чуднее
прежних. Удивительно, как это люди в них верят. Чем  больше  я  говорю,  что
этого не было, тем крепче они верят.
   Клай и Друсс снова вышли на ристалище. Все атлеты уже разошлись, и  слуги
зажгли факелы.
   - Я знаю,  в  чем  тут  дело,  -  сказал  Клай.  -  Все  думают,  что  ты
отнекиваешься из скромности. Людям нравится  верить  в  героев.  Однажды  во
время учебного боя я вышел из себя и ударил ребром ладони  каменную  статую.
Сломал себе три кости. Теперь сто человек уверяют, что от моего удара статуя
разбилась на мелкие кусочки, а еще двадцать клянутся, что видели это  своими
глазами. Ты пообедаешь со мной?
   - Спасибо. По дороге  сюда  я  проходил  мимо  трактира  -  там  готовили
какое-то ароматное мясо, и мне с тех пор не терпится его отведать.
   - Трактир с голубыми стеклами в окнах?
   - Да. Ты его знаешь?
   - Он называется ?Сломанный меч? и славится лучшим в Гульготире поваром. Я
хотел бы пойти с тобой, но у меня разговор с Шонаном.
   - Мне было бы приятно твое общество. Мой друг Зибен принимает у нас  дома
некую красотку и будет недоволен,  если  я  заявлюсь  слишком  рано.  Может,
посидим завтра, после финала?
   - С удовольствием.
   - Кстати, у тебя есть еще гость. Уличный мальчонка, который караулил тебя
снаружи. Буду тебе благодарен, если ты обойдешься с ним  ласково  и  скажешь
ему пару слов.
   - Непременно. Приятного тебе аппетита.

3

   Келлс облизал пальцы и отломил еще кусочек черного хлеба, чтобы подобрать
весь соус без остатка. Старый слуга усмехнулся:
   - Давай-ка я тебе подбавлю. - Он снял с плиты горшок и наполнил миску  до
краев. Келлс, явно обрадованный, взял ложку и атаковал жаркое с новым пылом.
В считанные мгновения он очистил миску и громко рыгнул.
   -  Меня  зовут  Кармол,  -  сказал  старик,  протянув  ему  руку.   Келлс
нерешительно вложил в нее свою грязную ладошку. - Ну а теперь ты назови  мне
свое имя.
   Келлс посмотрел в лицо, покрытое морщинами - их было особенно много около
веселых голубых глаз.
   - Зачем? - В этом вопросе не было дерзости, только любопытство.
   - Зачем?  Ну,  так  уж  принято,  когда  двое  делят  трапезу.  Так  люди
знакомятся и могут потом стать друзьями. - Голос у старика был добрый,  и  в
улыбке не замечалось ехидства.
   - Меня зовут Быстрая Рука.
   - Мать тебя тоже так зовет?
   - Нет, она зовет меня Келлс. А все остальные - Быстрая  Рука.  Вкусное  у
тебя жаркое, и хлеб мягкий, свежий. Я уж знаю, какой свежий хлеб на вкус.  -
Келлс слез со скамейки и снова рыгнул. В кухне было тепло и уютно, хорошо бы
свернуться на полу у плиты и поспать. Да нельзя - он еще  не  закончил  свое
дело. - А когда я смогу увидеть... господина Клая?
   - У тебя что, дело к нему?
   - Да нет, какое  у  меня  может  быть  дело.  Так...  на  бедность  хотел
попросить. - Келлс счел, что нищий все-таки лучше, чем вор или грабитель.
   - Так ты просить сюда пришел?
   - Ну да. Когда я его увижу?
   - Он очень занятой человек. Я сам могу дать тебе пару  монеток  -  и  еще
миску жаркого.
   - Не нужны мне деньги... - Келлс наморщил лоб. - Впрочем, от  тебя  бы  я
взял, а вот от него - нет.
   - Чего ж ты тогда хочешь? - Кармол сел на скамью.
