на потрясающе.  Правда,  есть  одна
проблема: я не знаю, согласится ли она на такую роль. Дело в  том,  что  она
настоящая дама.
   Некоторое время он слушал с непроницаемым лицом, затем перебил:
   - Пришли мне сценарий, я прочту и. поговорю с ней. И  мы  посмотрим,  что
можно сделать. - Он помолчал, слушая.
   - Нет, Тони, - сказал он в трубку. - Я же сказал тебе, что она  настоящая
дама. Да-ма! И не станет брать твои чертовы интервью во время коктейля.  Это
не ее стиль. - Он опять помолчал, слушая,  потом  внимательно  посмотрел  на
меня. - Как она выглядит? - переспросил, видимо, для меня, - Потрясно! У нее
всего много, так много, что даже не верится при ее стройности, но все вместе
- высший класс. Что-то между Евой Гарднер и Грей Келли. Она относится к тому
типу женщин, которые... ну, как  бы  тебе  сказать...  Словом,  когда  такая
женщина входит в твой офис, тебе хочется встать на колени, чтобы  поцеловать
ее в... сам знаешь куда, - из чистого уважения. Словом, пришли мне рукопись,
я прочту и провентилирую этот вопрос.
   Он положил трубку.
   - Прости, что пришлось говорить подобным  образом.  Но  это  единственный
язык, который они понимают, эти сукины  дети.  Тони  думает,  что  он  может
трахать любую актрису, которая появляется в его офисе.
   - Кто он?
   - Тони Стайлз. У него есть вакантная роль в картине. Они начинают  съемки
здесь,  в  Нью-Йорке,  на  будущей  неделе,  а  девушка,  на   которую   они
расчитывали, получила выгодное предложение на побережье и дала согласие.
   О Стайлзе я слышала. Помнится, что я даже  знакомилась  с  ним  как-то  в
Голливуде, когда была там с Уолтером. Вульгарный низенький человек, и рот  у
него. такой, что хочется сказать - грязный. Но он и его брат делали картины,
приносящие деньги. Братья Стайлз.

***

   - Что за роль? - спросила я.
   - Работа на две недели.  Нью-йоркская  девица  по  вызовам,  но  высокого
класса, на протяжении всей картины одевается и раздевается. Он говорит,  что
у нее есть несколько хороших реплик,  но  я  смогу  сказать  с  уверенностью
только когда прочитаю сценарий. Он в сложном положении и, как  мне  кажется,
заплатит двадцать пять сотен за двухнедельную работу.
   - А я смогу прочитать после тебя? - спросила я.
   - Конечно, - ответил он и бросил взгляд на свои часы. - О  Боже  -  время
ленча. Ты с кем-нибудь уже договаривалась на ленч?
   - Я свободна.
   - Чудесно. Я приглашаю тебя, и мы сможем поговорить поподробнее.
   И ленч оказался  совсем  не  таким,  как  я  привыкла,  -  мы  перекусили
сандвичами у него в кабинете.

Глава 8

   - Артистическое начало в нашей семье олицетворяет Джон. Безупречный вкус,
хорошие манеры, высокий класс. Ну а я - пробивняк. Пройдоха, делец.
   Но мы отлично ладим и дополняем друг друга. Я  снимаю  все  дерьмо.  Джон
снимает картины.
   Я сидела на кушетке в его офисе. Рядом со мной сидел Гарри. Напротив  нас
за письменным столом восседал Тони, а Джон стоял, небрежно  прислонившись  к
стене. Кроме обычного приветствия, он не сказал еще ни слова, но  глаза  его
внимательно изучали нас.
   - Вам понравился сценарий? - спросил Тони.
   - Она в восторге, - быстро сказал Гарри, опередив меня.
