Затем
склонился и поцеловал ее руку. - Я очень рад тебя видеть.
   - Дакс, - запинаясь произнесла она. Расширившиеся  зрачки  ее  темных
глаз блестели. - Дакс.
   Вновь заиграла музыка, и я повел  ее  к  танцующим.  Мне  приходилось
крепко  держать  ее,  чтобы  она  не  споткнулась.  Движения   ее   были
несогласованными,  неловкими  и  какими-то  разболтанными,   небрежными.
Усталым движением она положила голову мне на грудь и закрыла глаза.
   - Дакс, - прошептала она, неожиданно вздрогнув. - Я боюсь.
   - Не бойся, - попытался ободрить её я. - Теперь ты в безопасности.
   - Нет, -  опять-таки  шепотом  ответила  она.  -  Я  не  должна  была
приходить. Он не велел мне.
   - Но теперь ты уже все равно  здесь,  и  все  будет  в  порядке.  Вот
увидишь.
   Танец закончился, и я отвел ее в сторону.
   - Пойдем, я принесу тебе чего-нибудь  выпить.  Она  вцепилась  в  мою
руку.
   - Нет! - в голосе послышались истерические нотки. - Не уходи от меня!
   Я проследил за ее взглядом: к нам приближался президент  под  руку  с
Беатрис, черты его лица были непроницаемы.
   - Папа, - пролепетала Ампаро, будто маленькая девочка, спрашивавшая у
своего отца одобрения.
   Ничего не ответив, он склонился и поцеловал дочь в щеку.
   - Мне так хотелось прийти,  папа,  -  сказала  она  тем  же  жалобным
голосом.
   Несколько мгновений президент не сводил с нее глаз, а затем  медленно
наклонил голову. Посмотрел на Беатрис, на меня.
   - Будьте добры извинить нас. Беатрис кивнула, я отвесил поклон.
   - Пойдем, Ампаро, - властно сказал он и, повернувшись к  ней  спиной,
зашагал прочь.
   Ампаро  двинулась  следом,  словно  под  гипнозом.  Вдруг   президент
остановился и повернулся к Беатрис.
   - Я чуть не забыл поблагодарить вас за танец, сеньора.
   Еще один реверанс.
   Президент взял дочь  за  руку  и  повел  ее  в  угол  комнаты.  Гости
незаметно переместились в противоположную сторону, давая им  возможность
поговорить  без  помех.  Беатрис  посмотрела  на  меня,  щеки  ее   были
по-прежнему бледны.
   - Его дочь больна, - с сочувствием в голосе сказала она.
   - Да, - согласился я, не сводя с них взгляда.
   Я-то знал, что это была не просто болезнь. Симптомы этого заболевания
были мне хорошо известны. Слишком часто приходилось мне наблюдать  их  у
тех, кто искал спасения в бегстве  от  действительности.  Героин  сделал
Ампаро наркоманкой.
   Теперь я понял, почему в ее комнате стоит вечный полумрак, - чтобы не
было заметно следов уколов на руках.
   После  непродолжительного   разговора   Ампаро,   похоже,   несколько
успокоилась, и президент рука об руку с нею провел нас  в  столовую.  За
столом он усадил дочь на место хозяйки. Ее нервозность прошла, и  вскоре
Ампаро выглядела почти так же, как в  прежние  годы.  Длинные  белокурые
волосы, белое платье с рукавами, доходящими почти до пальцев,  прекрасно
оттеняли ее экзотичную диковатую красоту.
   Когда принесли кофе, президент, прочистив горло, поднялся. За  столом
наступила тишина, взгляды всех были  прикованы  к  его  лицу.  На  губах
президента появилась кроткая, едва ли не смущенная улыбка.