   Келлс придвинулся поближе. Ведь не будет вреда от того,  что  он  откроет
свой секрет слуге господина Клая? Старик, глядишь, еще и посодействует ему.
   - Мне надо, чтобы он возложил руки на мою мать.
   Старик расхохотался, и Келлс сощурился: тут не  над  чем  было  смеяться.
Кармол, увидев выражение его лица, осекся.
   - Извини, парень. Просто  ты  застал  меня  врасплох.  С  чего  это  тебе
захотелось, чтобы мой хозяин... сотворил подобную вещь?
   - Потому что я знаю, - понизил голос Келлс. - Я  никому  не  говорил,  за
тайну можно не опасаться. Но он бы мог уделить немного волшебства и для моей
мамы. Мог бы убрать опухоль. Тогда мама снова бы стала  ходить  и  смеяться,
начала бы работать и покупать еду.
   Улыбка сбежала с лица Кармола, и он  ласково  положил  руку  мальчику  на
плечо.
   - Ты веришь, что господин Клай... волшебник?
   - Он бог, - прошептал Келлс. Кармол молчал, и  мальчик  забеспокоился.  -
Клянусь, я никому не скажу.
   - Откуда же ты это взял, юный Келлс?
   - Я сам видел, как он совершил чудо - в  прошлом  году.  Мама  привела  к
себе... друга, вот я и сидел в  нашем  переулке  под  навесом.  Была  гроза,
молнии так и сверкали. Одна ударила прямо в переулок, и  я  услышал  громкий
треск. Чье-то тело подкатилось ко мне  и  стукнулось  о  стену.  Я  выскочил
наружу. Это была Длинная Тэсс - она мамина напарница и работает  на  Длинной
улице. Шла, видно, домой, а молния попала в нее и убила наповал.  Я  пощупал
ее шею - жилка не билась. Приложил ухо к груди - и  сердце  не  бьется.  Тут
подъехала карета, и я шмыгнул обратно в укрытие - подумают еще, что это я ее
убил. Гляжу, господин Клай выскакивает из экипажа и подходит к Тэсс. Он тоже
потрогал ее шею, послушал сердце... а потом сделал  это.  -  Дыхание  Келлса
участилось  под  действием  воспоминаний,  и  сердце  стучало  вовсю.  -  Он
наклонился и поцеловал ее! Я глазам своим  не  поверил.  Поцеловал  мертвую,
прямо в губы - как любовник. И знаешь, что случилось потом?
   - Нет. Скажи.
   - Она застонала - и ожила. Тогда я все понял. Но ничего не сказал -  даже
Тэсс. У  нее  остались  ожоги  на  ногах,  и  одна  сережка  расплавилась  и
приварилась к коже. Но даже Тэсс не знает, что воскресла из мертвых.
   - Вот так история, парень, - вздохнул старик. - Мне  сдается,  ты  должен
повторить ее господину Клаю. Сиди тут, а я пойду спрошу,  не  уделит  ли  он
тебе минутку. Тут есть фрукты - ешь сколько влезет.
   Келлсу не надо было повторять дважды. Не успел  Кармол  выйти,  мальчишка
сгреб пару спелых. апельсинов и горсть бананов. И принялся уплетать все это,
запивая фруктовым соком, который обнаружил в каменном кувшине.
   Вот блаженство-то! Вкусная еда - и чудо в придачу!
   Нынче он хорошо потрудился. Сидя у теплой плиты, Келлс думал, что сказать
богу, как лучше объяснить ему, что мать больна и не может работать.  Это  не
потому, что она ленится. Когда у нее на груди появилась  первая  шишка,  она
продолжала  работать,  хотя  то  и  дело  падала  в  обморок.  Потом   шишка
затвердела, сделалась заметнее, некоторые клиенты стали ею брезговать, и  ей
приходилось работать дольше, притом в переулках, где дело совершается наспех
и в темноте. А после на шее у  нее  выросла  вторая  шишка  -  большая,  как
апельсин, который Келлс только что съел. И никто не хотел больше платить  ей
за услуги. Лицо у матери сделалось пепельно-серым, под глазами легли  темные
круги. А уж исхудала-то как! Страшно исхудала, несмотря на всю еду,  которую
Келлс воровал для нее.
