и, - молил калека.
   - Я вырежу сердце этого ублюдка, - прошипел Конн. Медведь приблизился
и поднялся на задние лапы. Риамфада  не  мог  оторвать  от  зверя  глаз:
больше  восьми  футов  в  высоту,  черная  морда  перепачкана  в  крови.
Расставив лапы, медведь обрушился на  юношу.  Конн  не  стал  дожидаться
смертоносного удара - сам бросился на гиганта и вонзил нож ему в  грудь.
Струя крови ударила в лицо Риамфады. Коннавар отлетел в  сторону,  зверь
снова бросился  на  него.  На  молодого  калеку  пала  тень  -  Гованнан
промчался мимо, прыгнул на спину медведя и вонзил собственный нож ему  в
шею. Тот снова поднялся на задние лапы  и  обернулся.  Сын  кузнеца  был
сброшен на землю, и нож остался в ране. Истекая кровью, Конн поднялся  и
снова атаковал. В его  плечо  вонзились  когти.  Серебряный  нож  юноши,
несмотря на это, все-таки взметнулся, впиваясь в  плоть  врага.  Медведь
опустился на четыре лапы, прижимая  юношу  к  земле.  Гованнан,  схватив
огромный камень, кинулся к зверю и ударил его по голове. Тот  обернулся,
и огромные челюсти чуть не сомкнулись на руке юноши. Потом медведь снова
поднялся на задние лапы, и в этот момент окровавленный Коннавар поднялся
на колени и обеими руками  загнал  нож  в  живот  твари.  Огромная  лапа
ударила его по плечу, и Риамфада услышал звук  ломающихся  костей.  Конн
упал на траву, обмякший и безвольный, как тряпичная кукла.
   Раздался звук скачущих лошадей. Через Риамфаду  перепрыгнул  конь,  и
всадник пронзил грудь медведя копьем.  Зверь  нанес  удар,  пронзая  шею
лошади когтями. Всадник упал на землю. Ловко перекатившись,  он  обнажил
длинный железный меч. Чудовище бросилось к нему. На голову медведя упала
веревочная петля, не пуская к воину. Тот подбежал и вонзил меч  в  живот
твари. Из леса показалась еще одна группа всадников. Некоторые опутывали
раненого зверя веревками, другие поражали его копьями. И все  это  время
воин продолжал разить железным клинком... Риамфаде начало казаться,  что
медведь никогда не умрет. Он  убил  вторую  лошадь,  а  потом,  наконец,
запутался в веревках. Воин нанес три ужасающих удара по шее  медведя,  и
тот рухнул на землю. Всадники спешились и снова и  снова  пронзали  тушу
копьями.
   - Помогите Конну! - закричал Риамфада. - Пожалуйста, помогите ему!
   Воин выронил меч и бросился  к  лежащему  на  земле  юноше.  Риамфада
попытался подползти к нему. Гованнан поднял молодого калеку и  прижал  к
себе.
   - Тебе не стоит смотреть на него, - печально сказал он.  -  Наш  друг
мертв.
   - Нет. Нет, этого не может быть.
   - Если и нет, то скоро умрет. Потеряв столько крови, люди не остаются
в живых.
   Гованнан посадил Риамфаду на траву и побежал туда, где люди собрались
вокруг недвижной фигуры Коннавара. Молодой калека видел, как они  тщетно
пытаются остановить кровь. Справа от них  он  увидел  Браэфара.  Мальчик
стоял на траве на коленях и плакал. Риамфаде хотелось окликнуть его,  но
он не смел нарушать тишину, повисшую над полем. В  нескольких  футах  от
него рядом с убитыми им лошадями  лежал  гигантский  медведь,  опутанный
веревками. Несколько людей поднялись в седла и поехали вверх  по  склону
холма. Юноша сначала удивился, куда они едут, а потом вспомнил о мертвом
Галанисе и его пропавших братьях. Его затрясло.
