па. Он бежал
за мной по коридору, а лицо у него оживилось от волненья. - Доктор  говорит,
что у Сэма тот самый тип крови.
   Не веря своим ушам, я тупо уставился на него.

***

   Полчаса спустя врач вошел в комнату ожидания, где мы все сидели. На  лице
у него играла улыбка. Он подошел ко мне и  протянул  руку.  -  Пожалуй,  вам
все-таки  придется  угощать  всех  сигарами,  г-н  Фишер,  -  сказал  он.  -
Поздравляю!
   У меня потемнело в глазах, я с трудом видел его лицо.  -  Благодарю  вас,
док, - горячо произнес я. - Спасибо.
   Врач снова улыбнулся. - Не благодарите меня,  -  быстро  произнес  он.  -
Благодарите своего зятя за то, что он оказался здесь! Это просто чудо, что у
семимесячного ребенка оказался такой резус-фактор.
   Теща от счастья расплакалась. Зеп утешал ее. Мать, отец и Мими столпились
вокруг меня. Мими обняла меня за шею и уткнулась  губами  мне  в  щеку.  Мои
слезы размазались у нее по лицу. Все остальное было неважно - только радость
этого мгновенья.
   Я повернулся к доктору. - Могу я видеть жену, док?
   Он кивнул. - Но только недолго, - предупредил он. - Она еще очень слаба.
   Когда я вошел в палату, сестра, сидевшая у постели, быстро  поднялась,  и
за мной мягко закрылась дверь. Я посмотрел на кровать. Над белыми простынями
было видно только лицо Нелли, ее синевато-черные волосы  свисали  с  подушки
позади нее. Глаза у нее были закрыты. Казалось, она спит.
   Я подошел к постели и сел  рядом  с  ней,  сдерживая  дыхание,  чтобы  не
потревожить ее. Но она как-то  почувствовала,  что  я  рядом.  Глаза  у  нее
раскрылись. Они были темно-карими и нежными. Она еле  пошевелила  губами.  -
Дэнни. - Она попробовала улыбнуться.
   Я положил руку на простынь там,  где  под  ней  виднелась  ее  рука.  -Не
разговаривай сейчас, детка, - прошептал я. - Все в порядке.
   - И ребенок тоже? - слабым голосом осторожно произнесла она.
   Я кивнул. - Он молодец, - сказал я. - Все великолепно. Не волнуйся.
   Просто отдыхай и поправляйся.
   В глазах у нее скапливались слезы. -  Я  чуть  не  испортила  все,  а?  -
спросила она.
   Я приложил свое лицо к ее щеке. - Нет, ответил я. - Это я  все  испортил.
Ты была права. Мне не надо было уезжать вчера.
   Она попыталась было покачать головой, не соглашаясь со мной, но это  было
выше ее сил. Она утомленно закрыла глаза. - Нет, - прошептала она, -  это  я
виновата. Я должна была знать, что ты вернешься домой, если  тебя  ничто  не
задержит. Но все помнила, как я себя чувствовала в последний раз,  когда  ты
уехал, и не могла представить себе, как жить без тебя. Вот такое  у  меня  к
тебе чувство, Дэнни. - Слезы беззвучно катились у нее  по  щекам.  -  Что-то
ужасное случится с тобой... с нами... и я останусь одна.
   - И не думай об этом, мы больше никогда не  останемся  одни,  -  серьезно
сказал я. - Что бы теперь ни случилось, у нас есть наследник.
   Она открыла глаза и посмотрела на меня. - Ты  уже  видел  его,  Дэнни?  -
смущенно спросила она. - Какой он?
   Мне удалось мельком посмотреть на  него,  когда  я  поднимался  наверх  с
врачом. Он остановился перед детской  и  дал  мне  возможность  заглянуть  в
инкубатор.
   Нелли задержала свой теплый взгляд на моем лице. Видно было, как на щеках
у нее появляется слабый румянец. Я улыбнулся ей.
   - Крошечный и хорошенький, - тихо сказал я. - Вылитая мама.

