о все, что я слышал о дренаях.
Его имя было Ангел.
   - Я уже слышал это имя. Что еще ты о нем знаешь?
   - Только то, что он был женат на дочери Бычьего Черепа, и у них было  два
сына: один высокий и красивый, непохожий на Ангела, другой -  могучий  воин.
Он женился на надирской девушке, они покинули племя и уехали на юг. Вот все,
что я знаю.
   Две женщины, опустившись на колени, поставили перед ними миски  с  мясом.
Из юрты Ниобы послышались крики, и женщины  засмеялись.  Друсс  покраснел  и
молча стал есть. Женщины ушли, а Нуанг сказал:
   - Твой друг к рассвету сильно утомится.

***

   Друсс лежал, глядя на звезды. Обычно он засыпал сразу, но в эту ночь  ему
не спалось. Он сел и сбросил с себя одеяло. В лагере было тихо, и от костров
остались только мерцающие угли. Нуанг  предложил  Друссу  ночевать  в  своей
юрте, но тот отказался, предпочитая спать под открытым небом.
   Друсс взял свой топор, шлем, колет с серебряными  наплечниками,  встал  и
потянулся. Ночь была холодная, ветер проникал под щиты,  поставленные  между
юртами. У Друсса было неспокойно на душе. Он надел шлем,  натянул  перчатки,
отодвинул полотняный ветровой  щит  и  вышел  в  степь.  Часовой  сидел  под
ракитовым кустом, завернувшись в  козью  шкуру.  Друсс  узнал  юного  Менга,
которого Нуанг  представил  ему  как  своего  младшего  племянника.  Мальчик
посмотрел на него, но ничего не сказал.
   - Все ли спокойно? - спросил Друсс.
   Мальчик кивнул, явно смущенный.
   Друсс прошел к черным скалам и  сел  на  камень  футах  в  пятидесяти  от
караульщика. Днем степь казалась сухой и негостеприимной, но холодная  магия
ночи придавала ей мрачную  загадочность,  и  в  скалах  таились  невыразимые
ужасы. Глаза шутили шутки  с  разумом.  Валуны  превращались  в  согнувшихся
демонов,  и  казалось,  будто  они  шевелятся,  а  ветер  свистящим  шепотом
повествовал о муках и смерти. Друсс не  остался  равнодушен  к  этим  лунным
чарам. Чтобы отогнать непрошеные страхи,  он  смотрел  на  луну  и  думал  о
Ровене, оставшейся дома. Все годы после ее спасения он очень  старался  дать
ей почувствовать, что она  любима  и  нужна  ему.  Но  глубоко  в  его  душе
гнездилась боль, не  замечать  которой  он  не  мог.  Ровена  прежде  любила
Мишанека, а тот любил ее. Однако  Друсса  терзала  не  ревность,  а  чувство
глубокого стыда. Когда  разбойники  много  лет  назад  похитили  Ровену,  он
отправился искать ее с  решимостью,  не  знавшей  преград.  Он  добрался  до
Машрапура и стал  кулачным  бойцом,  чтобы  заработать  денег  на  проезд  в
Вентрию. После этого он переплыл океан, где сражался с пиратами,  вступил  в
полуразгромленное войско принца Горбена и стал там первым воином. Все это он
делал, чтобы найти Ровену, влачившую, как он думал, жизнь рабыни,  и  спасти
ее.
   Но со временем  он  узнал  правду.  Ровена,  лишившись  памяти,  полюбила
Мишанека, стала уважаемой и любимой женой и  жила  в  роскоши,  довольная  и
счастливая. И зная все это,  Друсс  продолжал  воевать  на  стороне  солдат,
которые разрушили город, где она жила, и убили человека, любимого ею.
   Друсс видел, как сражался Мишанек против Бессмертных, и  видел,  как  эти
отборные бойцы  отступали  в  страхе  перед  израненным  воином,  окруженным
трупами убитых врагов.
   "Ты был настоящим мужчиной,  Мишанек?,  -  прошептал  Друсс  и  вздохнул.
