лучшем случае.
   - Проклятие! А я уж собрался выпустить этому борову кишки  -  и  будь
что будет.
   - Скажи, чтобы ночью не разводили костров, - велел Хогун  и  подумал:
"Это твое первое мудрое решение, толстяк.
   Только бы оно не оказалось последним".

Глава 9

   Вековая краса леса трогала суровую душу легендарного воина. Все здесь
казалось зачарованным. Корявые дубы стояли в  лунном  свете  молчаливыми
часовыми - величественные, непреклонные, бессмертные. Что  им  до  войн,
которые ведет человек? Легкий ветерок шелестел в  их  сплетенных  ветвях
над головой старика. Лунный луч лег на  поваленное  дерево,  придав  ему
неземную прелесть. Одинокий барсук, попавши в полосу  света,  шмыгнул  в
кусты.
   Сидящие у костра  разбойники  грянули  удалую  песню,  и  Друсс  тихо
выругался. Лес опять стал просто лесом, а дубы - всего  лишь  громадными
деревьями. Подошел Лучник с двумя кожаными кубками и винным мехом.
   - Это  вентрийское,  -  сказал  он.  -  От  него  твои  волосы  опять
почернеют.
   - Хорошо бы, - ответил Друсс.
   Молодой человек разлил вино по кубкам.
   - Ты  что-то  загрустил,  Друсс.  Я  думал,  возможность  еще  одного
славного сражения зажжет твое сердце.
   - Хуже пения твоих молодцов за последние двадцать  лет  я  ничего  не
слыхал.  Только  песню  портят.  -  Друсс  прислонился  спиной  к  дубу,
поддавшись расслабляющему действию вина.
   - Зачем ты идешь в Дельнох? - спросил Лучник.
   - А хуже всех были пленные сатулы. Знай тянули одно и то же. В  конце
концов мы их отпустили, посчитав, что этой  своей  песней  они  подорвут
боевой дух своего племени за неделю.
   - Старый конь, от меня не так-то легко отвязаться. Ответь мне -  хоть
как-нибудь. Соври, если хочешь, - но скажи, зачем ты идешь в Дельнох.
   - К чему тебе это знать?
   - Для меня это загадка. Даже кривому видно, что Дельнох падет -  тебе
ли этого не знать, с твоим-то опытом? Так почему же?
   - А знаешь ли ты, паренек, сколько безнадежных дел я брал на себя  за
последние сорок лет?
   - Думаю, что не так  уж  много.  Иначе  ты  не  сидел  бы  тут  и  не
рассказывал о них.
   - Ошибаешься. Из чего ты заключаешь, что сражение будет проиграно? Из
численного или стратегического перевеса, из  позиции,  которую  занимают
войска? Все это плевка не стоит. Все дело в том, готовы люди  на  смерть
или нет. Армия, превышающая числом другую, терпит крах, если ее  солдаты
менее готовы умереть, нежели победить.
   - Риторика, - бросил Лучник. -  Прибереги  это  для  Дроса.  Тамошние
дурни как раз развесят уши.
   - Один человек против пяти, да и тот калека, - с трудом  сдерживаясь,
сказал Друсс. - На кого бы ты поставил?
   - Я понял, куда ты  клонишь,  старче.  Этот  самый  калека  -  Карнак
Одноглазый, так? Тогда я, само собой, поставил бы на него. Но много ли в
Дрос-Дельнохе таких Карнаков?
   - Кто знает? И Карнак когда-то был безвестен. Имя себе он составил на
кровавом ратном поле. Прежде чем  Дрос-Дельнох  падет,  он  подарит  нам
много героев.
   - Так ты признаешь,  что  Дрос  обречен?  -  торжествующе  усмехнулся
Лучник. - Ну, наконец-то.
   - Будь ты проклят, парень! Нечего  говорить  за  меня,  -  огрызнулся
Друсс. "Где ты, Зибен, старый друг, - подумал он. - Как  бы  мне  теперь
пригодились твое красноречие и острый ум".
