а  ради
жизни Коннавара. Мирия все нам рассказала. Ты  рисковала  жизнью,  чтобы
привести его из земли теней. Все в деревне думают, как я. Знаю, тебе  не
хочется об этом говорить, но... - Женщина не закончила фразы и поднялась
из-за стола, чтобы отрезать еще хлеба. - Разве не  здорово,  что  солнце
снова светит?
   - Да, - согласилась Ворна. Она встала, сняла  свой  плащ  с  крюка  и
перекинула его через руку.
   Когда женщина дошла до двери, Пелейн окликнула ее:
   - Заходи, если захочешь, в любое время.
   - Спасибо, непременно.
   Ворна вышла на солнышко и отправилась к дому Мирии. Люди  здоровались
с ней или просто махали рукой в знак приветствия. Когда  знахарка  дошла
до матери спасенного юноши, ее трясло, а в глазах стояли слезы.
   Мирия увидела,  как  дрожат  ее  губы  от  избытка  чувств,  и  нежно
привлекла к себе. Тепло человеческих объятий оказалось выше  сил  Ворны.
Она прижалась лицом к плечу младшей женщины и заплакала.

***

   Как и все кельтоны, риганте были страстными и порывистыми  людьми,  и
драки среди них случались нередко.  Порой  схватки  кончались  плохо,  и
кто-нибудь умирал от ран, но такое  бывало  редко.  Еще  реже  случались
убийства или изнасилования.
   Поэтому, когда весенним днем обнаружили первый труп, всю деревню  Три
Ручья охватило горестное недоумение.
   Тело человека средних лет нашли довольно рано утром. Охотник, с  утра
пораньше отправившийся в лес с луком и собаками поохотиться на кроликов,
обнаружил в его кустах. Через два часа прибыли двадцать человек во главе
с  Руатайном  и  остановились  примерно  в  пятидесяти  шагах  от  места
убийства. Арбонакаст, Бануин и Руатайн отправились осматривать следы.
   Арбон спустился на колени рядом с первым замеченным отпечатком.
   - Четыре лошади, - сказал он. - И все  подкованные.  -  Пастух  пошел
дальше, не отрывая взгляда от следов. -  Старик  катил  ручную  тележку,
всадники нагнали его сзади. - Легко перепрыгнув через следы, Арбон снова
остановился. Затем тихо выругался.
   - Что ты нашел? - спросил Руатайн.
   - Старик был не один,  а  с  молодой  женщиной  или  ребенком.  Следы
маленьких ножек. - Он жестом позвал за собой в лес.
   Через несколько минут нашли второе тело: обнаженную девочку не старше
четырнадцати. Совершенно  очевидно,  что  ее  изнасиловали.  Горло  было
перерезано. Руатайн  закрыл  глаза  мертвой.  Бануин  бесстрастно  стоял
рядом. Он единственный из всех не был шокирован. За свои путешествия  по
другим  землям  он  успел   привыкнуть,   что   люди   совершают   такие
преступления. Но не на землях риганте. Он  осмотрел  местность  и  ждал,
пока Арбон закончит разглядывать следы. Пастух с лицом бледным от ярости
наконец поднялся и направился к первому телу. Мертвец, одетый в  длинную
бледно-голубую тунику, окаймленную красным, лежал с перерезанным горлом.
Тележка была перевернута, а ее  содержимое  разбросано  по  кустам.  Они
нашли два взломанных сундука, наполненных главным образом одеждой, и три
маленьких мешка с едой.
   Арбон подошел к Руатайну.
   - Мужчина  и  девочка  спокойно  шли  по  дороге.  Потом  их  нагнали
всадники. Один обнажил клинок. Старик вскинул руку  -  отсюда  порез  на
запястье. Это не  остановило  удар.  Девочка  в  ужасе  убежала  в  лес.
Всадники спешились и погнались за ней. Поймав ее  и  поразвлекшись,  они
разграбили тележку, оттащили тело старика в кусты и уехали на север.