   - Всем вам, наверное, не терпится узнать, с чего это я, давно забыв о
развлечениях, решил устроить небольшой прием. -  Не  ожидая  со  стороны
слушателей реплик, он продолжал:
   - Я организовал этот праздник в честь своего верного  старого  друга,
чей отец был для меня не меньшим другом и большим патриотом. Я испытываю
огромное  удовольствие,  сообщая  вам  о  том,  что  с  сей  минуты  его
превосходительство  сеньор   Диогенес   Алехандро   Ксенос   назначается
министром иностранных дел и представителем нашей  страны  в  Организации
Объединенных Наций.
   Раздались аплодисменты, и я почувствовал в своей руке мягкую и теплую
руку Беатрис. Взгляды гостей устремились ко мне,  однако,  заметив,  что
президент поднял руку, я остался сидеть.
   - Мое решение назначить на два этих важнейших поста  одного  человека
свидетельствует о высочайшей оценке его  качеств,  равно  как  и  о  той
серьезности, с которой я отношусь к ООН.
   Вновь аплодисменты, и вновь президент поднимает руку.
   - В это неспокойное для Кортегуа и для всего  мира  время  нет  более
важной  задачи,  чем  убедительно  продемонстрировать   наше   искреннее
стремление к миру и единству в  пределах  наших  собственных  границ.  И
чтобы подчеркнуть незыблемость этой позиции, я хочу обратиться  ко  всем
тем, кто выступает против такой политики.  Объявляю  полную  и  всеобщую
политическую амнистию, без  всяких  ограничений.  Приглашаю  всех  своих
оппонентов принять участие в  свободных  выборах,  которые  состоятся  в
самом ближайшем будущем. А чтобы уверить сомневающихся, я слагаю с  себя
полномочия Верховного судьи Суда по политическим делам и передаю их  его
превосходительству сеньору Ксеносу.
   И опять овация. Я заметил,  что  Джордж  Болдуин,  сидевший  рядом  с
президентом, бросил на меня скептический взгляд. Я понял, чем он вызван:
видимо, Болдуин был уверен в том, что  мне  обо  всем  этом  было  давно
известно.
   Но президент еще не закончил.
   - Я повторяю свое приглашение, - сказал он и посмотрел в самый  конец
длинного стола, на меня, хотя было ясно, что слова  эти  предназначались
для ушей Беатрис. - Выйдите вперед открыто  все  те,  кто  хочет  своими
речами или оружием разделить нашу многострадальную родину. Доверьте свои
жизни не мне, но сеньору Ксеносу. Давайте  будем  вместе  работать  ради
счастья и процветания нашей страны.
   Он  сел.  От  аплодисментов  заложило  уши.  Головы  присутствовавших
повернулись ко мне. Президент продолжал улыбаться своей кроткой улыбкой.
Он сделал мне знак, и я поднялся во вновь наступившей тишине.
   Видя обращенные ко мне лица, я понял, что то, что я произнесу сейчас,
завтра прочтет и услышит весь мир. Я начал медленно, тщательно  подбирая
слова:
   - Испытывая понятное чувство смущения от той огромной чести,  которой
меня наградили столь неожиданно, я не могу быть многословным. - Я сделал
паузу, раздалось несколько хлопков, и снова по залу разлилась тишина.  -
Позволю себе добавить только  одно.  Все  вы  были  свидетелями  данного
обещания.
   Я смотрел на сидевших за столом людей. Никто из них  не  проронил  ни
звука, пока я вглядывался в  лицо  президента.  Оно  представляло  собой
маску, лишь глаза поблескивали, и мне показалось, что  в  углах  губ  он
прятал ироническую улыбку. Через мгновение я заговорил снова.
   - Я приложу все свои силы к тому, чтобы это обещание было выполнено.
   Я сел.  Пораженные  гости  не  решались  хлопать  до  тех  пор,  пока
президент не вдохновил их личным примером. В соседней  комнате  заиграла
музыка, и он поднялся. Все повскакали с мест, устремляясь за ним.
