семью.
   Жан-Пьер упал на стул.
   - Погибли все? Ален кивнул.
   - Господи! - выдохнул Жан-Пьер. - Мне надо  выпить.  Когда  полковник
Николь узнал о болезни деда, то разрешил мне поехать к нему. Вместо меня
полетел Луи.
   Ален покачал головой.
   - Нам об этом никто не сказал. Тебе чертовски повезло!
   - Но не Луи. Получается, что на мне лежит вина за его смерть.
   - Не говори глупостей, - возразил ему Ален. - Это война.
   Жан-Пьер помолчал, потом задал важный для себя вопрос:
   - К кому мне обратиться, чтобы получить приказ на поездку в Лондон?
   Офицеры переглянулись. Ответил ему Рене.
   - Ни к кому. Старшие офицеры разбежались. У нас нет связи  со  штабом
де Голля.
   - Так что мы тут делаем? Ждем, когда прибудут боши, арестуют нас и то
ли расстреляют, то ли отправят в концлагерь? - сердито бросил  Жан-Пьер,
- Ты у нас старший по званию, - ответил Рене. - Мы  уже  договорились  с
одним рыбаком, который согласился доставить нас в Дувр. Проблема  только
одна - у нас лишь половина той суммы, которую он запросил. А если мы ему
не заплатим, этот гребаный испанец никуда нас не повезет.
   - Деньги у меня есть, - заявил Жан-Пьер. Остальные офицеры отдали ему
честь.
   - Командуйте, капитан. Если мы сегодня вечером свяжемся с рыбаком, то
сможем отбыть следующей ночью.
   - Я готов. Только скажите, сколько нужно денег.

***

   Жан-Пьер обедал с отцом в их парижском  доме.  Жак  удивился,  увидев
Жан-Пьера, входящего в его кабинет на Елисейских Полях.
   - Что случилось? Боши заняли ваш штаб? Жан-Пьер рассмеялся.
   - Ну что ты, папа. Немцы нас еще не нашли.
   - Так что ты здесь делаешь? Собрался  уйти  в  подполье,  чтобы  тебя
убили?
   - Нет, папа.
   - Ты даже не можешь отправиться в Англию.; Я прочитал в  газете,  что
весь штаб де Голля уже там. Я думаю, положение у тебя  хуже  некуда.  По
моему мнению, тебе  надо  возвращаться  в  Плескассье,  переодеваться  в
крестьянскую одежду и там пережидать войну.
   - Нас восемь человек. - Жан-Пьер словно и не слышал совета отца. - Мы
нашли рыбака-испанца, который переправит нас в Дувр.
   - Легкой прогулки не получится. В Канале штормит, а немецкие самолеты
постоянно кружат над ним и топят все, что плывет.
   - Мне очень жаль отец, но это мой долг. Мой друг Луи, который полетел
вместо меня, погиб. Вместе со всеми, кто улетел  на  том  самолете.  Его
сбили  над  Каналом.  В  штабе  все  изумились,  увидев  меня  живым   и
невредимым. О том, что меня  в  последний  момент  заменил  Луи,  им  не
сообщили. Поэтому я должен плыть в Англию. Это мой долг перед Луи.
   - Ты и впрямь глуп. Какая будет польза де Голлю, Франции, мне в конце
концов, если ты погибнешь? Я тебе не разрешаю! Ты никуда не поплывешь!
   - Не сотрясай понапрасну воздух, папа. Решение принято.
   - Нельзя тебе плыть на этой посудине! - сердито бросил Жак. - Если  с
тобой что-нибудь случится, что прикажешь делать мне? Я останусь  один  и
без наследника. Неужели тебе безразлична судьба собственного отца?
   - Во-первых, папа, умирать я не собираюсь, - рассмеялся Жан-Пьер. - И
волнуешься ты напрасно.
   -  Месье  Вейля,  банкира,  задержали  на  границе  со  Швейцарией  и
расстреляли. Боши не знают жалости. Если  они  заметят  ваше  суденышко,
шансов на спасение у тебя не будет. Они тебя убьют.
   Жан-Пьер коснулся руки отца.
   - Тогда, папа, спасать семью вновь придется  тебе.  Ты  мужчина  хоть
куда. Обрюхатишь еще трех женщин. Вот у тебя и появится новый наследник.
   Жак посмотрел на сына.
   - Тебе бы только дурачиться, Жан-Пьер.