   - Что еще ты можешь сказать об этих людях?
   - Один очень высок, шесть футов с лишним. Другой  низкий  и  толстый.
Кто-то из  них  ехал  на  кобыле.  По  крайней  мере  у  одного  из  них
расцарапано лицо - у девочки под ногтями кровь. К этому  можно  добавить
немного, только то, что убийство произошло не раньше, чем вчера, ближе к
вечеру.
   - Чужаки, - заметил Бануин.
   - Это и так ясно, - холодно сказал Руатайн.  -  Ни  один  риганте  не
сделал бы такого.
   Иноземец покачал головой.
   - Я имею в виду, что они из-за моря. Старика убили  гладиусом.  Такие
мечи здесь редко встречаются.  А  убийство  девочки  могло  быть  частью
ритуала - жертвой Гианису, Кровавому божеству.  Ему  поклоняются  многие
гаты и другие племена за морем.
   - Слышал о таком.
   - Также возможно, - продолжал Бануин, - что всадники  знали  старика.
Судя по одежде, он из племени остров, земли которых граничат  с  гатами.
Так что они вполне могли приплыть на одном корабле.
   - Выясним, когда найдем их, - сказал Руатайн, возвращаясь к остальным
всадникам.
   Бануин остался на месте, глядя на мертвую девочку. Коннавар подошел к
нему, белый как мел, сверкая глазами от ярости.
   - Тебе не следует видеть это, Конн, - сказал Иноземец.
   - Нет, следует, - прошептал тот.
   Оставив  четверых  хоронить  мертвых,  риганте   отправились   искать
преступников.
   Ближе к вечеру они сбились со следа, и  отряд  разделился  на  части.
Коннавар  и  Бануин  поехали  вместе  на  северо-восток,  далеко  в  лес
Лангевин. Они не  останавливались,  пока  не  начало  темнеть,  а  потом
Иноземец предложил вернуться домой. Конн покачал головой.
   - Я дам моему коню отдохнуть, а потом поеду дальше, - сказал он.
   - Может быть, их уже нашли другие, - заметил Бануин.
   - Может быть, но вряд ли, - сказал юноша.
   - Почему ты так думаешь? - спросил заинтригованный Иноземец.
   - Если они чужаки, иностранцы, то их ведь сюда  что-то  привело.  Они
хотят заключить соглашения с риганте или паннонами. Если с нами, то  эти
люди,  несомненно,  отправились  в  Старые  Дубы  получить  аудиенцию  у
Длинного Князя, а если с паннонами, то они поехали к перевалу  Кавеллин.
В любом случае им в эту сторону.
   - Может, они свернули на запад, на шерстяной путь, - возразил Бануин.
- В любом случае мы ищем их след. А ты говоришь так, будто хочешь  найти
их сам.
   - Хочу. И найду. Бануин тихо выругался.
   - Глупо, - проговорил он. - Их четверо. Станет ли лучше мертвым, если
ты тоже погибнешь?
   - Разве ты не говорил, что я твой лучший ученик?
   - Ты мой единственный ученик, ты очень быстр и удивительно  ловок  на
тренировках. Но это будет не тренировка, а  смертоносная  реальность.  -
Иноземец вздохнул. - Я возвращаюсь за Руатайном и  другими.  Поедешь  со
мной?
   - Нет.
   - А хотя бы подождешь, пока я вернусь?
   - Конечно.
   Бануин развернул лошадь.
   - Пожалуйста, Конн, не делай глупостей.
   - Я не глупый человек, - отозвался тот.
   Когда Иноземец скрылся в темноте, юноша снова сел на лошадь и  поехал
в глубь леса.
   После часа пути он увидел вдалеке мерцающий  огонь  костра.  Подъехав
ближе, юноша привязал лошадь и  принялся  беззвучно  пробираться  сквозь
подлесок. В небольшой лощине в стороне от дороги  горел  костер,  вокруг
него сидели трое. В воздухе висел запах мясной похлебки.  Обойдя  лагерь
кругом, Конн увидел трех привязанных лошадей.