   - Тогда не делай из меня дурака. Признайся, что Дрос обречен.
   - Ты сам сказал - это и кривому видно. Но я, парень, плевать хотел на
это. Пока меня не повалят окончательно, я буду надеяться  на  победу.  А
боги войны переменчивы. Ну а ты какого мнения обо всем этом?
   Лучник улыбнулся и снова наполнил кубки. Некоторое время  он  молчал,
наслаждаясь вином и неловким положением старика.
   - Так как же? - спросил Друсс.
   - Ну, вот мы и добрались до сути.
   - До какой сути?  -  Друссу  стало  не  по  себе  под  беззастенчивым
взглядом атамана.
   - До причины твоего прихода  в  мой  лес,  -  с  открытой,  дружеской
улыбкой сказал Лучник. - Полно тебе, Друсс. Я слишком тебя уважаю, чтобы
тянуть волынку дальше. Тебе нужны мои люди для твоего безумного дела.  Я
говорю "нет" - но ты пей.
   - Неужто меня так легко раскусить?
   - Если Друсс-Легенда разгуливает по Скултику накануне  конца  времен,
ясно, что он пришел туда не за желудями.
   - Значит, это все, чего ты хочешь  от  жизни?  Ты  спишь  в  плетеном
шалаше и ешь, когда тебе  попадается  дичь  -  а  когда  не  попадается,
голодаешь. Зимой ты мерзнешь, летом тебе под одежду забираются  муравьи,
и вши тебя грызут. Ты не создан для такой жизни.
   - Никто из нас не создан для жизни, старый конь.  Это  жизнь  создана
для нас. Мы проживаем ее и уходим. Я не отдам  свою  жизнь  ради  твоего
кровавого безумства. Предоставляю геройствовать таким, как ты.  Ты  свои
годы потратил на то, чтобы переходить из одной жалкой войны в другую.  И
что от этого изменилось? Думал ли ты о том, что, не победи ты вентрийцев
при Скельне пятнадцать лет назад, мы вошли бы в могущественную империю -
и пусть бы о надирах болела голова у нее.
   - Свобода стоит того, чтобы за нее драться.
   - О какой свободе ты говоришь? У души ее никто не отнимет.
   - Ну а свобода от иноземной власти?
   - Такую свободу мы  ценим  лишь  тогда,  когда  она  оказывается  под
угрозой, - стало быть, цена ее не столь высока.
   Нам бы спасибо сказать надирам за то, что  они  повысили  цену  нашей
свободы.
   - Будь ты проклят. Ты запутал меня своими хитрыми словами.  Ты  точно
дренанские краснобаи - в них тоже  треску,  как  в  больной  корове.  Не
говори мне, что я потратил жизнь зря, - я этого  не  потерплю!  Я  любил
хорошую женщину и всегда был верен своим заветам. Я никогда не  совершил
ничего постыдного или жестокого.
   - Но, Друсс, не все же такие, как ты. Я не оспариваю твоих взглядов -
не пытайся только навязать их мне. У меня нет никаких устоев, и они  мне
ни к чему. Хорош был бы из меня разбойник с высоконравственными устоями.
   - Почему же ты тогда не позволил Йораку меня пристрелить?
   - Я же сказал - это нечестно. И не в моем стиле.  Но  в  другой  раз,
когда я озябну или буду в дурном настроении...
   - Ты дворянин, верно? Богатый мальчик, играющий в разбойников. С чего
я, собственно, сижу здесь и точу с тобой лясы?
   - С того, что тебе нужны мои лучники.
   - Нет. Я уже отказался от этой затеи. -  Друсс  подставил  разбойнику
кубок, и тот наполнил его с прежней насмешливой улыбкой.
   - Отказался? Как бы не так.  Сейчас  я  скажу  тебе,  что  ты  будешь
делать. Ты поторгуешься со мной еще немного, предложишь  мне  награду  и
помилование за мои преступления - а если я откажусь, ты  убьешь  меня  и
предложишь то же самое моим людям.
