на столе свечи. И едва не повернул назад, решив, что ошибся дверью.
     Но потом увидел поблескивающую в хрустале икру и горлышко бутылки шампанского, выглядывающее из ведерка со льдом.
     - Барбара! - позвал я.
     Она выплыла из спальни, неся в руках вазу с единственной розой. Посмотрела на меня, а потом поставила розу на середину стола.
     - Тут ей самое место, не так ли?
     Я все еще стоял на пороге.
     - В честь чего пир?
     - Идет снег.
     - Я знаю.
     - Первый снегопад в этом году. Я подумала, что это надо отметить.
     Я посмотрел на Барбару.
     - Ну конечно.
     Снял пальто и шляпу, убрал их в стенной шкаф. Когда повернулся, она стояла рядом.
     - Что-нибудь случилось? Ты какой-то странный.
     - Ничего не случилось. Просто устал. И хочу что-нибудь выпить.
     - Я заморозила бутылку водки.
     - Отлично.
     Я последовал за ней к бару. Она достала из морозилки заиндевелую бутылку водки, плеснула мне в бокал. Я, ждал, пока она нальет себе, но Барбара покачала головой.
     - Я не хочу.
     Водка ожгла, как огнем. Я протянул ей пустой бокал.
     Она наполнила его. На этот раз я лишь пригубил водку.
     Она не сводила с меня глаз.
     - Прошло три месяца.
     Я кивнул.
     - Тебя не интересовало, что со мной?
     Я покачал головой.
     - Я полагал, что ты сумеешь найти свой путь.
     - Но ты же знал, что я заблудилась.
     - Все мы такие.
     Барбара налила себе водки. Подняла бокал.
     - Только не ты. Ты всегда знаешь, где находишься и куда идешь. - Она выпила, вновь наполнила бокал. - Может, напрасно я все ото затеяла?
     - Отнюдь. Я рад, что ты пришла.
     - Я знала, что ты работаешь, не разгибаясь. Потому и старалась не мешаться у тебя под ногами. Я хотела, чтобы мое появление здесь стало для тебя приятным сюрпризом.
     - Ты своего добилась.
     Внезапно синие глаза наполнились слезами.
     - Пожалуй, я пойду.
     - Не уходи. Я не смогу съесть все сам.
     - Другой причины ты найти не можешь?
     - Снега на улице по пояс. Такси не поймать.
     Она молча всматривалась в мое лицо.
     - Ты даже не собираешься поцеловать меня?
     Я обнял ее. Поцеловал в мягкие, соленые от слез тубы.
     - Извини, Стив, - прошептала она. - Извини.
     Я прижал голову Барбары к своей груди.
     - Не за что тебе извиняться.
     Она подняла голову.
     - Я пыталась предупредить тебя. Сказать, какой он на самом деле. Ты меня не слушал, не верил мне.
     Я недоуменно посмотрел на нее.
     - Кто он?
     - Папашка, кто же еще? Вчера я обедала у него и слышала, как он говорил кому-то по телефону: "Мы поставим на место этого самодовольного юнца. Покажем ему, кто руководит "Синклер телевижн", - она крепко прижалась ко мне. - Не печалься, Стив. Ты найдешь Другую работу и еще покажешь ему.
     Я оторвал Барбару от себя, посмотрел ей в глаза.
     - Потому-то ты и пришла ко мне?
     Она кивнула.
     - Я не хотела, чтобы ты был один.
     - Ты просто чудо, - улыбнулся я. - Но меня не уволили. А вот кто руководит "Синклер телевижн", я сегодня узнал. И твой отец тоже. Я!
     В восторге она обхватила меня за шею.
     - Правда, Стив? Правда?
     Я кивнул, вытащил шампанское из ведерка со льдом.
     - Давай-ка откроем его. У нас есть, за что выпить.
     Она быстро поцеловала меня.
     - Открывай.
     А сама погасила все лампы. В отблеске язычков пламени свечей я протянул ей бокал пенящегося шампанского.
     - Так лучше? - спросила она.
     - Гораздо лучше.
     Мы чокнулись, выпили.
     Но даже шампанское не взбодрило меня. И я заснул прямо за обедом, между жареным мясом и десертом.