   Где же четвертый?
   В душу закралось сомнение. Может, это не те, кого он ищет?
   Подобравшись ближе, юноша разглядел, что у двоих  на  поясе  короткие
мечи. Теперь Конн слышал слова. Но их наречие так сильно  отличалось  от
языка риганте, что он едва улавливал смысл. Рядом с чужестранцами лежали
медные тарелки и горшки, и  они,  судя  по  всему,  спорили,  кому  мыть
посуду. Наконец, низенький толстый  человек  сгреб  ее  и  отправился  к
ручью. Остальные засмеялись; толстяк обернулся и выругался.
   Один из оставшихся поднялся и потянулся. Он был  больше  шести  футов
ростом.
   Скорчившись в тени  деревьев,  Конн  снова  перебрал  приметы  людей,
названные Арбоном. Один высокий. Другой низкий  и  толстый.  Иностранцы.
Эти люди подходили  под  описание...  будь  их  четверо.  Но  они  могли
оказаться безобидными путешественниками.
   Как бы проверить?
   Толстяк вернулся к огню, убрал тарелки в седельную сумку и снова сел.
Другой подкинул дров в костер. Когда пламя разгорелось, Конн  увидел  на
щеке толстяка три свежие царапины. Арбон сказал, что у  мертвой  девочки
была кровь под ногтями.
   Юноша глубоко вздохнул, чувствуя, как его охватывает холодная ярость.
   Это те самые люди, понял он. По крайней мере трое из них.
   Бануин убеждал его не делать глупостей. Конн знал,  что  нападение  в
одиночку на этих убийц трудно счесть мудрым  поступком,  и  все  же  ему
казалось, что выбора нет. Дело не только в отмщении за  мертвых,  честно
признавал юноша, мотивы его были куда  более  эгоистичными.  Со  времени
битвы с медведем Коннавару часто снились кошмары, полные боли и  страха,
в  которых  он  убегал  от  кого-нибудь,  охваченный  ужасом,  а   потом
просыпался в холодном поту с колотящимся сердцем. Всю жизнь Конн  боялся
стать трусом, как отец, и со дня встречи с медведем  его  терзали  новые
страхи.
   А страх, как и другие враги, должен быть побежден.
   Обнажив нож сидов и короткий меч, подарок Бануина, Коннавар вышел  из
кустов на поляну.
   Первым его заметил толстяк. Перекатившись вправо, он  вытащил  меч  и
вскочил на  ноги,  чуть  не  наступив  на  край  черного  плаща.  Другие
отпрыгнули, и один бросился к своему одеялу за оружием.
   - Что  ты  здесь  делаешь?  -  спросил  высокий  мужчина,  осматривая
ближайшие кусты в поисках других людей.
   - Сегодня вы убили старика и девочку, - ответил  Конн.  -  Я  пришел,
чтобы отправить ваши души во тьму.  -  Слова  были  отважные,  но  голос
предательски дрогнул, лишив их угрожающей интонации.
   - И ты собираешься сделать это в  одиночку?  -  осведомился  толстяк,
широко улыбаясь. Другие тоже осклабились.
   - Зачем мне помощники, чтобы прирезать трусливую скотину? - уже более
твердым голосом выговорил Конн. Ярость начала вытеснять страх.
   - Ты заносчивый щенок, - презрительно бросил высокий  и  обратился  к
толстяку:
   - Убей его, Тудри.
   Тудри бросился  вперед  с  боевым  кличем,  железный  меч  противника
сверкнул у груди Конна. Отступив в сторону, юный риганте парировал удар,
а потом резанул сидским ножом.
   Тудри пробежал еще несколько шагов, спотыкаясь. Из распоротой вены на
шее на рубашку струилась кровь.  Потом  он  упал  на  траву,  корчась  в
предсмертных судорогах.