   Друсс был потрясен, но не показал виду.
   - Может, ты и по руке читать умеешь? - спросил он, попивая свое вино.
   - Ты слишком честен, Друсс. И мне это нравится. Поэтому я скажу  тебе
прямо, что позади нас в кустах сидит Йорак со стрелой наготове.
   - Значит, я проиграл. И твои лучники останутся при тебе.
   - Э-э, любезный, не ожидал я, что Друсс-Легенда  так  легко  сдастся.
Выкладывай свое предложение.
   - Нет у меня времени в игры с тобой играть. Был у  меня  друг,  такой
же, как ты, - Зибен-Бард. Он тоже умел молоть языком и мог убедить  тебя
в том, что море - это песок. Мне никогда не удавалось  его  переспорить.
Он тоже говорил, что не имеет никаких устоев, - и лгал, как и ты.
   - Но это он сотворил легенду  и  сделал  тебя  бессмертным,  -  мягко
заметил Лучник.
   - Да. - Друсс перенесся мыслью в давно прошедшие годы.
   - Ты правда прошел весь свет в поисках своей женщины?
   - Да, это как раз правда. Мы с ней  поженились  совсем  юными.  Потом
работорговец по имени Хариб Ка налетел на нашу деревню и продал мою жену
восточному купцу. Меня в это время не было дома - я работал в лесу. И  я
пошел за ними следом. Мне понадобилось семь лет, чтобы найти ее,  -  она
жила с другим мужчиной.
   - И что же с ним сталось?
   - Он умер.
   - А она вернулась с тобой в Скодию?
   - Да. Она любила меня. По-настоящему.
   - Любопытное дополнение к твоей саге.
   - Как видно, с годами я размяк, - хмыкнул Друсс. - Обычно я не  люблю
распространяться о прошлом.
   - А что стало с Зибеном?
   - Он погиб при Скельне.
   - Он был тебе дорог?
   - Мы были как братья.
   - Не могу понять, почему я напоминаю тебе его.
   - Может быть, потому, что вы оба прячете какую-то тайну.
   - Может быть. Но скажи же - что ты собирался мне предложить?
   - Помилование всем и по пять золотых рагов на брата.
   - Этого мало.
   - Ничего лучшего я тебе предложить не могу.
   - Скажем так: помилование, по пять золотых  рагов  на  всех  шестьсот
двадцать человек и еще одно  условие.  Как  только  будет  взята  третья
стена, мы уходим - с деньгами и с грамотами о помиловании,  скрепленными
княжеской печатью.
   - Почему именно третья стена?
   - Потому что это - начало конца.
   - Да ты стратег, как я погляжу.
   -   Можешь   не   сомневаться.   Кстати,   как   ты   относишься    к
женщинам-воительницам?
   - Я знавал таких. Почему ты спрашиваешь?
   - Среди нас есть одна.
   - Какая разница - умела бы стрелять из лука.
   - Я тоже особой разницы не вижу. Просто подумал, что об этом  следует
упомянуть.
   - Есть что-то, что я должен знать об этой женщине?
   - Только то, что она убийца.
   - Это просто замечательно - я приму ее с распростертыми объятиями.
   - Не советую, - вкрадчиво сказал Лучник.
   - Будьте в Дельнохе через две  недели  -  и  я  вас  всех  встречу  с
распростертыми объятиями.

***

   Рек открыл глаза и увидел солнце, только что взошедшее  над  дальними
горами. Быстро стряхнув с себя остатки сна, он потянулся,  вылез  из-под
одеяла и подошел к окну их спальни, помещенной в башне. Внизу  во  дворе
уже  были  собраны  лошади  -  статные,  с  подстриженными   гривами   и
заплетенными  хвостами.  Все  происходило  в  полнейшей  тишине,  только
кованые копыта стучали по булыжнику - Тридцать  не  разговаривали  между
собой. Рек вздрогнул.
   Вирэ застонала во сне, вытянув руку поперек широкой постели.
