Сина. Скоро они будут здесь и  займутся
ранеными.
   Нездешний подошел к Ю-ю Лианю, сидевшему спиной к дереву. Кива  рядом
с ним обнимала  за  плечи  маленького  пажа.  Мальчик  нервно  улыбнулся
Нездешнему.
   - Очень было страшно? - спросил тот.
   - Да, сударь. С дядей ничего не случилось?
   - Когда я с ним расстался, он был в полном здравии. А ты, Ю-ю, как?
   - Хочу опять в землекопы. Закинуть бы  этот  поганый  меч  в  море  и
податься домой.
   - Можешь так и сделать - ты человек вольный.
   - После. Сперва надо отыскать Глиняных Людей.

***

   Слугам очень не хотелось возвращаться во дворец,  но  когда  наиболее
храбрые вошли туда, почти все направились  за  ними.  Только  пятнадцать
человек последовали примеру тех тридцати, которые еще раньше  отказались
от службы и ушли в Карлис.
   Пройдя через  Большой  Зал,  Нездешний  обнаружил  Кисуму,  сидящего,
поджав ноги, на террасе. Раджни простер руки и склонил голову. Нездешний
тихо миновал его, не нарушив его медитации.
   Солнце стояло уже  высоко  в  безоблачном  небе,  цветы  на  террасах
пестрели  множеством  красок.  Аромат  роз  наполнял   воздух,   и   все
происшедшее ночью казалось сном. Нездешний направился к  своему  жилищу.
Дверь была открыта, на косяке виднелось багровое пятно.
   Внутри,  в  углу,  лежала  нагая  жрица  Устарте.  Ее  полосатый  мех
покрывала кровь из множества ран на  боках,  руках  и  ногах.  Нездешний
опустился на колени рядом с ней. Жрица была без сознания. Он  уложил  ее
на спину, осмотрел раны. Они оказались глубокими.  Нездешний  достал  из
кармана голубой кристалл и начал медленно водить им над телом жрицы,  но
не нашел пожирающих плоть червей. Из своего лекарского мешочка он извлек
кривую иглу и начал зашивать самую большую рваную рану на боку.  Золотые
глаза Устарте взглянули на него и опять закрылись.  Нездешний  продолжал
свое дело. Мех у нее был не мягкий, как у кошки, а  жесткий  и  упругий.
Под кожей перекатывались мощные мускулы. Устарте была куда сильнее,  чем
казалось, -  Нездешний  убедился  в  этом,  попытавшись  отнести  ее  на
кровать. Жрица весила не  меньше,  чем  двое  рослых  мужчин.  Не  сумев
поднять ее, Нездешний принес подушку  и  одеяла,  вытер  с  пола  кровь,
уложил Устарте на подушку и укутал ее. Потом вышел, притворив  за  собой
дверь, разделся и стал под водопад.
   Освежившись, Нездешний вернулся к себе, переоделся в чистое и подошел
к жрице. Она дышала часто, лицо казалось пепельно-серым.  Открыв  глаза,
Устарте хотела что-то сказать, но только поморщилась от боли.
   - Не надо ничего  говорить,  -  прошептал  Нездешний.  -  Отдыхай.  Я
принесу воды. - Он приподнял ей голову и поднес чашу  к  губам.  Устарте
выпила немного и повалилась обратно. - А теперь спи. Никто тебя здесь не
тронет. - Уже сказав это, он понял, что напрасно дал такое обещание,  но
сказанного не воротишь.
   Нездешний вышел за дверь и сел на  крыльце.  Рыбаки  уже  приплыли  в
залив, и паруса ярко белели на солнце.
   Он прислонился к дверному косяку.