***

   Рыбацкая  шхуна  испанца  провоняла  тухлой  рыбой.  Даже   некурящим
пришлось закурить, чтобы попытаться забить  этот  жуткий  запах.  Многих
тошнило.  Неподалеку  от  Дувра  их  перехватил  английский   сторожевой
корабль. Французы перебрались к  нему  на  борт,  а  испанец  отправился
обратно во Францию, Неделю спустя Жан-Пьер  прибыл  в  штаб-квартиру  де
Голля, который поручил ему поддерживать связь  с  подразделением  охраны
посольства США. Подразделение это не только охраняло посла и его  семью,
но и обеспечивало секретность  радиоканалов,  связывающих  посольство  с
Государственным департаментом в Вашингтоне. Поначалу Жан-Пьер решил, что
ему поручена мелочевка, недостаточно быстро  понял,  что  настоящая  его
работа - собирать информацию, поступающую в посольство  и  исходящую  из
него.
   Командовали подразделением полковник и майор, но Жан-Пьер  имел  дело
только  с  лейтенантом  Брэдфордом  Нортоном,  еще  недавно   сержантом,
получившим повышение за мужество, проявленное в  ходе  боевых  действий.
Брэд,  он  предпочитал,  чтобы  его  называли  именно  так,  пользовался
заслуженным уважением как солдат, так и офицеров.
   Те же чувства испытывал к нему и Жан-Пьер, который был  на  несколько
лет старше лейтенанта. Они работали  в  тесном  контакте,  и  вскоре  их
связывали уже не только деловые, но и дружеские отношения. Прошло не так
уж много времени, и они признались друг другу  в  своих  гомосексуальных
наклонностях. И стали любовниками.
   Поскольку денег Жан-Пьеру  хватало,  в  Лондоне  он  устроился  очень
неплохо. Арендовал уютную квартирку около Гайд-Парка, неподалеку как  от
штаб-квартиры де Голля, так и от американского посольства.
   Через несколько месяцев после встречи  с  Брэдфордом  они  обедали  в
ресторане отеля "Мэйфлауэр".. Жан-Пьер повернулся к Брэду.
   - Я хочу, чтобы ты переехал ко мне. - Брэд рассмеялся.
   - Прекрасная мысль. Я бы с удовольствием. Однако если в армии  узнают
о наших отношениях, меня отдадут под  трибунал,  на  три  года  сунут  в
тюрьму, а потом с позором выгонят из армии.
   - А зачем кому-то об этом знать? -  спросил  Жан-Пьер.  -  Мы  же  не
останемся здесь до скончания века. После войны ты  сможешь  приехать  ко
мне во Францию. Там мы будем жить, как в раю.
   - А что я буду делать во Франции? Языка я  не  знаю.  Нет,  Жан-Пьер,
чтобы жить, нужны деньги.
   - Деньги - это ерунда, - рассмеялся Жан-Пьер.
   - Что? У тебя достаточно денег, чтобы жить,  не  работая?  -  спросил
Брэд.
   - У меня достаточно денег, чтобы жить, не работая,  даже  в  Америке.
Главное в том, что я тебя люблю! Я хочу, чтобы мы жили вместе.
   Брэд посмотрел на него и поднял бокал с вином.
   - Я тоже люблю тебя!
   Они чокнулись, выпили вина. Первым заговорил Жан-Пьер.
   - За нашу верность!
   Под столом Жан-Пьер положил руку на бедро Брэда, затем двинулся выше.
Почувствовал его твердеющий фаллос.

