война обернулась бизнесом.
   - Опять же армия поручила тебе это  дело.  Подбирать  то,  что  плохо
лежит. Ты дисциплинированный солдат. Выполнял отданный тебе приказ.
   - Французы все такие?
   -  Они  ничем  не  отличаются  от  других.   Они   воровали,   лгали,
сотрудничали с врагом, выдавали своих евреев. И многие неплохо  на  этом
заработали.  Гораздо  больше,  чем  ты  можешь  себе  представить.  И  в
результате страной будут  править  бюрократы,  а  не  патриоты,  которые
рисковали жизнью ради победы.
   Я смотрел на Поля.
   - Ты презираешь и тех, и других.
   -  А  почему  нет?  Они  отдали  половину  Азии,  четверть  Африки  и
пятнадцать процентов Среднего Востока, потому что  высосали  оттуда  все
соки.  А  Корсику  держат  в  темнице,  считая,   что   еще   могут   ею
попользоваться.
   - А что будет с клубами? Война-то закончилась. Поль рассмеялся.
   - Клубы выживут. Возможно, они не будут приносить столько денег,  раз
уж американские солдаты  отбывают  на  родину,  но  в  Париж  в  поисках
развлечений и удовольствий съезжается весь мир.
   - Я все-таки сомневаюсь, правильное ли я принял  решение.  Так  и  не
знаю, что мне тут делать.
   -  Расслабься,  -  ответил  Поль.  -  Сегодня  надо  праздновать.   А
волноваться о будущем станем позже. - Он посмотрел на  царящее  в  клубе
веселье. - Пожалуй, сегодня я отменю оба представления и распущу девочек
по домам. А то их изнасилуют прямо на сцене.
   В одиннадцать вечера мы с Жизель уже шагали  домой.  Улицы  заполняла
радостная толпа. Американская форма притягивала людей, как магнит.  Люди
останавливали меня,  целовали,  говорили  об  американцах  самые  добрые
слова.
   Наконец  мы  добрались  до  квартиры.  Я  шумно  выдохнул,  когда  мы
поднялись на пятый этаж.
   - Я уж опасался, что меня  на  радостях  съедят.  Жизель  улыбнулась,
отпирая дверь.
   - Все счастливы, потому что впервые за долгие годы чувствуют  себя  в
безопасности. Война лишила нас уверенности в собственных силах.
   - Все уже позади. - Я вошел в квартиру. - Теперь мы  начнем  забывать
войну.
   - Мы ее не забудем. - Жизель бросила плащ на стул  и  повернулась  ко
мне. - Я тебя люблю. Я не боялась, потому что  ты  был  рядом  со  мной.
Теперь я боюсь.
   Я заглянул ей в глаза. Синие-синие и полные слез.
   - Почему, Жизель? Мы же по-прежнему вместе.
   - Надолго ли? - прошептала она. - Рано или поздно ты вернешься домой.
И я останусь одна. Как моя сестра, когда возлюбленный оставил ее.
   -  Я  же  остаюсь  здесь,  ты  это  знаешь.   Мое   демобилизационное
удостоверение уже подписано. Я только разберусь с оставшимися джипами, и
- прощай, армия. - Я привлек Жизель к себе. - А если я вернусь в  Штаты,
ты поедешь со мной.
   Она посмотрела на меня.
   - Ты это серьезно? Не потому, что я так расстроилась?
   Я нежно поцеловал ее.
   - Обещаю.
   Мы прошли в спальню. Я разделся  раньше  Жизель,  поэтому  принес  из
кухни радиоприемник и поставил его на прикроватный столик.  Настроил  на
"Голос Америки". В Нью-Йорке только наступило утро,  и  комментатор  вел
передачу с Таймс-сквер.
   Его голос едва прорывался  сквозь  радостный  рев  толпы.  Впервые  я
услышал на английском  те  же  слова,  что  весь  вечер  повторялись  на
французском.
