е больше, когда я
полностью изучил это дело.
   У Кристенсона был 141 работающий автомат для сигарет и  92  автомата  для
кока-колы в разлив. В мастерской у него стояло 14 машин, к которым он не мог
найти запчастей, но если бы они работали, то это давало  бы  еще  три  сотни
долларов в неделю. Кроме того, сорок процентов точек были расположены плохо,
но Кристенсон был слишком болен, чтобы подыскивать новые  места.  Переместив
эти аппараты, можно свободно увеличить общую выручку до четырех тысяч.
   Кристенсон рассчитывал получать десять процентов  с  общей  выручки,  или
примерно три сотни в неделю. Я же подсчитал, что если  осуществить  все  то,
что я задумал, то можно было бы поднять рентабельность по  крайней  мере  до
15%. Это значит шестьсот в неделю из общей выручки в четыре тысячи. Это  уже
вполне приличный доход. Вот почему я и порекомендовал Сэму эту сделку.
   Одним мановением пальца он мог обделать это дело, а при  его  связях  он,
вероятно, мог бы достать еще машин. Вот тогда-то я впервые  и  задумался  об
этом в личном качестве. Я тогда подумал, что, если Сэм не хочет возиться, то
я мог бы  заправлять  всем  этим  хозяйством  у  него.  Затем  я  съездил  к
производителям аппаратов, чтобы выяснить насчет запчастей.
   Сейчас, естественно, в наличии не  было  ничего,  все  они  были  слишком
завалены военными заказами. Но один из них показал мне проспект послевоенных
моделей.
   И у меня широко раскрылись глаза. Такое  поле  деятельности  нельзя  было
упускать. В этом проспекте было гораздо больше настоящих карманников, чем на
Кони-Айденде в шумный день. Аппараты, подваривающие сосиски  и  выдающие  их
завернутыми  в  салфетку,  автоматы,  продающие  горячий  кофе   в   разовых
стаканчиках, бутерброды - все, что только душа пожелает. Был  даже  аппарат,
продающий  страховку  в  аэропорту  перед  вылетом.  Они  обдумали  все,  за
исключением того, где их располагать.
   Возможности раскрывались вокруг как на ладони. И дело было не в том,  что
предприятие Кристенсона давало такой доход сейчас, так как оно  с  таким  же
успехом могло бы не приносить и цента.  В  нем  были  задатки  послевоенного
рынка, то самое, к чему стремится любой предприниматель.  Такое  дело  может
потихоньку утвердиться именно сейчас, когда  все  заняты  совсем  другим,  и
заполонить все удобные  места.  Тогда  это  было  бы  действительно  крупное
предприятие.
   Но Сэм был такой же как все. Дела у него шли хорошо, и  он  не  собирался
выжимать все до последней капли. Зачем рисковать, когда деньги и  так  текут
рекой.
   Я посмотрел на чек у себя в руках. Все-таки я не  нашел  ответа  на  свой
вопрос. Что же меня побудило так поступить?  Я  понял,  что  теперь  это  не
просто бизнес, это что-то другое. Но только когда вечером я добрался домой и
увиделся с Нелли, только тогда я нашел ответ.
   Я спокойно вошел в квартиру, думая о том, как она воспримет новость.
   Я надеялся, что она не станет волноваться, но она  вела  себя  странно  в
этом отношении. Она очень настаивала на том, чтобы пойти работать  и  копить
деньги. И она не видела никаких других путей, чтобы разбогатеть.
   Несколько раз я хотел сменить квартиру,  но  она  отказывалась.  -  Зачем
тратить деньги на квартплату? - спросила она. - Нам и здесь хорошо.
   - Но, сладкая моя, - говорил я, - за большую  сумму  можно  и  устроиться
поудобнее.
   - Нет, отвечала она, - лучше оставим все как есть, пока идет хорошо.
   Никто не знает, как еще повернутся дела. И тогда нам понадобится  все  до
копеечки.
   Некоторое время спустя я  перестал  заговаривать  об  этом.  Я  прекрасно
понимал, что она опасается худшего, и у нее на это были веские основания.
   Ведь до сих пор мы знали только нужду. Какое право имеем мы считать,  что
что-то изменится к лучшему? Это была  психология  времен  депрессии,  и  она
пустила такие глубокие корни, что ничто не могло их вырвать.
   Иногда, когда я приходил домой, она дремала. Она работала  весь  день  на
больших термопластавтоматах и расходовала много сил.
   Ответа не последовало, и я на цыпочках прошел в гостиную.  На  полпути  в
гостиной я увидел ее. Она свернулась калачиком в углу дивана и крепко спала,
хотя уже была переодета к выходу. Я молча подошел к ней.