   Из леса вышла женщина с темными с проседью волосами,  опиравшаяся  на
длинный посох. Оставшиеся люди попятились от нее, и Риамфада увидел, как
она опустилась на колени рядом с Коннаваром. Женщина подняла тонкую руку
и явно скомандовала что-то мужчинам. Трое подняли бесчувственного юношу.
Женщина направилась обратно в лес, несущие  Конна  последовали  за  ней.
Гованнан вернулся к Риамфаде.
   - Он жив, однако жизнь еле теплится в нем, - сказал сын кузнеца.
   - А кто эта женщина?
   - Ворна-колдунья. Его отнесут в ее пещеру.
   - Поговори с Браэфаром, - попросил молодой калека.  Гованнан  глубоко
вздохнул.
   - И что я ему скажу?
   Они сидели вместе больше часа. Когда люди вернулись из пещеры  Ворны,
стало уже совсем темно и холодно. Другие всадники отыскали тела Галаниса
и его братьев и, завернув в плащи, повезли в деревню.
   Руатайн вышел из леса и подошел  к  ребятам.  Гованнан  поднялся  ему
навстречу.
   - Что здесь произошло? - спросил воин.
   - Во всем я виноват, - ответил Риамфада.
   Руатайн сел рядом с калекой.
   - Почему?
   - Конн не мог бежать быстрее медведя со мной на спине, а бросить меня
отказался. Он достал нож и напал на зверя. Гованнан помогал ему. - Слезы
заструились по щекам. - Я так просил его бросить меня и бежать.  Он  мой
друг, и мне не хотелось, чтобы он пострадал.
   - Он мой сын, - с чувством сказал Руатайн. - Конн никогда  не  бросил
бы друга в беде. Значит, ты говоришь, Гованнан помогал ему?
   - Да, Конн бросился на него, а Ван прыгнул медведю на спину и  ударил
кинжалом.
   Воин поднялся и повернулся к сыну кузнеца.
   - Вы не особенно любили друг друга, -  сказал  он.  -  И  все  же  ты
рисковал жизнью ради него. Я не забуду этого. Я ссорился с твоим  отцом,
но на мою дружбу можешь рассчитывать, пока я жив.
   - Мой отец - хороший человек, сэр, - возразил Гованнан. - Правда, как
и у меня, его язык пускается в галоп  до  того,  как  мозги  окажутся  в
седле. Как там Конн?
   - Умирает, - коротко ответил  Руатайн,  стараясь  не  выдавать  своих
чувств. - Плечо и левая рука растерзаны, так что не  зашьешь,  и  легкое
порвано. Ворна пообещала приложить все усилия к тому, чтобы спасти  его;
пришлось оставить его. Она не разрешила мне сидеть рядом.  Говорит,  что
мое присутствие помешает наложить необходимые заклятия.
   - Мне правда жаль, сэр, - проговорил Гованнан. Воин кивнул. Когда  он
заговорил, его голос дрожал.
   - Ты должен гордиться, мой мальчик. Сегодня ты стоял рука об  руку  с
моим сыном перед лицом ужасного врага. Поверь,  это  изменило  тебя.  Ты
теперь не просто старший сын кузнеца. Ты человек, поступивший правильно,
более того, ты герой. - Он вздохнул и опустился на одно колено  рядом  с
Риамфадой. - Не вини себя. Даже  не  будь  тебя,  ребята  не  смогли  бы
убежать от медведя. Герои бывают разные, не все из них сражаются.  Когда
ты попросил Конна бежать и спасаться, ты был  готов  пожертвовать  своей
жизнью за него. Понимаешь? Тебе тоже есть  чем  гордиться.  А  теперь  я
пойду домой.

***

   Когда у пещеры послышался стук копыт, у Ворны почти не осталось  сил.
Она знала, что они приедут. Не нужно быть колдуньей, чтобы понять:  мать
не будет дожидаться вестей о сыне, когда его жизнь висит на волоске. Что
же  касается  мужчины,  Ворна  видела  на  его  лице  страшную  муку   и
предполагала, что и он не сможет остаться в стороне. Поднявшись  с  края
ложа, на котором покоился Коннавар, она взяла  посох  и  вышла  в  ночь.
