульрик. - Теперь  закрой  глаза  -  тебе
пора вернуться в мир живых.

***

   Тенака проснулся. Была ночь, но его костер пылал все так же жарко,  а
сам он  был  укрыт  одеялом.  Тенака  со  стоном  повернулся  на  бок  и
приподнялся на локте. По ту сторону костра сидел Ананаис в блестящей при
свете пламени маске.
   - Как ты себя чувствуешь? - спросил гигант.
   - Хорошо. Отдых - как раз то, в чем я нуждался.
   - Боль прошла?
   - Да. Принес ты какой-нибудь еды?
   - Конечно. И напугал же ты меня недавно. Побелел как смерть, и  пульс
почти не бился.
   - Теперь все хорошо.
   Тенака сел, и Ананаис бросил ему полотняный мешочек с вяленым мясом и
сушеными фруктами. Они молча поели.  Водопад  сверкал  при  луне  словно
алмазы на черном бархате. Наконец Ананаис сказал:
   - Четыреста легионеров согласились примкнуть к нам.  Декадо  говорит,
они не обманут - его монахи будто бы прочли их  мысли  и  отвели  только
троих. Двести решили вернуться к Цеске.
   Тенака протер глаза.
   - И что же?
   - О чем ты?
   - Что случилось с теми, кто решил вернуться?
   - Я отпустил их.
   - Ани, друг мой, я снова здесь. Все в порядке. Говори же.
   - Я приказал перебить их в устье долины. Это было  необходимо,  иначе
они рассказали бы о том, сколько нас тут.
   - Это и так известно, Ани: Храмовники наблюдают за нами.
   - Пускай - зато в недалеком будущем к нам явится  на  двести  человек
меньше.
   Снова настало молчание. Ананаис приподнял маску и осторожно  потрогал
воспаленный шрам.
   - Да сними ты ее, - сказал Тенака. - Пусть кожа проветрится.
   Ананаис, помедлив, вздохнул и снял маску. В красном отблеске огня  он
казался каким-то страшным  демоном.  Голубые  глаза  впились  в  Тенаку,
словно отыскивая у него на лице какие-нибудь признаки отвращения.
   - Расскажи мне о сражении, как ты его видел, - сказал Тенака.
   - Все шло как задумано. Я остался доволен людьми  Райван,  а  ее  сын
Лейк - просто находка. Черный тоже дрался хорошо. Он превосходный  воин.
Будь у меня год, я создал бы из этих скодийцев новый "Дракон".
   - Но у нас нет года, Ани.
   - Я знаю. От силы месяца два.
   - Больше нам таким способом не победить, Ани.
   - У тебя есть какой-то план?
   - Есть, только тебе он не понравится.
   - Если в итоге нам  светит  победа,  мне  что  угодно  понравится,  -
заверил Ананаис. - Ну, так что же?
   - Я хочу привести сюда надиров.
   - Ты прав - мне это не нравится. Честно говоря,  твой  план  смердит,
как тухлое мясо. Если Цеска плох, то надиры еще хуже. Боги, приятель,  -
с Цеской мы по крайней мере остаемся дренаями. Рехнулся ты, что ли?
   - Это все, что нам остается, мой  друг.  У  нас  здесь  около  тысячи
человек. Скодию нам такими силами не удержать - нас сомнут при первой же
атаке.
   - Послушай меня, Тани! Ты знаешь, я никогда не  ставил  тебе  в  вину
твое происхождение. И  любил  тебя  крепче,  чем  брата.  Но  надиров  я
ненавижу больше всего на свете, и в этом я не  одинок.  Никто  здесь  не
станет сражаться бок о бок с ними. Ну, положим, приведешь ты их  сюда  -
что будет потом, когда мы победим? Они что, тихо-мирно отправятся к себе
домой? Дренайская армия будет разбита, хозяевами страны останутся они  -
и мы окажемся перед лицом новой кровавой войны.
   - Я на это смотрю по-другому.
   - И каким манером ты хочешь провести их сюда? Через горы  дорог  нет,
даже сатулийские перевалы тут не  помогут.  У  всякой  армии,  идущей  с
севера, есть только один путь - через Дельнох,  и  даже  сам  Ульрик  не
сумел войти в его ворота.
   - Я попросил Муху взять Дрос-Дельнох.