   Рек посмотрел,  как  монахи  внизу  проверяют  доспехи  и  затягивают
подпруги. Как странно. Ни шуток, ни смеха - ничего такого,  что  слышишь
обычно от солдат, выступающих на войну. Шутки разгоняют страх, проклятия
снимают напряжение.
   Появился Сербитар в белом плаще поверх серебряных лат,  в  серебряном
шлеме на заплетенных в косы белых волосах.
   Тридцать приветствовали его, и Рек потряс головой.  Немыслимо:  точно
один человек, отраженный в тридцати зеркалах.
   Вирэ открыла глаза, зевнула, повернулась на бок и улыбнулась,  увидев
силуэт Река на фоне утреннего солнца.
   - Твое брюшко отходит в прошлое.
   -  Нечего  насмехаться.  Если  не  хочешь  предстать  нагишом   перед
тридцатью воинами, поторопись. Они уже собрались во дворе.
   - Это единственный способ выяснить, люди они или нет. - Она  села,  и
Рек с трудом оторвал от нее взгляд.
   - Какое странное действие ты на меня оказываешь. Мне  сразу  приходит
охота заняться любовью в самое неподходящее время. Ну-ка, одевайся живо.
   Во дворе Сербитар пригласил всех соединить свои  мысли  в  молчаливой
молитве. Винтар любовно следил за молодым альбиносом, радуясь тому,  как
быстро тот сумел принять легшую на него ответственность.
   Сербитар закончил молитву и направился в башню,  Неловкость  нарушала
его  гармонию  с  окружающим  миром.  Поднимаясь  по  винтовой  каменной
лестнице, он вспомнил  обещание,  которое  дал  высокому  дренаю  и  его
женщине, и улыбнулся. Было бы куда проще соединиться  с  ними  мысленно,
нежели взбираться в башню.
   Он постучал в дверь с железными заклепками. Рек  открыл  и  пригласил
его войти.
   - Я видел, вы уже собрались. Мы скоро.
   Сербитар кивнул.
   - Дренаи уже столкнулись с надирами, - сообщил он.
   - Разве надиры уже подошли к Дельноху? - встревожился Рек.
   - Нет-нет.  Легионеры  встретились  с  ними  в  поле  и  хорошо  себя
проявили. Ими командует Хогун. Хоть он-то не внушает сомнений.
   - Когда это было?
   - Вчера.
   - Снова ваши способности?
   - Да. Тебя это подавляет?
   - Мне немного не по себе - но только потому, что я не разделяю вашего
дара.
   - Мудрое замечание, Рек. Со временем ты  привыкнешь,  поверь  мне.  -
Сербитар поклонился Вирэ, вышедшей из смежной умывальни.
   - Извините, что заставила вас  ждать.  -  Кроме  обычной  серебристой
кольчуги с бронзовыми накладками на плечах, Вирэ надела серебряный  шлем
с воронеными крыльями и белый  плащ  -  подарки  Винтара.  Свои  светлые
волосы она заплела в две косы.
   - Ты точно богиня, - улыбнулся Рек.
   Они сошли во двор к Тридцати, сели на коней  и  двинулись  в  путь  к
устью Дринна. Сербитар и Менахем ехали рядом с ними.
   - В устье мы сядем на лентрийский корабль,  -  сказал  Менахем,  -  и
доплывем до Дрос-Пурдола. Это сократит наше путешествие на  две  недели.
Из Пурдола мы поедем сперва по  реке,  потом  по  суше  и  доберемся  до
Дельноха за месяц. Боюсь, как бы сражение  не  началось  еще  до  нашего
прибытия.
   Они ехали долго. Постепенно скачка превратилась для Река  в  истинный
кошмар.  Спину  ломило,  ягодицы  уже   отнимались.   Наконец   Сербитар
скомандовал  полуденный  привал.  Привал  был  коротким,  и  к  сумеркам
страдания Река усугубились.
