ну, продолжая все сильнее давить локтем на кадык. Я  почти  слышал,
как крушилось его дыхательное горло, но продолжал  давить  все  сильнее,
пока, наконец, руки его не перестали дергаться, а вывалившиеся  глаза  и
язык окончательно не подтвердили, что он мертв.
   Только после этого я рухнул на спину рядом  с  ним,  тяжело  переводя
дыхание. Удары в дверь прекратились, через несколько  секунд  я  услышал
звук поворачивающегося ключа и приподнялся.
   Первым в комнату влетел Котяра, он наклонился  над  телом  Мендосы  и
помог встать мне на ноги.
   - С тобой все в порядке? - спросил он.
   Я кивнул.
   Возле двери, держа в руках  ключ,  стоял  Хойос,  рядом  с  ним  была
Беатрис, глаза ее расширились от испуга.
   Теперь мне уже не надо было объяснять, где была Беатрис, потому что я
увидел у нее на запястьях наручники. Президент заверил меня, что  она  в
безопасности, и по-своему он был прав. Да, она была  в  безопасности.  В
тюрьме.

***

   Беатрис сидела в углу  дивана  и  плакала.  Я  посмотрел  на  Хойоса,
наблюдавшего за нами из холла. Тело Мендосы уже  убрали.  Я  поднялся  с
кресла, закрыл дверь и остановился перед Беатрис.
   - Ну хватит! - хрипло сказал я.
   Ее удивила резкость, прозвучавшая в моем голосе. Она подняла на  меня
свои темно-зеленые глаза, все еще полные слез.
   - Ты уже достаточно наплакалась, жалея себя. Пора прекратить.
   - Ты убил его! Теперь, после того, как  дядя  погиб  в  бою,  у  меня
никого не осталось. Я совсем одинока.
   - Ты была одинока и до того, как я убил его, - спокойно сказал я. - Я
же говорил тебе, что именно он убил твоего отца.
   - Я не верю тебе! - в глазах Беатрис снова появились слезы.
   На этот раз я потерял терпение и сердито влепил ей пощечину.
   - Прекрати!
   Она перестала плакать, вскочила с дивана и бросилась ко мне,  пытаясь
вцепиться мне в лицо.
   - Я ненавижу тебя! Ненавижу!
   Я схватил ее за руки и крепко стиснул  их.  Сквозь  тонкое  платье  я
почувствовал тепло ее крепкого, молодого тела. Заглянув в ее разъяренные
глаза, я рассмеялся. От прикосновения к ней меня охватила волна желания,
и я знал, что она поняла это.
   Теперь она была совершенно спокойной, хотя  глаза  продолжали  пылать
злобой. Но это уже была другая злость, направленная на самое  себя,  как
будто она окончательно убедилась в том, о чем уже давно знала.
   - Ты животное! Теперь ты, наверное, намерен изнасиловать меня.
   - Намерен, - ответил я, - и, возможно, это  как  раз  то,  чего  тебе
больше всего хочется.
   Беатрис вырвала свои руки из моих, она стояла и смотрела на меня,  ее
прекрасная грудь высоко вздымалась.
   - Я хочу уехать, - сказал она почти спокойно.  -  Я  хочу  уехать  из
Кортегуа. Это больная страна, здесь всё и все больны. - Она  повернулась
и подошла к окну. - Эта страна взяла от меня слишком много,  мне  нечего
больше отдать ей. Мой отец умер за эту страну, мой дядя...
   - Я же говорил тебе, что твой дядя был глупцом.  Кто  подговорил  его
примкнуть к мятежникам? Мендоса? Беатрис  повернулась  и  посмотрела  на
меня.
   - Ты ведь очень гордишься собой, не так  ли?  Ничтожные  люди  всегда
знают свое место. Теперь ты можешь вернуться под бочок  к  своим  теплым
женщинам, которые ничего не смеют требовать от тебя. Тебе не надо больше
заботиться о нас, обо всем позаботится президент, он нас всем обеспечит.
- В голосе Беатрис звучал откровенный сарказм.  -  Он  обеспечит  нас  -
тюрьмами и концлагерями.
   - Этого не будет, - сказал я, почувствовав внезапную слабость.
   - Не будет? И ты можешь стоять здесь и говорить об этом,  когда  твои
руки запачканы кровью невинного человека? Человека,  который  ничего  не
хотел, кроме свободы для людей?
   - Нет, совсем другого человека. Человека, который лгал  тебе,  твоему
отцу - всем. Человека, который повсюду, где  только  мог,  сеял  заразу,
который виновен не только в смерти твоего отца, но и, возможно, в смерти
тысяч людей, погибших в течение последних нескольких недель. Вот о каком
человеке ты говоришь. Я рад, что убил его!