   - Неужели? - заговорил, наконец, Джон. Интонация его  мне  совершенно  не
понравилась.  Он  ясно  давал  понять,  что  сомневается,  будто   кто-либо,
обладающий хорошим вкусом, способен придти  в  восторг  от  сценария.  И,  к
сожалению, он был совершенно прав. Я встретила его взгляд и сказала:
   - Не совсем.
   Гарри затих и напрягся.
   - А что вы в действительности думаете? - спросил Джон.
   Я успокоила себя мыслью, что все равно, так или  иначе,  эту  роль  я  не
получу, и сказала:
   - Сценарий  -  большой  кусок  дерьма.  Возможно,  коммерчески  выгодного
дерьма, но в любом случае - дерьма.
   Тони торжествующе сказал, глядя на брата:
   - Ясно?  Я  же  сказал  тебе,  что  ей  понравится!  Я  рассмеялась.  Он,
действительно, был ненормальным. По глазам Джона я поняла, что и он смеется.
Тони обернулся ко мне.
   - Как вы считаете, вы сможете сыграть эту роль? Я молча кивнула,  отлично
понимая, что такую, с позволения сказать, роль может сыграть любая  девчонка
с хорошей фигурой.
   - Мы можем добавить  немного  диалога.  Понимаете?  Чтобы  дать  вам  как
актрисе возможность показать себя.
   - Было бы неплохо.
   - Вы не могли бы встать? Я поднялась на ноги.
   - Будьте добры, снимите туфли. Хотя в тот день  на  мне  были  туфли  без
каблуков, я без слов сбросила их. Он обратился к брату:
   - Не слишком высока, как ты думаешь? Джон молча покачал головой.
   - Грудь своя? - спросил Тони. - Ну, вы не носите накладные сиськи?
   - Я не ношу бюстгальтер. Конец абзаца, - сказала я терпеливо.
   Тони без улыбки поглядел мне, прямо в глаза.
   - Вы же понимаете, что я должен был спросить.
   - Понимаю, - сказала я. - Поскольку из сценария я уяснила, что в  картине
моим костюмом будет в основном лифчик и трусики.
   - У вас есть с собой бикини? Я молча кивнула.
   - Вы можете переодеться вон там, - он указал мне на  незаметную  дверь  в
дальнем конце просторного кабинета.
   Дверь вела в небольшую  уборную.  Я  быстро  переоделась  и  вернулась  в
кабинет. Прошла перед письменным столом, повернулась и остановилась.
   - О'кей! - воскликнул он. - И еще один момент. Несколько сцен мы  снимаем
только для варианта, который пойдет в зарубежном прокате. У них там не такие
строгие требования - без всех этих нюдофобий.  Не  то,  что  у  нас  тут,  в
Америке. Вы не станете возражать против нескольких сцен, так сказать, ню?
   Я молча уставилась на него;
   - Ничего вульгарного, - добавил он  торопливо.  -  Пристойно.  С  хорошим
вкусом. Но -  сексуально.  Вы  понимаете?  Вроде  Бриджит  Бардо  или  Джины
Лолло-бриджиды. Высокий уровень!
   Гарри вскочил на ноги.
   - Исключается! - заявил он и повернулся ко мне. -  Одевайтесь,  Джери-Ли.
Мы уходим.
   Я покорно двинулась в направлении уборной. Вошла. Через закрытую дверь до
меня донеслись громкие протесты Тони. Но  когда  я  вышла  к  ним,  все  уже
утихло.
   - Все в порядке, - сказал Гарри. - Вам не придется играть сцены голышом.
   - Я передумала, - сказала я. - Я вообще не хочу сниматься в этой роли.
   Гарри уставился на меня, разинув рот. Я посмотрела с высоты своего  роста
на Тони.
   - Было очень приятно познакомиться  с  вами  обоими.  Желаю  удачи  вашей
картине, - взяла сумочку и вышла.
   Гарри догнал меня у лифта.
   - Я тебя не понял! - сказал он. И, действительно, в-глазах  его  читалось
недоумение. - Я выбил для тебя тридцать пять сотен, а ты уходишь!