Глава 13

     Где-то далеко зазвонил телефон. Я попытался продраться к нему сквозь вязкий туман сна.
     Но телефон перестал звонить, прежде чем я добрался до него. Я услышал чей-то нежный шепоток. Открыл глаза.
     Барбара положила трубку, повернулась ко мне.
     - Спи, спи.
     - Кто звонил?
     - Твой секретарь. Я сказала, что ты еще спишь.
     - Секретарь? - сонливость сняло как рукой. - Который теперь час?
     - Полдень.
     Я уставился на нее.
     - Почему ты меня не разбудила?
     - Ты переутомился, - улыбнулась она. - Знаешь, ты спишь как ребенок. Такой нежный, беззащитный.
     Я выбрался из постели.
     - Что ты подсыпала мне в салат? Секонал?
     Она села.
     - Снотворное не потребовалось. Ты выпил бутылку водки и почти две - шампанского.
     - Ничего не помню.
     - Ты отключился прямо за столом. Мне пришлось звонить в бюро обслуживания и вызывать помощников, чтобы уложить тебя в постель.
     - Кофе у нас есть?
     - Остался на столе. Сейчас принесу.
     Я ушел в ванную. А когда вернулся, она внесла на подносе чашечку с дымящимся напитком. Я взял ее, пригубил кофе.
     - Хорошо, но мало. В баре есть бутылка коньяка.
     Принеси, пожалуйста.
     Она наблюдала, как я лью в кофе коньяк.
     - Ты стал больше пить.
     Я бросил на нее короткий взгляд.
     - Ладно, не мне это говорить.
     - Совершенно верно, - подтвердил я. - Трезвость тебе к лицу.
     - Дельная мысль. А почему бы не приложить ее к себе, - она подошла вплотную. - Ты же комок нервов.
     - У меня масса дел.
     - Ты ошибся. Он победил тебя, а не наоборот.
     - Что ты хочешь этим сказать?
     - Ты больше пьешь и меньше трахаешься. Этим отличаются все крупные чиновники.
     Я промолчал.
     - Я-то так старалась. Надела новый пеньюар. Берегла его с той ночи, что провела здесь в последний раз. И все напрасно.
     Сопровождаемая моим взглядом, она скрылась в ванной. Я посмотрел на чашечку кофе в моей руке. Она попала в точку, три месяца я не трахался. С того дня, как занял кабинет на пятидесятом этаже. Я поставил чашку на комод. Когда она вышла из ванной, я уже лежал в постели.
     - Что случилось? - озабоченно спросила Барбара. - Тебе нехорошо?
     - Отнюдь.
     Тут же она подскочила к кровати, опустилась на колени, обхватила мое лицо ладонями, стала покрывать его короткими поцелуями.
     - Я люблю тебя, люблю, люблю.
     Я потянул ее на постель.
     - Иди сюда. А то простудишься.