Руатайн и Мирия спешились и приближались ко входу в пещеру.
   Какая они отличная пара, подумала Ворна. Высокий широкоплечий воин  и
гордая женщина рядом с ним. Она заглянула в их лица и увидела решимость.
В зеленых глазах Мирии горел гнев и готовность спорить.
   Колдунья подняла руку.
   - Мужчина не может войти внутрь, - устало  сказала  она.  -  Если  он
сделает это, то разрушит паутину заклятий и мальчик  умрет.  Мать  пусть
попробует, хотя это все равно опасно для мальчика.
   - Как любовь матери может быть опасной? - с вызовом спросила Мирия.
   - Ты можешь назвать хоть одну причину, по которой я  бы  стала  лгать
тебе? - ответила Ворна.  -  Я  наложила  на  него  заклятия,  хрупкие  и
непрочные. Звук твоих шагов способен потревожить  их.  А  они  -  и  моя
магическая сила - удерживают Коннавара в земле живых.
   - Тогда я буду двигаться  бесшумно...  я  должна  видеть  его.  Ворна
знала, что Мирия скажет это. Подойдя ближе, она прошептала:
   - В пещере нельзя говорить, вздыхать или  плакать.  И  ни  при  каких
обстоятельствах не касайся Коннавара. Понимаешь?
   - Он будет жить? - спросила мать.
   - Не знаю. Сейчас важно, чтобы ты прислушалась к моим словам. Что  бы
ни случилось, ни звука. Если не уверена в себе, не ходи туда.
   - Я сделаю, как ты говоришь.
   - Он на краю гибели, - сказала Ворна. - Раны его ужасны.  Готовься  к
их виду и будь сильной.
   Взяв Мирию за руку, она ввела ее в залитую светом лампы пещеру.
   Коннавар лежал лицом вниз на низкой кровати. Волосы  на  левом  виске
были сбриты, и длинная  неровная  рана  аккуратно  зашита  от  виска  до
подбородка. Окровавленная спина казалась  сплошной  массой  швов.  Левая
рука была примотана к деревянным планкам. Конн лежал там бледный,  такой
бледный...
   Мирия стояла абсолютно неподвижно. Ворна взяла ее за руку и  оттащила
в сторонку.
   - Ни звука, - прошептала  она,  -  пока  мы  не  окажемся  снова  под
звездами.
   Прижав руку ко рту,  мать  Конна  попятилась,  затем  развернулась  и
кинулась вон из пещеры. Ворна последовала  за  ней.  Руатайн  шагнул  им
навстречу.
   - Как он?
   - Был бы мертв, когда б не исцеляющие заклятия, которые я знаю.
   - Он в сознании?
   - Нет. Вам лучше уйти, у меня еще много дел.
   - Проси меня о чем хочешь, - сказал воин. - Я  на  все  готов,  чтобы
спасти сына.
   Ворна слишком устала, чтобы сердиться.
   - Я стараюсь изо всех сил, Руатайн. Пообещай мне ожерелье из звезд, и
я все равно не смогла бы сделать большего. Но ты можешь приносить каждый
день еду и немного вина. Мед восстанавливает силы и исцеляет.
   Проговорив это, Ворна побрела в пещеру и опустилась на стул  рядом  с
постелью умирающего. Легонько коснувшись его шеи, нащупала пульс, слабый
и неровный.
   - Набирайся сил, Коннавар, - прошептала она. - Пей их из моей души. -
Кончики пальцев  стали  теплыми,  и  колдунья  почувствовала,  как  силы
потекли из нее в юношу. Ворна убрала  руку  только  тогда,  когда  почти
потеряла сознание. Конн  не  шевельнулся,  и  дыхание  оставалось  таким
слабым, что приходилось подносить к губам медное зеркальце, чтобы вообще
его обнаружить. - Где ты, Коннавар? Где бродит твой дух?