   Одна рука у нее свисала с дивана, а вторая  была  прижата  к  груди.  Она
что-то сжимала в ней. Я присмотрелся. Это была фотография Вики. Я сделал  ее
на крыше в то единственное коротенькое лето ее жизни. Нелли  держала  ее  на
руках, а я взвел затвор взятого напрокат аппарата. Помню, как напряженно  мы
ждали, когда будут готовы снимки в  мастерской,  куда  мы  отдали  проявлять
пленку, как тщательно мы отсчитали те несколько грошей,  которые  надо  было
уплатить за печать. Нелли держала ребенка на вытянутых руках.  Дитя  гукало,
глядя вниз, а она счастливо улыбалась, смотря вверх на Вики.
   Я почувствовал, как к горлу мне подкатил комок, на этом снимке Нелли сама
была как ребенок.
   Я посмотрел вниз на лицо Нелли. Глаза у  нее  были  закрыты,  дышала  она
легко и ровно. Ее длинные ресницы прикрывали ей нежную белую кожу. На  щеках
у ней были видны слабые следы  туши.  Она  плакала.  Она  ведь  разглядывала
фотографии и плакала. И тут я вдруг отыскал ответ, который все  время  мучил
меня. Я сразу нашел ответ на очень многое.
   Я понял, почему у нас с Нелли так и нет больше детей, почему  она  боится
истратить лишнюю копейку, почему не хотела съезжать отсюда. Она боялась. Она
винила себя за то, что случилось с Вики, не хотела, чтобы такое  повторилось
вновь: ни страх, ни нищета, ни сердечные муки.
   Я осознал, зачем мне нужны большие деньги, зачем мне нужно рисковать.
   Либо нам суждено всю жизнь жить под сенью страха, либо же раз и  навсегда
вырваться на свободу и получить все, что нам хочется. И в этом все дело.
   Нам нужно освободиться от страха, чтобы можно было  думать  о  завтрашнем
дне, о будущем, в которое мы боялись заглянуть, потому что  оно  так  сильно
походило на день вчерашний.
   Теперь мы снова сможем подумать о себе. Как и  другие  мы  снова  захотим
иметь вещи, чувствовать их, надеяться. В этом-то и суть.
   Что бы не случилось, ты просто-напросто не умираешь. Ты не  исчезаешь,  а
продолжаешь жить. Именно в этом-то и  дело:  продолжаешь  жить.  Это  нельзя
включить и выключить как воду в кране до тех пор, пока в жилах у тебя  течет
кровь, пока бьется сердце, пока есть надежда. Вот в этом и  есть  вся  суть.
Жизнь продолжается.
   Я тихонечко взял фотографию из ее ослабевших пальцев, положил ее  себе  в
карман, сел напротив нее в кресло и стал ждать, пока  она  проснется,  чтобы
рассказать ей о том, что я только что понял.

Глава 10

   Я сидел как на именинах в гостиной у Мими и глядел на отца. Лучше бы  она
и не затевала этого. Одно из самых заветных желаний в ее  жизни  состояло  в
том, чтобы примирить  нас,  но  все  это  было  бесполезно.  Слишком  многое
произошло между нами, мы разошлись слишком далеко. Теперь мы сидим  в  одной
комнате как чужие и говорим о пустяках, каждый  из  нас  прекрасно  осознает
близость другого, и все же мы так и не говорим напрямую друг с другом.
   Нелли с матерью ушли вместе с Мими в  детскую  комнату  укладывать  детей
спать, а Сэм, отец и я остались в гостиной в ожидании ужина.  Весь  разговор
заключался в том, что  Сэм  говорил  с  каждым  из  нас  в  отдельности.  Мы
односложно, натянуто отвечали ему,  как  бы  опасаясь  быть  вовлеченными  в
дальнейший разговор.
   Наконец Сэм исчерпал запас того, что могло бы заинтересовать нас обоих  и
сам погрузился в неловкое молчанье. Он  взял  газету  и  стал  просматривать
спортивный раздел. В течение некоторого времени  в  комнате  слышалось  лишь
шуршанье газеты.
   Я смотрел в окно на парк. Смеркалось, и в домах  стали  зажигаться  огни,
которые вспыхивали как желтые топазы на пурпурном бархате.
   - Дэнни, помнишь того пацана, с которым ты дрался в финале Главз  -  Джои
Пассо?
   Я повернулся к Сэму. Прекрасно помню. - То был полуфинал, Сэм, поправил я
его. - Он чуть ли не выиграл у меня. Он хорошо дрался.