Часть вторая

ДВА ФРАНКА ЗА ЛИТР

Глава 12

ДЖЕРРИ В АРМИИ

   Пятницу, да еще тринадцатое число  я  считал  для  себя  несчастливым
днем. В феврале 1942 года этот день выдался еще и холодным.  Я  стоял  с
голой задницей в  Гранд-Централ,  проходил  медицинскую  комиссию.  Меня
осмотрели никак не меньше  двадцати  врачей,  и  они  заглянули  во  все
отверстия в моем теле, от задницы до ушей. Наконец осмотр закончился.  Я
оделся и теперь сидел по другую сторону стола от врача  лет  пятидесяти,
который внимательно просматривал мою медицинскую карту. Каждые несколько
минут поверх нее он смотрел на меня.
   - Ты еврей? - наконец спросил он.
   - Да, доктор, - ответил я.
   - Я тоже еврей. Я молча кивнул.
   Он поднялся, взял какой-то маленький черный инструмент с лампочкой на
конце, сунул его сначала в мое правое ухо, потом в левое. Вновь  сел  за
стол.
   Продолжил чтение медицинской карты. Затем раскрыл толстый  фолиант  и
начал что-то из него вычитывать. Я огляделся, не стоит ли кто  за  мной.
Нет, очереди выстроились к  другим  врачам.  Мне  призывники  напоминали
скот, идущий на бойню из  какого-нибудь  ковбойского  фильма.  Врачи  не
видели в них людей. Их интересовали только результаты  осмотра.  По  ним
врачи или давали добро на службу, или  освобождали  от  нее.  Никого  не
волновало, хотел человек служить или нет.
   Но я полагал, что со здоровьем у  меня  все  в  порядке,  поэтому  не
понимал, в чем заминка. Повернувшись к доктору, я  забарабанил  пальцами
по столу. Доктор поднял на меня глаза.
   - Ты хорошо слышишь?
   - Более чем.
   Он вздохнул.
   -  Джерри,  когда  тебе  делали  мастоидектомию  ? Я задумался.
   - Не помню, доктор. Наверное, я был совсем маленьким.
   -  Скорее  всего.  Перфорация  в  барабанной  перепонке   практически
затянулась. Тебе повезло, что операцию не пришлось делать на втором ухе.
Иначе ты бы уже оглох.
   - И что все это значит?
   - Ничего. Если б в детстве тебе сделали операцию на оба  уха,  ты  бы
получил категорию четыре-эф.
   -  Но,  доктор,  мне  говорили,  если  у   человека   перфорированная
барабанная перепонка и он не слышит так же хорошо, как  остальные,  этот
человек может остаться без головы.
   Доктор хохотнул.
   - Ты получишь категорию один-бэ. Годен к нестроевой.
   - И что из этого следует?
   - Тебя определят то ли на кухню, то ли в ремонтные мастерские. Может,
даже писарем, - ответил он. - Честно говоря,  не  знаю,  как  они  тобой
распорядятся.
   - Я бы мог подсказать, как мною распорядиться. Оставить меня дома.
   - Где же твой патриотизм, Джерри? Ты Должен сгорать от желания  убить
Адольфа Гитлера.
   - Я еврей, доктор, а не герой.
   Доктор заполнил формуляр и передал мне.
   - Эта бумага определяет тебя в категорию  "годен  к  нестроевой".  Не
один-а,  но  и  не  четыре-эф.  Тебе  надо  прийти   завтра   и   пройти
дополнительную проверку. Я рекомендовал направить тебя  в  авторемонтные
мастерские.
   Я взглянул на доктора. Потом прочитал формуляр  и  наконец-то  понял,
какую он оказал мне услугу.