   Джордж  Болдуин  оказался  в  конце  цепочки,  выстроившейся,   чтобы
поздравить меня. Вскоре мы остались  одни,  и  он  вперил  в  меня  свой
по-прежнему сомневающийся взгляд.
   - Старик говорил серьезно?
   - Ты слышал, что он сказал, - невозмутимо ответил я.
   - Я слышал тебя, - возразил он. - Ты говорил серьезно.
   Я молчал.
   - Если это был один из очередных его фокусов, то теперь я не  дал  бы
за твою жизнь и двух центов. Я молча смотрел на него.
   - Старый сукин сын, - с брезгливым восхищением проговорил Джордж. - И
опять ему все удалось. До этого вечера я был твердо убежден в том, что у
Кортегуа нет никаких шансов на получение займа  от  Америки.  Теперь  же
Вашингтон, я уверен, отнесется к такой просьбе совершенно иначе.

7

   В молчании сидели мы на заднем сиденье, пока Котяра по темным  улицам
вел машину к дому Беатрис. Я закурил сигару и посмотрел  в  окно.  Дома,
окружавшие  университет,  где  когда-то  ее  отец-профессор  читал  свои
лекции, выглядели довольно прилично. Беатрис  жила  в  одном  из  них  с
самого рождения. Это был не совсем особняк, однако он  все  же  довольно
далеко отстоял от улицы, да  к  тому  же  его  еще  отделяла  деревянная
ограда, по верху которой вились цветы.
   Машина остановилась, я выбрался наружу, помог выйти Беатрис.
   - Провожу тебя до дверей.
   Она не ответила, торопливой походкой пройдя в ворота. Следом за ней я
поднялся по ступеням невысокого крыльца. Она повернулась ко мне. Я  взял
ее руку, чуть подался вперед, чтобы поцеловать.
   - Нет. - Она отвернулась. Я посмотрел на нее.
   В падавшем из окна свете глаза ее показались еще более темными.
   -  Я  не  могу  больше  с  тобой  видеться,  -  сказала  она.  -  Все
оборачивается именно так, как мне говорили, - из тебя  сделали  приманку
для меня и моего отца.
   - Говорили? Кто?
   Беатрис избегала моего взгляда.
   - Друзья.
   - Друзья? Или  те,  кто  заставил  тебя  и  твоего  отца  служить  их
интересам?
   - Это не имеет значения. Я не собираюсь говорить с тобой о политике.
   -  Хорошо.  -  Резким  движением  я  привлек  Беатрис  к  себе.   Она
напряглась, но не оказала никакого сопротивления.  -  Я  неприятен  тебе
из-за политических разногласий.
   - Позволь мне уйти. - Губы ее едва двигались.
   Я поцеловал ее, и на мгновение мне  показалось,  что  таящееся  в  ее
груди тепло вот-вот выйдет наружу, но тут она проговорила шепотом, почти
касаясь моих губ своими:
   - Отпусти меня, не стоит принимать меня за одну из своих шлюх.
   Я разжал руки. Ее широко раскрытые глаза мерцали.
   - Твои друзья хорошо справились со своей работой, - с горечью  сказал
я. - Они командуют тобою не только в политике, но и в любви.
   - Мой друзья исходят из самых высоких побуждений, - ответила  она  не
совсем уверенно. - О твоих женщинах всем известно. Они не хотят, чтобы я
страдала.
   - Ваше превосходительство! Берегитесь!  -  донесся  из-за  автомобиля
крик Котяры.
   Я пригнулся, кожей ощутив, что в кустах сбоку от дома кто-то есть,  и
одновременно толкая рукой Беатрис вниз, на землю. Тут же раздался хлопок
выстрела  из  пистолета  с  глушителем,  за  ним   послышались   быстрые
удаляющиеся шаги, и, наконец, через ворота вбежал  запыхавшийся  Котяра,
сразу бросившийся к кустам.