   - И теперь ты злорадствуешь по этому поводу, - сказала Беатрис,  и  в
голосе ее прозвучали презрительные нотки. - Ты мне противен.
   Мы стояли и смотрели друг на друга, и вдруг выражение ее  лица  резко
изменилось.
   - Боже, меня сейчас вырвет!
   Она пробежала мимо меня в кухню, а потом через заднюю дверь на улицу.
Я слышал, как ее рвало. Когда  я  вышел  к  ней,  она  стояла  без  сил,
прислонившись головой к холодной стене дома.
   - Беатрис, - сказал я, пытаясь обнять ее.
   - Нет, Дакс, - хрипло ответила она, - оставь меня.
   Я впервые обратил внимание на то, как она побледнела и осунулась, под
глазами я заметил тени, которых не видел раньше. Она повернулась ко  мне
и сказала хриплым голосом:
   - Помоги мне уехать. Помоги мне уехать из Кортегуа, это все, что  мне
от тебя надо.
   Некоторое время я молчал, но когда заговорил, все же не смог сдержать
злости.
   - Собирай чемоданы, если  ты  так  хочешь.  Я  прослежу,  чтобы  тебя
отправили первым же самолетом или кораблем.
   Я вернулся в дом. Когда я проходил через гостиную, злость моя  прошла
и я улыбнулся. Интересно, что скажет Беатрис,  когда  увидит,  что  этот
первый самолет окажется моим.

34

   Когда я вернулся  в  президентский  дворец,  в  моей  приемной  сидел
полковник Тулья.
   -  Ваше  превосходительство,  я  позволил   себе   дождаться   вашего
возвращения.
   - У меня еще не было времени обсудить наш вопрос с президентом.
   - Знаю. До нас дошла  весть  о  том,  что  Мендоса  мертв.  Президент
сообщил об этом часа полтора назад.
   Я кивнул. Хойос знал свою работу, интересно, сказал ли он президенту,
что я приказал освободить Беатрис.
   - Машинистки уже закончили работу, - сказал Тулья. - Я  подумал,  что
перед  разговором  с  президентом  вы,  возможно,  захотите   посмотреть
остальные приговоры.
   Я сел, и Тулья открыл свой  портфель,  выложив  на  мой  стол  стопку
бумаг. Я взял верхнюю. Имя приговоренного  ничего  не  говорило  мне,  я
никогда не слышал его раньше. Это был молодой лейтенант, ему исполнилось
всего двадцать три года.
   Положив приговор на место, я закурил, не в силах оторвать взгляда  от
стопки бумаг, лежащих передо мной. Впервые я осознал, что  смерть  может
быть такой простой  и  безличной,  нужна  просто  моя  подпись  на  этих
приговорах, чтобы послать людей на смерть.
   Моя подпись. Я глубоко затянулся, наполнив легкие  дымом.  Интересно,
каким еще образом намерен использовать меня  президент.  Я  почувствовал
внезапную слабость. Сколько еще людей должно умереть во  имя  сохранения
его власти?
   Мне вспомнилось злобное удовлетворение в его  голосе,  когда  сегодня
утром во время полета над деревней он сказал мне: "Это будет им  хорошим
уроком. Теперь уж им долго не захочется воевать".
   Ответ на мой вопрос  уже  давно  таился  внутри  меня,  просто  я  не
признавался себе в этом. Ответ этот был не нов, а англичане облекли  его
в сжатую форму:  "Власть  развращает,  а  абсолютная  власть  развращает
абсолютно".
   Президент, конечно, задумал нечто большее,  чем  просто  оказать  мне
доверие, в моем теперешнем положении существовал большой соблазн,  и  он
прекрасно понимал это. Возможность распоряжаться жизнью и смертью. Какой
еще высшей властью может обладать человек? Он  понимал,  что  какими  бы
благородными  чувствами  я  ни  руководствовался,  если  я  подпишу  эти
приговоры, то тем самым воспользуюсь этой властью, а  раз  так,  то  мое
развращение будет неизбежным.
   А вот мой отец не смог  понять,  что  здесь  не  может  быть  золотой
середины, здесь нет полутонов - только черное и белое. И  далее  если  в
какой-то момент ты сумеешь отстоять свою позицию, в конечном  счете  все
равно проиграешь. Я поднял взгляд, полковник Тулья напряженно смотрел на
меня.
   Я глубоко вздохнул. Первый раз в жизни я почувствовал себя свободным.