   - Я не кусок мяса, - сказала  я.  -  Если  ему  нужна  телятина  -  пусть
обратится в ближайшую мясную лавку.
   Дверь лифта открылась. Я вошла, и он вслед за мной.
   - Ладно, что мы теперь будем делать?
   - Это ты мне должен сказать, - ответила я. - Ты мой агент.
   - Попробую подумать еще о чем-нибудь.
   Когда я пришла домой, меня уже ждало сообщение, записанное автоматическим
секретарем: "Позвоните Джону Стайлзу".
   Я поколебалась недолго и набрала номер.
   Ответил Джон Стайлз.
   - Говорит Джери-Ли Рэндол. Вы просили меня позвонить.
   Его голос звучал мягко и спокойно:
   - Мне очень неприятно, что мой брат вас расстроил, мисс Рэндол. Я был  бы
признателен, если бы вы согласились сыграть эту роль. Я бы хотел,  чтобы  вы
передумали.
   - Ради чего? Вы же знаете, что я думаю о сценарии.
   - Сценарий - это слова. А фильм - это средство  самовыражения  режиссера.
Кроме того, сценарий можно и изменить. Поскольку режиссер - я.
   - Вы хотите сказать, что согласны переписать сцены с  моим  участием  для
меня?
   -  Нет,  мисс  Рэндол,  не  для  вас,  а  для  себя,  -  ответ  прозвучал
безукоризненно вежливо.
   - Но моя роль недостаточно значима для такого утверждения.
   - Согласен. Однако  в  контексте  всего  фильма  она  может  стать  очень
значимой. И как мне кажется, именно вы могли  бы  сделать  эту  роль  такой,
какой она мне видится.
   - У меня есть время подумать?
   - Не очень много. Мы должны получить ваш ответ завтра утром. Мы выходим в
павильон в понедельник.
   - Утром я позвоню вам.
   - Благодарю вас, мисс Рэндол.
   - Благодарю вас, мистер Стайлз, - я нажала на  рычаг  и  тут  же  набрала
номер Гарри.
   - Джон Стайлз только что позвонил мне, - сказала я.
   - Я знаю. Он звонил мне, и я позволил ему уговорить меня  дать  ему  твой
телефон.
   - Почему ты так сделал?
   - По двум причинам. Во-первых, теперь две недели стоят уже пять кусков, а
не три с половиной. Во-вторых, Джон обещал, что с тобой будут обращаться  со
всем уважением, и я ему в этом верю. У него хорошая репутация.
   - И что же мы теперь будем делать?
   - Примем контракт.
   - Хорошо, - согласилась я... И мы подписали контракт.
   Джон Стайлз, действительно, внес в роль,  которая  раньше  была  даже  не
ролью, а так, мельканием, что-то такое, что сразу же изменило ее в корне.
   Теперь мой персонаж был уже не примитивной хищницей, привлекающей  мужчин
своим  телом,  а  перепуганная  большим  городом  и  отчаявшаяся   девчонка,
пытающаяся  выжить  в  нашем  страшном  обществе,   используя   единственный
отпущенный ей природой талант - пленительное тело. И все же,  даже  в  таком
прочтении, роль оставалась крохотной, и поскольку мне не  нужно  было  много
над нею работать и у меня оказалось много  свободного  времени,  я  коротала
его, блуждая по студии, наблюдая за съемками других эпизодов.
   Джон оказался хорошим режиссером.  В  свойственной  ему  отменной  манере
разговаривать с людьми  -  негромкий  голос,  вежливость  и  внимание  -  он
умудрялся  все  держать  под  жестким  контролем.  Ни  внезапных  панических
ситуаций, ни накладок, ни накачек. Он спокойно переходил от одного отснятого
эпизода к другому  и  начинал  снимать  его  точно  по  графику,  постепенно
складывая фильм.