   - Нет, Тани, ты и правда рехнулся!  Это  хлыщ  и  трус,  ни  разу  не
бывавший в бою. Когда мы спасали ту селянку, он лежал, зарывшись носом в
траву. Когда мы встретили Басурмана, он остался с  женщинами.  Когда  мы
обсуждали вчерашнее сражение, он трясся как осиновый лист,  и  ты  велел
ему сидеть в городе. И он-то должен взять Дельнох?
   Тенака подбавил дров в огонь и сбросил с плеч одеяло.
   - Я все это знаю, Ани. Но ничего невозможного тут нет. Муха похож  на
своего предка, Бронзового Князя. Он сомневается в себе и  всего  боится.
Но за  этими  его  страхами,  если  разобраться,  скрывается  прекрасный
человек - отважный и благородный. Да и ума ему не занимать.
   - Значит, нам остается надеяться только на него?
   - Нет. На мое суждение о нем.
   - Не играй ты словами. Это одно и то же.
   - Мне нужно, чтобы ты был со мной, Ананаис.
   - А почему бы, собственно, и нет? Двум смертям не  бывать,  одной  не
миновать. Я с тобой, Тани. Что это  за  жизнь,  если  человек  не  может
рассчитывать на своих друзей, когда сходит с ума?
   - Спасибо тебе, Ани, - я говорю это от всего сердца.
   - Знаю. Ох и устал же я - как собака. Надо поспать немного.
   Ананаис лег, подложив под голову плащ. Ночной ветерок приятно холодил
его искромсанное лицо. Ананаис устал - он не помнил, чтобы  когда-нибудь
прежде чувствовал такую усталость. Это  от  безысходности.  План  Тенаки
ужасен, но  другого  выхода  нет.  Цеска  держит  страну  когтями  своих
полулюдов, и победа надиров может в случае удачи избавить народ  от  его
гнета. Но Ананаис не верил в удачу.
   С завтрашнего дня он начнет гонять своих воинов  так,  как  им  и  не
снилось. Они будут бегать, пока не  упадут,  и  драться,  пока  руки  не
отнимутся. Он сделает из них войско, способное противостоять  не  только
полчищам Цески. Если судьба будет милостива и это  войско  уцелеет,  ему
предстоит сразиться с новым врагом.
   С надирами Тенаки-хана.

***

   Тела убитых сложили в наспех вырытый ров, забросав землей и  камнями.
Райван прочла молитву, и живые преклонили колени перед большой  могилой,
шепотом прощаясь с мертвыми - друзьями, братьями, отцами и родичами.
   После похорон Тридцать ушли в холмы, оставив Декадо  с  Райван  и  ее
сыновьями. Он не сразу заметил их отсутствие.
   Он удалился от костра и пошел искать их, но долина  была  обширна,  и
скоро он понял, что дело это пропащее. Луна стояла уже высоко, когда  он
пришел к заключению, что они покинули его намеренно и не  желают,  чтобы
их нашли.
   Он сел у белого мраморного валуна и изгнал все мысли, погрузившись  в
шепчущие глубины своего разума.
   Тщетно.
   Гнев грыз его, не давая  сосредоточиться,  но  Декадо  заставил  себя
успокоиться и снова ушел в глубину.
   На этот раз он услышал крик  -  сперва  тихий,  словно  приглушенный,
потом  пронзительный  и  полный  муки.  Декадо   прислушался,   стараясь
определить, кто кричит так, и понял, что это Абаддон.
   Понял он также, куда отправились Тридцать: они  хотят  спасти  своего
настоятеля и даровать ему смерть. И это  самое  худшее,  что  они  могли
придумать. Декадо обещал Абаддону присмотреть за его подопечными - и  не
прошло и  суток  со  смерти  старика,  как  те  отправились  в  безумное
странствие, в обитель проклятых душ.
   Великая печаль охватила Декадо - ведь он не мог последовать за  ними.
Он стал молиться, но ответа не было, да он  и  не  ожидал,  что  получит
ответ.
   - Что же ты за бог? - в отчаянии воскликнул он. - Как ты поступаешь с
теми, кто верит в тебя? Ты ничего не даешь им, а от них требуешь  всего.
С духами Тьмы по крайней мере можно как-то  общаться.  Абаддон  умер  за
тебя и теперь страдает. Те же муки ждут и его  учеников.  Почему  ты  не
отвечаешь мне? Или тебя вовсе не  существует?  Нет  никакого  праведного
начала - есть только стремление человека к добру. Я  отвергаю  тебя.  Не
желаю больше иметь с тобой никакого дела!