***

   Когда  я  вернулся  в  комнату  ожидания,  оттуда  доносился   оживленный
разговор. Как только я вошел туда, мне стали радостно пожимать руку.
   - Молодец, Дэнни! - говорил отец  со  счастливой  улыбкой  на  лице.  Все
столпились вокруг меня и заговорили разом.
   Теща схватила меня за другую руку и со слезами поцеловала меня в щеку.  Я
счастливо ухмыльнулся ей. Неизвестно откуда отец достал  бутылку  виски.  Мы
теперь стояли небольшим полукругом, а спиртное тихо  плескалось  в  бумажных
стаканчиках. Отец произнес тост.
   - За твоего сына! - провозгласил он, с гордостью глядя на меня.  -  Пусть
он всегда будет счастлив! И за  жену  твою,  пусть  он  ей  всегда  приносит
радость! И за тебя, чтоб ты всегда гордился им... как я горжусь тобой!
   В глазах у меня стояли слезы, и они появились там вовсе не от виски.
   Как долго ждал я таких слов от отца! Может быть, я и не заслуживаю их, но
мне так хотелось их услышать.
   Отец снова поднял стакан и повернулся к Сэму. - И за моего второго  сына,
- тихо продолжил он, - который дал старику понять, как  я  был  не  прав,  а
теперь я еще в большем долгу перед ним за кровь.
   Я оторопело спросил. - Что ты имеешь в виду, па?
   Отец посмотрел на меня. - Именно Сэм  спорил  со  мной  и  заставил  меня
осознать, что я наделал. Он убедил меня в том, что я был дурак,  и  заставил
меня пойти к тебе навстречу.
   Я уставился на Сэма. Лицо у него пылало, слова отца доносились ко мне как
бы издали. - А теперь он спас жизнь твоему сыну ценой своей  крови.  Мы  оба
ему премного обязаны. Я - за то, что он вернул тебя мне, ты - за то, что  он
вернул жизнь твоему сыну. - Отец как бы хохотнул.
   -  Премного  обязаны,  -  повторил  он.  -  В  прежние  времена  за   это
расплачивались натурой. Он имел бы право на нашу кровь, даже на жизнь,  если
бы только пожелал.
   Я  придвинулся  поближе  к  Сэму,   во   мне   стала   подыматься   волна
благодарности. Отец же продолжал говорить.
   - Теперь, когда у тебя есть сын, Дэнни, ты станешь чувствовать боль своих
поступков. Даже мелкие пустяки, которые, ты думаешь, никого  не  потревожат,
будут причинять ему боль, и тебе станет больно. Так дай Бог, чтобы  тебе  не
пришлось пережить ту боль, которую испытал я, боль от того, что твой ребенок
расплачивается за твои ошибки.
   Отец прав. Может быть, я никогда не расплачусь за то, что наделал, но это
может статься с моим сыном. Я все еще смотрел на Сэма. Он  улыбался  мне.  И
тогда я вспомнил.
   Где-то его поджидает Филдз. А я  заключил  с  ним  сделку.  Мысли  бешено
завертелись у меня в мозгу. Должен же быть какой-то способ отозвать его.
   Я быстро бросил взгляд на часы в комнате ожидания. Одиннадцатый час.
   Я должен связаться с Макси и все отменить. Я просто обязан.  -  Мне  надо
позвонить, - резко бросил я и выбежал из комнаты.
   В коридоре была телефонная будка. Я нырнул туда и торопливо набрал  номер
Филдза. Гудок прогудел несколько раз, и только тогда сняли трубку.
   Голос был женский.
   - Макси Филдз дома? - хрипло спросил я.
   - Его нет, - ответил усталый голос. - А кто спрашивает?
   - Дэнни Фишер, - быстро сказал я. - Вы  не  знаете,  где  он?  Мне  нужно
разыскать его.
   - Дэнни! - воскликнул голос. - Да, ты должен найти его. Это Ронни.
