Уберите кинжал  немедленно  -  или  вас
постигнет гнев Храмовников.
   Палдин побелел и убрал клинок. Часовой тем  временем  обнажил  меч  и
стал позади Мухи.
   -  Хорошо.  Теперь  прочтите  письмо  еще  раз.  Фраза  "Следите,  не
покажется ли надирская армия" предваряет слова, которые я  вам  передал.
"Держитесь всеми средствами" относится к мятежникам и проклятым сатулам.
Император требует от вас повиновения. Он нуждается в  помощи  надиров  -
понимаете вы это или нет?
   - Мне это недостаточно ясно.
   - Зато мне совершенно ясно. Император заключил договор с надирами,  и
они шлют сюда войско, чтобы помочь ему подавить бунт -  и  этот,  и  все
последующие.
   - Я должен в этом удостовериться.
   - Вы что же - противитесь приказу императора?
   - Ничего подобного.  Я  всегда  был  верным  подданным.  Но  это  так
неожиданно...
   - Стало быть, вы порицаете императора за то, что он не посвятил вас в
свои планы заранее?
   - Не нужно говорить за меня. Я ничего такого не высказывал.
   - Как по-вашему, Палдин, похож я на дурака?
   - Нет, что вы...
   - Мне сдается, нужно быть полным  дураком,  чтобы  явиться  к  вам  с
письмом, изобличающим меня во лжи.
   - Да, верно...
   - Третьего тут не дано. Либо я дурак, либо...
   - Понятно, - пробормотал Палдин.
   - Мне тоже  понятны  ваши  опасения,  -  смягчился  Муха.  -  Я  могу
оказаться предателем.
   - Вот именно.
   - Поэтому я разрешаю вам обратиться за подтверждением.
   - Благодарю вас.
   - Не за что. Славно вы здесь устроились.
   - Да.
   - Вы внимательно осмотрели свои покои?
   - Зачем?
   - На предмет тайников, где могут спрятаться шпионы.
   - Здесь нет таких мест.
   Муха улыбнулся и закрыл глаза.
   - Сейчас проверим.
   Палдин и часовой молча смотрели на Муху. Он  медленно  повернулся  на
каблуках и вытянул указательный палец.
   - Там!
   Палдин подскочил:
   - Где?
   Муха открыл глаза.
   - Там, за стеной, есть потайной ход. - Муха подошел к резной  дубовой
панели и нажал на нее. Панель отошла  вбок,  и  за  ней  открылся  узкий
проход с короткой лестницей. - Нужно быть поосторожнее. Сейчас я посплю,
а  завтра  отправлюсь  в  обратный  путь  с  вашим  запросом.   Или   вы
предпочитаете послать тотчас же другого гонца?
   - Н-нет. - Палдин заглянул в затянутый паутиной ход.
   - Как вам это удалось?
   - Не ставьте под сомнение власть Духа!

23

   Ананаис сошел со стены и сел  на  траву  рядом  с  Торном,  Лейком  и
Галандом. Кувшины с вином и тарелки с мясом  были  уже  приготовлены,  и
собравшиеся в усталом молчании принялись за еду. Ананаис не  видел,  как
растерзали  его  друга,   зато   понаблюдал,   как   обезумевшие   звери
расправлялись с Храмовниками.
   После этого Легион опять ходил в атаку, но уже без прежнего  пыла,  и
защитники с легкостью  отразили  его.  Дарик  объявил  передышку,  чтобы
убрать тела: в эти страшные  мгновения  погибло  пять  тысяч  полулюдов,
триста Храмовников и еще тысяча солдат.
   Ананаис увидел, что Балан сидит один у  края  рощи,  и,  взяв  кувшин
вина, присоединился к нему. Балан, воплощенное горе,  смотрел  в  землю.
Ананаис сел рядом с ним.
   - Рассказывай! - приказал он.
   - Что рассказывать? Они отдали за вас свою жизнь.
   - Что они сделали с полулюдами?