   Он расскажет это богу - и тот все поправит.
   Не то что тот  лекарь,  которого  позвала  Длинная  Тэсс.  Он  взял  пять
серебряных монет - и ничего не сделал! Нет,  он,  конечно,  ощупал  шишки  и
провел руками по всему телу. Грязная свинья! Потом пошептал  что-то  Тэсс  и
покачал головой. Тэсс  заплакала,  поговорила  с  мамой,  и  та  тоже  стала
плакать.
   Келлс задремал у огня - и проснулся, когда над ним склонился бог.
   - Ты устал, мальчик. Поспи еще, если хочешь.
   - Нет! - Келлс привстал на коленки. - Вы должны пойти со мной,  господин.
У меня мама больна.
   Клай со вздохом кивнул:
   - Кармол рассказал мне о том, что ты видел. Но это не было чудом,  Келлс.
Один врач, мой приятель, научил меня этой штуке. У женщины от  удара  молнии
остановилось сердце - я помассировал его и вдул воздух ей в легкие. Никакого
волшебства в этом не было, клянусь.
   - Она была мертва! Вы вернули ее к жизни!
   - Но без помощи волшебства.
   - Значит, я не получу от вас помощи?
   - Я сделаю, что могу, Келлс. Кармол уже отправился за врачом, о котором я
тебе говорил. Когда они вернутся, мы пойдем к твоей матери и посмотрим,  чем
ей можно помочь.
   Келлс тихо сидел в углу, пока седовласый врач  осматривал  Лойру.  Старик
осторожно надавил на шишки, пощупал  живот,  спину  и  пах.  Все  это  время
умирающая  стонала  в  полубреду  -  только  боль  не  давала  ей   забыться
окончательно. Ее рыжие волосы стали сальными, бледное лицо блестело от пота.
Но Келлсу она и теперь казалась красавицей.  Он  слышал,  что  врач  говорит
Клаю, но ничего не понимал. Да и не надо было понимать -  стоило  послушать,
каким похоронным тоном это говорится. Она умирает  -  и  нет  бога,  который
исцелил бы ее. Гнев жег горло Келлса, как желчь.  Келлс  сглатывал  гнев,  и
горячие слезы текли по его грязным щекам. Он заморгал, силясь  сдержать  их.
Длинная Тэсс стояла в другом углу, скрестив на груди костлявые руки. На  ней
было потрепанное красное платье - знак ее ремесла.
   - Надо забрать ее в больницу, - сказал врач.
   - А что это такое? - Келлс поднялся с пола. Старый лекарь  стал  рядом  с
ним на колени.
   - Это место, которое  содержит  господин  Клай.  Там  лежат  люди...  чью
болезнь уже нельзя вылечить. У нас там есть лекарства,  чтобы  облегчить  их
боль. Ты тоже можешь отправиться туда, юноша, и будешь сидеть с ней.
   - Она умрет, да?
   Клай положил руку на тощее плечо Келлса.
   - Да, мальчик. Здесь мы бессильны. Эдуз - самый лучший врач в Гульготире,
самый знающий.
   - Нам нечем заплатить за это, - с горечью признался Келлс.
   - Господин Клай уже заплатил, - сказал Эдуз. - Эту больницу  он  построил
для тех, у кого ничего нет. Понимаешь?
   - Не надо, дружище, - прервал Клай. - Он верил в меня, а я его подвел,  и
никакие слова не могут смягчить этого разочарования. - Атлет наклонился  над
кроватью и взял женщину на руки, прислонив ее голову к своей груди.
   Больная снова испустила стон, и Тэсс погладила ее по голове.
   - Все хорошо, голубка. Мы о тебе позаботимся. Тэсс  тебя  не  оставит,  и
Келлс тоже.