   Когда я закончила свой последний эпизод, он подошел ко мне.
   - Вы отлично сыграли, Джери-Ли. Спасибо.
   Это вы дали  мне  возможность  сыграть,  -  ответила  и.  -  Спасибо!  Он
улыбнулся.
   - Вы идеально подходили для этой роли, и я не мог  допустить,  чтобы  мой
брат спугнул вас и вы бы ушли.
   - Я рада, что вы вмешались.
   - Что бы вы сказали, если бы я пригласил вас сегодня поужинать? - спросил
он. - Завтра съемок нет.
   - О'кей, - ответила я, стараясь не показать удивление.
   Он ни разу даже намеком не продемонстрировал, что в его отношении ко  мне
присутствует какой-то особый интерес.
   - Я могу заехать за вами около восьми вечера.
   - Чудесно.
   - Мы едем в "Двадцать одно" - вы не возражаете? -  спросил  он,  когда  я
уселась в машину.
   - Замечательно, - ответила я. - После развода я ни разу не  была  в  этом
ресторане.
   Чак встретил нас у самой двери.
   - Мистер Стайлз, - сказал он и тут заметил меня. Его глаза  чуть  заметно
округлились. - Привет, миссис Торнтон!
   Он кивком подозвал метрдотеля.
   - Мы оставили мистеру Стайлзу столик в главном обеденном зале  на  втором
этаже, - сказал он ему.
   - Но я заказывал в баре, - сказал Джон. Чак  чуть  заметно  покраснел  от
смущения.
   - В баре сегодня много народу,  -  сказал  он  торопливо.  -  Думаю,  что
наверху вам будет удобнее.
   - Ничего страшного, Чак, - сказала я. - Не беспокойтесь.
   - Ваш бывший здесь, миссис Торнтон, - сказал он тогда. -  А  единственный
свободный столик в баре как раз напротив его столика.
   Джон быстро взглянул на меня и сказал:
   - Я заказывал в баре.
   Бар, действительно, был  переполнен.  Мы  проследовали  за  официантом  к
своему столу. Уолтер был с Джорджем Фоксом. Он не заметил нас,  пока  мы  не
уселись. А когда заметил, поднялся и подошел к нам.
   Я подставила ему щеку, он поцеловал,  и  я  представила  его  Джону.  Они
пожали друг другу руки, демонстрируя сдержанность людей, работающих в  узком
мире искусства, но мои ноги вдруг ослабли.
   Уолтер улыбнулся мне и сказал:
   - Джордж сообщил мне, что у тебя все обстоит хорошо. Я очень рад.
   - Мне повезло.
   - Просто у тебя есть талант. Я  это  всегда  говорил,  -  он  внимательно
посмотрел на Джона. - Как продвигаются дела с вашей картиной?
   - Успешно. Мы заканчиваем здесь и уезжаем в конце недели на побережье.
   - Ты тоже едешь, Джери-Ли?
   - Нет, я уже отснялась.
   - Я позвоню, - сказал он. - Приятного аппетита. Я проследила  глазами  за
тем, как он идет к столу, и подумала, что выглядит он немного усталым.
   Правда,  он  всегда  был  немного  усталым.  Вечная  усталость,  как  мне
казалось, стала непременным условием его существования.
   - А почему бы вам... - перебил мои мысли Джон.
   - Что - почему бы? - спросила я.
   - Не поехать на побережье с нами?
   - Но это смешно. Ради чего?
   - Уехать. Мне кажется, вам не помешала бы перемена обстановки.
   - Возможно, и не помешала бы. Но я не могу себе позволить такую  поездку.
Мне просто необходимо крутиться в городе и подыскивать себе новую работу.
   - Работа есть и там, на побережье.
   - Мой агент считает, что  у  меня  больше  шансов  именно  здесь.  Он  не
советует мне уезжать, если только я не получу предложение конкретной работы.
   - Агенты любят держать своих клиентов в пределах досягаемости.