   - Я не могу тебе этого объяснить, Черная Маска. Если попросту  -  они
показали зверям картину, которая пробудила в них дремлющее  человеческое
начало, и полулюды распались на части.
   - А нельзя было это сделать из-за стены?
   - Не знаю. Чем ближе, тем сильнее действует  сила  внушения.  Они  не
хотели рисковать.
   - И теперь остался только ты.
   - Да. Только Балан.
   - Что происходит в Тарске?
   - Сейчас посмотрю. - Балан закрыл глаза и вскоре открыл их  снова.  -
Все хорошо. Стена держится.
   - Сколько человек они потеряли?
   - Триста выбыло из строя, но убито всего сто сорок.
   - "Всего", - проворчал Ананаис. - Ладно, спасибо тебе.
   - Не благодари меня. Мне ненавистно все, что связано с этой  безумной
затеей.
   Ананаис оставил его и углубился в рощу. Зайдя подальше, он снял маску
и подставил пылающее лицо ночной прохладе. Потом дошел до ручья,  окунул
в него голову и напился. Райван увидела его издали и окликнула, дав  ему
время надеть маску.
   - Как дела? - спросила она.
   - Лучше, чем мы ожидали. Но в обеих долинах погибло больше четырехсот
человек - и по меньшей мере столько же не вступит уже в бой.
   - Сколько же нас осталось?
   - Около трехсот тут и пятьсот в Тарске.
   - Сможем мы удержаться?
   - Черт его знает. День-два, может, и протянем.
   - Всего-то одного дня не хватает.
   - Да. Досадно, правда?
   - У тебя усталый вид. Ступай отдохни.
   - Отдохну, не беспокойся. Как твои раны?
   - Шрам на щеке меня очень украшает, а вот нога болит.
   - Ты держалась молодцом.
   - Скажи это мертвым.
   - Нет нужды. Они уже отдали жизнь за тебя.
   - Что ты будешь делать, если мы победим, Черная Маска?
   - Странный вопрос в наших обстоятельствах.
   - Ничуть не странный. Так что же?
   - Останусь солдатом, я полагаю. Создам заново "Дракон".
   - И женишься?
   - Кому я нужен? Под этой маской я отнюдь не красавец.
   - Покажи! - велела она.
   - Почему бы и нет? - И он снял маску.
   - Да, - сказала Райван, -  зрелище  жуткое.  Удивляюсь,  как  ты  еще
выжил. Он едва не разодрал тебе горло.
   - Ничего, если я надену ее опять? А то мне как-то неуютно.
   - Надень, конечно. Говорят, когда-то ты был самым  красивым  мужчиной
во всей империи.
   - Это верно. В те дни ты бы так и упала, увидев меня.
   - Ну, это еще ничего  не  значит.  Мне  всегда  было  трудно  сказать
"нет"... Даже уродам.  Я  даже  с  Торном  как-то  переспала,  хотя  он,
по-моему, этого не помнит. Это было тридцать лет назад -  еще  до  моего
замужества, прошу заметить.
   - Ты, наверное, была совсем еще девочкой.
   - Экая галантность! Впрочем, это правда. Уж очень мало развлечений  у
нас в горах, Черная Маска. Скажи мне - ты любишь Валтайю?
   - Не твое дело, - отрезал он.
   - Не мое, это верно, - но все же ответь.
   - Да, люблю.
   - Тебе будет больно, Ананаис, но...
   - К чему ты, собственно, клонишь?
   - Вот к чему: если ты ее любишь, оставь ее.
   - Это она попросила тебя поговорить со мной?
   - Нет. Но она смущена и растеряна. На любовь это непохоже.  По-моему,
она просто хочет отблагодарить тебя.
   - Что ж, сейчас мне не  приходится  быть  разборчивым,  -  с  горечью
сказал он.
   - Не думаю, что это правда.
   - Оставь меня, Райван. Пожалуйста!