Я был самим собой, я принадлежал только себе, не зависел  ни  от  памяти
отца, ни от президента, а только от себя.
   Впервые в жизни я принял собственное решение.
   - Полковник Тулья, сколько сейчас в столице  высших  офицеров,  кроме
вас?
   - Пять полковников, - ответил он, - включая Хойоса из тайной  полиции
и заключенных Пардо и  Васкеса.  А  реально  только  я  и  Зулуага,  все
остальные в районе боевых действий.
   - Возможно ли собрать трибунал?
   - Если включим Хойоса. - Глаза Тульи засветились,  он  понял,  что  я
собираюсь сделать. - Ведь надо всего трех офицеров.
   - А пленники? - спросил я. - Они в Курату? Он кивнул и замялся.
   - Здесь есть одна трудность, нам нужен еще один офицер - председатель
трибунала. Я встал из-за стола.
   - Это не проблема. Я же все еще полковник. Я посмотрел на часы.
   - Сейчас семь. Вы сумеете все организовать в течение часа?
   Поднявшись в свою комнату, я  побрился  и  принял  душ.  Когда  около
восьми я снова спустился в свой кабинет, все уже были на месте.  Похоже,
один Хойос чувствовал себя в такой компании неуютно.
   Я прошел к столу и сел в кресло.
   - Джентльмены, мы все знаем, по какому поводу  собрались  здесь,  так
что давайте сразу перейдем к делу. Ко мне обратился Тулья.
   - Первым делом нам необходимо выбрать из числа офицеров  председателя
трибунала.
   Я кивнул и через минуту был выбран председателем.
   -  Следующим  вопросом  является  представление  трибуналу  обвинений
против подсудимых. - Тулья подошел к моему столу и положил на него  лист
бумаги.
   Да, он все тщательно продумал и каким-то образом нашел время написать
именно то, что я хотел сказать.
   - Полковник Васкес, заседание  трибунала  собрано  в  соответствии  с
уставом армии и пунктом шесть условий капитуляции, подписанных вами...
   Оба судебных заседания заняли всего несколько минут, с офицеров  были
сняты все  обвинения  при  двух  голосах  за  и  одном  против.  Против,
естественно, голосовал Хойос.  Как  председательствующий  я  восстановил
офицеров в звании с выплатой денежного содержания без вычетов.
   Тулья быстро написал постановление трибунала, и все его подписали.  Я
подписал дважды: как председатель и как вице-президент.
   Васкес протянул мне через стол руку, рукопожатие его было твердым.
   - Спасибо, - сказал он. Хойос медленно поднялся.
   - А теперь, джентльмены, когда все закончилось, я хотел бы  вернуться
к своим обязанностям.
   - Нет, - резко возразил я.
   Хойос повернулся  и  вопросительно  посмотрел  на  меня.  В  кабинете
наступила  тишина,  он  обвел  взглядом  присутствующих,   потом   снова
повернулся ко мне.
   - Но меня ждут срочные дела, - спокойно сказал он.
   - Ничего, подождут.
   Я не хотел, чтобы Хойос раньше меня проинформировал  президента,  тут
мне надо было действовать самому.
   - Вы останетесь здесь и будете ждать вместе с  остальными  офицерами,
пока я буду информировать президента о решении трибунала.
   - Вы не имеете права задерживать меня, - возразил он. - Я  подчиняюсь
только президенту.
   - Но вы еще и армейский офицер, а значит, обязаны подчиняться мне как
вице-президенту.
   Хойос некоторое время смотрел на меня, потом пожал плечами и вернулся
в свое кресло.
   - Слушаюсь, ваше превосходительство.
   Что-то в его голосе показалось мне подозрительным, и через  несколько
минут это  подозрение  подтвердилось  -  мой  кабинет  прослушивался.  Я
вытащил крошечный микрофон и показал ему.
   Хойос побледнел, но промолчал.
   - Почему вы не  сказали  мне,  что  наши  разговоры  записываются  на
магнитофон? Мы сэкономили бы время и не стали вести протокол.

35

   В покоях президента я появился примерно  через  час.  В  дверях  меня
встретил слуга.
   - Президент ждал вас, ваше превосходительство, но  к  одиннадцати,  -
сказал он.
   - Задержали непредвиденные  обстоятельства,  -  ответил  я,  придавая
властность своему голосу. - Мне необходимо увидеть его.
   - Он у принцессы, президент не позволяет  беспокоить  его,  когда  он
находится там.
   - Тогда я зайду через час.
   Повернувшись,  я  спустился  по  лестнице  и  прошел  через  двор   к
небольшому дворцу, который занимала Ампаро. Стража  на  входе  взяла  на
караул.