Ровена никогда не корила его смертью Мишанека - да они никогда и не говорили
о нем. Но теперь, в этой безмолвной пустыне, Друсс понял, что  это  было  не
правильно. Мишанек заслуживал лучшего, как и Ровена - милая, нежная  Ровена.
Она хотела одного: выйти за крестьянина, которым сделался  Друсс,  построить
дом и растить детей. Но Друсс, бывший  крестьянином  когда-то,  уже  не  мог
вернуться к прошлому. Он вкусил радость битвы, хмельной  дурман  насилия,  и
даже любовь к Ровене не могла удержать его в родных горах. А  детьми  судьба
их не благословила.  Друсс,  так  желавший  иметь  сына,  ощутил  мимолетное
сожаление, но тут же изгнал его из своих мыслей. Он подумал  о  Зибене  и  с
улыбкой признал, что они не так уж отличаются друг от друга. ?Оба мы мастера
бесплодных дел, - сказал он мысленно, - я дерусь по поводу и без повода,  ты
предаешься любовным утехам без любви. Что мы можем дать  этому  истерзанному
страданиями  миру??  Ветер  усилился,  и   беспокойство   Друсса   возросло.
Прищурившись, он всматривался в степь. Все было тихо. Он вернулся к мальчику
и спросил:
   - Что говорят дозорные?
   - Ничего. Ни гайинов, ни Спинорубов.
   - Когда их сменят?
   - Когда луна коснется самой высокой горы.
   Значит, скоро, подумал Друсс,  посмотрев  на  небо.  Он  снова  отошел  в
сторону - тревога не оставляла его. Надо было устроить ночлег среди  скал  -
водятся там демоны или нет. Вдали показался всадник -  он  помахал  Менгу  и
рысью въехал в лагерь. Вскоре в степь выехал сменивший  его  воин.  Появился
второй дозорный, за ним третий. Друсс подождал немного и спросил мальчика:
   - Разве в дозор посылали не четверых?
   - Точно,  четверых.  Джодаи,  наверно,  дрыхнет  где-нибудь.  Дядя  будет
недоволен.
   Ветер переменился. Друсс вскинул голову и понюхал воздух, а после схватил
мальчишку за плечо и поднял на ноги.
   - Буди своего дядю - быстро! Скажи, чтобы все отступали в скалы.
   - Убери руки! - Мальчишка замахнулся, но Друсс притянул его к себе.
   - Слушай, парень: смерть рядом. Ты понял? Кто знает, успеем ли  мы.  Беги
со всех ног, если жизнь дорога!
   Менг припустился к лагерю, а Друсс с топором в руке неотрывно  смотрел  в
пустую, казалось  бы,  степь.  Потом  и  он  вернулся  в  лагерь.  Когда  он
протиснулся за щит, Нуанг был уже на  ногах.  Женщины  торопливо  укладывали
одеяла и провизию, шепотом утихомиривая детей. Нуанг  подбежал  к  Друссу  и
спросил:
   - Что ты видел?
   - Не видел, а чуял - гусиный жир. Уланы смазывают им  сбрую  и  кольчуги,
чтобы те не ржавели. Их кони спрятаны где-то близко.
   Нуанг выбранился и отошел. Зибен вылез из юрты, застегивая свою перевязь.
Друсс махнул ему и указал на скалы в сотне шагов от них.  Надиры,  раздвинув
ветровые щиты, уже бежали  через  открытое  пространство.  Оставшиеся  воины
заводили коней в глубокую расселину. Друсс занял место в хвосте отряда. Одна
из женщин упала на бегу, и он помог ей встать. Она несла на руках ребенка  и
вела за руку другого, едва научившегося ходить. Друсс поднял малыша на  руки
и побежал вместе с ней. Еще не все женщины успели добраться до  скал,  когда
из ближней балки появились пятьдесят улан.  Они  наступали  пешими,  сверкая
клинками при луне.