   После ее ухода он просидел еще несколько часов, не в силах уснуть. Он
вспоминал о годах своего триумфа, но, как ни странно, больше не  находил
в  этом  удовлетворения.   Восторженные   толпы,   податливые   женщины,
завистливые соперники - да полно, неужто все это в самом  деле  радовало
его?
   Где сыновья, которых он вырастил?
   Где женщина, которой он отдал бы сердце?
   Валтайя?
   Будь честен с самим собой. Разве Валтайя - та самая? Взглянул  бы  ты
на нее дважды, будучи Золотым Воином? Заря окрасила восточный край неба,
и Ананаис рассмеялся вслух.
   Какого черта? Он прожил трудную жизнь настоящего мужчины.
   Что проку терзать себя раскаянием? Прошлое, каким  бы  оно  ни  было,
мертво, а его будущее - это кровавый меч в долине Скодии.
   "Тебе скоро пятьдесят, - сказал он себе, - а между тем ты еще крепок.
Люди слушаются тебя. От тебя зависит судьба дренаев. Пусть у тебя больше
нет лица, ты-то знаешь, кто ты.
   Ананаис, Золотой Воин.
   Черная Маска. Пагуба Цески".
   В долине пропела труба. Ананаис поднялся на ноги и пошел к стене.

***

   Рения не спала уже третью ночь, злилась и  не  знала,  как  ей  быть.
Стены маленькой юрты давили ее, и духота казалась невыносимой.  Уже  два
дня надиры готовились к войне, запасались провизией и тщательно отбирали
коней. Тенака взял с собой в поход двух полководцев:  Ингиса  и  Мурапи.
Рения узнала об этом от Субодая:  с  Тенакой  она  после  ночи  Великого
Испытания не сказала ни слова.
   Она села, отшвырнув от себя овчину, которой укрывалась.  Она  устала,
но была напряжена,  как  натянутая  тетива.  Она  знала  причину  своего
состояния - но что толку? Она разрывалась  между  любовью  к  мужчине  и
ненавистью к его замыслам. Он не покидал ее мыслей ни на минуту.
   В детстве Рения постоянно чувствовала себя  отверженной  -  ведь  она
была калекой и не могла играть с другими детьми. Они насмехались над  ее
хромотой и горбом, и она убегала от них домой... и еще дальше,  в  себя.
Олен сжалился над ней и при помощи страшной машины даровал  ей  красоту.
Но, изменившись внешне,  внутри  она  осталась  той  же  -  она  боялась
привязанности, могущей обернуться против нее, боялась  любить,  ибо  это
значило открыть свое сердце и остаться беззащитной. Но  любовь  настигла
ее  словно  нож  убийцы,  и  она  чувствовала  себя  обманутой.   Тенака
представлялся ей героем, человеком, которому  можно  довериться,  и  она
сама шла грудью на нож. Теперь же оказалось, что лезвие было отравлено.
   Она не может жить с ним - и без него жить не может.
   Убогая юрта угнетала ее, и  она  вышла  на  воздух,  в  ночь.  Лагерь
растянулся чуть ли не на полмили, и юрта Тенаки стояла в центре. Субодай
со стоном повернулся на бок, когда она прошла мимо, и проворчал:
   - Спи, женщина!
   - Не могу.
   Он с ругательством сел и почесал голову.
   - Чего тебе неймется?
   - Не твое дело.
   - Это его жены не дают тебе покоя. Вы все, дренайки, такие - жадные.
   - Его жены тут ни при чем, - отрезала Рения.
   - Рассказывай! С чего это он выгнал тебя из своей юрты, а?
   - Я сама ушла.
   - М-м. Должен сказать, ты красивая женщина.
   - Вот почему ты спишь около моей юрты? Ждешь, когда тебя позовут?
   - Ш-ш! Не смей даже говорить такое! - испугался  Субодай.  -  Этак  и
головы недолго лишиться, если не хуже. Ты мне и даром не  нужна.  Чудная
ты, сумасшедшая какая-то. Я помню, с  каким  воем  ты  кинулась  на  тех
Вьючных Крыс. Спать с тобой? Да я глаз не сомкнул бы со страху!