   - Меня вызвал президент, - сказал я.
   - Да, ваше превосходительство. - Солдаты отдали честь, и один из  них
распахнул передо мной дверь.
   Я вошел внутрь. Этот маленький дворец совсем не изменился с тех  пор,
когда я был здесь в последний раз. А это было давно,  я  был  тогда  еще
мальчишкой, в тот день взрывом бомбы моему отцу оторвало  руку.  Даже  к
лучшему, что Ампаро будет присутствовать при нашем разговоре, то, что  я
собирался сказать,  ее  тоже  касалось.  Я  тихонько  постучал  в  дверь
гостиной. Никакого ответа.
   Я снова постучал, на этот раз громче. Опять никакого ответа.
   Повернув ручку, я вошел внутрь. В гостиной было темно, только в  углу
горела небольшая лампа. Я включил свет, и в этот момент  услышал  звуки,
доносившиеся из спальни. Я подошел к двери, звуки усилились, и  я  узнал
их. Ведь я достаточно долго был женат на Ампаро.
   Слуга, наверное, ошибся или умышленно солгал  мне.  Президента  здесь
быть не могло. Повернувшись, я направился к выходу, и в этот  момент  из
спальни донесся крик боли. Потом еще один. В  этом  крике  было  столько
страдания и ужаса, что я не раздумывая бросился в спальню.
   И только долетев до середины комнаты,  смог  остановиться.  Так  я  и
стоял, чувствуя,  как  к  горлу  подступает  тошнота.  Они,  оба  голые,
находились на кровати, ноги Ампаро были раскинуты, и президент стоял  на
коленях между ее ног. К его талии был пристегнут  большой  искусственный
резиновый член, в руках он держал хлыст.  Он  посмотрел  на  меня  через
плечо.
   - Дакс, ты пришел как раз вовремя, чтобы помочь мне наказать ее!
   Звук его голоса вывел меня из оцепенения. Я  подскочил  к  кровати  и
оттолкнул его в сторону.
   - Вы с ума сошли? - крикнул я. - Вы что, убить ее хотите?
   Президент вылез  из  кровати  и  теперь  стоял  и  смотрел  на  меня,
резиновый член его повис. Я  наклонился  над  кроватью.  Ампаро  подняла
голову.
   - Дакс, - тихо прошептала она, - зачем ты сделал это? Теперь он и  на
тебя разозлится.
   Я посмотрел ей в глаза, они  были  широко  раскрыты  и  неестественно
блестели, наверное, от героина. Я  медленно  натянул  на  нее  простыню.
Когда я повернулся, президент уже отстегнул резиновый член и бросил  его
на пол. Он взял свои брюки.
   - Дакс, - сказал он обычным голосом, как будто ничего не произошло. -
Ты подписал приговоры?
   - Нет, мне нечего подписывать. Трибунал отменил их.
   - Трибунал? - президент повернулся, держа брюки перед собой.
   - Да, - ответил я. - Больше не будет казней и уничтожения людей.  Час
назад я отдал  приказ  войскам  прекратить  огонь.  Теперь  армия  будет
стрелять только в тех случаях, когда на нее будут нападать.
   Президент уставился на меня, не веря своим ушам.
   - Предатель! - заорал он, отбрасывая в  сторону  брюки.  В  руках  он
держал  револьвер,  который,  наверное,  находился  в  кармане  брюк.  -
Предатель! - снова закричал он и нажал на курок.
   Я застыл в ожидании  выстрела,  но  револьвер  только  сухо  щелкнул.
Прежде чем он  повторил  свою  попытку,  я  бросился  на  него  и  выбил
револьвер из его руки. Визжа, он попытался вцепиться мне в лицо и глаза.
Я старался удержать его руки, но президент толкнул меня, и я  споткнулся
о кресло. Он наклонился за револьвером, но я схватил  его,  и  мы  стали
бороться на полу.
   Тут я заметил, что возле нас приплясывает голая Ампаро.
   - Убей его, Дакс! - возбужденно кричала она. - Убей его!
   Пальцы президента дотянулись до револьвера, и на лице  его  появилось
выражение, которое я запомнил с  детских  лет.  Его  лицо  было  так  же
сосредоточено, как и тогда, когда он протягивал мне  автомат.  Но  в  то
время я был еще ребенком и ничего не понимал в убийстве,  мне  казалось,
что этим убийством я смогу воскресить маму и сестру.
   В ярости, впервые в жизни, я ударил по этому злобному лицу. Президент
отлетел от меня, ударившись головой об пол. Я медленно встал и поднял  с
пола револьвер.