   Передав ребенка объятой ужасом матери, Друсс поднял Снагу и  обернулся  к
солдатам лицом. Несколько надирских воинов,  вскарабкавшись  на  скалы,  уже
осыпали  врага  черными  стрелами,  но  готиров  надежно  защищали  панцири,
кольчуги и шлемы с забралами. Вдобавок  каждый  прикрывался  круглым  щитом,
пристегнутым к левой руке. Стрелы большей  частью  отскакивали  от  них,  не
причиняя вреда, - только один солдат, раненный в бедро,  зашатался  и  упал,
потеряв шлем с белым плюмажем.
   - Целься ниже! - заорал Друсс.
   Пятясь, он продвигался  к  узкому  проходу  в  скалы.  Первые  трое  улан
ринулись вперед, и он с ревом прыгнул им  навстречу,  раскроив  Снагой  шлем
первого и убив второго обратным ударом, распоровшим живот.  Третий  взмахнул
саблей, но она отскочила от черного шлема Друсса. Снага со свистом обрушился
на прикрытую кольчугой шею солдата. Прочная кольчуга не дала лезвию  рассечь
кожу, но тяжесть удара вдавила звенья в шею и раздробила позвонки.  К  месту
схватки подоспели еще несколько  солдат.  Первый  попытался  заслониться  от
топора деревянным, укрепленным железом щитом, но Снага расколол щит надвое и
разрубил руку под ним. Улан с криком упал, увлекая за собой еще двоих. Узкий
проход позволял нападать только трем  сразу,  а  остальные  толклись  сзади.
Надиры сверху швыряли камни и обстреливали незащищенные ноги врагов.
   Друсс рубил напропалую, и его топор уже обагрился кровью.
   Уланы дрогнули и отступили. У ног Друсса стонал  солдат  с  перерубленной
рукой. Друсс, став на колени, стащил с раненого шлем и сгреб его за волосы.
   - Сколько вас тут? Говори, и будешь жить - я отпущу тебя к своим.
   - Две роты - клянусь, это правда!
   - Вставай и беги - за лучников я не отвечаю.
   Солдат, спотыкаясь, припустил назад. Две стрелы отскочили от его панциря,
третья попала в бедро. Он захромал дальше и сумел-таки добраться до своих.
   Две роты... пятьдесят человек. Друсс сосчитал тела, которые были на виду.
Семерых он убил топором, еще несколько сбиты стрелами и  уже  не  вступят  в
бой. Значит, остается около  сорока  человек  -  недостаточно,  чтобы  взять
штурмом эти скалы, но достаточно, чтобы запереть надиров там  и  послать  за
подкреплением.
   Трое молодых надиров слезли вниз, чтобы снять с убитых доспехи и  оружие.
Нуанг спустился с ними.
   - Думаешь, теперь они отойдут назад?
   - Нет, они будут искать другой путь. Надо отойти подальше в скалы,  иначе
они могут окружить нас. Сколько было в том отряде, который напал  на  вас  в
камышах?
   - Не больше сотни.
   - Тогда остается вопрос: где еще две роты?
   Неожиданно уланы снова пошли в атаку. Надиры бросились обратно, но  Друсс
вышел вперед.
   - Идите сюда и умрите, сукины дети! - взревел он,  вызвав  гулкое  эхо  в
скалах. Первый улан взмахнул саблей, целя ему  в  горло,  но  Снага  отразил
удар. Солдат отлетел назад, врезавшись в двух своих товарищей.  Когда  Друсс
ринулся на них, они повернулись и побежали.
   Нуанг с мечом в руке стал рядом  с  ним.  В  надирском  лагере  вспыхнуло
пламя, и Нуанг выругался, но Друсс только хмыкнул.
   - Юрты - дело наживное, старик. Сдается мне, твоя  удача  переменилась  к
лучшему.
   - Как же, как же. Впору прыгать на радостях от такой удачи!

***

   Ниоба лежала на животе, глядя сквозь узкий просвет в  черном  базальтовом
камне.