   Клай отнес Лойру к своей черной карете.  Когда  Тэсс  и  Келлс  сели,  он
уложил больную, впавшую в беспамятство, на мягкое сиденье и сел рядом с ней.
Врач, Эдуз, устроился  рядом  с  кучером.  Тот  хлопнул  вожжами  по  спинам
четверки лошадей, и карета  покатилась.  Больная,  очнувшись,  закричала  от
боли, и Келлсу показалось, что у него сейчас разорвется сердце.
   Ехать им было недолго: больницу построили недалеко от квартала бедноты, и
скоро Клай внес Лойру в дом с белыми стенами. Келлс шел за ним. Служители  в
длинных белых балахонах бросились на помощь атлету, уложили Лойру на носилки
и укрыли толстым одеялом  из  белой  шерсти.  Эдуз  провел  их  по  длинному
коридору в комнату, самую большую из всех, которые Келлсу доводилось видеть.
Вдоль северной и южной стен  стояли  койки,  на  которых  лежали  больные  и
умирающие.  По  комнате  расхаживало  много  народу:  служители   в   белом,
посетители, пришедшие навестить родных и друзей, врачи, готовящие лекарства.
Люди с носилками, пройдя через все  помещение,  вышли  в  другой  коридор  и
доставили мать в комнату поменьше, футов двенадцати в длину.
   Лойру переложили на одну из двух узких кроватей, застланных чистым  белым
бельем, и укрыли  одеялом.  Когда  служители  ушли,  Эдуз  приподнял  голову
больной и влил  ей  в  рот  какую-то  темную  жидкость  из  пузырька.  Лойра
поперхнулась и проглотила. Немного лекарства вытекло ей на подбородок.  Эдуз
вытер его платком и снова опустил ее голову на подушку.
   - Можешь спать с ней здесь, Келлс. И ты тоже, - сказал он Тэсс.
   - Я не могу. Мне работать надо.
   - Я заплачу тебе... сколько следует, - сказал Клай.
   - Не в этом дело, красавчик, - улыбнулась щербатым ртом Тэсс.  -  Если  я
уйду со своей делянки, мое место займет другая шлюха. Мне надо быть там.  Но
я приду сюда, как  только  смогу.  -  Она  поднесла  руку  Клая  к  губам  и
поцеловала. Потом отвернулась в смущении и вышла.
   Келлс взял мать за руку. Она  уснула,  но  кожа  у  нее  была  горячая  и
шершавая на ощупь. Мальчик вздохнул и сел на край кровати.
   Клай и Эдуз вышли из комнаты, и Келлс услышал, как Клай шепотом спросил:
   - Сколько ей осталось?
   - Трудно сказать. Раковые опухоли сильно разрослись.  Она  может  умереть
сегодня ночью или протянуть еще месяц. Шел бы ты  домой,  тебе  ведь  завтра
драться. Я видел, как бьется этот дренай, - тебе надо предстать в  наилучшем
виде.
   - Я буду на высоте, дружище, но домой пока  не  пойду.  Лучше  прогуляюсь
немного, подышу воздухом. Знаешь, мне никогда не хотелось быть  богом  -  до
нынешнего вечера.
   Келлс услышал, как атлет зашагал прочь.

***

   Джарид был человек осторожный и думающий. Мало кто понимал это, глядя  на
здоровенного, как медведь, плечистого детину. Говорил  он  медленно,  и  все
полагали, что и с мозгами у него не все ладно. Но Джарид не стремился никого
разуверить. Зачем? Рожденный в трущобах Гульготира,  он  рано  смекнул,  что
единственный способ добиться успеха - перехитрить  своего  ближнего.  Прежде
всего он усвоил, что мораль - оружие богатых. В чистом виде ни добра, ни зла
не существует. Вся жизнь - сплошное воровство в том или ином  виде.  Богатые
свое воровство называют налогами, а король  может  обокрасть  целую  страну,
вторгшись в ее пределы, - и это зовется блистательной  победой.  А  попробуй
нищий украсть ковригу хлеба, его мигом повесят.  Но  Джарида  не  проведешь.