   Элдикара Манушана разорвали на куски во  время  битвы  с  демонами  в
руинах - стало быть, он никак не мог вызвать и тех,  которые  напали  на
дворец. Демоны, нагрянувшие сюда, замышляли убить троих:  Мендира  Сина,
Ю-ю и Устарте. Хотя возможно, что лекарь погиб лишь из-за того, что  Ю-ю
с  мечом  раджни  находился  у  него  в  больнице.  Новый  прилив  гнева
захлестнул  Нездешнего.  В  жизни  не  счесть  таких  вот  бессмысленных
трагедий.
   Его жена, Тана, и трое детей  погибли  потому,  что  шайке  наемников
вздумалось ехать не на юго-запад, а на юго-восток. А ему самому именно в
тот день загорелось  пойти  на  оленя,  вместо  того  чтобы  остаться  и
починить изгородь на южном выгоне.
   - Нет у тебя времени на жалость к себе, - сказал он вслух, отгоняя от
себя страшные картины былого.
   Ему было все равно, выстоит Кайдор или падет. Война  -  это  одна  из
сторон жизни, и тут ничего нельзя изменить. Но враг принес смерть в  его
дом, а это совсем другое дело. Кто-то наслал демонов на  его  дворец,  и
славному  доброму  Омри  раскроили  грудь,  а  Мендир  Син,  всю   жизнь
посвятивший заботе о других, перед смертью должен был увидеть, как  рвут
на части его больных.
   До сих пор эта война не имела к Нездешнему  отношения  -  теперь  она
стала его войной.
   Прислонившись головой к косяку, он закрыл  глаза.  Солнце  грело  ему
лицо, легкий бриз овевал кожу. Он уже почти засыпал,  когда  услышал  на
ступенях тихие шаги. Он открыл глаза и достал из чехла ромбовидный нож.
   Кива  поднималась  к  нему  с  едой  на  подносе.  Нездешний   встал,
загораживая вход.
   - Эмрин велел мне отнести вам завтрак, - сказала она.
   - Это ты метнула в демона кухонный нож? - помолчав  немного,  спросил
он.
   - Да - а как вы узнали?
   - Нашел его на полу. Куда ты целила?
   - В глаз.
   - И как, попала?
   - Да. Нож вошел по самую рукоятку.
   - Отлично. Я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделала.
   - Охотно.
   - Это нужно сделать тихо. Никто не должен знать - никто, понимаешь?
   - Можете на меня положиться, Серый Человек. Я вам жизнью обязана.
   - Ступай сейчас в северную башню, в  покои  жрицы  Устарте,  но  так,
чтобы никто тебя не видел. Собери  немного  одежды  и  перчатки  возьми.
Сложи все это в мешок и принеси сюда.
   - Значит, она жива?
   Нездешний жестом пригласил ее  войти  в  дом.  Кива  остановилась  на
пороге, глядя на жрицу, у которой  одна  рука  выбилась  из-под  одеяла.
Подойдя поближе, Кива рассмотрела полосатый  мех  и  короткие  пальцы  с
острыми когтями. Это заставило ее отшатнуться.
   - Праведное небо! Кто она? - прошептала Киви.
   - Она тяжело раненное существо. Никто не должен знать, что она  жива,
понятно?
   - Она демон?
   - Я не знаю, как ее назвать, Кива, но верю, что Зла  в  ней  нет.  Ты
можешь мне в этом довериться?
   - Я доверяю вам во всем, Серый Человек. Она будет жить?
   -  Не  ручаюсь.  Раны  у  нее   глубокие,   может   быть   внутреннее
кровотечение. Но я сделаю для нее что смогу.

***

   Устарте открыла глаза, и  ее  расплывающийся  взгляд  остановился  на
грубо оштукатуренном потолке. Во рту у нее пересохло, бок и спину тупыми
иглами колола боль. Она застонала.
   Кто-то тут же приподнял ей голову и поднес к губам чашу с водой.  Она
отпила сперва  немного,  осторожно  смачивая  холодной  влагой  иссохшее
горло. Живот свело судорогой, но Устарте подавила ее.  Сейчас  не  время
превращаться, с легкой паникой подумала она. По лицу Серого Человека она
угадала, что тот беспокоится за нее.