   Нельзя дать ему сделать это. Сэм же ведь твой единственный друг! Это ведь
он заставил Макси отступиться  от  тебя,  когда  ты  впервые  вернулся.  Сэм
поклялся, что убьет его, если он протянет к тебе руки!
   Я утомленно закрыл глаза. - А я-то думал, что это сделала ты, - сказал я.
   - Нет, - ответила она, - да он и не послушал бы меня. Я вернулась, потому
что заболел Бен, и мне понадобились деньги. Но это не помогло. Он умер.
   - Сара, как жаль!
   Не знаю, слышала ли она меня или нет, потому что слова потоком лились  из
нее. Она говорила о Сэме, о Сэме и обо мне. - Не давай ему что-либо  сделать
с Сэмом, Дэнни. Нельзя этого допустить! Ведь Сэм не  дал  ему  вклиниться  в
твое дело. Он убедил Ломбарди заставить Макси отступиться, потому что он сам
забирает дело, и Макси ничего не мог  с  этим  поделать.  Он  был  просто  в
ярости. Ты даже не знаешь, как он зол. Ты должен остановить его, Дэнни!
   - Я этого и хочу, Сара, - решительно заявил я. - Послушай, а где  бы  его
можно найти?
   Он говорил что-то о том, чтобы поехать в Бруклин, - ответила  она.  -  Он
сказал, что Сэм, возможно, появится сегодня вечером в твоем новом доме.
   Я весь обмяк. Это значит, что он может ждать Сэма у моего дома,  и  когда
мы вернемся домой из больницы, он будет как раз готов. Я тупо  уставился  на
телефон. Теперь мне остается только одно. Добраться до дома раньше всех.
   - Хорошо, Сара, - медленно сказал я и положил трубку на рычаг.  Вышел  из
будки и пошел обратно в комнату ожидания.
   Я подошел к Сэму и постарался говорить совсем уж безразлично. - Ты не дал
бы мне свою машину на несколько минут, Сэм? - попросил  я.  Я  обещал  Нелли
привезти ей кое-какие вещи из дому, а моя машина осталась в аэропорту.
   - Да я отвезу тебя, пацан, - предложил он.
   - Нет, не надо, поспешно ответил я. - Ты все еще слаб после  переливания.
Отдохни пока. Я вернусь через двадцать минут.
   Он вынул руку из кармана и подал мне ключи. Улыбаясь, протянул их мне.  -
Ладно, чемпион.
   Я вдруг глянул ему в глаза. Он не называл меня так уже многие годы.
   Видно было, как тепло его улыбки отразилось в них.
   - Все в порядке, чемпион? - спросил он. Только мы двое знали, что  значат
эти слова. В них заключался огромный смысл.
   Я взял его за руку. - Все в порядке, чемпион, - ответил я.  Он  сжал  мне
руку, и я посмотрел вниз. Наши руки слились в пожатии. Удивительно, до  чего
же похожи у нас руки: такой же формы, одинакового типа пальцы.  Я  посмотрел
ему в лицо. Глаза его излучали тепло, и я обожал его в этот миг.
   Он - воплощение всего того, чем я хотел стать. И так оно было всегда. Что
бы я ни делал, я пытался переделать себя в него. Я заулыбался, так как  стал
кое-что понимать. - Все в порядке, чемпион, - повторил я. - Благодарю,  Сэм.
Спасибо за все. - Я взял у него ключи и направился к двери.
   Меня остановил отец. - Езжай осторожней, Дэнни, - попросил он.  -  Мы  не
хотим, чтобы с тобой что-нибудь случилось теперь.
   - Ничего не случится, папа, - ответил я. - А если и  так,  то  жалеть  не
буду. У меня теперь в жизни  есть  почти  все.  Я  ни  на  что  не  жалуюсь,
возражений на будет.
   Отец кивнул. -  Хорошо,  что  ты  так  считаешь,  Дэнни,  -  торжественно
промолвил он. - Но все равно, будь осторожен. Ты  все  еще  возбужден  из-за
рождения сына.