Первого человека он убил, как  только  ему  минуло  двенадцать,  -  это  был
толстый купец, имя которого он давно позабыл. Джарид пырнул его ножом в  пах
и срезал с пояса кошелек. Купец еще долго вопил,  и  этот  звук  преследовал
Джарида, улепетывающего по переулку. На украденные  деньги  мальчуган  купил
лекарства для матери и сестры и еду для их тощих животов.
   Теперь, в сорок четыре года, Джарид стал признанным наемным  убийцей.  Он
так прославился, что его мастерство привлекло внимание государства,  и  ныне
услуги Джарида оплачивались из королевской казны. Его даже внесли  в  списки
налогоплательщиков - это значило, что он сделался полноправным гражданином и
может участвовать в выборах. У него был домик  в  юго-восточном  квартале  и
экономка, которая заодно грела ему постель. Далеко не богач, Джарид  все  же
прошел большой путь от мелкого воришки, каким был прежде.
   Со своего места в переулке он видел, как Друсс вошел в трактир ?Сломанный
меч?, и последовал за ним. Дренай заказал мясо, и служанка сказала ему,  что
народу нынче полно и потому блюдо поспеет не сразу.
   Джарид, выйдя вон, сбегал туда, где прятался Копасс, дал ему  указания  и
снова затаился во мраке. Копасс вскоре вернулся с  дюжиной  крепких  бойцов,
вооруженных ножами и дубинками. У одного был короткий арбалет.  Джарид  взял
стрелка за локоть и отвел в сторону.
   - Стреляй только в самом крайнем случае, если  другие  потерпят  неудачу.
Тебе  все  равно  заплатят,  пустишь  ты  стрелу  или  нет.  Твоя  мишень  -
чернобородый дренай в темной кожаной рубахе, ты его ни с кем не спутаешь.
   - А почему бы не убить его, как только он выйдет на порог?
   - Потому что я так  велю,  недоумок!  Это  первый  дренайский  боец.  Нам
довольно, если его просто ранят, понял?
   - Кому это - нам?
   - На завтрашний бой ставят большие деньги, -  улыбнулся  Джарид.  -  Если
хочешь, я назову тебе имя моего хозяина, но знай: сразу  же  после  этого  я
сверну тебе шею. Тебе выбирать. Ну так как, сказать или нет?
   - Не надо. Я понял. Но  и  ты  пойми:  если  твои  ребята  оплошают,  мне
придется стрелять в темноте по движущейся цели. Я не могу ручаться, что убью
его. Как же быть?
   - Тебе заплатят в любом случае. Занимай позицию. - Джарид собрал в кружок
остальных и заговорил тихо, почти шепотом:
   - Дренай - опасный боец и очень сильный. Как только кто-то из вас  пырнет
его выше пояса - в спину, грудь или в руку, - разбегайтесь. Поняли?  Это  не
смертный бой - глубокой раны нам хватит.
   - Прошу прощения, сударь, - сказал тощий малый с  недостающими  передними
зубами, - но я поставил на Клая. Не пропадут ли мои денежки, если дренай  не
сможет драться?
   - Нет. Ставки делаются на то, что Клай получит  золото.  Если  дренай  не
выйдет на поединок, золото сразу достанется Клаю, только и всего.
   - А если нож войдет слишком глубоко и он помрет? - спросил другой.
   - Жизнь - игра случая, - пожал плечами Джарид.
   Обговорив все, что нужно, он прошел по переулку на  пустырь  и  нырнул  в
какую-то темную дверь. Длинная Тэсс стояла у разбитого зеркала, спустив свое
красное платье до пояса, и обмывалась холодной водой.
   - Жарко нынче, - сказала она, улыбнувшись Джариду.
   Он, не ответив на улыбку, больно заломил ей руку. Тэсс вскрикнула.
   - Заткнись! Говорил я тебе, чтобы в эту ночь  никаких  больше  клиентов?!