   - Я буду жить, - прошептала она, - если... не превращусь в зверя. - В
его  мыслях  она  уловила  образ  золотистого   волка,   умирающего   на
библиотечной лестнице. Горе охватило ее, к глазам  подступили  слезы.  -
Они умерли, защищая меня.
   - Да.
   Слезы хлынули из глаз Устарте.
   - Успокойся, - сказал Серый Человек, взяв ее за плечи. - Ты повредишь
швы. У тебя еще будет время для горя.
   - Они доверились мне, а я их предала.
   - Никого ты не предавала. Не ты вызвала сюда демонов.
   - Я могла бы открыть проход и увести их в безопасное место.
   - Право же, я рассержусь, - проговорил он, ласково поглаживая  ее  по
голове. - Нет среди живых ни одного,  кто  не  хотел  бы  изменить  хоть
что-то в прошлом, чтобы избежать неудачи или трагедии. Мы все  совершаем
ошибки - в этом и состоит мрачная игра, именуемая "жизнь".  Твои  друзья
пошли за тобой потому, что любили тебя и верили тебе. Вы хотели помешать
осуществиться великому Злу. Да, они  умерли  за  тебя,  но  сделали  это
добровольно. От тебя зависит, чтобы их жертва оказалась не  напрасной  -
ведь они хотели, чтобы ты жила. Слышишь?
   - Слышу,  Серый  Человек.  Но  победа  не  на  нашей  стороне.  Врата
откроются, а зло Куан-Хадора вернется в мир.
   - Может, вернется, а может, и нет. Мы ведь пока еще живы.  У  меня  в
жизни было много врагов, Устарте, могучих врагов. Одни управляли  целыми
странами, другие армиями, третьи демонами. Однако они все  мертвы,  а  я
жив. И пока я жив, я не признаю себя побежденным.
   Устарте закрыла глаза, стараясь не противиться боли.  Серый  Человек,
откинув одеяло, осмотрел ее раны.
   - Ты хорошо поправляешься. Почему превращение, о котором ты говоришь,
так опасно для тебя?
   - Я увеличусь, и швы разойдутся. Увидев, что это началось, ты  должен
будешь... убить меня. Изменившись, я перестану быть Устарте, и то, чем я
стану, в муках агонии умертвит тебя. Понимаешь?
   - Да. Теперь отдохни.
   Для человека это было бы хорошим советом,  но  Устарте.  знала,  что,
если она не останется в полном сознании, судороги начнутся снова  и  она
преобразится. Она лежала очень тихо. Мысли ее блуждали, и пару  раз  она
чуть  не  уплыла  в  забытье.  Ей  снова  виделся  питомник,  она  вновь
испытывала  жгучий  страх,  который  познала  там.  Ее,  девочку-калеку,
забрали из дома и бросили в подземелье, в неизбывный  кошмар  питомника.
Острые ножи кромсали ее тело, в горло вливались отвратительные снадобья.
Когда она извергала что-то из себя,  жидкость  вливали  снова.  Над  ней
произносились заклинания - острее ножей, жарче огня, холоднее льда.
   Затем пришел тот страшный день, когда ее хилое тело соединили с телом
зверя. В ужасе и ярости она чувствовала, как это тело смешивается  с  ее
человеческой оболочкой. Боль была неописуема: каждый ее мускул разбухал,
сводимый судорогами. Море тьмы затопило ее, но  она  держалась  за  свое
"я", несмотря на рев зверя в мозгу - и зверь, чувствуя  ее  присутствие,
успокоился.
   Вслед за этим пришли странные сны.  Она  бегала  на  четвереньках,  и
мощные лапы несли ее через равнину  с  ужасающей  скоростью.  Потом  она
прыгала на шею  оленя,  запускала  клыки  ему  в  шею,  и  теплая  кровь
наполняла ее рот. Испытываемое при этом наслаждение захлестывало ее,  но
она продолжала держаться за ту  крохотную  искорку,  которая  называлась
"Устарте".