   Остальные двое приближались осторожнее. Конн неподвижно ждал. Высокий
двигался легко и  проворно,  и  юноша  решил,  что  он  более  серьезный
противник.  Другой  нервничал,  облизывал  губы  и  моргал.   Противники
разошлись, и высокий  прыгнул  вперед.  Конн  отбил  удар  и  попробовал
контратаковать. Тут подоспел второй боец. Юноша едва успел обернуться  и
блокировать выпад. Сверкнул клинок сидов и ранил второго  в  плечо.  Тот
вскрикнул и выронил меч. Конн резко повернулся на  пятке  и  ударил  его
правой ногой в живот, сбивая с ног.
   Высокий бросил нож и попал Конну рукоятью в лицо. Удар пришелся  ниже
правого глаза. Не промахнись он, в глазу юноши торчало бы  шесть  дюймов
стали. Противник снова атаковал. Как Конн и думал, он оказался быстр,  и
юноше приходилось дважды отпрыгивать от его выпадов. Потом враг внезапно
отступил в сторону и ударил  кулаком  в  незащищенное  лицо  юноши.  Тот
пошатнулся, но не упал. Тогда высокий нанес удар мечом, целясь в  горло.
Конн блокировал выпад и контратаковал клинком сидов. Он хотел попасть по
шее, однако удар пришелся ниже скулы и пробил насквозь  и  другую  щеку.
Внезапная боль заставила высокого  отпрыгнуть.  Конн  выпустил  нож,  но
загнал короткий меч в живот противнику по рукоять.
   Тут на него кинулся последний противник. Юноша потянул на себя меч...
увы, тот прочно застрял в теле убитого. Выпустив рукоять, он отвел  удар
предплечьем. Железное лезвие разрезало рубашку и поранило  руку.  Другой
рукой Конн стукнул врага по подбородку,  а  потом  подпрыгнул  и  ударил
ногой в висок. Тот неловко упал. Высокий стоял на коленях, обеими руками
держась за рукоять меча, торчащего  из  живота.  Конн  вытянул  из  него
сидский нож. Оставшийся в живых боец снова был на ногах,  но,  увидев  в
руках у юноши кинжал, перепугался и бросился к лошади.  Молодой  риганте
прыгнул ему на спину и повалил на  землю.  Потом  схватил  за  волосы  и
заставил откинуть голову.
   - Вот  еще  один  дар  вашему  кровавому  божеству,  -  прошипел  он,
перерезая глотку.
   Отойдя от трупа, он вернулся к высокому. Его штаны были все в  крови,
а лицо приобрело пепельный оттенок.
   - Где четвертый? - спросил Конн.
   - Надеюсь... что... ты... сдохнешь, - выдавил умирающий.
   - Нет, ведь ты истекаешь кровью, а не я, - резонно возразил юноша.  -
Но смерть может  оказаться  довольно  болезненной.  -  Он  схватился  за
рукоять и повернул клинок в ране. Человек закричал.
   - Где четвертый? - повторил мучитель.
   Умирающий повернулся на правый бок, хрипло выдохнул, дернулся и умолк
навсегда. Перевернув труп на спину, Конн вытянул  из  него  свой  меч  и
вытер его о черный плащ покойного.
   Затем подошел к костру и сел. Руки снова дрожали, но на  сей  раз  от
возбуждения после драки, и он не стыдился этого.
   Медведь не лишил его храбрости.
   Опьянение победой длилось недолго.  Конн  сидел  у  огня  и  думал  о
мертвецах  за  его  спиной.  Юношу  пробрала  дрожь,  и  он   беспокойно
оглянулся. Они  лежали  там  пугающе  неподвижно.  Глаза  высокого  были
открыты и, казалось, смотрели на  него.  Конн  поднялся,  снял  со  всех
трупов по очереди черные плащи и укрыл их. Плащи  были  добротные,  и  в
центре каждого было вышито пять пересекающихся серебряных колец.  Саваны
получились недешевые.