   Сэм кивнул. - Верно. Я помню, что тебе пришлось  повозиться  с  ним.  Так
вот, здесь пишут, что он только что подписал контракт на участие  в  осеннем
чемпионате в полутяжелом весе.
   Я почувствовал, что отец смотрит на меня.  -  Надеюсь,  что  ему  удастся
выиграть, - сказал я. - Он хороший, смелый парень, и ему нужны деньги.
   - Выиграть мог ты, - произнес Сэм, не отрывая глаз от газеты.  -  Ты  был
силен. У тебя были такие перспективы, каких я больше не встречал.
   - Я покачал головой. - Не-а. Для меня это было слишком.
   Сэм оторвал взгляд от газеты. - Единственный твой недостаток в  том,  что
ты не стремишься добить противника. Еще несколько боев, и ты, пожалуй, дорос
бы до этого.
   Не успел я ответить, как вмешался отец. - Дело, в котором человек  должен
стать убийцей... я не хотел бы, чтобы мой сын занимался таким делом.
   Мы с Сэмом с удивлением посмотрели на него. Насколько я помню, он впервые
вмешался в разговор между нами.
   Лицо у отца вспыхнуло. - Если человеку ради успеха приходится  убивать  -
это грязное дело.
   Мы с Сэмом понимающе переглянулись, и затем Сэм повернулся к нему. -  Это
всего лишь такое выражение, которое применяется в боксе,  отец,  -  объяснил
он. - Оно значит, что, если уж противник попал в тяжелое положение,  то  его
надо добивать быстро.
   - Словесные отговорки - это всего лишь словеса, - упорствовал отец.
   - Если это просто слова, то почему же в газетах то и дело  пишут  о  том,
что боксеры погибают?
   - Это случайности, отец, - сказал Сэм. - В газетах пишут  и  о  том,  что
каждый день люди гибнут в автомобильных катастрофах. И это вовсе не  значит,
что каждый водитель автомобиля - убийца.
   Отец покачал головой. - Это совсем другое дело.
   Тогда заупрямился Сэм. - Нет, не другое, отец, - продолжал он.
   Профессиональный бокс - это высококвалифицированный  спорт.  И  на  свете
очень немного людей, у которых есть все необходимые данные для этого.
   Умственное и физическое соответствие, а также  воля  к  победе.  Все  эти
качества, по сути дела, дар божий, и если вам повстречался  кто-то,  у  кого
они есть все, то вам попалась весьма незаурядная личность. Ваш сын, Дэнни, -
был одним из таких людей.
   Прежде чем продолжить разговор, он повернулся  и  изучающе  посмотрел  на
меня. В глазах у него затаилось глубокое неподдельное уважение. - Дэнни  был
одним из таких людей, отец, которые встречаются раз в жизни.  -  Он  говорил
тихо, как бы сам с собой. - Я впервые встретился с ним, когда он был  не  по
возрасту долговязым пацаном, который ввязался с кем-то в драку еще в  школе.
До того он просто был одним  из  учеников,  но  после  нее  он  стал  чем-то
особенным. У него был божий дар.
   Отец хмыкнул. - Сатанинский дар, я бы сказал.
   Глаза у Сэма сверкнули. - Вот здесь ты не прав, отец,  как  ты  бывал  не
прав во многом. Так же иногда ошибается каждый из нас. Если бы вы знали, как
мало на свете людей, у которых и руки, и ноги двигаются точно в соответствии
с командами своего мозга, то тогда бы поняли, что я имею в виду.
   Отец встал на ноги. - И слышать об этом не хочу, - решительно заявил  он.
- Меня это не интересует. Для меня бокс - это дело убийц.
   Сэм начал сердиться. - Если уж ты так считаешь, - ядовито парировал он, -
то как же ты позволил Мими выйти за меня замуж? Я то ведь был боксером.
   Отец посмотрел на него сверху вниз. - Тогда ты был  уже  не  боксером,  -
ответил он.
   - Но я бы им был, если бы не сломал коленную чашечку, -  горячо  возразил
Сэм.
   Отец пожал плечами. - Мими так захотелось. И не мое дело  было  указывать
ей. Она могла выходить замуж за кого угодно, зачем мне было вмешиваться?
   Лицо у Сэма пылало. Теперь он совсем рассердился. - А когда же ты  должен
был вмешиваться? Когда тебе это удобно? Ведь ты поступил совсем иначе, когда
Дэнни...
   - Оставь, Сэм, - вмешавшись, быстро сказал я. Это было наше с отцом дело.
Ему совсем ни к чему было встревать в нашу ссору.