   - Зачем же ты тогда караулишь здесь?
   - Хан приказал.
   - Выходит, ты у него вместо собаки? Сядь, поди сюда, ляг у той юрты?
   - Да, я его собака и горжусь этим. Лучше быть собакой царя, чем царем
шакалов.
   - Почему?
   - Как почему? Непонятно разве? Жизнь - сплошная измена.  Мы  начинали
ее юными, полными надежд. Солнце сияет,  и  весь  мир  ожидает  нас.  Но
каждый последующий  год  доказывает  нам,  как  мы  малы  и  ничтожны  в
сравнении с временем. Потом мы начинаем стареть. Сила уходит от  нас,  и
мир насмехается над нами  устами  молодых.  Мы  умираем  одинокими,  так
ничего и не достигнув. Но  порой...  порой  приходит  человек,  которого
никто не назовет ничтожным. Он способен изменить мир и отнять у  времени
власть. Он - как солнце.
   - И Тенака, по-твоему, такой?
   - По-моему? При чем тут я?  Несколько  дней  назад  он  был  Пляшущим
Клинком. Одиночкой. Потом он  взял  к  себе  меня,  воина  Копья.  Потом
Гитаси. Потом Ингиса. Потом всех надиров. Понимаешь? Для него нет ничего
невозможного. Ничего!
   - Но своих друзей он не спасет.
   - Ты глупа, женщина. Ты так ничего и не поняла. Рения,  оставив  его,
направилась в середину лагеря. Субодай тихо  следовал  за  ней,  держась
шагах в десяти позади. Это позволяло ему всласть разглядывать ее,  и  он
делал это с нескрываемым удовольствием, любуясь длинными ногами и легким
покачиванием бедер. Боги, какая женщина! Молодая, сильная и движется  со
звериной грацией.
   Он начал насвистывать, но свист  замер  у  него  на  губах  при  виде
ханской юрты. Часовых при ней не было.
   Он догнал Рению и заставил ее остановиться.
   - Не трогай меня, - прошипела она.
   - Тихо! Что-то тут неладно.
   Она вскинула голову и раздула ноздри, вбирая в себя запахи  ночи.  Но
вокруг разило надирами, и она не могла различить ничего другого.
   У юрты показались чьи-то темные тени.
   - Убийцы! - заорал Субодай, выхватил меч и бросился вперед.
   Тенака-хан появился на пороге, тоже с мечом в руке. Субодай  отчаянно
рубился с неизвестными. На глазах у Тенаки  он  пошатнулся  и  упал  под
вихрем клинков.
   Хан вышел навстречу убийцам.
   Жуткий вой прокатился по лагерю, и злоумышленники замерли на месте.
   В следующее мгновение на них обрушился демон. Один из  убийц  отлетел
на десять  футов  в  сторону.  Другому  когтистая  рука  вскрыла  горло.
Быстрота, с которой  орудовала  эта  женщина,  внушала  трепет.  Тенака,
подоспев, отразил удар одного из врагов и  вогнал  свой  меч  ему  между
ребер.
   Прибежал Ингис с сорока  воинами.  Убийцы  сложили  оружие  и  угрюмо
замерли перед ханом. Тенака вытер меч и вложил его в ножны. - Узнай, кто
послал их, - сказал он Ингису и нагнулся над  Субодаем.  Из  левой  руки
воина била кровь, в боку повыше бедра виднелась  глубокая  рана.  Тенака
перевязал ему руку и сказал:
   - Ты будешь жить! Но я удивлен тем, что эти ночные воры тебя одолели.
   - Я поскользнулся, - пробурчал Субодай.
   Двое воинов внесли раненого в юрту Тенаки.  Хан  встал,  ища  глазами
Рению, но ее нигде не было. Он расспросил воинов, и  двое  сказали,  что
видели, как она убежала в сторону запада. Тенака велел подать коня.
   - Это небезопасно - искать ее в одиночку, - сказал ему Ингис.