***

     К дому тети Пру мы подъехали в половине третьего утра. В чистом небе плыла полная луна и ее отраженный от белого снега свет превращал ночь в день.
     - В доме темно, - заметила Барбара, шагая по хрустящему снегу. - Ты до смерти перепугаешь ее, разбудив в столь поздний час.
     Я привстал на цыпочки и вытащил ключ из тайника над дверью.
     - Скорее всего, она и не узнает о нашем приезде, пока мы не спустимся к завтраку.
     Но в вестибюле нас встретил свет. Тетя Пру стояла на пороге своего маленького кабинета.
     - Как видишь, до завтрака ждать не пришлось.
     Я обнял ее и, к своему изумлению, понял, что она не такая высокая, как казалась мне раньше. Почему-то я всегда воспринимал взрослых более высокими, чем я сам.
     Я поцеловал ее.
     - Как вы добрались сюда?
     - Приехали на машине из Нью-Йорка.
     - В такую метель?
     - Снег давно кончился. Дороги уже расчистили.
     Тетя Пру повернулась к Барбаре и протянула руку.
     - Я - Пруденс Гонт. А мой племянник с младых лет ничуть не изменился. Ему всегда недоставало хороших манер.
     Барбара пожала ей руку.
     - Барбара Синклер. Я очень рада знакомству с вами.
     По дороге Стив только о вас и говорил.
     - Наверное, наврал с три короба, - но по тону чувствовалось, что она довольна. - Вы, должно быть, продрогли. Позвольте угостить вас горячим чаем.
     - С ромом, тетя Пру, - добавил я. - Если вы не забыли собственного рецепта.
     Утром мы гуляли по засыпанному снегом берегу. Яркое солнце отражалось в мириадах рассыпанных щедрой Рукой природы алмазов. В гостиницу мы вернулись к ленчу, раскрасневшиеся от мороза.
     Тетя Пру встретила нас у двери.
     - Тебе пять раз звонили из Нью-Йорка.
     Я посмотрел на нее.
     - И что ты им ответила?
     - Тебя здесь нет.
     - Молодец. Если позвонят еще раз, скажи, что ты знать не знаешь, кто я такой, и никогда обо мне не слышала.
     - Что-нибудь случилось, Стив? - обеспокоилась тетя Пру.
     - Ни-че-го, - отчеканил я. - Захотелось уехать. Мне нужно отдохнуть.
     - А как же работа?
     - Подождет.
     Три дня мы наслаждались снегом, потом поехали в Бостон и улетели на Бермудские острова. Еще три дня купались и жарились на солнце. Впервые за три месяца я спал, не думая о работе. В понедельник утром я поднялся. на пятидесятый этаж.
     Фогарти последовала за мной в кабинет, чуть ли не сгибаясь под тяжестью бумаг. Положила их на стол.
     - Вы отлично загорели, мистер Гонт.
     - Спасибо. Повалялся на солнышке. Как идут дела?
     Она скорчила гримаску.
     - Народ стоит на ушах. Никто не знал, где вы, и все доставали меня, полагая, что уж мне-то ваше местонахождение известно.
     - Извините, что доставил вам столько хлопот.
     - Это моя работа. Приходилось отвечать, что я ваш секретарь, а не телохранитель.
     - Вы все делали правильно.
     Фогарти указала на положенные на стол документы.
     - С чего вы хотите начать?
     Я глянул на возвышающийся передо мной Эверест, поднял всю стопку и сбросил в корзину для мусора. Посмотрел на Фогарти.
     - Как вам такое начало?
     - Меня устраивает, - невозмутимо ответила она. - Мистер Сейвитт просил позвонить, как только вы появитесь. Мистер Гэллиган...
     - Если надо, позвонят сами, - я поднялся и направился к двери.
     - Куда вы идете? - вырвалось у нее.
     - Наверх.
     На лице Синклера отразилось изумление, когда я вошел в его кабинет.
     - Я как раз собирался звонить вам, - он протянул мне лист бумаги. - Поздравляю.
     Я взял его, но даже не посмотрел, что на нем написано.
     - Субботний вечер нас опять не подвел. Тридцать восемь процентов зрителей. Я думаю, вы всем показали, кто есть кто.
     Я положил бумагу на стол.
     - Нет, мистер Синклер. Показали вы.
     - Не понял.
     - Сначала я тоже не понимал, но теперь мне все ясно. И мне не нравится то, что я вижу. Я увольняюсь.

Глава 14

     Он долго смотрел на меня. Затем медленно кивнул.
     - Значит, увольняетесь?
     - Совершенно верно.
     - Дозволительно мне узнать причину?
     - Дозволительно. Но, боюсь, вы не поймете.
     - А вы попробуйте.
     - Мне не нравится, когда меня используют. Я пришел сюда работать. А не перегрызать кому-то горло ради вашего удовольствия.
     Синклер молчал.
     - Вы вполне могли отпустить Дэна Ритчи на покой. С достоинством, не потоптав ногами.
     Тут он обрел голос.
     - Вы в этом уверены? - спросил он вкрадчиво.
     Я кивнул.
     - Дэна Ритчи следовало растоптать, - продолжил он тем же тоном. - И я думал, что вы понимаете это лучше других. Вы же сами сказали, что он слишком стар для такой работы.
     - Я не сторонник эвтаназии <Умерщвление безнадежно больных (по гуманным соображениям).>.
     - Есть только один способ борьбы с раковой опухолью. Вырезать ее. Если этого не сделать, смерть неминуема. Другого пути нет. Дэн Ритчи - такая вот раковая опухоль. Он работал в компании двадцать пять лет и весь вышел. Вы это знали. Я. Но не совет директоров. Те-то полагали, что он по-прежнему приносит пользу. И многие поверили ему, когда он обвинил вас в напрасных расходах. Конечно, я мог бы отпустить его с миром. Но такой итог не убедил бы директоров в том, что Ритчи уже не способен принимать адекватные времени решения. А убедить надо было. И сделать это мог только один человек. Вы.
     - А если бы я проиграл? Что тогда?
     - Вы не могли проиграть, - отрезал он. - Иначе я не позволил бы вам потратить столько денег.
     Он нажал несколько кнопок на пульте дистанционного управления, и за моей спиной ожили экраны выстроившихся вдоль стены телевизоров.
     - Взгляните на них.
     Я повернулся, а он продолжал нажимать кнопки, меняя каналы.
     - Влияние телевидения несравнимо ни с чем. И мы только начинаем это осознавать. Через пять лет телевидение будет решать, кто станет очередным президентом Соединенных Штатов. Через десять оно превратит планету в наш большой двор. Через пятнадцать перенесет нас на Луну.
     Сердитое движение руки, и экраны погасли.
     - От всего этого вы хотите уйти. Только потому, что игра слишком грубая. А вы чересчур чувствительны и не желаете никого обижать. Ваше стремление к максимальному рейтингу - детская забава. Управляя телевещательной компанией, вы формируете образ жизни людей.
     Можете нести им добро, а можете - зло. Выбор ваш. И судить о том тоже вам. Вы один на вершине. Чем больше у вас зрителей, тем сильнее ваше влияние. Я полагал, вы это понимаете, но, возможно ошибался.
     Он помолчал.
     - Я не собирался произносить речь. Когда-то давно, во Фригии, веревки завязали в такой узел, что их никто не мог распутать. Гордиев узел. Существовала легенда, что тот, кто распутает его, станет королем. А Александр Македонский взял да разрубил его мечом. Просто и без затей. Пятидесятый этаж был нашим Гордиевым узлом. Он пустовал четыре года. Я намеревался отдать его человеку, который станет моим преемником. А для того, чтобы обосноваться там, нужно-то было лишь попросить меня об этом. До вас никто до этого не додумался. Я думал, вы и есть наш Александр. Он тоже был молод.
     Синклер отошел к окну. Не посмотрев на меня.
     - Я приму вашу отставку. Но сначала прочтите служебную записку, что я дал вам, когда вы пришли.
     Молча я взял со стола лист бумаги. Черновой вариант заявления для прессы.