   Высказав это, Декадо успокоился и еще глубже ушел в себя. Где  же  та
истина, которую обещал ему  Абаддон  в  годы  учения?  Декадо  и  раньше
пытался постичь ее, но никогда еще - с  таким  отчаянным  упорством.  Он
погружался  все  глубже,  пробираясь  сквозь  гул  воспоминаний,   вновь
переживая битвы и стычки,  страхи  и  промахи.  Дальше,  дальше,  сквозь
горькие годы детства к первым движениям в  материнском  чреве,  а  после
распад: яйцо и семя, стремление, ожидание.
   И Тьма.
   Движение. Цепи спадают, легкость, свобода.
   Свет.
   Декадо плыл, влекомый чистым серебряным светом полной  луны.  Усилием
воли он остановил свой полет и посмотрел вниз на красивый  изгиб  Улыбки
Демона, но темное облако под ним заслонило пейзаж.  Декадо  увидел  свое
тело, нагое и белое в лунном свете, и радость наполнила его душу.
   Но тот же мучительный вопль оледенил его. Он вспомнил о своей цели, и
глаза его полыхнули холодным огнем. Однако не мог же он пуститься в путь
нагим  и  безоружным.  Закрыв  мысленно  глаза,  он  представил  себя  в
доспехах, черных с серебром доспехах "Дракона".
   И доспехи облекли его - но на боку не появилось  меча,  а  в  руке  -
щита.
   Декадо попробовал еще раз - тщетно.
   На память ему пришли давнишние  слова  Абаддона:  "В  своих  духовных
странствиях воин Истока вооружен  мечом  своей  веры,  и  крепость  веры
служит ему щитом".
   Верой Декадо похвалиться не мог.
   - Будь ты проклят! - крикнул он  во  вселенскую  ночь.  -  Ты  так  и
норовишь помешать мне - а я ведь  для  тебя  же  стараюсь.  -  Он  снова
прикрыл глаза. - Если все дело в вере, то я верую.  В  себя,  в  Декадо,
Ледяного Убийцу. И меч мне не нужен - у меня есть руки.
   И он устремился, словно лунный луч, туда, откуда шел крик. Удаляясь с
поразительной быстротой от мира людей, он мчался над  темными  горами  и
мрачными равнинами. Две голубые планеты  висели  над  землей,  и  звезды
казались тусклыми и холодными.
   Внизу, на невысоком холме, он увидел замок с черными стенами.  Декадо
замедлил полет и стал парить над башнями. Темная тень бросилась на него,
меч сверкнул рядом с его головой,  но  он  увернулся.  Правой  рукой  он
перехватил запястье врага и ударил наотмашь ребром левой; шея противника
хрустнула, и он исчез. Декадо обернулся как раз вовремя, чтобы встретить
второго. Он отскочил, и вражеский меч описал сверкающую дугу рядом с его
животом. Отмашка пришлась мимо шеи - Декадо нырнул под клинок и  головой
ударил врага в подбородок. Храмовник пошатнулся.
   Декадо выбросил руку вперед и сгреб его за  горло.  Второй  противник
исчез, как и первый.
   Впереди маячила полуоткрытая дверь,  ведущая  в  глубокий  лестничный
колодец. Декадо ринулся туда, но тут же замер, почуяв неладное.  Грохнув
в дверь двумя ногами, он отбросил ее назад, и какая-то фигура со  стоном
сползла на пол. Декадо ударил упавшего ногой в грудь, переломив кость.
   Прыгая через три ступеньки, он спустился в  большой  круглый  зал.  В
центре тесным кружком стояли Тридцать,  и  Храмовники  в  черных  плащах
обступили их со всех сторон.  Мечи  сходились  беззвучно,  битва  шла  в
полном безмолвии. Врагов было вдвое больше  -  Тридцать  дрались  не  на
жизнь, а на смерть, но явно терпели поражение.
   Их могло спасти только одно -  бегство.  Поняв  это,  Декадо  впервые
заметил, что не может больше парить в воздухе: как только он  ступил  на
эти мрачные камни, сила оставила его. Но почему? И Декадо  вспомнил  то,
что сказал Абаддону: "Зло живет в грязной яме, и чтобы сразиться с  ним,
нужно вываляться в грязи".
   Здесь яма, и Свет здесь не так силен, как наверху, хотя силы  Тьмы  и
отступают перед сердцами отважных.