***

   Мощный мотор под капотом  "кадиллака"  канареечного  цвета  ровно  гудел,
когда я направлялся в машине домой. Хорошо, что я еду в машине Сэма. Так мне
будет легче разыскать Макси, потому что тот ищет именно эту машину. Я  вовсе
не тревожился из-за него. Я сумею договориться с ним.
   Я быстро промчался по бульвару Линден к шоссе Кингз, затем свернул  влево
на Кларендон. Там я повернул направо к своей улице. Глянул в зеркало. Идущая
сзади машина посигналила фарами. Она хочет обогнать меня.
   Я хохотнул про себя и нажал на газ. Мне тоже некогда.
   Огромная машина быстро среагировала, и  мы  понеслись  в  ночи.  Я  снова
глянул в зеркало. Та машина не отстает. Тогда я подумал, Макси, должно быть,
выследил Сэма до самой больницы.
   Я сбросил газ, и машина сбавила скорость  до  пятидесяти.  Вторая  машина
быстро поравнялась со мной. Я выглянул из окна. Я был прав. Из нее  на  меня
смотрел Спит. Я ухмыльнулся ему и помахал рукой.
   И тут я увидел, что в руках у Спита автомат. Он медленно  стал  поднимать
его.
   - Спит! - заорал я. - Это ведь я, Дэнни! Все отменяется.
   Дуло по-прежнему поднималось. Я снова завопил. - Спит, ты  с  ума  сошел!
Это же я, Дэнни!
   Он было заколебался. Он повернул голову к заднему сиденью,  и  я  увидел,
что у него шевелятся губы. Я быстро глянул туда, но  разглядел  лишь  слабый
огонек сигары. Затем  он  снова  повернулся  ко  мне,  и  дуло  снова  стало
подниматься. Я вспомнил слова Макси. "  Теперь  обратного  пути  нет..."  На
заднем сиденье сидел Макси.
   Теперь мне оставалось только одно. Как только появилась вспышка  огня,  я
надавил на газ. Я почувствовал, как внезапная боль стала  отрывать  меня  от
баранки. Я отчаянно стал бороться с ней, вращая руль и стараясь удержаться.
   На мгновенье я ослеп, затем зрение прояснилось. Машина  бешено  крутилась
на дороге в ночи. Я глянул на Спита. Он ухмылялся мне. Меня охватил страшный
гнев. Ненависть к нему и все, что было во мне, подступило к  горлу,  теплое,
даже горячее и липкое как кровь. Он снова стал поднимать автомат.
   Я посмотрел за его машину на угол. Это мой угол, моя улица.  Увидел  свой
дом, в одном из окон горел свет, который мы, уходя, забыли выключить.
   Если попасть домой, я буду в безопасности. Это уж я знаю точно.
   Изо всех сил я крутнул руль к моей улице. На пути оказалась машина Макси,
но я все равно повернул руль. Увидел, как бледное лицо Спита  скривилось  от
страха. Из автомата летели искры, но я ничего не  чувствовал,  ему  придется
уйти с моего пути, иначе я просто проткну его насквозь. Я почувствовал,  что
колеса заклинило, но мне уже было все равно. Я еду домой.
   Яркая вспышка света, и я ощутил, как машина взмывает в воздух. Я  глубоко
вздохнул, приготовившись к удару, но его так и не последовало.

***

   А вместо этого я снова стал ребенком  в  фургоне,  переезжавшем  в  новую
округу. Мне слышался шум гравия, скрипевшего под колесами. Был  день,  яркий
дневной свет, и я никак не мог этого понять.
   Что-то здесь не так. Время сбилось с крута. Мой ум тщетно бился над  этой
мыслью. Не может этого быть. Да такого просто не бывает. Я снова оказался  у
истоков своей памяти.
   Затем все это исчезло, и я почувствовал, как развалилось рулевое  колесо.
Я отупело посмотрел себе на руки, держащиеся за остатки руля, и в  следующий
миг уже летел в надвигавшуюся мрачную темноту.