   Ворна просидела с ним еще час,  а  потом  заснула.  Проснувшись,  она
немедленно проверила, дышит ли он. Юноша был едва жив. Медведь  разорвал
его спину, и он потерял очень много крови. Ворна наложила  на  раны  сто
сорок швов. Ему давно было пора умереть. Многое в его  истории  казалось
выше ее понимания. Почему Морригу так заинтересовалась мальчиком? Почему
сиды не убили его в Зачарованном лесу? Почему он до сих пор жив?
   Ворна знала, что сила ее заклятий велика, хотя даже все  они,  вместе
взятые, не могли спасти Коннавара - раны слишком глубоки.  Странно,  что
он до сих пор жив.
   Поднявшись со стула, она подошла к озерцу и выпила  несколько  кружек
воды. На краю водоема лежали две вещи, которые были у Коннавара с собой,
когда его принесли сюда: подаренный сидами нож и застежка плаща в  форме
олененка, запутавшегося в  терниях.  Красивая  брошь  и  напоминающая  о
таинственном происшествии в Зачарованном лесу. Сиды не любят людей, и их
законы неизменны. Смертный, зашедший в заповедный лес, рисковал  жизнью.
Однако его не убили, а  заставили  пройти  испытание.  Зачем?  И  почему
именно олененок? Почему Конна наградили ножом? Она, конечно же, спросила
их, но они не ответили.
   Ворна позавтракала сушеными фруктами и сыром,  а  потом  вернулась  к
больному.
   Даже если  он  и  выживет,  то  изменится  до  неузнаваемости.  Какой
пятнадцатилетний парень не изменился бы?
   Он проявил невероятную  храбрость,  схватившись  со  зверем.  Правда,
молодые  иногда  так  поступают,  уверенные  в  собственном  бессмертии.
Молодежь всегда  считает,  что  будет  жить  вечно.  Коннавар  же,  если
выживет, будет знать, что это не так. Узнает, что не всех  врагов  можно
победить, а мир - опасное место. Будет ли он и впредь таким же отважным?
Таким же самоотверженным?
   Ворна надеялась, что да.
   - Сначала тебе надо умудриться выжить, -  сказала  она  лежащему  без
чувств юноше.

***

   Руатайн проехал вперед, и Мирия поймала себя на том,  что  не  сводит
взгляда с его могучих плеч. Ночь была холодной, ветер свирепо завывал  в
ущельях. Лошадь шла, опустив голову,  а  женщина  плотнее  закуталась  в
шаль. Звезды сияли в темном небе, и луна бросала  свет  на  склоны  Каэр
Друаг. Мирия оцепенела. Ее разум наполнили мысли о прошлом, явившиеся из
бездн памяти. Ночь, когда Конн появился на свет, и Вараконн  вернулся  с
горы, а глаза его сверкали от страха перед неизбежностью  смерти.  Тогда
он взял ее за руку и плакал от горя расставания со всем, что любил.
   - Не уходи, - молила она. - Останься и  расти  нашего  сына.  Руатайн
поймет.
   - Поймет, но что я буду за человек, если брошу моего побратима?
   - Он будет не один,  рядом  с  ним  встанут  сотни  воинов.  Вараконн
пошел... и погиб.
   Она очень старалась не винить Руатайна в смерти мужа, однако  горькое
семя, однажды посеянное, дало обильные всходы в ее пустом отныне сердце.
   А потом, через три месяца после того, как Мирия швырнула злые слова в
лицо Руатайну, Ворна подошла к ней, когда она собирала грибы на  Тисовой
Поляне.
   - Ты ошиблась насчет своего мужа, - сказала  колдунья.  -  И,  думаю,
сама знаешь это.
   - Уходи, оставь меня в покое, - сказала ей Мирия. - Ты не понимаешь.
   - Я понимаю, что ты лелеешь в своем сердце ложь. Она сидит  там,  как
черная крыса, отравляя все добрые дела.