   Выпрямившись, я хотел было присоединиться к нему, но не успел.
   - Нет смысла, - крикнул мне Котяра. - В темноте мы никого не найдем.
   Я бросил взгляд через лужайку позади дома.
   - Хорошо еще, что успел предупредить тебя.
   - Спасибо тебе, Котяра. По-видимому, ты спас мне жизнь.
   - Очень жаль, - с грустью, за которой скрывался смех, протянул он.  -
Все оборвалось на самом интересном месте.
   Я  молча  посмотрел  на  него  и  вернулся  к  Беатрис.  Она   только
поднималась с земли, я помог ей встать. Ее прекрасные глаза  были  полны
страха.
   - Ты не ушиблась? Она кивнула.
   - Я... Наверное, нет. - Она не сводила с  меня  взгляда.  -  Кто  это
был?
   - Кто же еще, насмешливо ответил я, - как не  твои  друзья,  которые,
исходя из самых высоких  побуждений,  пришли  сюда,  чтобы  убить  меня.
Естественно, если бы случайно пострадала ты, им было бы ужасно жаль.
   Глаза Беатрис наполнились слезами.
   - Я не знаю, что и думать.
   Дверь позади  нас  раскрылась,  и  женщина  в  халате,  без  сомнения
служанка, осторожно высунула наружу голову.
   - В чем дело? Что случилось?
   - Ничего. Я сию минуту войду. Отправляйся спать. Дверь  закрылась,  и
Беатрис повернулась ко мне.
   - Дакс, - рука ее прикоснулась к моей. Почувствовав внезапный  прилив
злости, я не заметил этого ее движения.
   - Прошу извинить, но в том мире, где я живу, только  дети  не  знают,
что им думать. Они нуждаются в подсказке. А  мужчины  и  женщины  должны
думать сами.
   Повернувшись, я направился к машине. Котяра уже сидел за рулем.
   - Подвинься, - сказал я ему грубо и тут же резко  взял  с  места.  Не
успели мы свернуть за угол, как я услышал его хихиканье.
   - Что ты, идиот, нашел смешного?
   - Таким я тебя никогда не видел. Сказать мне было нечего.
   Я молча надавил на педаль газа и тут же, скрипнув  тормозами,  бросил
машину в новый поворот.
   - Ты как мальчик, у которого отняли конфетку.
   - Заткнись! - процедил я в ответ. Он  смолк  на  мгновение,  а  потом
проговорил мягче, как бы самому себе:
   - Но она, видишь ли, та самая. Я покосился на него.
   - Что?
   Внезапно глаза его сделались серьезными.
   - Она - та самая, которую ты введешь в свой дом, чтобы  принести  мир
духам своих предков.

***

   Телефон начал трезвонить с семи утра. Люди  звонили  со  всех  концов
света. Газеты и радио тоже не спали. Но первым я услышал  голос  Джереми
Хэдли из Нью-Йорка.
   - Что я должен принести тебе, Дакс, поздравления или  соболезнования?
Что все это значит?
   - Только то, что ты слышал.
   - Ходит слух, что ваш президент собирается отойти от дел  и  передать
тебе всю полноту власти.
   - Это не так, - ответил я. - Об этом ничего не говорилось  и  сказано
не будет. Президент просто  объявил  о  том,  что  в  ближайшем  будущем
состоятся выборы. Никакой речи о преемнике не было.
   - Также поговаривают и о том, что доктор Гуайанос уже в Кортегуа.
   -  Мне  о  его  местонахождении  ничего  не  известно.  По-моему,  он
продолжает находиться в эмиграции.
   - А еще шепчутся, что тебя часто видят в обществе его дочери, что  ты
стал своего  рода  инструментом,  который  должен  облегчить  достижение
перемирия между Гуайаносом и вашим президентом.
   Я задумался. Слухи.  Иногда  мне  начинало  казаться,  что  весь  мир
разделен на две половины - люди и слухи. Да и половины ли?