   - Война в Европе закончилась. Пришел День Победы.
   А потом Кейт Смит  запела "Боже, благослови Америку". Тут я заплакал.
Все еще не мог поверить в то, что произошло. Мир вновь перевернулся.
   В этот момент Жизель вошла в спальню и остановилась у  двери.  В  чем
мать родила. Над своей  "киской"  она  приклеила  бумажный  американский
флаг. А в руках держала бутылку шампанского и два бокала.

Глава 13

   Демобилизационные документы прибыли две недели спустя. Не только мои,
но и всего взвода. Ко мне подошел  сержант  Фелдер.  В  руке  он  держал
приказ с указанием даты вылета.
   - Вроде бы тебе обещали, что мы успеем распродать джипы.
   - Обещали, - кивнул я. - Но они меня кинули. В армии это запросто.
   - У нас же осталось еще семь джипов,  -  не  унимался  Фелдер.  -  Мы
теряем кучу денег.
   - Ты возвращаешься домой, - напомнил я. - И  жаловаться  тебе  не  на
что. Тебя же не посылают на Тихий океан.
   - Я слышал, сюда направляют офицера, чтобы тот  проследил  за  сдачей
оставшегося имущества.
   - Фелдер, отвяжись, - оборвал я его. - Поезд ушел. Ты и так  прилично
заработал. Поезжай домой и не забудь купить подарки жене и детям. Теперь
у тебя есть деньги, чтобы открыть авторемонтную мастерскую, о чем  ты  и
мечтал. Я уверен, жена примет тебя с распростертыми объятиями.
   - А я вот сомневаюсь. Особенно если я привезу ей триппер.
   - Господи! Да ты же подхватил его шесть  месяцев  назад!  Неужели  не
вылечился?
   - Я был у врача трижды. И всякий раз он говорил мне,  что  я  здоров.
Оказалось, что нет. - Фелдер печально вздохнул.
   - Да перестань. Триппер сейчас лечат, как насморк.  Фелдер  посмотрел
на меня.
   - Просто я мудак. Мне очень нравилась эта девчонка и, вылечившись,  я
снова шел к ней.
   - Действительно, мудак, - рассмеялся я. - Но теперь  можно  поставить
точку. Больше к ней не ходи. До отлета еще несколько дней.  Тебя  успеют
подлечить.
   Он все качал головой.
   - Какой же я глупец.
   - С кем не бывает, - рассмеялся я. - И вот что еще. Я хочу, чтобы  ты
подготовил джип для меня. Я уезжаю через три дня. И чтоб выглядел он как
новенький!  А  я   запишу   благодарность   в   твое   демобилизационное
удостоверение.

***

   Машину Фелдер подготовил мне раньше срока. На это у него ушло  только
два дня. В тот же вечер я перегнал джип в один из гаражей  Поля.  Наутро
те  джипы,  что  были  на  ходу,  мы  переправили  в  гараж  одного   из
корсиканцев, близкого друга Поля.
   А  во  второй  половине  дня  дверь  моей  каморки  у  дальней  стены
мастерских распахнулась, и я увидел стоящего на пороге лейтенанта.
   - Сержант Купер? - спросил он.
   Я встал, отдал честь.
   - Да, сэр.
   - Лейтенант Джонсон. - Он поднес руку  к  фуражке.  -  Мне  приказано
отвезти твоих солдат в штаб.
   - Да, сэр. Они вас ждут.
   - У тебя осталось девять человек?
   Я кивнул.
   - Да, сэр.
   - Они готовы уехать немедленно?
   - Они в казарме, сэр.
   - Я приехал на автобусе, который  доставит  их  в  штаб.  По  пути  в
казарму лейтенант оглядывал мастерские, двор.
   - Тут столько разбитых джипов. Разве их нельзя отремонтировать?
   - На каждый у нас есть приказ об уничтожении, сэр. Мы снимали  с  них
годные детали и узлы и устанавливали на те джипы, что снова шли в дело.