   Они остановились на ночлег в рощице у ручья. Вирэ почти что свалилась
с  седла,  полумертвая  от  усталости,  но,  как  образцовая  наездница,
позаботилась о своем скакуне, прежде чем растянуться на земле,  опершись
спиной о дерево. Рек в это время еще обтирал своего Улана, не  испытывая
никакого желания сесть. Он покрыл  коня  попоной  и  повел  к  ручью,  с
гордостью подумав, что тот ни в чем не уступает скакунам монахов.
   Тем не менее он по-прежнему относился к  своему  мерину  с  некоторой
опаской - Улан нет-нет да норовил хватить хозяина зубами.
   - Славный конь, - сказал поутру Сербитар, потрепав  Улана  по  гриве.
Мерин лязгнул зубами, и Сербитар отскочил, а после спросил:
   - Можно я поговорю с ним?
   - С конем-то?
   - Не словами. Я просто передам, что не желаю ему вреда.
   - Валяй говори.
   Через некоторое время Сербитар улыбнулся:
   - Он проявил дружелюбие, но чуть не цапнул меня опять.
   У этого животного очень сварливый нрав.
   В лагере уже весело пылали костры, и путники жевали овсяные  лепешки.
Вирэ спала под деревом, завернувшись в  красное  одеяло  и  положив  под
голову свой белый плащ. Рек подсел  к  Сербитару,  Винтару  и  Менахему.
Арбедарк сидел у соседнего костра.
   - Мы скачем во весь опор,  -  сказал  Рек.  -  Лошади  долго  так  не
протянут.
   - Отдохнем на корабле, - ответил Сербитар. - Завтра мы уже  сядем  на
него - это лентрийское судно "Вастрель".
   Оно снимается с утренним приливом - потому-то мы так и спешим.
   - У меня даже кости, и те устали, -  вздохнул  Рек.  -  Нет  ли  чего
нового из Дельноха?
   - Посмотрим чуть позже, - улыбнулся Менахем. - Прости, друг  Рек,  за
то, что я вздумал испытывать тебя. Это была ошибка.
   - Забудь об этом - и о том, что я сказал, тоже.
   Мой гнев говорил за меня.
   - Охотно извиняю тебя. Мы говорили о Дросе, перед тем как ты подошел,
- и сошлись на том, что при нынешнем руководстве  он  не  продержится  и
недели. Боевой дух там  низок,  а  командующий  крепостью  Оррин  вконец
подавлен свалившейся на  него  ответственностью.  Хорошо  бы  ветер  был
попутным - время не терпит.
   - Ты хочешь сказать,  что  все  может  быть  кончено  еще  до  нашего
приезда? - У Река дрогнуло сердце.
   - Не думаю, - покачал головой Винтар. - Но конец, возможно,  недалек.
Скажи мне, Регнак, зачем ты едешь в Дельнох?
   - Возможно, просто потому, что я дурак,  -  вполне  серьезно  ответил
Рек. - Но неужто поражение  неизбежно?  Хоть  какая-то  надежда,  думаю,
все-таки есть?
   - Друсс скоро  будет  там.  Многое  зависит  от  того,  как  его  там
встретят. Если ему окажут достойный прием и если мы  прибудем  до  того,
как падет первая стена, мы сумеем  объединить  силы  всех  защитников  и
продержаться где-то с месяц.
   Дольше десять тысяч человек не способны оборонять крепость.
   - Хитроплет может прислать подкрепление, - заметил Менахем.
   - Вряд ли, - сказал Сербитар. - Он и так уж собирает рекрутов по всей
империи. Вся армия, можно сказать,  сосредоточена  в  Дрос-Дельнохе,  не
считая трех тысяч в Дрос-Пурдоле и тысячи в Кортсвейне. Абалаин допустил
большую оплошность, ослабив армию и сделав упор на торговые соглашения с
Ульриком. Это просто безумие. Если бы надиры не напали теперь на Дренай,
напала бы Вагрия. Мой отец давно уже грезит  о  том,  как  бы  поставить
дренаев на колени.
