у бы вам не найти симпатичного
молодого человека и не выйти за него замуж?
   - И зажить оседлой семейной жизнью и нарожать детей?
   - В этом нет ничего гпдокого, - сказал он с некоторой обидой.
   - Согласна, нет. Но не для меня.
   - А что лучше - то, как вы живете? Из руки - прямо в рот? Как животное.
   - Для полицейского вы очень странный тип, детектив Милстейн.
   - Ничего не могу с собой поделать - какой есть. Я  -  типичный  еврейский
отец. У меня дочь, почти ваша ровесница, и я не могу  избавиться  от  мысли,
что и ее может подстеречь в жизни такая же гнусность.
   Ее лицо вдруг осветилось ясной улыбкой,  она  поцеловала  его  в  щеку  и
сказала:
   - Не волнуйтесь. С ней этого не случится. Потому что у нее  есть  вы,  ее
отец.
   Он положил руку ей на плечо.
   - Позвольте все же дать вам немного денег.
   - Спасибо, я справлюсь. У меня есть друзья. Все будет о'кей.
   - Уверены?
   - Уверена.
   Со слезами на глазах  она  пошла  к  выходу  на  посадку.  В  дверях  она
остановилась и помахала ему рукой на прощанье.
   Он помахал в ответ и подождал, пока она не  скрылась  в  толпе.  А  потом
долго еще сидел в своей машине за  рулем,  заведя  мотор,  но  почему-то  не
двигаясь с места. Он думал. Ему было грустно, но как это объяснить -  он  не
знал. Почему его так затронула судьба этой совершенно чужой ему  девушки?  И
вообще, что заставляет девушек, вроде  этой,  растрачивать  понапрасну  свои
жизни? Что произойдет с ней в дальнейшем? Скорее всего, он так никогда и  не
узнает этого. Она исчезла  из  его  поля  зрения  навсегда,  и  вряд  ли  он
когда-нибудь услышит о ней... Еще  одна  проигравшая  в  этом  мире,  полном
проигравших.
   Но он ошибся. Он все-таки услышал о ней снова. Произошло это  через  год,
когда он уже почти забыл ее имя.
   Письмо пришло из больницы "Кридмор" и было написано  карандашом  почерком
школьницы.
   Дорогой детектив Милстейн! Вы, возможно,  не  помните  меня.  Я  -  Джейн
Рэндолф, девушка, которую вы отвозили в аэропорт в  прошлом  году.  Вы  были
очень добры, и я всегда помнила об этом. Вы сказали, чтобы я позвонила  вам.
Вы помните? Я так и не была больше в Калифорнии, потому что у меня произошел
нервный срыв. Я нахожусь в больнице уже почти шесть месяцев.
   Сейчас мне лучше и я чувствую, что вполне  уже  могу  заботиться  о  себе
сама.
   Врачи рассматривают возможность моей выписки. Мне бы очень помогло,  если
б вы были настолько добры, чтобы написать им письмо обо мне, и сказали,  что
вы считаете меня в полном порядке и  что  я  не  буду  больше  ни  для  кого
представлять проблему. Если даже вы не напишите такого письма, я все пойму и
все равно буду вам всегда благодарна  за  ту  доброту  ко  мне,  которую  вы
проявили, когда мы встретились с вами последний раз.
   Ваш друг Джейн Рэндолф Милстейн подумал о жене, которая умерла пятнадцать
лет тому назад, о дочери, студентке третьего курса университета штата  Южная
Каролина. В год смерти жены ей было пять  лет,  он  ее  вырастил,  и  теперь
непонятным образом эта девушка,  Джейн  Рэндолф,  напоминала  ему  именно  о
дочери, и возможно именно поэтому ее  судьба  так  затрагивала  его  душу  и
сердце.
   Он начал писать письмо, о котором она просила его, и  вдруг  остановился.
Что он мог сказать? Он ее даже не знал  толком.  Он  скомкал  лист  почтовой
бумаги, бросил его в корзину, задумался. После долгих споров с  самим  собой
он потянулся к телефону, снял трубку, набрал номер.
   - Лейтенант Коллинз, - услышал он резкий голос в трубке.
   - Дэн, как ты отнесешься к тому, что я хотел бы взять  неделю  из  своего
отпуска прямо сейчас? Мой друг оказался в больнице в Нью-Йорке.

Глава 21

   Голос девицы в приемном покое был холоден, бесстрастен и категоричен:
   - Посещение больных разрешается ежедневно только с пяти до семи часов.
   - Простите, - сказал Милстейн, - я прилетел из Калифорнии этой ночью и не
знал о ваших порядках.
   - Кого вы желаете навестить?
   - Джейн Рэндолф.