   - Твой друг - великий воин, - сказала она, откинув с  лица  иссиня-черные
волосы.
   Зибен пригнулся рядом с ней.
   - Такой у него дар, - признал он, раздраженный ее восхищением и тем,  что
ее миндалевидные глаза прикованы к Друссу.
   - Почему тебя нет рядом с ним, поэт?
   - Милая, когда Друсс начинает махать своим  топором,  никому  не  хочется
быть с ним рядом. И  потом,  он  любит  сражаться  с  превосходящими  силами
противника. Это позволяет ему проявить себя с лучшей стороны.
   Ниоба, приподнявшись на локте, посмотрела ему в глаза.
   - Ты больше не боишься, поэт? Когда мы бежали сюда, ты весь дрожал.
   - Не выношу насилия, особенно когда оно направлено против меня.  Но  сюда
они за нами не полезут.  Это  уланы  в  тяжелых  доспехах,  дело  которых  -
кавалерийские атаки на открытой местности. Сапоги у них с высокими каблуками
и подбиты железом,  чтобы  лучше  держаться  в  стременах.  Для  лазания  по
вулканическим скалам они уж никак не  приспособлены.  Они  отойдут  и  будут
поджидать нас в степи. На некоторое время нам ничего не грозит.
   - Ошибаешься, поэт. Посмотри вокруг. Эти черные скалы называются  Башнями
Погибших Душ. Здесь обитает зло. Быть может,  демоны  уже  подкрадываются  к
нам.
   Зибен вздрогнул, но вовремя уловил веселый огонек в ее  глазах,  заметный
даже в меркнущем лунном свете.
   - Ты сама в это не веришь.
   - Нет, верю.
   - Ты просто хочешь меня напугать. Хочешь знать, почему надиры верят,  что
здесь живут демоны? Потому что  где-то  здесь  есть  -  или  был  -  вулкан,
изрыгавший огонь, ядовитый пепел и раскаленную лаву. И путники,  проезжавшие
мимо, должны были слышать страшный грохот под землей. - Зибен показал на две
башни, торчащие рядом на светлеющем небе. - Они полые внутри  -  это  конусы
застывшей лавы.
   - А в демонов ты не веришь?
   - Верю, - мрачно ответил он. - Есть  чудища,  которых  можно  вызвать  из
преисподней - но они просто щенки по сравнению с теми, которых человек носит
в себе.
   - И в тебе они есть? - прошептала она, широко раскрыв глаза.
   - Как буквально вы все понимаете, - пробормотал он и слез туда, где стоял
Друсс с Нуангом и  еще  несколькими  надирами.  Усмехнувшись  про  себя,  он
отметил, как жмутся надиры к Друссу, глядя ему в рот. А  ведь  не  прошло  и
нескольких часов, как они рвались убить его. Теперь он для них герой и друг.
   - Эй, старый конь! - окликнул Зибен, и Друсс обернулся к нему.
   - Как по-твоему, поэт, они больше не вернутся?
   - Полагаю, что нет. Но нам лучше поискать какой-то другой выход  из  этих
камней. Не хотелось бы мне наткнуться на них в степи.
   Друсс кивнул. Кровь запеклась в его бороде и на колете, но топор он успел
обтереть.
   Солнце  взошло  над  далекими  горами,  и  Друсс  направился  в   глубину
расселины. Уланы отошли куда-то во тьму, и их не было видно.
   Надиры провели еще час в  тревожном  ожидании.  Потом  несколько  человек
спустились к дымящимся  руинам  лагеря,  чтобы  собрать  немногое  уцелевшее
имущество.
   Нуанг подошел к Друссу и Зибену.
   - Ниоба говорит, ты сказал ей, будто в этих скалах нам ничего не грозит.
   Зибен еще раз объяснил про извержение вулкана. Осталось  непонятным,  как
воспринял  это  Нуанг,  -  его  лицо  сохранило  бесстрастное  выражение,  и
настороженность в глазах не исчезла.
   Друсс засмеялся.