   - Твой отец? - удивился Рек.
   - Князь Драда из Дрос-Сегрила. Ты не знал, что я его сын?
   - Нет, не  знал.  Но  ведь  Сегрил  всего  в  восьмидесяти  милях  от
Дельноха. Твой отец, конечно, пошлет туда людей, когда  узнает,  что  ты
там?
   - Нет. Мы с отцом не друзья - мой дар пугает его. Однако если я  буду
убит, он объявит Ульрику кровную месть - то есть пошлет  свое  войско  к
Хитроплету. Быть может, это поможет дренаям - но не Дрос-Дельноху.
   Менахем подбросил хворосту в костер и подержал над огнем свои смуглые
руки.
   - Абалаин хотя бы в одном поступил правильно. Этот лентриец Хитроплет
- настоящая находка. Воин  старой  т  школы  -  твердый,  решительный  и
здравомыслящий.
   - Временами, Менахем, - ласково улыбнулся Винтар,  казавшийся  теперь
совсем старым после дня тяжкой езды, - я сомневаюсь, что  ты  достигнешь
цели. Воин старой школы, подумать только!
   - Я могу восхищаться человеком за его таланты, - усмехнулся  Менахем,
- не соглашаясь в то же время с его взглядами.
   - Можешь, мальчик мой. Но я, кажется, уловил намек  на  эмоциональное
отношение?
   - Да, отец настоятель. Но только намек, уверяю тебя.
   - Надеюсь, что это правда, Менахем. Я не хотел бы потерять тебя перед
Странствием. Ты должен укрепить свою душу.
   Рек вздрогнул. Он не понимал, о чем они говорят, - и, если  подумать,
не хотел понимать.

***

   Первым  рубежом  обороны  Дрос-Дельноха   служила   стена   Эльдибар,
протянувшаяся  извилистой  линией  почти  на   четверть   мили   поперек
Дельнохского перевала. Сорока восьми  футов  вышиной,  если  смотреть  с
севера, и всего пяти футов с юга, она была точно гигантская ступенька из
гранитных глыб, врезанная в сердце горы.
   Кул Джилад сидел наверху,  угрюмо  глядя  сквозь  редкие  деревья  на
северную равнину. Он обводил взглядом далекий мерцающий  горизонт  -  не
появятся ли облака пыли, возвещающие о вторжении. Но все было  спокойно.
Джилад прищурил темные глаза, увидев орла  высоко  в  утреннем  небе,  и
улыбнулся.
   - Лети, большая золотая птица. Живи! - И Джилад вскочил и потянулся.
   У него были длинные стройные  ноги,  а  движения  отличались  плавной
грацией. Новые сапоги были ему  великоваты,  пришлось  натолкать  в  них
бумаги. Шлем, великолепное сооружение из бронзы  и  серебра,  съехал  на
один глаз. Джилад, выругавшись, скинул его. Когда-нибудь он сложит  гимн
в честь армейского снабжения. В животе  бурчало,  и  Джилад  высматривал
своего  Друга  Брегана,  который  отправился  за  завтраком,   неизменно
состоявшим из черного хлеба  и  сыра.  Обозы  со  съестным  поступают  в
Дельнох ежедневно, но на  завтрак  всегда  бывает  черный  хлеб  и  сыр.
Заслонив рукой глаза, Джилад различил вдалеке приземистую фигуру Брегана
- тот как раз появился из столовой с двумя  тарелками  и  кувшином  -  и
улыбнулся. Миляга  Бреган,  рачительный  хозяин  и  семьянин,  добрый  и
покладистый.
   Ну какой из него солдат?
   - Черный хлеб и мягкий сыр, - с улыбкой объявил Бреган. -  Мы  только
третий раз это едим, а мне уже надоело.
   - А обозы все идут?
   - Без конца и края. Что ж, командиру  виднее,  чем  кормить  солдата.
Хотел бы я знать, как там Лотис и мальчики.
   - Скоро узнаешь - Сибад все