   - А чего ты не продал их как вторсырье?
   -  У  меня  нет  такого  права,  сэр.  Это  собственность  армии,   и
распоряжаться ею может только штаб. Я лишь выполняю приказы.
   - Странно. - Он пожал плечами. - В штабе могли бы об этом подумать.
   Я промолчал.
   - Как  следует  из  приказа,  после  демобилизации  ты  остаешься  во
Франции, - сменил тему лейтенант. - А почему ты не  хочешь  возвращаться
домой?
   - Мои родители умерли, сэр. Так что возвращаться мне не к кому.
   - У тебя есть девушка?
   - Да, сэр.
   Он кивнул.
   - Я так и думал, сержант. Это основная причина,  по  которой  солдаты
хотят здесь остаться.
   Я не ответил, лишь искоса  посмотрел  на  него.  Молодой  парень,  не
старше меня.
   - Вы тут давно, сэр?
   - Да нет, сержант. Три недели как  прибыл  из  Уэст-Пойнта  .
   Опять я не стал комментировать  его  слова.  Лейтенант  посмотрел  на
меня.
   - Знаешь, сержант, завидую я тебе.  Я-то  войны  не  застал.  А  тебе
удалось столько повидать. Я просил направить  меня  на  Тихий  океан,  а
оказался в Европе.
   - Здесь тоже нужны люди, сэр.
   Ну и чудик, подумал я. Если он чего и упустил, так это пулю в лоб.
   -  Отсюда  меня  переводят  в  Берлин.  Там,   должно   быть,   будет
поинтереснее. Я видел все  фильмы  с  Марлен  Дитрих.  Эти  немки  очень
хороши.
   Мы уже подошли к казарме. Я  открыл  дверь  и  рыкнул  по-сержантски:
"Смир-на!"

***

   Только в конце июня я отремонтировал все джипы, спрятанные  в  гараже
приятеля Поля. Фелдер и  солдаты  давно  отбыли,  поэтому  мне  пришлось
нанимать французов. Всех их нашел Поль. Это были мужчины в годах, далеко
не призывного возраста, а потому и не попавшие в армию. Зато  дело  свое
они знали, многие всю жизнь проработали на автомобильных заводах.
   Проблема состояла в другом, по-французски я практически не говорил, а
потому зачастую не мог объяснить, что мне от них нужно.  Рабочие  же  не
знали ни слова по-английски. Кончилось тем, что Жизель стала проводить в
гараже несколько часов в день, переводила мои указания  на  понятный  им
язык. Только с ее помощью нам удалось довести работу до конца.
   Потом мне пришлось с ними расплатиться.  На  это  ушло  девять  тысяч
долларов из моих сбережений. В итоге у меня осталось  семнадцать  тысяч.
Но деньги я потратил не зря. Выглядели джипы  лучше,  чем  в  тот  день,
когда они  выкатились  из  заводских  ворот.  Французские  автомобильные
компании еще только налаживали  производство,  но  многие  потенциальные
покупатели соглашались ждать французские авто.
   Если бы не Поль, у меня могли возникнуть проблемы со  сбытом.  Но  он
был на моей стороне. И нашел желающих приобрести джипы. Однако уже не за
такую высокую цену, по которой они уходили во время  войны.  25  июля  я
продал последний джип Прибыль составила  двадцать  тысяч  долларов  плюс
новенький джип с брезентовым верхом и боковыми окнами из плексиглаза.
   Жарой и влажностью летний Париж  напоминал  ад.  Но  все  с  радостью
возвращались на работу, которая свидетельствовала о начале мирной жизни.
Однако только начав работать, народ тут же вспоминал о летнем отпуске. Я
понятия не имел, что во Франции уход в отпуск -  почти  что  религиозный
ритуал. Летом французы покидали  Париж.  Гуляя  по  улицам,  я  видел  в
основном  американских  и  английских  военных,  но  никак   не   мирных
французских горожан.