   - Спасибо, доктор. Я вам очень признателен. Большое спасибо.
   Он улыбнулся мне, похлопал по плечу.
   - Ты напомнил мне сына. Он еще учится в медицинской школе, и  я  молю
Бога, чтобы эта ужасная война закончилась до того, как ему придется идти
в армию.
   - Спасибо вам, доктор, - повторил я. - Надеюсь, все сложится хорошо и
для вашего сына.
   Гранд-Централ  я  покидал  в  превосходном  настроении.  И  тут  меня
окликнул знакомый голос. Бадди. Я направился к нему.
   - Каким ветром тебя сюда занесло? Таким несчастным я его  никогда  не
видел.
   - Меня призвали.
   -  Ты  уже  прошел  медкомиссию?  Бадди  закурил  сигарету,   глубоко
затянулся и выпустил дым из широких ноздрей.
   - У меня все в норме. Один-а. А что у тебя?
   - Один-бэ.
   - Это еще что такое? Впервые слышу.
   - Я тоже. Но жаловаться мне не на что. Доктор рекомендовал  отправить
меня в авторемонтные мастерские.
   - Да что ты понимаешь в автомобилях? Ты даже не знаешь,  как  на  них
ездить! Я уставился на него.
   - Пошли отсюда. У меня  есть  идея!  Из  Гранд-Централ  мы  вышли  на
Лексингтон-авеню и завернули в маленький кафетерий. Взяли по чашке кофе,
сели за пустой столик. Бадди пригубил кофе.
   - Черт, какой горячий!
   - Дай ему остынуть, - и я  протянул  Бадди  формуляр,  полученный  от
врача.
   Он прочитал его, посмотрел на меня.
   - А мне что с этого? Я такой не  получу.  -  Он  вытащил  из  кармана
полоску бумаги, повертел ею у меня перед носом.  -  Мой  врач  определил
меня в категорию один-а.
   - Что с тобой произошло, Бадди? Куда подевался тот-хитрец, которого я
всегда знал? Что с тобой сделала медкомиссия? Запугала до смерти?
   - А что я могу поделать?
   -  Разве  ты  не  помнишь  старика-негра,  который  умеет  так  ловко
подделывать документы? Ты еще меня с ним знакомил. Не  он  ли  нарисовал
Эдди лицензии, разрешающие ему изготовлять сельтерскую, развозить ее  на
грузовике и продавать?
   - Да, я знаю этого старика.
   - Он все еще при деле? Ты говорил мне, что он изготавливает  карточки
социального страхования,  водительские  удостоверения,  свидетельства  о
рождении для четырнадцатилетних, чтобы те числились шестнадцатилетними и
могли работать.
   - А мне-то что до этого? - Бадди никак не хотел меня понять.
   - Давай навестим его. Ты говорил, что он  классный  специалист.  -  Я
сунул Бадди под нос свой формуляр. - Пусть изготовит копию  и  определит
тебя в механики. Тогда нас не разлучит и армия.
   - Ты забыл одну мелочь, - пробурчал Бадди.
   - Какую?
   - Ты белый. А я - черный.
   - Кожа у тебя почти такая же светлая,  как  и  моя.  Если  кто-нибудь
спросит, мы скажем, что ты - кубинец.
   Бадди молчал целую минуту. Потом улыбнулся, впервые за весь день.
   - Я, наверное, псих. - Он достал из кармана деньги. - Поехали. Деньги
на такси у меня есть. Чем скорее я перейду в категорию один-бэ  и  стану
белым, тем лучше.
   На следующее утро мы оба прошли дополнительную проверку и  в  тот  же
вечер ехали на автобусе в Форт-Дикс, штат Нью-Джерси.