   Где-то глубоко в молчаливой, бесшумной темноте кто-то звал меня по имени.
Зов этот гулко, металлически прозвучал в моем мозгу. " Дэн-ни Фи-шер. Дэн-ни
Фи-шер." Я слышал как этот голос снова и снова зовет меня.
   Я почему-то знал, что мне не следует слушать эту песнь сирены.  Не  нужно
мне слушать этот звук. Даже в уме. Я стал сопротивляться ему. Поднатужился и
отбросил его от себя. Меня пронзила внезапная боль,  и  я  весь  напрягся  в
мучительной агонии.
   Боль становилась все сильнее и сильнее,  и  все  же  я  испытывал  не  ее
физическое влияние. Это была бесплотная боль, витавшая во  мне  как  воздух,
которым я дышу. Воздух, которым я дышал. Которым дышал. Почему я так  думаю?
Боль снова просочилась в меня, пронизала все мое сознание, и  я  забыл  свой
вопрос. Я слышал, как в отдалении визжит мой голос. И я медленно снова сполз
в темноту.
   "  Дэн-ни  Фи-шер,  Дэн-ни  Фи-шер".  Снова  я  услышал   этот   странный
успокаивающий голос. Он был мягок и нежен, он содержал в себе обещание покоя
и избавления от агонии. И все же я стал бороться с ним  изо  всех  сил,  как
никогда раньше. Снова голос стих, и вернулась боль.
   Как приятно ощущение боли, когда все  остальное  исчезает  из  тела!  Как
страстно льнешь к агонии, связывающей тебя со светом! Дышишь этой болью  как
свежайшим воздухом, упиваешься ею всеми фибрами своего существа.
   Цепляешься за боль, которая дает тебе жить.
   Она была мучительно сладкой и агонизирующе колючей внутри меня. Я  обожал
эту боль  и  крепко  держался  за  нее.  Я  слышал  вдали  свой  собственный
протестующий крик и был счастлив тем, что чувствую его. Я страстно  протянул
руки к ней, но не смог ухватить, и  она  снова  ускользнула  от  меня,  а  я
погрузился в покойный тихий мрак.
   А вот теперь голос стал совсем близким. Я уже чувствовал  его  у  себя  в
мозгу, как раньше чувствовал боль в теле. "Зачем ты  сопротивляешься,  Дэнни
Фишер?" - укоризненно спрашивал он. - "Я лишь пришел дать тебе покой".
   - Я не хочу покоя! - заорал я. - Я хочу жить!
   - Но жить - значит страдать, Дэнни Фишер. - Голос был  глубоким,  теплым,
густым и успокаивающим. - Ты уже должен теперь это понять.
   - Тогда уходи и позволь мне страдать! - взвизгнул я. - Я хочу жить.
   Мне еще столько нужно сделать!
   - Что тебе нужно делать? - спокойно спросил  голос.  -  Помнишь,  что  ты
говорил всего лишь несколько мгновений назад? Что ты сказал отцу? - Сожалеть
не буду. У меня есть почти все, что можно желать в жизни. Жалоб  у  меня  не
будет, никаких возражений.
   - Но ведь многое говорится просто так, - отчаянно крикнул я. - Мне  нужно
жить. Нелли говорит, что она не может без меня. Я нужен сыну.
   Голос стал так же мудр и сдержан как время. Он  гулко  прозвучал  в  моем
мозгу. - В душе ведь ты не веришь этому, Дэнни Фишер, а? - тихо спросил  он.
- Ведь ты же наверняка знаешь, что жизнь других не прекращается  со  смертью
одного.
   - Тогда я хочу жить ради самого себя, - зарыдал  я.  -  Хочу  чувствовать
упругую землю под ногами, сладость тела своей жены, радоваться росту сына.
   - Но если ты будешь жить, Дэнни Фишер,  -  неумолимо  произнес  голос,  -
ничего  этого  делать  не  станешь.  Тело,  в  котором  ты  жил,  безнадежно
исковеркано. Ты не будешь видеть, чувствовать, ощущать вкус.  Ты  останешься
лишь оболочкой живого организма, постоянным бременем и агонией для тех, кого
ты любишь.