   Свое недоумение я выплеснул на Поля, когда вечером пришел в клуб.
   - Почему так  происходит?  Я  ничего  не  понимаю.  Раз  уж  началась
нормальная жизнь, почему вы не можете вести себя, как нормальные люди?
   Он рассмеялся.
   - Это нормально. Даже во время войны французы уходили в отпуск.
   Толстяк, который приглядывал за дверью черного хода, он  же  шофер  и
телохранитель Поля, торопливо подскочил к нашему столику.
   -  Послушайте  радио!  -  возбужденно  воскликнул  он.  Поль   знаком
предложил  мне  последовать  за  ним.  Мы  поспешили  в   его   кабинет.
Комментатор что-то верещал.  Говорил  он  так  быстро,  что  я  не  смог
разобрать ни слова.
   Вскоре Поль обернулся ко мне. Начал объяснять, что  к  чему,  но  так
разволновался, что то и дело перескакивал с английского на  французский.
Но я все-таки уяснил, что американцы сбросили на Японию атомную бомбу, в
результате чего погибли тысячи людей.
   Поль смотрел на меня с перекошенным от ужаса лицом.
   - Это же кошмар. Так много жертв. И все  невинные  люди,  никогда  не
воевавшие. Кто же придумал такую бомбу?
   Я покачал головой.
   - Не знаю. Никогда о ней не слышал. Поймай  "Голос  Америки".  Может,
там нам все объяснят.
   Поль  покрутил  диск,  но  поймал  Би-би-си.  Английский  комментатор
тараторил с той же скоростью, что и французский. И не менее возбужденно.
   - Американцы сбросили  атомную  бомбу  на  японский  город  Хиросиму.
Президент Гарри Трумэн, выступая перед американским конгрессом,  сказал,
что эта бомба остановит войну на Тихом океане  и  спасет  жизнь  тысячам
американцев, которым в противном  случае  пришлось  бы  штурмовать  один
японский остров за другим.
   Поль выключил радио, не дав мне дослушать.
   - Атомная бомба? Что же это за зверь?
   - Не знаю, - ответил я.  -  Но,  думаю,  штука  хорошая,  если  может
остановить войну.
   - Политики! -  В  голосе  Поля  слышалось  отвращение.  -  Социалисты
пытаются лишить де Голля власти, потому что война закончилась  и  он  им
уже  не  нужен.  Англичане  дали  Черчиллю  пинка,   не   успели   немцы
капитулировать. Французские социалисты и английские лейбористы на  самом
деле пособники коммунистов. В конце концов Россия  будет  контролировать
всю Европу.
   Вечером, вернувшись домой с Жизель, я пересказал ей разговор с  Полем
и спросил, все ли французы так думают.
   Она заулыбалась.
   - Это вряд  ли.  Поль  -  корсиканец,  и  у  него  слишком  уж  живое
воображение. В конце концов это произошло  за  тридевять  земель.  И  не
должно нас волновать.
   Я достал бутылку пива и сидел за столом, пока Жизель не появилась  из
ванной.
   Взглянув на меня, она рассмеялась.
   - Почему бы тебе  не  лечь  в  постель?  Теперь  война  действительно
закончилась.

Глава 14

   В середине августа, в полтретьего утра,  когда  мы  с  Жизель  крепко
спали, нас разбудил Поль. Таким нервным я никогда раньше его  не  видел.
Он плюхнулся на стул в кухне. Я  быстро  налил  ему  коньяка,  а  Жизель
поставила на плиту воду для кофе.
   Поль выпил коньяк залпом и тут же вновь наполнил бокал.
   - У нас неприятности.
   - В каком смысле? - спросил я.
   - Армия обнаружила джипы на Корсике.  От  них  потянулась  ниточка  к
нашим друзьям. Сейчас генерал и инспектор полиции под домашним арестом.