     СПЕНСЕР СИНКЛЕР ТРЕТИЙ ОБЪЯВИЛ СЕГОДНЯ, ЧТО ОН СОХРАНЯЕТ ЗА СОБОЙ ПОСТ ПРЕДСЕДАТЕЛЯ СОВЕТА ДИРЕКТОРОВ "СИНКЛЕР БРОДКАСТИНГ КОМПАНИ". ОДНОВРЕМЕННО ОН ОБЪЯВИЛ О НАЗНАЧЕНИИ СТИВЕНА ГОНТА ПРЕЗИДЕНТОМ "СИНКЛЕР БРОДКАСТИНГ КОМПАНИИ". МИСТЕР ГОНТ ОСТАЕТСЯ ТАКЖЕ ПРЕЗИДЕНТОМ "СИНКЛЕР ТЕЛЕВИЖН".
     МИСТЕР СИНКЛЕР ОТМЕТИЛ..

     Дальше читать я не стал.
     - Вы могли бы мне сказать.
     Тут он повернулся ко мне. Его губы искривились в сухой улыбке.
     - Вы не дали мне такой возможности.
     - И вы не изменили своего мнения после того, что я здесь наговорил?
     - Я же попросил вас прочесть этот пресс-релиз, не так ли?
     Я вновь посмотрел на листок, что держал в руке. Президент "Синклер Бродкастинг компани" - вот уж действительно вершина. Я положил листок на стол.
     - Нет. Благодарю, но мне это не подходит.
     - Почему? - резко спросил Синклер.
     - Я слишком молод, чтобы умереть, - и с тем вернулся в свой кабинет.