   - Если выбирать между демонами, которых мы  еще  не  видели,  и  уланами,
которые налицо, я знаю, какой выбор сделать.
   Нуанг, хмыкнув, откашлялся и сплюнул.
   - Твой топор и демонов убивает?
   Друсс с холодной улыбкой потряс Снагой перед лицом надира.
   - Он убивает все, что может разрубить.
   - Пожалуй, мы пойдем через холмы  Погибших  Душ,  -  с  широкой  ухмылкой
молвил Нуанг.
   - Ну, Друсс, с тобой не соскучишься, - буркнул Зибен. Тот хлопнул его  по
плечу окровавленной пятерней. - Вот спасибо. Моему голубому шелку  только  и
недоставало кровавого пятна!
   - Я есть хочу, - заявил Друсс.
   Зибен, достав  из  кармана  платок,  стер  пятно,  насколько  удалось,  и
двинулся за воином в глубину скал.  Ниоба  принесла  ему  холодного  мяса  и
козьего сыра и посидела рядом, пока он ел.
   - А воды нет? - спросил он.
   - Нет пока. Гайины  разбили  все  наши  бочонки,  кроме  одного.  Сегодня
придется потерпеть. Красивая у тебя рубашка, - добавила она, поглаживая шелк
и трогая перламутровые пуговки у горла.
   - Мне ее сшили в Дренане.
   - Все такое мягкое.  -  Она  перевела  руку  на  его  шерстяные  штаны  и
задержалась на бедре. - Такое мягкое.
   - Если ты подвинешь руку чуть повыше, там будет уже не так мягко.
   Подняв бровь, она скользнула ладонью к внутренней стороне ноги.
   - И правда.
   - Пора двигаться, поэт! - окликнул Друсс.
   - Нашел время, - проворчал Зибен.
   Два часа они шли по черным холмам. Здесь не было растительности,  повсюду
высились базальтовые скалы. Надиры испуганно поглядывали по  сторонам.  Даже
дети вели себя тихо. Дорога была  неровной,  и  лошадей  вели  в  поводу.  К
полудню один из коней провалился в трещину, которая разверзлась под  ним,  и
сломал себе переднюю ногу. Он бился, пока молодой  надир  не  перерезал  ему
горло. Кровь хлынула на камни. Женщины вытащили коня из ямы и разделали его.
   - Вечером будет свежее мясо, - сказала Ниоба Зибену. Жара сделалась такой
сильной, что Зибен даже потеть перестал и чувствовал, как его мозг ссыхается
до величины ореха. К сумеркам измученные  люди  прошли  скалы  наполовину  и
разбили лагерь у одной из  двух  башен.  Зибен  стал  в  очередь  с  другими
мужчинами, чтобы получить единственный ковш воды из уцелевшего бочонка. Вкус
показался ему слаще нектара.
   Перед самым закатом он отошел от  лагеря  и  полез  по  острым  камням  к
вершине западной башни. Подъем был нетрудным, но утомительным. Зибен тем  не
менее испытывал потребность уйти  от  других  и  побыть  в  одиночестве.  На
вершине он сел и стал смотреть вокруг. Белые облака усеивали небо, мирные  и
безмятежные, а заходящее солнце окрасило золотом далекие горы. Ветер  здесь,
наверху, был восхитительно свеж, и вид великолепен. Горы с угасанием  солнца
теряли краски, становясь  похожими  на  грозовые  тучи.  Небо  над  ними  из
пурпурного сделалось серебристо-серым, а после бледно-золотым.  Облака  тоже
изменили цвет, став  из  белоснежных  коралловыми.  Зибен,  прислонившись  к
стене, наслаждался зрелищем. Но вот небо совсем потемнело,  и  взошла  луна,
яркая и чистая. Зибен вздохнул.
   Ниоба взобралась к нему и села рядом.
   - Я хотел побыть один, - сказал он.
   - Мы и так одни.