   - Убей его, Дакс! - прошептала мне в ухо Ампаро. -  Давай,  это  твой
шанс. Убей его!
   Я посмотрел на президента, неподвижно  лежащего  на  полу,  потом  на
револьвер в моей руке. Очень много людей умерло по  его  вине.  Было  бы
справедливым убить его.
   - Давай, Дакс! Давай! Давай!
   В моих  ушах  стоял  крик  Ампаро,  я  медленно  поднял  револьвер  и
прицелился в президента. Он открыл глаза, и  мы  долгое  время  смотрели
друг на друга.
   Ампаро снова начала истерически взвизгивать:
   - Убей! Убей! Убей!
   Я почувствовал, что мой палец нажимает на курок.
   - Нет, Дакс, - спокойно сказал президент, в глазах его совсем не было
страха. - Если ты сделаешь это, то между нами не будет разницы.
   Я резко опустил револьвер, искушение застрелить его  пропало.  Ампаро
трясла меня за плечо, я легонько оттолкнул ее.
   - Возвращайся в постель, Ампаро.
   Она внезапно успокоилась и забралась в постель.
   Я смотрел на президента,  пытавшегося  встать  на  ноги.  Внезапно  я
увидел,  во  что  он  превратился,  -  морщинистый,  трясущийся  старик.
Казалось, он состарился буквально на моих глазах,  пока  вот  так  стоял
передо мной голый. Я машинально протянул руку, чтобы помочь ему.
   Он бросил на меня взгляд и с облегчением опустился в кресло.
   - Значит, все кончено? - его вопрос прозвучал скорее как утверждение.
   - Да.
   Он помолчал некоторое время.
   - Я многому научил тебя. Что же теперь будет?
   Ампаро сидела на постели, обхватив руками колени, и смотрела на  нас.
Глаза у нее были  уже  нормальными,  может  быть,  закончилось  действие
героина.
   Я повернулся к президенту.
   - Изгнание.
   Он задумчиво кивнул.
   - Ты был для меня как сын, после смерти моих  собственных  сыновей  я
оставил это место в сердце для тебя. Я промолчал. Президент посмотрел на
Ампаро.
   - Когда нам надо отправляться?
   - Сейчас, - сказал я, - как только оденетесь.
   - А куда? - послышался голос Ампаро.
   - Сначала в Панаму, потом в любое место в Европе по вашему выбору. Но
сначала вы должны подписать эти бумаги.
   - Что за бумаги?
   -  Ваша  отставка  с  поста  президента  и  согласие  на  пожизненное
изгнание.
   - Дай мне ручку. - Он подписал бумаги, даже не взглянув на них.
   - Я подожду в гостиной, пока  вы  оденетесь,  -  сказал  я.  Выйдя  в
гостиную, я снял трубку телефона и набрал  номер  своего  кабинета.  Мне
ответил Тулья.
   - Присылайте машину к маленькому дворцу,  -  тихо  сказал  я.  -  Они
готовы ехать.
   Я положил трубку, но потом вспомнил об  обещании,  которое  дал  днем
Беатрис. Снова взяв трубку, я набрал ее номер.
   - Ты все еще желаешь уехать из Кортегуа?
   - Да.
   - Тогда будь готова через полчаса, я  за  тобой  заеду.  Из  спальни,
теребя халат, вышла Ампаро.
   - Отец хотел бы получить свежую форму. Ты  же  знаешь  его,  свою  он
обмочил.
   Я указал ей на телефон.
   Она сняла трубку, набрала номер апартаментов отца и  попросила  слугу
принести чистую одежду. Положив трубку, она направилась назад в спальню.
   - Ампаро?
   Она обернулась и посмотрела на меня.
   - Почему ты позволяла ему вытворять с тобой такое?
   - Потому что он президент, - тихо ответила она, - а еще  потому,  что
он старик и мой отец. Никто больше  не  стал  бы  поддерживать  эти  его
иллюзии.
   Она ушла.
   С улицы донесся шум подъехавшей машины.

36

   Беатрис вышла из дома и закрыла за собой дверь, я взял у нее чемодан.
Мы медленно пошли к джипу. Остальные уже уехали в аэропорт.
   - Я обещал тебе, что ты вылетишь первым самолетом, - сказал я,  когда
мы сели в машину, - и я держу свое  слово.  Но  я  хотел  бы,  чтобы  ты
передумала.  Через  несколько  дней  возобновятся   полеты   гражданских
самолетов.
   - Нет, - ответила она, даже не взглянув на меня. - Я уже все реш