   - Да, и все же я поеду один.
   Он галопом вылетел из лагеря. Было слишком  темно,  чтобы  разглядеть
следы, но он ехал все дальше в степь Рении по-прежнему не было видно.
   Несколько раз он придерживал коня и звал ее, но  не  получал  ответа.
Наконец он остановился и внимательно оглядел  местность.  Налево  стояла
небольшая роща, окаймленная густым кустарником. Тенака рысью  направился
к ней, но конь внезапно уперся  и  заржал,  охваченный  страхом.  Тенака
потрепал скакуна по шее и  стал  шептать  ему  на  ухо  ласковые  слова.
Бесполезно. И тогда хан спешился и вынул меч.
   Рассудок подсказывал ему, что существо, сидящее в  кустах,  не  может
быть Ренией: конь ее знал. Но Тенакой руководило нечто сильнее рассудка.
   - Рения! - позвал он. В ответ раздался никогда не слыханный им прежде
звук - жалобный и скулящий. Тенака убрал меч в ножны и двинулся вперед.
   - Рения! Это я, Тенака.
   Кусты раздались, и  она,  с  неимоверной  силой  вырвавшись  из  них,
повалила его на спину. Одной рукой она вцепилась ему  в  горло,  другой,
скрючив пальцы, нацелилась в глаза Он лежал тихо, глядя в ее темно-карие
глаза. Зрачки в них превратились в длинные овальные  щели.  Он  медленно
поднял руку. Звериный блеск померк,  и  пальцы  на  горле  ослабли.  Она
закрыла глаза и без  чувств  повалилась  в  его  объятия.  Он  осторожно
перевернул ее на спину.
   Стук  копыт  по  степи   заставил   Тенаку   выпрямиться.   Ингис   в
сопровождении сорока своих воинов подскакал к нему и спрыгнул с коня.
   - Она мертва?
   - Нет, просто спит. Какие новости?
   - Собаки отказались говорить. Я убил их  всех,  кроме  одного  -  его
сейчас допрашивают.
   - Хорошо. Что Субодай?
   - Ему повезло - скоро он поправится.
   - Вот и замечательно. Помоги доставить мою женщину домой.
   - Замечательно? - откликнулся Ингис. - Изменник ходит на  свободе,  и
мы должны найти его.
   - Его попытка не удалась, Ингис, и к утру он умрет.
   - Почем ты знаешь?
   - Подожди и увидишь сам.
   Рению благополучно водворили в юрту Тенаки, и  он  вместе  с  Ингисом
прошел к месту, где допрашивали убийцу. Тот был привязан к дереву, и ему
ломали пальцы, один за другим, а под ногами  складывали  костер.  Тенака
приказал истязателям остановиться.
   - Твой хозяин мертв, - сказал он пленнику, -  и  в  этом  больше  нет
нужды. Как ты желаешь умереть?
   - Мне все равно.
   - Есть у тебя семья?
   - Они ничего об этом не знают, - со страхом в глазах сказал воин.
   - Посмотри мне в глаза и поверь мне. Я не причиню вреда твоей  семье.
Твой хозяин умер, а ты потерпел неудачу. Ты уже  достаточно  наказан.  Я
хочу знать только одно: почему?
   - Я присягнул на верность.
   - Ты присягнул мне.
   - Нет - моему господину. Это он присягал тебе, а я никакой клятвы  не
нарушил. Как он умер?
   Тенака пожал плечами.
   - Хочешь видеть его труп?
   - Я хотел бы умереть рядом с ним. Я последую за ним  даже  в  смерти,
ибо он был добр ко мне.
   - Хорошо. - Тенака разрезал путы пленника. - Отнести тебя к нему?
   - Я пойду сам, будь ты проклят! -  Убийца  привел  Тенаку,  Ингиса  и
сорок их воинов к юрте Мурапи, где у входа стояли двое часовых. - Я хочу
видеть покойника, - сказал он. Стража недоуменно воззрилась на  него,  и
внезапное понимание поразило его как громом. - Что ты сделал со мной?  -
крикнул он Тенаке.