***

     В восемь вечера мы еще лежали в постели, забыв про ужин. Я пробежался пальцем по ее позвоночнику, ухватил за ягодицу. Сжал. Крепкая, упругая.
     - Тебе нравится? - спросила Барбара.
     - А что тут может не нравиться? Попка - моя слабость. Я думал, ты знаешь.
     Она затянулась сигаретой с "травкой".
     - Не только попка.
     Я взял у нее сигарету, перекатился на спину, глубоко затянулся.
     - Шампанское еще осталось?
     - Сейчас посмотрю, - Барбара села, вытащила бутылку из ведерка со льдом. Наполнила мой бокал, передала мне, налила себе.
     - Попутного ветра.
     Мы выпили. Я чувствовал себя на седьмом небе. Шампанское и марихуана. "Дом Периньон" <Одна из лучших марок французского шампанского.> и "Золото Акапулько". Ни с чем не сравнимое сочетание.
     Я поставил бокал на столик, положил сигарету в пепельницу и потянулся к Барбаре. Тут же она пришла в мои объятья. Наши губы слились.
     - Ты такая теплая. Внутри и снаружи.
     - Я тебя люблю.
     Я обхватил губами левый сосок, когда зазвонил телефон. Не обращая на него внимания, я двинулся ниже.
     - Телефон, - выдохнула Барбара.
     - И черт с ним, - я добрался до островка вьющихся волос. Но она уже взяла трубку. - Скажи, что меня нет.
     Странное выражение появилось на ее лице.
     - Мой отец внизу. Он хочет подняться сюда.
     Я взял трубку.
     - Слушаю.
     - Вас спрашивает некий мистер Синклер, сэр, - сообщил швейцар. - Пропустить его?
     Я искоса глянул на Барбару.
     - Да, - положил трубку и встал. Прошел в ванную, почистил зубы. Умылся, причесался. Надел халат и вернулся в спальню.
     Барбара сидела на кровати, накинув на плечи пеньюар. Я наклонился и поцеловал ее.
     - Не уходи. Я быстренько избавлюсь от него.
     Синклер, конечно, сразу понял, что я не один.
     - Я не помешал? - обеспокоился он.
     - Нет, нет, - я провел его к бару. - Что вам налить?
     - Виски с водой. Без льда.
     - Шотландское?
     - Конечно.
     Я налил ему виски, себе - бренди. Он сразу перешел к делу.
     - Почему вы утром ушли? Мне кажется, я выразился достаточно ясно.
     - Это точно, - кивнул я. - Но я понял, что еще не готов. Особенно после вашей лекции. Мне надо многому научиться.
     - У вас и так большие успехи. Учитесь на ходу.
     - Нет, нет. Даже и в этом случае мне потребуется два года, чтобы подготовиться к той работе, что вы предлагаете мне сегодня.
     - Вы по-прежнему намерены увольняться? - прямо спросил он.
     - Нет. Во всяком случае, не сейчас.
     Тут Синклер улыбнулся.
     - Благодарю. Мне бы не хотелось терять вас.
     - Я это знаю.
     - Так что же нам делать? Дэн Ритчи пробил брешь в наших рядах.
     - Я заслоню ее собой. При одном условии.
     - Каком же? - поинтересовался он.
     - Вы останетесь президентом "Синклер Бродкастинг". Чтобы не дать мне зайти слишком далеко и потерять дно под ногами. А если через два года ваше предложение останется в силе, я его приму.
     Он долго смотрел на меня.
     - Хорошо. Вы назначаетесь исполнительным вице-президентом "Синклер бродкастинг", сохраняя за собой пост президента "Эс-ти-ви". Так?
     Я кивнул.
     - Значит, договорились, - он протянул мне руку. - Хочу задать вам еще один вопрос, из чистого любопытства.
     - Насчет чего?
     - А что бы вы делали, не найди мы взаимоприемлемого решения?
     - Уж во всяком случае, не волновался, - беззаботно ответил я. - У меня уже нет необходимости зарабатывать на кусок хлеба, - за его спиной Барбара вышла из спальни и я не удержался. - Забыл сказать вам, что на прошлой неделе я женился. На очень богатой девушке, отец которой хочет взять меня в семейный бизнес.
     Он вытаращился на меня, как на идиота.
     - Добрый вечер, папа, - подала голос Барбара.
     Если он и изумился, то лишь на долю секунды. Протянул к ней руки и она приникла к его груди. Синклер обернулся и его рот расползся в широкой улыбке.
     - Поздравляю, сынок. Тебе крупно повезло.
     - Я знаю, сэр.
     Улыбка стала шире.
     - К чему такие формальности, если мы - одна семья. Зови меня папа.

Глава 15

     - Черт побери! - взорвалась Барбара. - Я не могу застегнуть этот бюстгальтер! - она отбросила злосчастный предмет и повернулась к зеркалу. - Ты только посмотри на меня. О господи!
     Я подошел сзади, положил ей руки на талию, затем охватил ладонями груди.
     - Давай я буду твоим бюстгальтером.
     Она глянула на мое отражение в зеркале.
     - Тебе нравится? Ты бы гордился мною, если б меня пригласили на роль коровы в рекламном ролике о пользе молока?
     - А что плохого в том, что мне нравится большая грудь? В Америке таких, как я - легион Она вывернулась из моих объятий и резко выдвинула ящик комода. Но не рассчитала, и ящик вывалился из паза, а его содержимое рассыпалось по полу. Она опустилась на колени средь нижнего белья и расплакалась.
     Я присел рядом, вновь обнял ее.
     - Я такая неуклюжая, - всхлипнула Барбара. - Ничего у меня не получается.
     - Не надо волноваться, - успокаивал я ее. - Худшее уже позади. Осталось-то несколько месяцев.
     - А мне кажется, это никогда не кончится, - она все еще всхлипывала. - Почему ты не отговорил меня.
     Я отговорил. На первом году нашей семейной жизни.
     Но на втором она уперлась, и никакие доводы не помогали.
     "Каждая женщина имеет право родить ребенка, - твердила она. - Для того она и создана".
     Я понимал, что не следует напоминать ей об этом. А потому поднял с пола, увлек к креслу, усадил.