   - Я действительно встречаюсь с его дочерью, но  с  ней  мы  не  ведем
никаких политических разговоров.
   - Брось, Дакс, не думаешь же ты, что я  этому  поверю.  Неужели  тебе
удается избегать политики во время встреч  с  дочерью  лидера  оппозиции
вашему режиму?
   - Запросто, Джереми. Уж тебе-то это должно быть известно  лучше,  чем
кому-либо другому. Когда это для встреч с женщиной мне было мало  такого
предлога, как ее красота?
   Я услышал в трубке смех.
   - Ты успокоил меня, дружище. Я  уж  было  испугался,  что  ты  совсем
пропал. Желаю удачи!
   Я положил трубку, и телефон  тут  же  зазвонил  снова.  На  этот  раз
собеседником был помощник  управляющею  отелем.  В  голосе  его  звучала
тревога.
   - Вестибюль битком набит журналистами, ваше  превосходительство.  Что
мне им передать?
   - Проведите их всех в ресторан и накормите завтраком.  За  мой  счет.
Затем скажите, что я спущусь, как только побреюсь и оденусь.
   Не успел я снять руку с трубки, как раздался новый звонок.
   - Да?
   - Это Марсель, - проговорил знакомый голос. - Поздравляю.
   - Спасибо.
   - Твой отец был бы очень горд, доживи он до этого дня.
   - Да, спасибо еще раз. - Я гадал, что заставило Марселя позвонить. Не
тот он был человек, чтобы тратить время на любезности.
   - Когда собираешься в Нью-Йорк? Нам  нужно  разрешить  с  тобой  кучу
проблем, - спросил он.
   - Не знаю.  Пока  еще  президент  не  поставил  передо  мной  никаких
конкретных задач. - Что он, черт побери, имел в виду под "проблемами"? -
Что-нибудь срочное? Требуется немедленное вмешательство?
   -  Нет,  -  колеблющимся  голосом  ответил  Марсель.  -  Помнишь  эту
телевизионную штучку у меня дома? - спросил он  уже  более  уверенно.  -
Может, тебе нужно что-нибудь в этом роде?
   До меня дошло: таким образом он хочет дать мне понять, что он знает -
линия прослушивается.
   - Нет, - ответил я. - Не беспокойся. Я уверен, подобные вещи  есть  и
здесь.
   - Я думаю. Ну ладно. Когда соберешься в Нью-Йорк, дай мне знать.  Для
тебя я всегда найду время.
   - Обязательно.
   - И поздравь от моего имени президента. Передай ему мои  заверения  в
уважении и поддержке.
   Я опустил трубку только для того, чтобы  услышать  очередной  звонок.
Однако не обратив на него ни малейшего внимания, я  встал  с  постели  и
проследовал в ванную. В этот момент вошел Котяра.
   - Скажи им, что пока я на звонки не отвечаю. Котяра кивнул и  подошел
к аппарату. Я уже закрывал за  собой  дверь  ванной  комнаты,  когда  он
позвал меня:
   - Это президент!
   Я поднес трубку к уху.
   - Да, ваше превосходительство? Голос старика звучал звонко и чисто.
   - Хорошо спалось?
   - Да, сэр.
   - Чем ты сейчас занят?
   - Собираюсь принять  душ,  а  потом  спуститься  вниз  к  газетчикам.
Полагаю, это моя обязанность - встретиться с ними?
   - Да, это одно из неудобств, присущих светской жизни. Теперь  они  не
оставят, тебя в покое. - Он негромко рассмеялся. - Когда ты со всем этим
покончишь, не подъедешь ли во дворец? У меня сидит  один  человек,  и  я
очень хочу, чтобы вы встретились.
   - Постараюсь освободиться как можно раньше ваше превосходительство. -
Любопытство пересилило меня. - А кто это? Какая-нибудь важная персона?