   Мурапи, откинув входной полог, вышел на порог. Это  был  пожилой  уже
человек мощного сложения. На его губах показалась легкая улыбка.
   -  Я  думал,  что  уж  этого-то  сломить  невозможно.   Жизнь   полна
неожиданностей.
   - Меня обманули, о повелитель, - упав на колени, прорыдал убийца.
   - Не важно, Нагати. Поговорим об  этом  по  дороге.  Тенака  выступил
вперед.
   - Ты нарушил присягу, Мурапи. Почему?
   - Я рискнул, Тенака. Если  ты  сказал  правду,  ворота  Дрос-Дельноха
откроются перед нами, а с ними и вся Дренайская империя. А ты  непонятно
зачем собрался спасать своих дренайских друзей. Я рискнул, вот и все.
   - Известна ли тебе цена проигрыша?
   - О да. Будет ли мне разрешено самому убить себя?
   - Да.
   - И ты не тронешь мою семью?
   - Не трону.
   - Ты великодушен.
   - Если бы ты остался со мной, то узнал бы, насколько я великодушен.
   - Теперь уже поздно?
   - Поздно. У тебя есть один час.
   Тенака зашагал прочь. Ингис нагнал его.
   - И тонкая же ты бестия, Тенака-хан.
   - Ты в этом сомневался?
   - Нисколько. Могу я поставить своего сына  Сембера  во  главе  волков
Мурапи?
   - Нет. Я сам буду командовать ими.
   - Хорошо, мой повелитель.
   - Завтра они будут охранять мою юрту.
   - Опасность придает вкус твоей жизни?
   - Доброй ночи, Ингис.
   Тенака вошел в юрту и посмотрел на Субодая. Тот крепко спал,  и  цвет
его лица не внушал опасений. Тенака прошел в заднее отделение юрты,  где
лежала Рения. Он потрогал ее лоб, и она проснулась. Ее  глаза  приобрели
свой обычный вид.
   - Так ты нашел меня? - прошептала она.
   - Нашел.
   - И все знаешь?
   - Знаю.
   - Почти всегда я способна справиться с  собой.  Но  сегодня  их  было
слишком много, я испугалась за тебя - и не справилась.
   - Ты спасла меня.
   - Как там Субодай? Он жив?
   - Да.
   - Он боготворит тебя.
   - Да.
   - Как я устала... - Ее глаза закрылись, и он, наклонясь, поцеловал ее
в губы. Она открыла глаза. - Ты постараешься спасти Ананаиса, правда?  -
Ее веки опустились снова. Он укрыл ее одеялом, вернулся в переднюю часть
юрты и налил себе найиса.
   Правда ли то, что он старается спасти Ананаиса?
   Или рад, что решает не он?
   Если Ананаис погибнет, что  помешает  ему  завоевать  всю  дренайскую
землю?
   Да, Тенака не слишком спешит, но что пользы  спешить?  Декадо  сказал
ему, что повстанцы все равно не продержатся. Зачем же гнать своих воинов
день и ночь, чтобы они обессиленными пришли на поле битвы?
   Зачем?
   Тенака представил себе Ананаиса, гордо стоящего перед ордами Цески  с
мечом в руке и горящими голубыми глазами Он тихо выругался и  послал  за
Ингисом.

24

   Легион двинулся на приступ, и самострелы  Лейка  выбросили  последний
запас свинца. Дробь ударила солдат по ногам - враг стал  осмотрительнее,
и атакующие держали щиты высоко. Лучники выпустили черную тучу  стрел  -
бесполезно: вскоре лестницы загрохотали о стену.
   Скодийцы были уже за гранью усталости. Они двигались,  как  автоматы.
Мечи затупились, руки болели... но они держались.
   Лейк обрушил на возникший под стеной  шлем  топор.  Топор  застрял  в
черепе, и упавший увлек его за собой. Следующего солдата Ананаис  просто
столкнул со стены. Затем он быстро отдал