   - Но мне нужна более существенная побудительная причина, чтобы решиться.
   - О'кей, как насчет такой? Потому что я хочу, чтобы вы поехали.
   Я молча смотрела на него.
   - Никаких обязательств, - сказал он быстро. - Я не мой братик.
   Я медленно покачала головой.
   - Нет... пока нет. - Я сделала глоток вина, потому что  во  рту  внезапно
пересохло, - Может быть, попозже... Когда я обрету уверенность,  что  все  в
моих руках.
   - Что - все?
   - Все. Я сама.
   - Но, как мне кажется, у вас все замечательно.
   - Я этого пока не знаю.
   - Чак умнее, чем мы с вами, - сказал он внезапно. - Было бы  лучше,  если
бы мы поднялись наверх.
   Я почувствовала, что на глаза вот-вот  навернутся  слезы,  и  постаралась
улыбнуться.
   - А знаете,  пожалуй,  вы  совершенно  поавы.  Мы  оба  рассмеялись  этой
нехитрой шутке, и после того все пошло не так уж и плохо - в конце концов!

Глава 9

   Было около часу ночи, когда вдруг зазвонил телефон. Я только  что  начала
проваливаться в сон и взяла трубку, еще не разлепив, глаза.
   - Ты одна? - это был Уолтер. Я наконец, выбралась из полусна:
   - Да!
   - Я должен был позвонить тебе, - он умолк на мгновение, и я услышала, как
глубоко в его груди что-то запело, захрипело. Он все  еще  курил  совершенно
запойно. - Когда я увидел тебя в ресторане, мне захотелось сказать тебе  так
много...
   Я потянулась за сигаретой и зажгла ее. Зажигалка громко  щелкнула,  и  он
настороженно переспросил:
   - Ты точно одна?
   - Я одна.
   - Мне показалось... что-то там... какой-то звук.
   - Господи, просто зажигалка, - я начала раздражаться.
   Одним  из  самых  неприятных  моментов  в  наших  отношениях   было   его
неиссякаемое желание знать все, что я делаю  и  думаю  в  каждую  минуту  на
протяжении всего дня. И ночи.
   - Я устала. Ты разбудил меня. О чем таком  безумно  важном  ты  хотел  бы
узнать, что позвонил мне среди ночи? - я знала, что он в  городе  уже  почти
месяц.
   - Я просто хотел узнать только... Ты спишь с Джоном Стайлзом?
   - Нет! - ответила я, даже не успев подумать. И только потом рассердилась.
- И, кстати, какое значение имеет для тебя - сплю я с ним или нет? Даже если
сплю, это не твое дело!
   - Огромное значение - я бы не хотел, чтобы тебя использовали.
   - Никто меня не использует. И тот факт, что я поужинала с ним,  вовсе  не
означает, что я с ним сплю.
   - А в городе говорят нечто иное. И говорят, чтоон заплатил тебе за съемки
вдвое больше, чем до этого предлагал другим.
   - Кто этот таинственный "говорят"? Джордж Фоке? Уолтер не ответил.
   - Джорд старый кобель. Он пытается втравить тебя. Скорее всего, он просто
не может успокоиться, оттого что Джон считает, будто я стою  как  актриса  в
два раза больше, чем кто-либо еще.
   - Я знаю Джона Стайлза. У него  репутация  человека,  который  не  платит
просто так.
   - Ты путаешь его с братом Тони.
   - Нет, не путаю, - сказал он упрямо. - Я  слышал,  что  он  гораздо  хуже
брата. Но в своей манере - тихой сапой, так сказать.
   - Я поверю, когда сама увижу. А пока он вел себя со мной  безукоризненно.
Как истинный джентльмен, - я вдавила сигарету в пепельницу.  -  И  если  это
единственная причина, по которой ты позвонил среди ночи и разбудил меня,  то
позволь мне вернуться ко сну. Я устала.