   - Он обещал, что охранит жизнь моего Вараконна! - закричала  женщина,
и глаза ее наполнились слезами.
   - Да, людям вообще свойственно обещать невыполнимое. Давай пройдемся.
   Ворна взяла Мирию за руку. Вокруг них заклубился туман, поднимаясь от
сырой земли. Он был холодный и влажный, и скоро женщина с  трудом  могла
разглядеть  лицо  Ворны.  Крепко  держа  спутницу  за   руку,   колдунья
продолжала идти.
   - Где мы? - спросила Мирия.
   - Нигде, - был ответ.
   Вдали послышались пение труб  и  звон  мечей.  Звук  казался  странно
приглушенным.
   - Здесь идет бой? - прошептала она.
   - Шел бой, - проговорила Ворна. - Идем.
   .. Туман медленно рассеялся, и две женщины  оказались  на  призрачном
поле битвы. Вокруг них сражались люди, бледные и  полупрозрачные,  и  их
крики казались тонкими и чуть слышными. Женщины  продолжали  свой  путь.
Воины не видели их. Мирия оглядывалась, пораженная бессмысленной яростью
битвы. На многих воинах были  рогатые  шлемы  и  кольчуги;  похоже,  это
Морские Волки. Ворна потянула ее за руку, и она, спотыкаясь, последовала
за ней. Теперь атаковали риганте. Сердце Мирии забилось.
   Вот и он - ее любовь. Вараконн размахивал  бронзовым  мечом  рядом  с
Руатайном. Он казался таким хрупким по сравнению с  белокурым  гигантом.
На него кинулся человек с копьем.  Руатайн  заметил  это  и  прыгнул  на
врага, сбивая того с ног. Еще дважды, когда Вараконну грозила опасность,
верный друг защищал его. А потом все закончилось, по крайней мере ей так
показалось. Морские разбойники отступили.  Мирия  видела,  как  Вараконн
поднял меч и закричал в восторге:
   - Я жив!
   Неожиданно несколько Волков прорвались сквозь преследующий их отряд и
бросились к нему. Руатайн прыгнул им навстречу. Вараконн выронил  меч  и
попытался бежать. Его друг сразил двух врагов, но остальные настигли  ее
возлюбленного. Один из них вонзил меч в спину бегущего.  Руатайн  громко
закричал:
   - Нет!
   Пираты продолжали размахивать мечами, пока с ними не было  покончено.
Руатайн опустился на колени рядом с другом, поднял его тело и  прижал  к
себе. Мирия  увидела,  как  Вараконн  держит  товарища  за  руку  и  как
шевелятся его губы...
   Она попыталась подойти ближе, но Ворна удержала ее.
   - Пора идти, - проговорила колдунья.
   Вокруг них снова взметнулся туман. Несколько мгновений Мирия  стояла,
тщетно пытаясь разглядеть напоследок своего возлюбленного, умирающего  в
объятиях друга. Потом он исчез. Она с трудом побрела за Борной, и, когда
туман рассеялся, они снова стояли на Тисовой Поляне.
   - Зачем ты показала мне это? - спросила Мирия дрожащим голосом.
   - А ты как думаешь? - ответила колдунья и пошла прочь.
   - Не знаю. Лучше скажи, что мне делать? - крикнула ей вслед женщина.
   Колдунья не ответила.
   Видение преследовало Мирию много дней. И ужасная  правда,  скрытая  в
словах Ру, терзала ее, как когти дикой кошки.  "Женщина,  которая  вышла
замуж за человека, которого она считает  убийцей  своего  первого  мужа,
ничуть не лучше грязной шлюхи..."
   Никогда.
   Мимо пролетела летучая мышь, и  лошадь  заржала.  Мирия  вернулась  к
настоящему. Она видела, как умер ее муж. А теперь  близок  к  смерти  ее
первый сын.
   Они ехали вниз  по  склону.  Внизу  мерцали  огоньки  Трех  Ручьев  -
светильники, вывешенные на порогах, свечи  в  домах,  отражение  луны  в
воде. Ветер набросился на женщину, сорвал шаль с плеч. Она не  заметила.