   Наши друзья молчат, но французские детективы -  не  дураки.  Они  уже
сообразили, что  такое  количество  джипов  могло  поступить  только  из
Парижа. - Поль допил коньяк и пригубил кофе.
   - А чего ты так расстроился? - удивился я. - Ты не в армии. Тебя  они
не тронут.
   - Я корсиканец, - напомнил Поль. -  Детективы  знают,  что  инспектор
полиции -  мой  брат.  Они  также  знают,  что  мы  выходили  на  твоего
командира, под началом которого ремонтировались джипы.
   - Но полковник в Штатах. До него они не доберутся. И все механики уже
вернулись домой. Так что твоим детективам ничего не обломится.
   - Джерри, - Поль покачал головой, - что  ты  несешь?  Мы-то  с  тобой
здесь, и они могут схватить нас.
   - Доказательств у них нет, они  ничего  не  найдут.  Джипы  мы  давно
распродали.  К  тому  же  я  американский  гражданин.  Им  не   за   что
арестовывать меня.
   - Между  прочим,  твой  джип  стоит  в  гараже.  И  не  забывай,  что
французские и американские законы сильно отличаются друг от друга. Здесь
тебя могут арестовать, не объясняя причин. - Он закурил. - Мой вам совет
- как можно быстрее уезжайте из Парижа. Сам я утром отбываю на Корсику.
   - Просто так оставляешь свои клубы? - Я щелкнул пальцами.  -  Раз,  и
все?
   Вот тут Поль рассмеялся, первый раз с того  момента,  как  переступил
порог нашей квартиры.
   - Я же корсиканец. То есть не глупец. Мои люди будут вести все  дела,
пока я не вернусь.
   Я взял чашку с кофе, сел рядом с Жизель.
   - А куда деваться мне? Я американец, так что заметен издалека.
   - Если ты наденешь гражданский костюм, то будешь выглядеть, как  все.
- Он повернулся к Жизель. - Вам пора  паковаться.  Я  думаю,  вы  должны
ехать в Лион, к твоим родителям. Передай им мои  наилучшие  пожелания  и
скажи, что я надеюсь вскоре их  навестить.  -  Поль  достал  из  кармана
конверт, протянул его Жизель. - Это рекомендательное письмо управляющему
клуба в Ницце, который принадлежит мне. Он сразу даст тебе работу. Потом
пришла моя очередь.
   - Тебе я тоже помогу. Направлю к своему близкому другу, который знает
и  Жизель.  Зовут  его  месье  Жан-Пьер  Мартин.   Войну   он   закончил
полковником. Служил в штабе де Голля. Он  гомосексуалист,  как  и  я,  а
добрыми друзьями мы стали, потому что я помог уладить кое-какие проблемы
для американца, с которым он сейчас живет на юге Франции. Жан-Пьер любит
американцев, потому что много лет учился в Штатах.  Поговори  с  ним.  Я
уверен,  что  он  найдет  тебе  хорошую  работу  в  своей  компании.  Он
собирается осваивать новые рынки: Англию и Соединенные Штаты.
   - Поль, ты так заботишься обо  мне,  я  тебе  очень  признателен.  Но
почему?
   - Ты даже не догадываешься, какую услугу ты оказал мне и моему брату.
И потом - мы друзья. А дружба иной раз ценится выше любви. -  Он  вдавил
окурок в пепельницу, допил кофе, поднялся и обнял Жизель. Расцеловал  ее
в обе щеки, потом повернулся ко мне.
   - Благодари Бога, что я гей. Иначе бы тебе не  видать  этой  девочки,
как своих ушей.
   Я рассмеялся.
   - Поль, пожалуйста, береги себя.
   - Обязательно, друг мой. - Он обнял меня, поцеловал  сначала  в  одну
щеку, потом в другую. - Я должен идти. - У двери Поль обернулся. - Когда
будете уезжать, оставьте ключи консьержке. Она знает, что делать дальше.