   Возбуждение и страх исчезли. Конна начала  охватывать  меланхолия,  и
юноша сам не понимал почему. Разве он не  убил  трех  воинов?  Разве  не
доказал этим свое мужество? Коннавар подбросил дров в огонь и завернулся
в плащ. Над лощиной пролетела сова. Справа лиса вынырнула из подлеска  и
внимательно посмотрела на человека у костра. Чует кровь,  подумал  Конн.
Они уже не люди. Только мясо.
   И ты однажды станешь мясом.
   Мысль была неприятная.
   - Мужчина не  должен  оставаться  один  в  своей  победе,  -  сказала
Морригу.
   Конн  вздрогнул.  Старуха  сидела  с  другой   стороны   от   костра,
закутавшись в серый платок. С ветки над ее головой слетел черный ворон и
приземлился рядом с ней, широко раскрыв крылья. Юноша полез под рубаху и
обхватил пальцами красный опал, который ему дала Ворна.
   Морригу засмеялась.
   - Я не причиню тебе вреда, Меч Бури.
   - Тогда зачем ты явилась?
   - Ты меня интересуешь. Скажи, зачем ты напал на этих людей?
   - Они убили старика и ребенка.
   -  Значит,  все  просто:   преступление,   за   которым   последовало
справедливое наказание. А если я  скажу  тебе,  что  старик  был  черным
магом, истребившим десятки людей, а ребенок -  его  демоном,  пожирающим
души детей? А этих воинов, героев из  земли  гатов,  послали  остановить
злодея? Что тогда?
   - Они не герои, - отрезал Конн, хотя слова смутили его.
   - Почему ты так уверен?
   - Герои не стали бы насиловать девочку, а если старик был  магом,  то
почему не использовал свое могущество против них?
   -  Может,  на  них  были  талисманы  вроде  твоего,  а  что  касается
изнасилования, ты знаешь,  как  никто,  что  женщину,  одаренную  магией
земли,  никогда  не  должен  касаться  мужчина.  Может,  они  лишали  ее
волшебной силы.
   - Не верю.
   - Я и не говорила, что это правда, - заметила Морригу. - Но так могло
быть.
   - Чего ты хочешь от меня?
   - Я не хочу ничего, смертный. Однажды я спросила тебя  о  сокровенном
желании. Ты возжелал славы. Ну, какова она на вкус?
   - Я думаю, что ты воплощенное зло. И не желаю иметь с тобой дела.
   Морригу улыбнулась.
   - Я больше, чем зло.  Зло  -  маленькое  существо,  короткоживущее  и
ничтожное. Зло как чума. Приходит, приносит боль и уходит. Я Морригу.  Я
есть всегда. Я даритель. Люди приходят ко мне и просят, а я им даю, чего
они желают.
   - Ты послала медведя убить меня.
   - Тебе хотелось славы, Коннавар. Теперь твое  имя  известно  во  всех
землях кельтонов. Ты герой - благодаря мне. Попроси  о  чем-нибудь  еще.
Увидишь, какая я щедрая. Хочешь быть королем?
   - Не желаю иметь с тобой дела,  -  отрезал  он.  -  С  меня  довольно
медведя.
   - Неужели ты  разучился  мечтать,  Меч  Бури?  Где  же  тот  мальчик,
думающий о славе?
   - Вырос, - резко ответил Коннавар. - Скажи  лучше,  зачем  ты  лишила
Ворну магической силы?
   Ворон взлетел, взметнув крыльями искры из костра.  Несколько  горячих
углей упали Конну на колени. Он смахнул их... а потом застыл  удивленно.
Вокруг никого не было. Он не заметил,  когда  Морригу  исчезла,  как  не
заметил и ее появления. Будто во сне... а не приснилась ли ему старуха?
   С другой стороны от костра лежало длинное черное перо. Конн поежился,
обойдя пламя кругом, поднял его и бросил в огонь.