Руатайн оглянулся и увидел, как улетает платок. Он осадил коня и, поймав
шаль, вернулся к Мирии. Она смотрела вперед. Ру нежно набросил платок ей
на плечи. Она не обратила  внимание  на  заботу  мужа,  и  ветер  сорвал
платок. Руатайн вновь подхватил его, а потом повел лошадь жены  вниз  по
склону, через мост и до самого загона рядом с домом. Мирия и  не  думала
спешиваться. Она сидела на коне, погрузившись в воспоминания.
   Руатайн снял ее с лошади и понес в дом.
   Браэфар сидел за столом.  Девятилетний  Бендегит  Бран  жарил  тосты,
опустившись на колени возле очага.  Отец  прошел  мимо  них  к  спальне.
Браэфар побежал следом.
   - С мамой что-то случилось?
   - Нет, - ответил Руатайн. - Откинь одеяло, и мы положим ее в постель.
   Браэфар повиновался. Бран принес тосты, намазанные маслом.
   - Для мамы, - сказал он.
   - Она поест чуть попозже, мой мальчик. А сейчас  оставь  нас.  Ребята
вернулись к камину. Руатайн положил Мирию на кровать,  заботливо  укрыл.
Потом сел рядом и погладил ее темные волосы.
   - Спи. Отдыхай.
   Она заглянула в  его  лицо.  Слезы  заструились  по  щекам,  и  Мирия
отвернулась.
   - Он сильный мальчик,  -  сказал  Руатайн,  неверно  понимая  причину
печали. - Отдыхай. Завтра мы снова навестим его.
   Она полежала в молчании, а потом прошептала:
   - Мне так жаль, Ру. Прости меня за все. Ты сможешь? Ответа  не  было.
Она села и огляделась.
   Руатайн ушел.

***

   Три дня Коннавару становилось все хуже, и на  утро  четвертого  Ворна
начала всерьез беспокоиться. Она сидела рядом с пещерой, когда появилась
Мирия и привезла еду.  Ворна  улыбнулась  ей,  чтобы  погасить  страх  в
глазах.
   - Твой сын все еще жив. Та вздохнула с облегчением.
   Натянув поводья, Мирия спешилась, привязала поводья к кусту и отнесла
небольшой мешочек еды колдунье.
   - Он пришел в себя?
   - Нет. Я пока не смогла отыскать его душу.
   - Но ведь он поправляется?
   Отчаяние в голосе матери еще раз напомнило Ворне об  усталости.  Взяв
мешочек, она достала свежий хлеб и запечатанный  воском  горшочек  меда.
Мирия молча сидела рядом с ней и терпеливо ждала.  Колдунья  распечатала
горшочек и принялась есть, отрывая маленькие кусочки хлеба и макая их  в
мед. Закончив, она ответила на вопрос:
   - Со временем легкое заживет. Спина жестоко изранена, и раны начинают
гнить. И все же  больше  всего  меня  волнует  не  это.  Если  лихорадка
усилится - а я думаю,  что  так  и  произойдет,  -  то  он  погибнет  от
обезвоживания.
   - Тогда разбуди его, чтобы напоить.
   - Думаешь, я не пыталась? Говорю же, душа его бродит где-то далеко.
   - Попробуй Погрузиться, - продолжала Мирия.  -  Ты  сделала  это  для
Пелейн, когда она потеряла сознание во время родов.  Ты  проникла  в  ее
тело. И  со  многими  женщинами  ты  поступала  так  же.  Почему  бы  не
попробовать это с Коннаваром?
   - Ты не представляешь, о чем просишь, - сказала ей  Ворна.  -  Он  на
краю смерти. Если мой дух войдет в его тело, и он умрет, я тоже погибну.
Кроме того, есть боль. Погружение означает, что я стану Коннаваром. Боль
его так велика, что душа  улетела  в  страхе  перед  ней.  Мне  придетс