   - Джейн Рэндолф, - повторила она совершенно бесстрастно. Потом  заглянула
в список, лежащий перед ней, и сказала:
   - Если вы присядете в холле и подождете, я свяжусь  с  ее  врачом,  и  мы
посмотрим, что можно будет сделать.
   - Благодарю вас, - сказал Милстейн и сел у окна, из которого  можно  было
видеть разбросанные на поляне заснеженные деревья. Он  попытался  вспомнить,
когда в последний раз видел снег, - и не смог.
   В глубине души он вес еще удивлялся тому, что прилетел сюда.
   Вспомнил, как отнеслась его дочь к решению лететь в  Нью-Йорк:  когда  он
сказал ей об этом, она некоторое время внимательно смотрела  на  него,  так,
словно видела собственного отца впервые,  затем  бросилась  ему  на  шею  и,
обняв, со слезами на глазах воскликнула:
   - Папочка, ты прекрасен! Ты просто замечательный!
   - Скорее я старый дурак. Девушка, возможно, рассылала письма  всем,  кого
она знает.
   - Не имеет никакого значения, папа! - воскликнула Сюзан. - Она  кричит  о
помощи, а ты решил ответить на ее призыв. Вот что главное!
   - Что-то в ее письме зацепило меня, Я помню, какой испуганной  она  была,
когда я ее встретил.
   - Она была красивая?
   - В известном смысле, да, как мне кажется. Возможно, под всем тем гримом,
который ока накладывала на себя, на свое лицо...
   - Она заинтересовала тебя, папа?
   - Что ты хочешь сказать?
   - Ты знаешь, папа.
   - Почему всегда возникает в первую  очередь  вопрос  о  какой-то  мужской
заинтересованности? - воскликнул он возмущенно. - Перестань вести себя,  как
романтическая девица.
   Она звонко рассмеялась и чмокнула его в щеку.
   - В нашей семье не я романтическая девица, папа. А ты.
   Он вспоминал дочь и смотрел на замерзший снежный покров за окном.
   Может быть, дочь,  в  конечном  итоге,  была  права.  Ведь  он  здесь,  в
больнице.
   К нему подошла сестра в белой униформе.
   - Вы посетитель к Джейн Рэндолф? Он кивнул и поднялся на ноги.
   - Будьте любезны пройти со мной, - сказала она. - Доктор Слоун  хотел  бы
познакомиться с вами.
   Молодой рыжебородый человек в белом коротком халате поднялся из-за  стола
ему навстречу и крепко пожал руку.
   - Доктор Слоун, - представился он, - врач Джейн Рэндолф.
   - Эл Милстейн.
   Доктор повертел в руках незажженную трубку.
   - Сестра из  приемного  отделения  сообщила  мне,  что  вы  прилетели  из
Калифорнии.
   Милстейн кивнул.
   - Я надеюсь, что смогу повидать ее сегодня. Я,  к  сожалению,  ничего  не
знал о часах посещений.
   - Ничего, это преодолимо. Если говорить откровенно я рад, что вы приехали
именно утром. Иначе я, возможно, не встретил бы вас. Вы ее родственник?
   - Нет. Просто друг.
   - А-а-а... И как долго вы были с нею знакомы?
   - Если правду сказать, недолго. Всего несколько дней.
   - Не понимаю. Вы знаете друг друга всего несколько дней, и тем не  менее,
за все время, что она находится здесь, она выбрала и  написала  только  вам,
только с вами она попыталась связаться.
   - Вы знали, что она написала мне письмо?
   - Именно мы подтолкнули ее написать. Мы надеялись, что  таким  путем  нам
удастся выйти на ее семью.
   - Вы хотите сказать, что за полгода никто не пришел  навестить  ее  -  ни
друзья, ни родственники?
   - Именно так. Насколько нам известно, она совершенно одинока в этом мире.
До тех пор, пока она не написала вам, у нас не  было  возможности  выйти  на
контакт ни с кем, кого бы она знала.
   - Господи!
   - Поскольку вы приехали сюда, я могу сделать вывод, что вы хотели  бы  ей
помочь. Поэтому первое, что я должен выяснить, - каковы были ваши  отношения
с ней?
   - Боюсь, что я разочарую вас, доктор, и шокирую.
   - Вы, видимо, не понимаете, мистер  Милстейн.  Моя  профессия  учит  меня
никогда не удивляться и, тем  более,  не  быть  шокированным  ни  при  каких
обстоятельствах. Я уже понял, что вы состояли в любовной связи.
   Милстейн рассмеялся.
   - Простите меня, доктор, но  вы  опять  ошибаетесь.  Я  видел  ее  только
дважды, и никакой любви между нами не было.
   На лице доктора появилось выражение полного недоумения и любопытства.
   Милстейн чуть усмехнулся и продолжил:
   - Я детектив, служу в полиции Санта-Моники, познакомился с ней, когда  ее
арестовывали, как офицер полиции.