   - Ко мне! - крикнул Декадо. - Ко мне, Тридцать!
   Храмовники обернулись на голос, и битва на  миг  прекратилась.  Шесть
черных фигур отделились от остальных и напали на Декадо. Аквас  вырвался
из схватки и повел Тридцать к лестнице.
   Воины Истока прорубали себе дорогу, и их серебряные  клинки  сверкали
во мраке, как факелы. На холодных камнях не  оставалось  тел  -  всякий,
пронзенный мечом в этой  бескровной  битве,  просто  исчезал,  как  дым.
Монахов осталось всего девятнадцать.
   Декадо видел перед собой свою смерть.  Как  бы  велико  ни  было  его
мастерство, безоружным с шестью врагами не справится никто.  Ну  что  ж,
придется попытаться. Покой снизошел на него, и он улыбнулся Храмовникам.
   Два ослепительно сверкающих меча вдруг появились в его  руках,  и  он
бросился на врага  с  устрашающей  быстротой.  Выпад,  отражение,  взмах
направо, тычок налево. Трое  упавших  Храмовников  растаяли  в  воздухе.
Оставшиеся трое отступили прямо под призрачные клинки Тридцати.
   - За мной! - крикнул Декадо и побежал вверх по ступенькам  на  башню.
Он вскочил на зубцы и посмотрел на острые камни далеко  внизу.  Тридцать
вышли наверх вслед за ним.
   - Летите! - приказал им Декадо.
   - Мы упадем! - крикнул Балан.
   - Я тебе упаду, сукин ты сын! А ну, вперед!
   Балан бросился со стены, и шестнадцать уцелевших последовали за  ним.
Последним прыгал Декадо.
   Сначала они падали, но, освободившись  от  притяжения  замка,  взмыли
вверх и понеслись обратно в Скодийские горы.
   Декадо вернулся в свое тело и  открыл  глаза.  Он  встал  и  медленно
побрел к восточному перелеску,  ведомый  отчаянием,  которое  испытывали
молодые священники.
   Он нашел их в распадке между двумя холмами. Они сложили  в  ряд  тела
одиннадцати погибших и теперь молились, склонив головы.
   - Встать! -  скомандовал  Декадо.  Они  молча  повиновались.  -  Смех
разбирает, на вас глядя! Несмотря на все свои дарования, вы просто малые
дети. Как прошла ваша вылазка, детки?  Освободили  вы  Абаддона?  Может,
отпразднуем ваш успех? Смотрите мне в глаза, черт бы вас  побрал!  -  Он
обернулся к Аквасу. - Ты, светлобородый, потрудился на славу. Ты  сделал
то, что не  удавалось  ни  Храмовникам,  ни  солдатам  Цески  -  загубил
одиннадцать своих собратьев.
   - Не правда! - со слезами на глазах крикнул Катан.
   - Молчать! - прогремел Декадо. - Не правда? Я говорю  то,  что  есть.
Нашли вы Абаддона?
   - Нет, - тихо ответил Аквас.
   - А поняли, почему не нашли? - Нет.
   - Да потому, что они и не забирали его душу - такое им не  под  силу.
Они заманили вас в ловушку обманом - вот  на  это  они  мастера.  Теперь
одиннадцать ваших братьев убиты, и вина за это лежит на вас.
   - А сам-то ты? - выпалил, трясясь от гнева, кроткий Катан. - Где  был
ты, когда мы в тебе нуждались? Что ты за вождь? Ты не веришь  в  то,  во
что верим мы. Ты убийца - вот и  вся  твоя  суть!  У  тебя  нет  сердца,
Декадо. Ты Ледяной Убийца. Мы по крайней мере сражались за свою веру, мы
хотели умереть за человека, которого  любим.  Да,  мы  заблуждались,  но
после смерти Абаддона некому стало руководить нами.
   - Надо было прийти ко мне, - примирительно сказал Декадо.
   - Прийти? Ты - наш глава и не должен был покидать нас. Мы  много  раз
хотели обратиться к тебе - но ты, даже открыв в себе дар, о  котором  мы
молились,  никогда  не  присоединялся  к  нашим  молитвам.  Никогда   не
предлагал свою помощь. Разве ты  когда-нибудь  преломлял  с  нами  хлеб,
разве разговаривал с нами? Ты и спал один, подальше  от  костра.  Ты  не
наш, ты чужой. Мы пришли сюда, чтобы умереть за Исток. Зачем ты здесь?