   Сэм воинственно повернулся ко мне. -  Почему  это  я  должен  бросить?  -
спросил он. - Я ведь тоже причастен к этому. На этом  деле  я  потерял  кучу
денег. - Он упрямо уставился на отца. - Все было прекрасно до тех пор,  пока
пацан слушался тебя, но когда он не захотел этого, он сразу стал  никчемным.
А ты все-таки не отказался от тех денег, что он приносил в дом за  бокс.  Те
пять сотен, которые он оставил вам в ту ночь, когда ты не пустил его  домой,
стоили мне пяти тысяч, а ему чуть ли не стоили жизни. Ты  что,  об  этом  не
знал?
   У отца побледнело лицо. Он чуть ли не виновато посмотрел на меня.  -  Сын
имеет право слушать то, что ему говорит отец, - настаивал он.
   - Право - да, - сказал Сэм, - но он не обязан делать то, что ему говорят.
Я никогда не позволю себе так поступить со  своими  детьми  что  бы  они  не
делали, верно или неверно. Они не просили меня выпускать их на белый свет. И
если они нужны были мне,  то  я  обязан  помогать  им  независимо  от  того,
согласен ли я с ними или нет.
   Отец протестующе взмахнул рукой. - И слышать этого не хочу, - сказал  он.
- Еще посмотрим, что будешь делать ты.
   - Да уж не дождешься, чтобы я выгнал своих сыновей, - отрезал Сэм.
   Отец некоторое время смотрел  на  него,  лицо  у  него  при  этом  сильно
побледнело. Затем он молча вышел из комнаты.
   Я глянул на Сэма. Лицо у него все еще горело. - Зачем ты  это  сделал,  -
спросил я. - Это же все впустую.
   Сэм только махнул рукой. - Мне уже надоело слушать старика. Он  всегда  и
во всем прав. Мне надоело слушать его упреки в твой адрес, чего он  от  тебя
ждал, и как он разочаровался в тебе.
   - Ну и чего же ты расстраиваешься? - спросил я. - Ты-то здесь не при чем.
Он же говорит обо мне.
   - Теперь он уже знает, что я хотел сделать из тебя боксера, - сказал Сэм,
- и он таким образом отыгрывается на мне потому, что ты послушался  меня,  а
не его. Когда-нибудь я все-таки докажу, что он во многом был не прав.
   Я поглядел на Сэма, затем отвернулся и закурил. - Никогда у тебя этого не
получится, - сказал я через плечо. -  Его  никогда  не  удастся  в  чем-либо
переубедить. Послушай меня. Уж я-то знаю. Он ведь все-таки мне отец.

Глава 11

   Я глянул на часы и прошел  по  небольшой  ремонтной  мастерской.  Механик
настраивал один из сигаретных автоматов. Он ухмыльнулся мне.
   - Через пару часов он заработает, г-н Фишер.
   - Не торопись, - ответил я. - Нет смысла выставлять его снова.
   Механик понимающе кивнул. - Поступлений нет?
   Я покачал головой. - Во всем грузовике ни одной сигареты.  -  И  я  молча
пошел дальше.
   И это еще мягко сказано. Вот уже скоро шесть месяцев как  сигареты  стало
труднее добыть, чем деньги, и как только появлялся слух,  что  будут  давать
сигареты, выстраивались очереди. Если бы я в свое время не позаботился и  не
предугадал, что будет нечто в этом роде, то сейчас уже  прогорел  бы.  Но  я
угадал верно,  и  с  помощью  нескольких  человек,  которые  были  не  прочь
заработать, сумел поднакопить товару.  Как  я  себе  представлял,  проиграть
нельзя было в любом случае. Я всегда могу пропустить их через  автоматы.  Но
появилась нехватка, и теперь я стал одним из немногих торговцев, у кого были
запасы. Теперь настала моя очередь делать деньги.
   Я сунул голову в маленькую комнату в  задней  части  мастерской,  которая
служила мне конторой. - Сэм Гордон еще не звонил? - спросил я  сидевшую  там
девушку.
   Она качнула головой. - Нет, г-н Фишер.
   - Ладно, дай  мне  знать,  когда  позвонит,  -  сказал  я  и  вернулся  в
мастерскую. Сэм позвонит, я  знаю,  что  позвонит.  Он  обязан  сделать  это
независимо то того, хочет ли он или нет. Я чувствовал себя  довольным.  Если
эта нехватка продлится еще  немного,  то  я  сделаю  мешок  денег.  Тогда  я
действительно  смогу  хорошо  устроиться  после  войны.  Мне  нужно  набрать
достаточно денег на этой  операции,  чтобы  захватить  все  лучшие  места  в
городе.