   Однажды   она   услышала   голоса.   "Этот   новый    кралот    плохо
приспосабливается,  господин.  Спит   по   двадцать   часов,   а   когда
просыпается, ничего не соображает. В задних лапах  наблюдаются  дрожь  и
спазмы". - "Ну так убей его", - резко и холодно велел  другой  голос.  -
"Слушаюсь".
   Страх смерти вызвал в Устарте  прилив  энергии,  и  ее  дух  заполнил
темные полости звериного тела. Она вновь ощутила зов плоти, мощь четырех
своих лап. Ее глаза открылись, она вскочила и хотела заговорить,  но  из
горла вырвалось рычание, а  лапы  уперлись  в  железные  прутья  клетки.
Человек в зеленой одежде просунул сквозь прутья длинную палку. На  конце
ее что-то ярко вспыхнуло, и Устарте ожгло огнем.
   Сама не зная почему, она поняла, что ей ввели яд. Для нее  и  по  сей
день  оставалось  тайной,  как  она  сумела  справиться   с   ним.   Она
предполагала, что смешение открыло в  ней  неожиданный  дар,  усилив  ее
лимфатическую систему  так,  что  та  смогла  перебороть  яд,  впитав  и
преобразовав его.
   Она присела на задние лапы и стала ждать, когда  отрава  окончательно
растворится в ее теле. После этого  ей  открылись  мысли  трех  человек,
бывших в помещении вместе с ней. Один спешил  вернуться  домой  к  своей
семье, другой сожалел, что пропустил обед, третий замышлял убийство.
   Уловив эту мысль, она почувствовала, что он закрыл от нее свой разум.
Золотая струя  магии  проникла  в  клетку,  хлестнув  Устарте  огненными
бичами, и она скорчилась от этой новой боли.
   В своем стремлении спастись от этой боли Устарте ушла глубоко в  свое
новое тело, позволив зверю возобладать над собой.  Он  стал  метаться  в
клетке, сгибая лапами прутья,  а  боль  между  тем  все  росла.  Устарте
рванулась вон из звериного тела, когтями прокладывая путь к свободе.
   В этот миг ей открылся путь к спасению.
   Дух Устарте поборол зверя, и ее тело упало на пол клетки,  корчась  и
преображаясь.
   Очнувшись, она увидела, что лежит в постели. Ее тело больше  не  было
ни вполне звериным, ни  вполне  человеческим.  Плечи  и  торс  покрылись
густым полосатым мехом, из пальцев  торчали  когти,  которые  она  могла
выпускать или убирать.
   "Ты для меня  загадка,  дитя",  -  произнес  чей-то  голос.  Повернув
голову, она увидела, что  у  ее  кровати  сидит  тот,  третий,  -  очень
красивый, с золотыми волосами и небесно-голубыми глазами. Глаза  доброго
дядюшки, подумалось ей - но доброты в нем не было. - "Но со временем  мы
ее разгадаем".
   Два дня спустя ее увезли в тюремный  замок  высоко  в  горах.  Здесь,
кроме нее, были и  другие  зверолюди,  полученные  в  итоге  неудавшихся
опытов. Змею с  детским  личиком  держали  в  сетчатой  клетке-куполе  и
кормили живыми крысами. Змея не могла говорить,  но  по  ночам  издавала
тонкие и пронзительные музыкальные звуки. Они надрывали Устарте душу все
пять лет, что она провела в этом жутком месте.
   С ее телом творили неописуемые веши, ее обучали убивать и есть  живое
мясо. Два года она отказывалась убить человека, и два года Дереш Карани,
золотоволосый чародей, подвергал ее страшным мучениям.  В  конце  концов
пытки сломили ее сопротивление, и она научилась повиноваться. Ее  первой
жертвой стала молодая женщина, второй - сильный однорукий мужчина. Потом
она приучила себя не запоминать убитых. Время от  времени  Дереш  Карани
превращал ее в зверя и натравливал на кого ему было желательно. Ее клыки
и когти рвали плоть, крушили хрупкие кости.