***

   Пять часов пути, и автобус остановился у ворот  военной  базы.  Дождь
сменился снегом. Температура воздуха падала с каждой минутой.
   Из   автобуса    вышли    двадцать    призывников.    Встретил    нас
здоровяк-сержант,  вообразивший  себя  генералом.  Отвратительный   тип.
Плевать он хотел, что мы промокнем и замерзнем. Про  усталость  я  и  не
говорю. Сначала он выстроил нас в ряд. Потом перестроил по росту.  Я  со
своими пятью  футами  и  восемью  дюймами  оказался  посередине,  Бадди,
вымахавший до шести футов и двух дюймов - в конце.
   Потом сержант встал перед нами и провел перекличку.  Все  фамилии  он
аккуратно записывал в свой блокнот в черном переплете. Записав,  сержант
повторил перекличку,  ставя  в  своем  блокноте  крестик  против  каждой
фамилии. Наконец, он  отвел  нас  к  длинному  столу,  где  мы  получили
обмундирование. Потом - в казарму, там было так же  холодно,  как  и  на
улице. Сержант указал каждому его койку. К койке полагалась полочка,  на
которой стояли две книги, и тумбочка с двумя  дверцами  -  В  книгах  вы
найдете все необходимое, чтобы понять, как вы должны одеваться  и  вести
себя в армии. Сейчас я вас оставляю. Увидимся при побудке, в пять  утра.
К тому времени вы должны одеться, как положено. Спокойной ночи.
   - Сержант! - обратился к нему один из призывников, отдавая честь.
   Сержант осадил его, едва это слово сорвалось с его губ.
   - Призывник, младшему командному составу честь не отдается. Ее отдают
только офицерам, начиная с лейтенанта и выше.
   - Извините, сержант. - Призывник  опустил  руку.  -  Я  просто  хотел
спросить, покормят ли нас обедом. Сержант расхохотался ему в лицо.
   - Вам не повезло. Обед съели в восемнадцать ноль-ноль. Но  утром  вам
дадут завтрак, - А как насчет отопления, сержант? - подал  голос  другой
призывник.
   - Ты теперь в армии, сынок! Так  что  придется  позаботиться  о  себе
самостоятельно. Где обед? Где отопление? - передразнил он призывников. -
Я скажу офицерам, что нам прислали каких-то неженок! Разберитесь сами! -
Он развернулся и вышел из казармы.
   Мы переглянулись. Бадди покачал головой.
   - Армия - дерьмо!
   Он  выглянул  из  окна.  У  дальнего  угла  стояли  большие  мусорные
контейнеры. Как раз  в  этот  момент  к  ним  подходил  солдат  в  белой
поварской куртке.
   Я прошелся по казарме в поисках вентиля,  подсоединяющего  батареи  к
общей системе отопления. Бадди тем временем  повернулся  к  своим  новым
сослуживцам.
   - Если вы скинетесь по паре баксов, обед я нам организую.
   Прошло не так уж много времени, и Бадди стал капралом.

Глава 13

   А на следующий день началась строевая подготовка. К вечеру болело все
тело, а ноги просто жгло огнем. Я купил и  использовал  две  банки  мази
Слоуна. Она так  воняла,  что  другие  солдаты  моего  взвода  старались
держаться от меня подальше.
   Наконец наступило воскресенье. Я рассчитывал хоть немного  отдохнуть.
И мы отдыхали. До полудня. А потом нас снова погнали на плац. И только в
шесть часов мы смогли принять душ и пообедать. К  тому  времени  я  едва
держался на ногах. Рухнул на койку и тут же заснул.
   Приснилась мне последняя пятница,  которую  я  провел  дома.  Ко  мне
пришла Китти. Все свои вещи я уже уложил  в  дешевые  чемоданы,  которые
купил по  настоянию  Китти.  Она  обещала,  что  сохранит  их  до  моего
возвращения. А потом Китти расплакалась.
   Я прижал ее к себе, носовым платком вытер слезы.
   Она заглянула мне в глаза.
   - Не знаю, как мне без тебя жить. Буду вспоминать о тебе каждый день.
Я так боюсь, что тебя убьют или  ранят,  Джерри.  -  Из  ее  глаз  вновь
покатились слезы. - Вдруг ты останешься без руки или ноги? Я буду о тебе
заботиться.
   Я засмеялся, попытался поднять ей настроение.
   - Волноваться тебе придется только в одном случае: если мне отстрелят
конец. - Я схватил ее руку и сунул себе в штаны. Член у меня уже  стоял,
а Китти, конечно, позаботилась, чтобы  он  затвердел  еще  сильнее.  Она
поглаживала мой фаллос, а я постанывал от удовольствия. Потом задрал  ей
платье, спустил трусики. "Киска" у нее уже взмокла. Я раздвинул губки  и
двумя пальцами начал мягко поглаживать клитор.
   Китти сжала мои яйца, начала гонять мне шкурку. Я кончил чуть  ли  не
сразу. Подхватил ее на руки и бросил на кровать.
   Китти уже срывала с себя одежду, а я  начал  мазать  ее  соски  соком
"киски". Из моего члена еще сочилась сперма, и я поднес его к  взбухшему
клитору Китти. Когда на него падали капельки, Китти стонала  в  экстазе.
Внезапно у меня вновь все встало И я оттрахал ее так,  будто  знал,  что
завтра уже не наступит.
   Я взглянул на часы. Семь вечера. Мы  лежали  на  кровати,  курили.  Я
повернулся к Китти.
   - Тетя Лайла ждет нас к обеду. Мы должны прийти к восьми.
   Китти не ответила. Наклонилась ко мне, поцеловала. Потянулась к моему
"игрунчику".
   - Еще разок, а потом и отправимся.
   - У меня не встанет, - возразил я. - Я  приму  душ,  а  потом  начнем
одеваться к обеду. Когда вернемся, тогда и потрахаемся.
   Китти рассмеялась, а я  поднялся  с  кровати  и  босиком  зашлепал  в
ванную.
   Проснулся я, как от толчка. Это  был  сон.  По  такой  реальный.  Мой
последний вечер с Китти. О результате я мог бы не упоминать. Поллюция. В
армии - впервые.