   - Извини, - сказал он.
   - Ладно.
   - Независимо от всего, я  могу  пригласить  тебя  на  ленч  на  следующей
неделе?
   - Угу. Позвони мне попозже.
   - Спокойной ночи.
   Я повесила трубку и упала на подушки.  Теперь  не  стоило  даже  пытаться
заснуть. Ни в одном глазу! Я вста-ла и пошла в ванную, где висела аптечка.
   Поискала валиум или другое успокоительное, но ничего не обнаружила. И тут
только вспомнила: когда Гай был у меня в последний раз  -  мы  работали  над
переделками в пьесе, - он оставил мне  косячок.  Я  вернулась  в  комнату  и
достала самокрутку из ящика  в  кофейном  столике.  Она  оказалась  довольно
большой - я вспомнила, что Гай  называл  ее  "бомба".  По  его  словам,  две
затяжки гарантировали отключку.
   Я взяла ее и  пошла  в  спальню.  Легла  в  постель,  подняла  подушку  и
откинулась полусидя. Зажгла самокрутку и глубоко затянулась, так что  дурман
сразу же проник глубоко в  легкие.  Тут  же  затянулась  опять  и  задержала
дыхание, как мне показалось, не меньше, чем на полчаса.
   Почувствовала, как по всему телу идет тепло, наступает облегчение.
   Затянулась еще и тщательно загасила, прежде чем  "взлететь"  -  не  стоит
бросаться таким добром. Когда загасила, я уже витала высоко в небесах...
   Я  оглядела  свою  постель  королевского  размера.   Не   Думая,   скорее
инстиктивно, положила руку туда, где должен был бы спать Уолтер. И тотчас же
отдернула - Уолтер уже никогда не будет лежать здесь.
   И все же я ничего не могла поделать  с  воспоминаниями.  О  том,  как  мы
возвращались вместе, немного курили и слегка балдели. После этого  секс  был
куда лучше, чем если мы занимались им на свежую голову, - Уолтер не  казался
таким скованным и держался дольше. А обычно он кончал сразу же,  как  только
оказывался во мне. Или, что было еще хуже, не мог  возбудиться  вовсе.  И  в
результате, чаще всего он помогал мне кончить, работая языком, рукой или  же
при помощи вибратора. Но все равно, это не имело для меня никакого значения:
я слишком любила его и была счастлива. А если я уж  очень  возбуждалась,  то
могла и сама помочь себе - в этом отношении я всегда могла  рассчитывать  на
себя, ведь я занималась этим с пятнадцати лет.
   Я опять посмотрела на огромную пустую постель...
   Нет, во мне есть нечто: какое-то отклонение от общепринятых норм,  что-то
внутри меня. Другие девушки  встречаются  с  мужчинами,  ложатся  с  ними  в
постель-и никаких переживаний. Их хотят, и все, А со мной все иначе. Я  даже
стала принимать таблетки против зачатия, появившиеся недавно, в надежде, что
они  помогут  мне  раскрепоститься,  сбросить  какой-то  внутренний  запрет,
Бесполезно...
   Я же очень привлекательна, если  не  сказать  больше.  Я  знаю  это!  Все
говорят, что я сексуальна, но  никто  даже  не  пошевелился,  не  дотронулся
рукой.  Что-то  во  мне  пугало  их.  И  все   еще   пугает   сейчас.   Даже
Красавчик-Дрейк, перетрахавший все, что было в юбке в его поле зрения, и тот
ни разу не попытался потискать меня.
   Я  вспомнила,  как  однажды  днем,  после  утренника  и  перед   вечерним
спектаклем, мы с ним засиделись за кофе, и он вдруг стал очень ярко, образно
описывать, что бы он стал  делать  со  мной,  если  бы  вдруг  мы  оказались
наедине. Он рассказывал и проигрывал  по-актерски  все  это  так  живо,  так
убедительно, что  когда  я,