   Я вернулся в мастерскую и стал наблюдать за механиком. На скамейке позади
него лежала газета, и я взял ее. - Как дела на войне? - рассеянно спросил я,
перелистывая страницы.
   - Довольно туго, - ответил механик. - Не очень-то нацисты поддаются.
   - Победим, - сказал я, не очень-то задумываясь о войне. И стал размышлять
о том, согласится ли Сэм на ту цену, которую я предполагал.
   Глубоко вздохнул. Должен, не  то  ему  нечего  будет  продавать  в  своих
концессиях.
   Я глянул на заголовки. Немцы отступали из Франции, а третья армия Паттона
преследовала их по пятам. - Победим, - повторил я.
   - Конечно победим, - г-н Фишер, -  ответил  механик  таким  тоном,  каким
говорят подчиненные с начальством.
   Я уперся поудобней спиной о верстак и продолжал листать газету.  В  глаза
мне  бросился  заголовок.  -  Местное  управление  торговли  заявляет,   что
недостатка с сигаретах нет. - Прочитав заметку до конца, я ухмыльнулся.
   Как же нет недостатка, если масса людей крутит самокрутки.
   В газете приводилась цитата заявления управления, где говорилось, что  во
всем  виноваты  спекулянты.  Недобросовестные  люди  придерживают   табачные
изделия на складах и поставляют  их  на  черный  рынок  вместо  того,  чтобы
пустить по обычным каналам торговли.
   Я чуть ли не расхохотался. Интересно, что бы они стали делать, если бы  у
них была такая же возможность зашибить деньгу, как у меня,  пустили  бы  они
товар по обычным каналам? Черта с два! Они бы стали делать то же, что  и  я:
скупать, накапливать и продавать по  максимуму.  Не  так  уж  часто  удается
получить такую возможность, и я не такой уж дурак,  чтобы  продавать  их  по
обычной цене, если можно получить вдвойне или даже больше.
   - Ну вот, порядок, г-н Фишер, - окликнул меня механик.
   - Хорошо, Гас, - ответил я. - Если тебе больше нечего делать, можешь быть
на сегодня свободным.
   - Спасибо, г-н  Фишер,  -  благодарно  ухмыльнулся  тот  и  повернулся  к
аппарату. - Жаль, что нет достаточно сигарет, чтобы они  не  простаивали,  -
заметил он.
   - Да уж, - улыбнулся я в  ответ.  -  Жаль.  Жаль.  Но,  может,  не  стоит
беспокоиться. Управление утверждает, что недостатка в сигаретах нет.
   Тот кивнул. - Читал я это, - сердито буркнул  он.  -  Все  эти  проклятые
спекулянты. Они не дают честным людям, как мы, заработать себе на хлеб.
   Я согласился. Он совершенно прав. Глядя, как он снимает халат, я подумал,
а что бы он сказал, если бы узнал, что  припрятано  у  меня.  Он,  вероятно,
завопил бы "караул". Вот такой он простофиля.  Я  порадовался,  что  у  меня
хватило ума держать их на частных складах подальше от мастерской.
   Таким образом никто и не знал, что у меня есть.
   Послышался голос девушки. - Вам звонит г-н Гордон.
   - Иду. - Я бросил газету на лавку и поспешил  в  конторку.  Взял  трубку.
Девушка стала прибирать на столе бумаги и не обращала на меня внимания.
   - Привет, Сэм, - сказал в трубку.
   - Почем нынче чинарики на черном рынке, Дэнни? - спросил он. Я хмыкнул  в
трубку. - Полегче, Сэм, полегче. Ты ведь  знаешь,  как  я  чувствителен.  Ты
оскорбляешь мои чувства.
   - Ничто не может оскорбить твоих чувств, - резко  ответил  Сэм,  -  кроме
упущенных деньжат!
   - Ну разве так пристало говорить своему единственному шурину, - поддел  я
его. - Особенно тогда, когда я пытаюсь оказать тебе услугу?
   - Чушь! Я знаю тебя, - ответил Сэм уже почти по-дружески. - Так почем они
у тебя сегодня?
   - Да по разному, - уклончиво ответил я. - Сколько тебе надо?
   - Пять тысяч ящиков, - ответил Сэм.
   Я только свистнул. - О, да это много дыму. Думаю, что можешь получить  по
три с полтиной за штуку.
   - Три с половиной доллара за коробку? - трубка чуть не  треснула  от  его
крика.
   - А чего ты шумишь? - спокойно оказал я. - Твои девчонки берут полдодлара
за одну пачку, а то и больше. - И я говорил со знанием