   Она была хорошим кралотом, надежным и послушным.  Ни  в  одном  своем
обличье она ни разу не набрасывалась на своих тюремщиков.  Она  даже  не
рычала на них и  незамедлительно  исполняла  их  команды,  а  те  взамен
обращались с ней все более снисходительно. Они думали, что одолели ее  -
она читала это в их мыслях. Никогда с того первого дня в городе  она  не
показывала им своей истинной силы и не открывала своего дара, но  знала,
что Дереш Карани подозревает о нем. Однажды он подошел к ней с  кинжалом
в руке, и она прочла: Сейчас я перережу тебе горло.
   "Доброе утро, мой господин", - сказала она. "Доброе утро, Устарте.  -
Он сел рядом с ней. - Я очень тобой доволен". (Сейчас я  убью  тебя!)  -
"Благодарю вас, мой господин. Что от меня потребуется на этот  раз?"  Он
улыбнулся  и  спрятал  кинжал.  "Вы   все,   живущие   в   этом   месте,
необыкновенные существа. Двойное воплощение - большая редкость.  Что  ты
чувствуешь, переходя из одной формы в другую?" - "Это больно, господин".
-  "А  которая  из  форм  доставляет  тебе   больше   удовольствия?"   -
"Удовольствия - ни одна, господин. В  своем  получеловеческом  облике  я
могу учиться по книгам  и  любоваться  красотой  неба,  в  виде  кралота
упиваюсь своей мощью и вкусом кровавого  мяса".  -  "Да,  это  верно,  -
кивнул он, - зверь не воспринимает абстрактных понятий. Как же ты с этим
зверем справляешься?" - "Я не могу подчинить его себе целиком, господин.
Он подчиняется  мне,  потому  что  знает,  что  я  могу  прекратить  его
существование, но все время ищет способы побороть меня". - "Значит,  дух
тигра жив?" -  "Думаю,  что  да,  господин".  -  "Это  интересно.  -  Он
пораздумал и заглянул ей в глаза. - В  городе  я  почувствовал,  что  ты
проникла в мои мысли - помнишь?"
   Она ждала этого мгновения и знала, что отрицать все  полностью  будет
опасно. "Да, господин, и это большая тайна. Было так, словно я  очнулась
от глубокого сна. Я услышала  далекие  голоса,  но  знала,  что  это  не
настоящие звуки". - "А с тех пор такого больше не  случалось?"  -  "Нет,
мой  господин".  -  "Если  случится,  дай  мне  знать".  -  "Непременно,
господин". - "Ты умница, Устарте. Мы все гордимся тобой".  -  "Благодарю
вас, господин. Мне очень приятно это слышать".
   Однажды, прогуливаясь в своем получеловеческом  виде,  она  заметила,
что калитка в стене не заперта. Встав  в  проеме,  она  оглядела  горную
тропу,  ведущую  к  лесу.  Мысленно  отыскала   неподалеку   караульных,
послушала, о  чем  они  думают.  Калитку  оставили  незапертой  нарочно.
Устарте сосредоточилась и обнаружила шагах в пятидесяти, за камнями, еще
пятерых стражников. У них были копья, а двое  держали  наготове  крепкую
сеть.
   Устарте отвернулась и пошла обратно к учебным загонам.
   Со временем ей доверяли все больше и  больше.  Она  помогала  обучать
других, таких же, как она сама. Приала привезли в цепях. Он был в  своем
волчьем обличье и лязгал зубами на  стражников.  Устарте  коснулась  его
мыслей, почувствовала ужас и ярость  и  передала  ему:  Успокойся.  Будь
терпелив. Наше время еще настанет.