   - Но я хочу жить! - завопил я изо всех сил, сопротивляясь этому голосу. И
постепенно я почувствовал, как ко мне возвращается боль.
   Я обрадовался ей, как радуется женщина долго отсутствовавшему любимому. Я
обнял ее и дал ей влиться в  себя.  Я  ощутил  мучительно  желанную  агонию,
текущую во мне как потоки крови. Затем вдруг на миг  появился  чистый  белый
свет, и я снова стал видеть.
   Я смотрел на себя изорванного, измятого и бесформенного. Ко мне  тянулись
руки, но при моем виде они замерли, застыли в ужасе. Это  мое  тело,  и  так
люди будут отныне и всегда смотреть на меня.
   Я ощутил, как во мне с агонией стали смешиваться слезы скорби.
   Неужели от меня не осталось  ничего,  что  могло  бы  вызвать  радость  в
чьем-либо сердце? Я посмотрел повнимательнее вниз на себя. Лицо чистое.
   Оно было тихим и неподвижным. На губах  даже  остались  следы  улыбки.  Я
пригляделся дальше.
   Веки закрыты, но я вижу сквозь них. На  меня  бесстрастно  глядят  пустые
глазницы. В ужасе я отвернулся от  себя.  Мысленно  у  меня  потекли  слезы,
смывая прочь всю эту странную новую боль.
   Боль снова стала уплывать, а свет померк и вернулась тьма. У ворот  моего
разума снова появился тот же голос.
   - Ну а теперь, Дэнни Фишер, - сочувственно произнес он,  -  ты  дашь  мне
помочь себе?
   Я мысленно отбросил слезы. Вся моя жизнь - сплошная цепь сделок. А теперь
пора было заключать еще одну. - Да, - прошептал я, - я позволю тебе  помочь,
если только тело мое станет цельным, так чтобы мои любимые не отворачивались
от меня в ужасе.
   - Это можно, - спокойно ответил голос.
   Я уже как-то понял, что все будет сделано, и нет больше нужды просить.  -
Тогда помоги мне, пожалуйста, - умолял я, - и я буду доволен.
   И тут меня внезапно окатило тепло любви. - Тогда покойся, Дэнни Фишер,  -
мягко проговорил голос. - Отдайся тихой, покойной тьме и  ничего  не  бойся.
Как будто бы ты засыпаешь.
   Я доверительно потянулся во тьму. Она была дружественной, любящей  тьмой,
и в ней я обрел тепло и любовь всех, кого я знал. Было так, как будто  бы  я
засыпаю.
   Тьма окутывала меня нежными кружащимися  облаками.  Воспоминание  о  боли
потускнело и удалилось, и вскоре исчезла и  сама  память.  Теперь  я  понял,
почему прежде я не знал покоя.
   Теперь я доволен.

КАМЕНЬ ДЛЯ ДЭННИ ФИШЕРА

   Та быстро кладешь камень на памятник и серьезно  стоишь  рядом  с  широко
раскрытыми голубыми глазами. В тебе шевелится некоторое сомнение. Твой отец.
   В памяти твоей нет ни формы его, ни выпуклого образа. Я  для  тебя  ничто
иное как слово, фотография на камине, звук на чьих-то губах. Ведь ты меня ни
разу не видел, а я тебя видел только раз.
   Как же тогда мне добраться до тебя, сын мой, как дать тебе услышать себя,
если даже голос мой - это просто незнакомое эхо у  тебя  в  ушах?  Я  плачу,
сынок, оплакиваю ту жизнь, что я дал тебе, но прожить ее с тобой  не  смогу.
Радости, горе, которые я не познал с тобой, как это познал со мною мой отец.
   Хоть я тебе дал жизнь, ты мне дал еще больше. В тот краткий миг, когда мы
были вместе, я многое познал.  Я  снова  полюбил  отца,  стал  по