Мне женщина свежая нужна.
   - Да у меня никого и не было, красавчик. Бежала всю дорогу  от  больницы,
вот и вспотела.
   - Больница? С чего это? - Он отпустил ее и отошел на шаг.
   Тэсс потерла тощую руку.
   - Лойру забрали туда вечером. Клай приехал за ней  и  отвез  ее  в  своей
карете, вон оно как. Не карета  -  игрушечка,  Джарид.  Черное  лакированное
дерево, мягкие кожаные сиденья и  атласные  подушки.  Теперь  ее  уложили  в
постель, а простыни уж такие белые, словно их из облаков ткали.
   - Не знал, что она и с Клаем спала.
   - Не спала она. Мальчишка ее, Быстрая Рука, сбегал и упросил Клая помочь.
Теперь за Лойрой уход, и лекарства ей дают, и кормят.
   - Ты лучше говори правду, девушка. - Джарид взял в ладонь отвисшую  грудь
Тэсс.
   - Да когда я тебе врала-то, красавчик?  -  зашептала  она.  -  Ты  ж  мой
миленький, других нету.
   Тэсс направила свою руку вниз и стала думать о другом. Все  в  этой  игре
было для нее таким знакомым, что больше не требовало  внимания.  Постанывая,
лаская и принимая ласки, Тэсс  думала  о  Лойре.  Не  правильно  это,  когда
женщину кладут на такие чистые простыни  только  для  того,  чтобы  умереть.
Много раз они с Лойрой жались вместе под тонким одеялом в зимние ночи, когда
холодный ветер сгонял с улицы  всех  клиентов.  И  мечтали  вслух  об  огне,
который горит целый день, о  пуховых  подушках  и  перинах,  об  одеялах  из
тончайшей шерсти. И хихикали, обнимая друг дружку. Теперь мечта бедной Лойры
вроде как сбылась, а она об этом даже и не узнает. Скоро она умрет и  в  миг
смерти испачкает своими нечистотами эти чистые, белые простыни.
   Мужчина двигал бедрами все сильнее и чаще, и Тэсс принялась стонать ему в
такт, выгибая навстречу свое тощее тело. Он хрипло дышал ей в ухо и  наконец
обмяк, придавив ее. Она погладила его затылок.
   - Ты просто чудо, красавчик. Ты мой миленький - других нет.
   Джарид слез с нее, подтянул штаны и встал. Тэсс разгладила красное платье
и села. Он дал ей целую серебряную монету.
   - Не хочешь остаться, Джарид? У меня вино есть.
   - Не могу - дела. - Он улыбнулся ей. - Хорошо нам сегодня было.
   - Лучше и не бывает.

4

   Друсс доел и отодвинул деревянное блюдо. Вкусное было мясо - постное,  но
нежное,  приправленное  специями,  с  густой  темной  подливкой.  Но  Друсс,
несмотря на все это, почти его не распробовал. Он был растерян  и  тосковал.
Встреча с Клаем ничему не помогла. Проклятие - ему нравился этот парень!
   Друсс выпил кружку до половины. Эль был  жидкий,  но  освежал  и  навевал
воспоминания о юности, о пиве, которое варили в  горах.  Друсс  вырос  среди
простых людей и незатейливых удовольствий, среди мужчин  и  женщин,  которые
работали от зари до зари, чтобы у  их  семей  был  хлеб  на  столе.  Летними
вечерами они часто собирались в общественном доме, пили пиво, пели  песни  и
рассказывали истории. Политика, соглашательство, измена своим идеалам -  они
обо всем этом и не помышляли. Они жили тяжелой, но простой жизнью.
   Для Друсса эта жизнь  кончилась,  когда  предатель  Коллан  напал  на  их
деревню, перебил мужчин и женщин постарше, а молодых увел в рабство.
   Среди них была жена Друсса Ровена, любовь его и жизнь. Сам  он  во  время
набега валил лес высоко в горах. Вернувшись  в  разруше