   Мы проводили Поля взглядом. Когда за ним закрылась дверь, я посмотрел
на Жизель.
   - С ним ничего не случится? - спросил я.
   - Будь спокоен, - ответила она. - Начнем паковаться. Нам надо собрать
вещи и уехать до рассвета. Тогда нас никто не увидит.
   -  А  сколько  потребуется  времени,  чтобы  добраться  до  Лиона?  -
поинтересовался я.
   - Все зависит от состояния дорог. Война закончилась не так уж  давно.
Нам может понадобиться от семи до десяти часов. - Жизель рассмеялась.  -
К сожалению, мы едем не в свадебное путешествие.

***

   Уж не знаю как, но мы уложились в срок. Собрали вещи и уехали в самом
начале седьмого. С востока как раз начал  наползать  легкий  туман.  Над
Парижем повисли тяжелые дождевые облака. Джип  весело  катил  по  шоссе.
Мотор работал, как часы. Но проблемы все-таки возникли: у меня  не  было
карты.  Правда,  Жизель  утверждала,  что  знает  дорогу.  Опять  же  на
указателях  разрешенная  скорость  и  расстояния   были   обозначены   в
километрах, а на спидометре - в милях.  Но  Жизель  все  эти  мелочи  не
волновали. Она сияла от счастья.  Еще  бы,  осуществлялась  ее  мечта  -
Жизель ехала домой. И плевать она хотела, ехать нам четыреста километров
или двести сорок миль. Путь-то один и тот же.
   Я рассчитал, что при средней скорости тридцать миль в час  дорога  до
Лиона займет у нас восемь часов, если мы  обойдемся  без  остановок.  Но
остановок  хватало.  Чтобы  облегчиться,   перекусить,   заправить   бак
бензином, уточнить дорогу. И была еще одна остановка, самая  важная  для
Жизель. Мы остановились в большом городе, чтобы купить  мне  гражданский
костюм.
   Жизель объяснила, что ее родители не  выносят  иностранцев.  Особенно
солдат. С тех пор, как немецкий солдат обрюхатил ее сестру и от нее  все
отвернулись. Терезе пришлось сделать аборт, но  родители  ее  так  и  не
простили.
   - Одежда значения не имеет, - заметил я. - Все  равно  твои  родители
узнают, что я служил в американской армии.
   - Это я понимаю. Но так мне будет проще найти с ними общий язык. Если
родители увидят тебя в костюме,  то  по  крайней  мере  поймут,  что  ты
остаешься во Франции и не собираешься бросать меня.
   - Есть и более важное отличие.  Дружок  твоей  сестры  воевал  против
Франции, а я - за нее.
   Однако убедить Жизель не удалось. Я купил светло-серый костюм  и  две
белые рубашки. Во Франции шили не такие костюмы, как в Америке. С  более
узкими плечами, короткими штанинами. Купленный мною костюм с французским
размером "L" едва тянул на американский "М".
   К дому родителей Жизель мы подъехали в пять вечера. Дверь открыла  ее
мать.
   - Жизель приехала! - крикнула она мужу, обняла дочь и расплакалась. -
Наконец-то моя девочка дома! Вышел отец Жизель. Обнял и расцеловал ее  в
обе щеки.
   - Жизель, почему ты не сообщила нам о своем приезде? - спросил он.
   Мы прошли в дом. Они так быстро тараторили по-французски,  что  я  не
понимал ни слова, Наконец ее отец повернулся ко мне.
   - Американец? - спросил он.
   - Oui, папа, - ответила Жизель.
   Я протянул руку.
   - Рад с вами познакомиться, сэр. Он лишь посмотрел на мою руку.
   - Мой отец не понимает по-английски.  -  В  голосе  Жизель  слышались
извиняющиеся нотки.
   - Его также не обучили правилам хорошего  тона,  -  ответил  я.  -  Я
подожду в маш