   Чего бы он попросил?.. Юноша задумался об этом, но ответ  был  прост.
Ничто не доставило бы ему большей  радости,  чем  появление  Ариан.  Вот
вышла бы сейчас из тени деревьев и села  рядом  с  ним  у  огня...  Конн
представил, как она склоняет голову и звонко смеется, как красиво  идет,
качая бедрами. Он солгал, сказав ей, что она  для  него  ничто.  Девушка
постоянно  присутствовала  в  его  мыслях.  Даже  ее  замужество  ничего
изменило.
   Конн попытался уснуть, однако во сне его  преследовали  поднимающиеся
мертвецы с яркими ножами  в  руках,  и  он,  перепуганный,  проснулся  в
холодном поту. Услышав, как что-то шевельнулось за спиной, он  в  панике
вскочил,  выхватывая  инжал.  Лиса  терзала  руку  одного   из   трупов.
Почувствовав неимоверное облегчение, юноша швырнул в нее камень, и  она,
коротко тявкнув, скрылась в  подлеске.  Окончательно  проснувшись,  Конн
подкинул в костер остатки дров. История Морригу про чародеев  и  демонов
наверняка ложь, хотя... Вдруг это не просто  убийство  и  изнасилование?
Тогда я убил троих людей несправедливо.
   Он почувствовал ноющую боль под правым глазом  и  нащупал  вздувшийся
синяк там, где в лицо врезалась  рукоять  ножа.  Лучше  не  рассказывать
Большому Человеку и Бануину об этой части драки, решил  Конн.  Будь  нож
лучше брошен, лиса ела бы его мертвую плоть.
   Интересно, как поведет себя Руатайн? Рассердится? Возможно. Но он сам
воин, и гордость за достижения сына смягчит гнев. По крайней  мере  Конн
надеялся, что так.
   Перед самым рассветом донесся звук приближающихся лошадей.
   - Сюда! - крикнул он.
   Первые, кого он увидел, были Бануин и Руатайн, следом Арбон, Гованнан
и другие. Руатайн соскользнул с коня и подошел к гаснущему костру.
   - Что здесь произошло?
   - Я нашел троих, но ни следа четвертого.
   - Думаю, мы поймали его, - сказал  Руатайн,  указывая  на  одного  из
всадников, худого человека с висячими  усами,  который  молча  сидел  на
лошади с руками, связанными за спиной.
   -  Мы  нашли  его  в  деревне  в  голубой  долине.  Покупал  еду.  Он
иностранец. - Руатайн подошел  к  трупам,  стянул  с  них  плащи.  Арбон
осмотрел их. - Это они, - объявил он. - Смотрите,  у  толстяка  на  лице
царапины. Молодец, Конн.
   Юноша никак не отреагировал на похвалу, но бросил взгляд на  Бануина.
Тот явно сердился. По лицу Руатайна нельзя было понять, что он думает.
   - А что вы собираетесь делать с четвертым? - спросил Конн Руатайна.
   - Он утверждает, что часть пути проделал один. Я отвезу его на суд  к
Длинному Князю. Ты можешь поехать со мной. Тебе нужно разрешение  нашего
правителя, чтобы отправиться путешествовать с Бануином.
   Некоторые люди спешились и обыскали лагерь и тела. Они обнаружили три
мешочка с серебряными монетами и добычу  распределили  среди  всадников.
Руатайн и Бануин ничего не взяли, Конн последовал их примеру.  Мертвецов
похоронили и уехали, оставив юношу с Руатайном и пленником. Только тогда
Большой Человек позволил себе проявить свою ярость.
   - О  чем  ты  думал,  парень?  Трое  взрослых!  Они  могли  оказаться
искусными воинами.
   - Может, они и были искусными,  -  защищался  Конн.  Руатайн  покачал
головой.
   - Я, конечно, не так хорошо читаю следы, как  Арбон,  но