   - Чтобы победить, Катан. Если хочешь умереть, падай на свой меч  -  и
дело с концом. А не то попроси меня - я тебе  помогу  и  мигом  прекращу
твою жизнь. Вы здесь для того, чтобы сражаться за Исток и  не  позволить
Злу восторжествовать на этой земле. А теперь  разговор  окончен.  Я  ваш
глава, избранный вами, и не требую от вас ни клятв, ни обещаний.
   Те, кто согласен подчиняться мне, явятся  ко  мне  утром.  Мы  вместе
преломим хлеб и вместе помолимся. Тем же, кто хочет  идти  своим  путем,
вольная воля. Я оставляю вас - хороните ваших мертвых.

***

   Население встретило победоносную армию в полумиле от южной  городской
заставы, и крики "ура" сопровождали повстанцев  до  самого  города,  где
наспех выстроили казармы. Но радостным возгласам недоставало силы.  Всех
мучил вопрос: что будет  дальше?  Когда  сюда  явится  Цеска  со  своими
полулюдами?
   Тенака, Райван,  Ананаис,  Декадо  и  другие  командиры  новой  армии
собрались в зале совета. Сыновья Райван Лейк и Лукас  представили  карты
местности на юг и восток от города.
   После целого дня жарких споров стало ясно, что оборона большей  части
Скодии попросту невозможна. Улыбку  Демона  можно  загородить  стеной  и
выставить  там  защиту,  но  шесть  других  перевалов  к  северу  и  югу
обеспечивают врагу свободный доступ к долинам и лугам.
   - Все равно что кроличий садок оборонять, - сказал Ананаис. - Цеска и
без полулюдов может бросить в бой армию,  в  пятьдесят  раз  превышающую
наши силы. И они могут ударить на нас из шестнадцати  разных  мест.  Нас
просто не хватит, чтобы поспеть всюду.
   - Наша армия будет расти, - возразила Райван. -  Люди  уже  и  теперь
спускаются с гор. Когда о нашей победе узнает вся  Скодия,  народ  валом
повалит к нам.
   - Да, - согласился Тенака, - но в этом есть и дурная сторона. У Цески
появится прекрасная возможность подослать к нам своих шпионов.
   - Тридцать помогут выявить предателей, - сказал Дека-до. - Но если их
будет слишком много, всех мы не выловим.
   - Тогда нужно распределить  Тридцать  по  заслонам,  выставленным  на
перевалах, - решил Тенака.
   Так оно и шло. Многие горцы хотели  вернуться  домой,  чтобы  засеять
свои поля, другие просились просто повидаться с родными. Лейк  жаловался
на то, что съестные припасы на исходе. Галанд докладывал о драках  между
скодийцами и влившимися в армию легионерами.
   Начальники дотемна искали ответы на все эти вопросы. Наконец  сошлись
на том, что половину  войска  отпустят  по  домам  -  с  тем  чтобы  они
поработали и за тех,  кто  остается.  В  конце  месяца  первая  половина
вернется в армию, а домой отправится вторая.
   - А с учениями как же? - ощетинился Ананаис. - Как  я,  черт  побери,
сумею подготовить их к войне?
   - Это же не  регулярные  войска,  -  мягко  заметила  Райван.  -  Они
работники, им семьи кормить надо.
   - А как обстоит дело с городской казной? - осведомился Муха.
   - То есть? - не поняла Райван.
   - Сколько в ней денег?
   - Понятия не имею.
   - Значит, надо посчитать. Раз Скодией правим мы, то и деньги наши. На
них мы сможем купить у  вагрийцев  провизию  и  оружие.  Нас  они  через
границу не пропустят, но от наших денег не откажутся.
   - Ну и дура же я! - воскликнула Райван. -  Конечно,  ты  прав.  Лейк,
немедленно ступай в казначейство - если его уже не разграбили дочиста.
   - Мы выставили там охрану, мать, - напомнил Лейк.
   - Все равно, ступай и посчитай, сколько там всего.
   - У меня на это вся ночь уйдет. -  Мать  метнула  на  Лейка  сердитый
взгляд, и он вздохнул:
   - Ладно, Райван, иду. Но знай: как только закончу, я разбужу  тебя  и
сообщу итог своих подсчетов.
   Райван усмехнулась и повернулась к Мухе:
   - У тебя голова хорошо варит - может, ты и поедешь в Вагрию  закупить
все, что нам надо?
   - Он