***

   В подсобке воздух загустел от табачного  дыма.  Раз  в  неделю  здесь
играли в  покер.  Начинали  в  двадцать  два  ноль-ноль.  По  армейскому
времени.
   Сержант Майер, командир нашего взвода, сидел во главе стола.
   - Прибавляю ставку, - процедил он, жуя  кончик  сигары,  и  бросил  в
миску четвертак. Бадди сошел с ума.
   - Принимаю и прибавляю еще. В миске прибавилось полдоллара.
   Я посмотрел на свои карты. Масть с тузом пик,  но  ведь  мне  жить  с
сержантом еще восемь недель. А Майер - такая сука. И в  покер  он  играл
лишь для того, чтобы сшибить лишний доллар. Сержантам много не платили.
   Я посмотрел на разгоряченное лицо Бадди. Попытался дать ему знак - не
зарывайся. Но Бадди думал только о покере. Я положил карты на стол.
   - Я пас.
   Сержант  поднял  ставку  еще  на  полдоллара.  Однако  Бадди  это  не
остановило. Он бросил в миску два доллара.
   - Как насчет этого, сержант?
   - Ты упрямый козел. - Сержант пожевал сигару, задумался.  -  Принимаю
твою ставку и поднимаю ее. - На стол легла пятерка.
   Бадди не отступил, приняв ставку  сержанта.  Последний  выложил  свои
карты на стол. Четыре туза. А в это время туз пик лежал передо  мной.  Я
присвистнул.
   - Черт! - вырвалось  у  Бадди.  Он-то  мог  похвастаться  лишь  тремя
дамами.
   Сержант сунул деньги в карман и начал собирать карты.
   - Это игра не для сосунков! - назидательно заявил он.
   Бадди молча отошел. Я же остался сидеть. Сержант переворачивал  карты
спасовавших. Перевернув мои, увидел туза пик, замялся,  потом  посмотрел
на меня и кивнул. Я знал, что поступил правильно.
   Бадди я нашел на скамейке у бейсбольной площадки.
   - Майер мухлюет! - вырвалось у Бадди.
   - Но он наш сержант. Помни, его стараниями ты стал капралом.  Слушай,
мы тут уже два месяца, и я начал понимать,  что  он  за  человек.  Здесь
сержант считает себя королем. Ты ему нравишься. Не доставай  его,  и  он
будет гладить тебя по шерстке.
   - Я видел, как он из рукава достал туза