   - Ну конечно. Как я глуп. - Он заглянул в конус башни. Лунный луч освещал
ее изнутри. Ниоба тронула его за плечо.
   - Погляди вон на тот выступ внизу.
   - Мне сейчас не хочется любви, моя красавица.
   - Да нет же! Вон там, на конце.
   Он проследил за ее пальцем. Футах двадцати внизу виднелся - или  ему  так
казалось - вход, вырубленный в скале.
   - Это шутки лунного света, - сказал он, пристально глядя в глубину.
   - А вон ступеньки. - Ниоба была права. На дальнем конце выступа  в  стене
башни были высечены ступеньки.
   - Пойди-ка приведи Друсса, - распорядился Зибен.
   - Там-то они и живут, демоны, - шепнула она, отходя.
   - Скажи, пусть захватит веревку, факелы и огниво.
   Ниоба оглянулась:
   - Ты хочешь спуститься туда? Зачем?
   - Я любопытен от природы, милая. Хочу знать, зачем  кому-то  понадобилось
пробивать тропу внутри вулкана.
   Облака теперь разошлись, и луна стала ярче. Зибен обошел  вокруг  кратера
поближе к лестнице. Над  ее  началом  виднелись  в  мягком  камне  следы  от
веревки.  Сами  ступени  либо  вырубались  в  большой  спешке,  либо  совсем
обветшали - а может быть, и то, и другое.  Перегнувшись  через  край,  Зибен
дотронулся до первой ступени. Камень крошился и  обламывался  под  пальцами.
Этой лестнице было явно уже не под силу выдержать тяжесть человека.
   Друсс с Нуангом и несколькими воинами взобрался наверх. Ниобы с  ними  не
было. Вождь заглянул за  край,  не  сказав  ничего.  Друсс  присел  рядом  с
Зибеном.
   - Девушка сказала, ты хочешь спуститься туда. Разумно ли это, поэт?
   - Скорее всего нет, старый конь. Но я не хочу весь остаток жизни жалеть о
том, что этого не сделал.
   Друсс заглянул внутрь.
   - Далеко будет падать.
   Зибен уставился в темную глубину. Луна, хотя и яркая, не доставала до дна
конуса.
   - Спусти меня на выступ, - сказал он, собрав все свое мужество:  идти  на
попятный было  поздно.  -  Только  веревку  потом  не  отпускай.  Эта  скала
крошится, как соль, и карниз может меня не выдержать. - Обвязавшись веревкой
вокруг пояса, Зибен подождал, пока Друсс перекинет  ее  через  свои  могучие
плечи, и перелез через край. Друсс медленно опускал его, пока нога Зибена не
уп„рлись в карниз - тот держал прочно.
   Зибен теперь оказался перед входом, и у него больше не было сомнений, что
это отверстие вырублено  человеком.  В  скале  виднелись  странные  узоры  -
завитки и звезды вокруг  фигуры,  напоминавшей  сломанный  меч.  Начиная  от
входа, в камень были вделаны железные брусья, порыжевшие от ржавчины.  Зибен
что есть силы потянул за один брус, но тот не поддался.
   - Ну, что там? - спросил Друсс.
   - Спускайся сюда и погляди сам. Я отвяжу веревку.
   Вскоре Друсс с зажженным факелом присоединился к нему.
   - Отойди-ка. - Друсс  отдал  факел  Зибену,  отвязал  веревку,  ухватился
обеими руками - за  первый  брус  и  потянул.  Брус  со  скрежетом  погнулся
посередине и оторвался. Друсс бросил железяку через плечо, и  она  с  лязгом
полетела вниз. Воин выломал таким же манером еще два бруса и сказал:
   - Ступай первым, поэт.
   Зибен пролез  в  образовавшуюся  щель  и  поднял  факел.  Он  очутился  в
небольшом круглом помещении.  С  потолка  свисали  цепи.  Друсс  протиснулся
следом, подошел к цепям, на одной из которых что-то болталось, и велел:
   - Посвети.
   С цепи свисала высохшая рука. Зибен опуст