***

   Нездешний посидел немного со спящей  жрицей.  Она  дышала  ровно,  но
испарина на лице указывала, что у нее  жар.  Он  принес  миску  холодной
воды, смочил ткань, отжал и положил Устарте на лоб. Она  пошевелилась  и
открыла свои золотистые глаза.
   - Хорошо, -  прошептала  она.  Нездешний  легонько  промокнул  мокрой
тканью ей щеки, и она опять уснула.
   Тогда он встал с пола и потянулся. Потом прислушался, затворил ставни
и вышел наружу, прикрыв за собой дверь.
   Через террасу к нему шел Элдикар Манушан со своим пажом Бериком.  Маг
в бледно-голубом хитоне из блестящего шелка шел босиком. Мальчик в одной
только набедренной повязке нес на плече полотенца.
   - Добрый день, Дакейрас, - широко улыбнулся Элдикар.
   - Добрый. Далеко ли собрались?
   - На море. Берику там очень понравилось.
   Мальчик заулыбался, глядя снизу на дядю:
   - Только вода очень холодная.
   - В таком случае  вы  не  туда  повернули,  -  заметил  Нездешний.  -
Вернитесь к тому высокому кусту с  желтыми  розами  и  возьмите  вправо.
Ступеньки приведут вас прямо к морю.
   Элдикар оглядел грубо вытесанные стены жилища Нездешнего.
   - Это, видимо, ваши  апартаменты?  Необычайный  вы  человек.  Строите
прекрасный дворец, а сами селитесь в  чем-то  наподобие  пещеры.  Почему
так?
   - Порой я сам задаю себе тот же вопрос.
   - Пойдемте, дядя, - вмешался мальчик. - Очень жарко.
   - Ступай вниз, Берик, я сейчас приду.
   - Только вы недолго, - попросил Берик и побежал обратно.
   - Сколько сил у этой молодежи! - Элдикар  присел  на  камень  в  тени
цветущего дерева.
   - И невинности, - добавил Нездешний.
   - Да. Мне всегда печально видеть, как она уходит. Я намеренно свернул
в эту сторону, Дакейрас. Я хотел поговорить с вами.
   - Я вас слушаю.
   - Я сожалею о гибели ваших людей. Это сделал не я.
   - Просто несчастливое совпадение, да?
   - Не стану лгать вам,  -  вздохнул  Элдикар.  -  Мой  народ  заключил
союз... скажем, с некой могущественной силой. Война есть война.  Я  хочу
лишь сказать, что не вызывал эту силу сюда.
   - Что вам, собственно, здесь нужно? Эту страну не назовешь богатой.
   - Возможно, и нет - но это наша земля. Мой народ когда-то жил  здесь.
Мы потерпели временное поражение и  отступили,  а  теперь  возвращаемся.
Никакого зла в этом нет - это вполне по-человечески. Мы хотим того,  что
наше по праву и готовы сражаться за это. Для вас вопрос  состоит  вот  в
чем: "Моя ли это битва?" Вы родились не в Кайдоре. Ваш дворец,  слуги  и
свобода, которую дает только богатство, - все это останется при вас.  Вы
человек сильный и опасный, но будете вы с нами или против  нас,  особого
влияния на исход борьбы это не окажет.
   - Зачем же вам тогда беспокоиться, чтобы обеспечить мою дружбу?
   - Отчасти из-за того, что вы мне нравитесь. Отчасти  оттого,  что  вы
убили бесху, а это удавалось очень  немногим  людям.  Наше  дело  нельзя
назвать не правым, Дакейрас. Это  наша  земля,  а  человеку  свойственно
сражаться за то, что он считает справедливым, согласны?
   Нездешний пожал плечами:
   - Говорят, на месте этой земли когда-то было море. Значит ли это, что
она принадлежит морю? Люди оставляют за собой то, что в силах  удержать.
Если вам под силу взять эту землю, берите. Впрочем, я подумаю  над  тем,
что вы сказали.
   - Только не затягивайте, - посоветовал Элдикар.  Он  пошел  к  бере