   - Да как посмотреть. Будь я на твоем месте, я решил бы, что это очень
важная персона. Но я - это я, а ты - это ты.  По  многим  вещам  наши  с
тобой мнения расходятся. Мне будет интересно взглянуть на твою  реакцию,
когда ты его увидишь.
   - Его?
   До меня опять донесся смешок президента.
   - Да. Это тот, кто хотел  убить  тебя  прошлой  ночью.  Его  схватили
сегодня утром.

8

   Это был тот самый мужчина,  которого  я  увидел  рядом  с  Беатрис  у
билетной  кассы  в  аэропорту  Майами.  Но  выглядел  он  уже  не  таким
аккуратным и изящным, когда вошел в комнату в сопровождении двух солдат.
Он прихрамывал. Под глазами - синяки, на щеках и вокруг  рта  -  корочки
запекшейся крови.
   - Знаешь его? - спросил президент, сверля меня своим острым взглядом.
- Приходилось встречать его раньше?
   Человек поднял голову и посмотрел на меня с затаенным страхом.
   - Нет. Никогда. - Я не видел никакого смысла в том,  чтобы  вовлекать
во все это Беатрис.
   - В таком случае позволь мне представить его, - проговорил президент.
- Это дядюшка твоей девушки, брат Гуайаноса.
   Внезапно до меня дошла вся бессмыслица происходящего. Я развернулся к
мужчине.
   - Ты глупец! - крикнул я ему. - Зачем тебе это нужно?
   Он ничего не ответил.
   - Даже если бы тебе удалось убить меня,  чего  бы  ты  этим  добился?
Неужели ты не мог понять, что любая из тех двух  пуль  могла  попасть  в
Беатрис?
   В глазах его мелькнул огонек.
   - Как раз об этом я и подумал, - сказал он низким усталым голосом,  -
и именно поэтому ты сегодня жив. В самую последнюю минуту я отвел  ствол
в сторону.
   Я смотрел на него во все глаза.
   Президент захохотал.
   - Ты слышишь! Я стоял молча.
   -  Девчонка,  наверное,  была  с  ним  в  сговоре.  Вот   почему   он
рассказывает тебе эти сказки.
   - Нет! Беатрис ничего об этом не знала! Она  не  знала  даже,  что  я
вернулся в Кортегуа.
   - Заткнись! -  прорычал  президент.  Прошагав  мимо  меня,  он  нанес
мужчине сильный удар в лицо. Голова его  дернулась,  он  едва  не  упал.
Президент ударил его еще раз.
   - Оружие! Где происходит разгрузка?
   - Об оружии мне ничего не известно.
   - Врешь! - Президент ударил  его  коленом  в  пах.  Упав  на  колени,
человек согнулся от боли.
   - Я ничего не знаю, - выдавил он из себя. - Если бы  я  что-то  знал,
неужели вы думаете, что ваша полиция не выбила бы из меня этого?
   Опустив глаза, президент смерил его взглядом. На лице его  отразилось
презрение. Он повернулся  ко  мне.  -  И  вот  такие  червяки,  как  он,
возомнили о себе, что они сумеют править страной.
   Я молчал.
   Президент вернулся к своему столу, нажал на кнопку интеркома.
   - Пусть Хойос и Прието войдут.
   Он посмотрел на меня.
   - Если бы не они, то это  ничтожество  так  и  унесло  бы  ноги.  Они
следили за ним с того момента, как он сошел на берег.
   Хойос и Прието вошли, остановившись прямо перед президентским  столом
с бесстрастными лицами.
   - Что еще удалось выяснить? Отвечал Хойос.
   - Больше ничего, ваше  превосходительство.  На  суденышке  оружия  не
обнаружено. Видимо, он прибыл на нем один.
   - Контакты с девушкой?
   - Никаких, ваше превосходительство. Ее не было дома, когда он  пришел
туда в первый ра