   - Если так, то почему вы приехали?
   -  Потому  что  тогда  мне  стало  ее  жалко.  Когда  я  ее  арестовывал,
существовала очень серьезная опасность, что ее отправят в тюрьму и осудят за
то, чего она не совершала. Я не мог допустить, чтобы это произошло. И  когда
я получил ее письмо, я почувствовал то же самое - жалость. Что-то происходит
с ней, с чем она самостоятельно не может справиться, вот я и  решил  узнать,
могу ли помочь ей хоть чем-нибудь.
   Доктор ничего не ответил и только долго набивал и разжигал свою трубку.
   - В письме она написала, что вы рассматриваете возможность выписать ее из
больницы.
   - Да, рассматривали. Она, действительно, сделала  большие  успехи  за  то
время, что пробыла в больнице. Но есть несколько моментов, которые  все  еще
непонятны для нас и остаются загадкой. Вот почему мы все еще сомневаемся.
   - Какие же это моменты, доктор?
   - Прежде чем мы перейдем к ним, вы должны узнать, почему она оказалась  у
нас. Милстейн согласно кивнул.
   - Она была переведена к нам из общей  больницы  "Ист-Элмвуд"  в  сентябре
прошлого года для проведения детоксикации. У нее было отравление,  вызванное
злоупотреблением химических наркотиков.
   - Насколько серьезное?
   - Она страдала  от  галлюцинаций.  Развивались  пара-ноидальные  явления,
вызванные комбинированным приемом и злоупотреблением  различных  наркотиков,
таких, как ЛСД и амфитамин в сочетании с транквилизаторами, барбитуратами  и
марихуаной. До того как поступить к нам, она  трижды  арестовывалась  -  два
раза за проституцию и приставание к мужчинам на улице, один раз за нападение
на человека, который, по ее утверждению,  преследовал  ее  и  угрожал,  что,
конечно, не соответствовало действительности и  представляло  явный  симптом
шизоидного состояния, вызванного применением  наркотиков.  В  добавление  ко
всему сказанному, она дважды пыталась покончить с собой.
   Первый раз она попыталась броситься под колеса поезда в  подземке,  и  ее
спасло только то, что патрульный в подземке обладал мгновенной реакцией.
   Второй раз она приняла огромную дозу барбитуратов, но ее удалось откачать
при помощи врачей подоспевшей скорой помощи. Последний арест привел к  тому,
что ее определили  на  принудительное  лечение.  Мужчина,  на  которого  она
бросилась, отказался от-всех обвинений, но у нее продолжались  галлюцинации.
И тогда, по заключению экспертной комиссии,  которая  собралась  в  больнице
"Ист-Элмвуд", ее направили к нам, в Кридмор.
   Милстейн молчал и слушал. Информация, которую буквально вывалил  на  него
врач, привела его в подавленное состояние.
   - Не можете ли вы сказать, были ли признаки начинающейся болезни у Джейн,
когда ее арестовывали? - спросил доктор.
   - Я не  знаю,  я  ведь  не  врач.  Но  одно  я  могу  сказать  совершенно
определенно: она была тогда очень нервозной  и  в  какой-то  момент  страшно
напуганной.
   - Не знаете ли вы, принимала она и тогда наркотики?
   - Думаю,  что  о  серьезном  злоупотреблении  наркотиками  не  приходится
говорить. Но в Калифорнии, как мы считаем, все молодые люди в той  или  иной
степени  принимают  их.  Если  не  марихуану,  то  таблетки.  Если  они   не
злоупотребляют, мы стараемся смотреть на это  сквозь  пальцы.  Иначе  у  нас
просто не хватило бы тюрем, чтобы посадить туда всех.
   - Во всяком случае, я считаю,  что  от  наркотиков  мы  ее  излечили.  По
крайней мере, временно. Мы не можем знать, что с ней произойдет, после  того
как она выйдет отсюда.
   - Вы собираетесь выпустить ее?
   - Нам придется.  Она  должна  предстать  перед  экспертной  комиссией  по
реабилитации через две недели. Она, без всяких сомнений, пройдет комиссию, я
в этом уверен.
   - Но вы чем-то неудовлетворены? Я прав?
   - Если говорить с предельной откровенностью - да, я не испытываю  полного
удовлетворения.  Я  чувствую,  что  нам  так  и  не  удалось  добраться   до
сокровенной причины всех ее проблем. Мы пока не нашли ключа к тем  событиям,
которые подтолкнули ее ко всему тому, что произошло  с  ней.  Вот  почему  я
захотел связаться с кем-либо из ее знакомых,  друзей,  родственников.  Я  бы
чувствовал себя спокойнее, если бы знал, что  у  нее  есть  место,  где  она
сможет жить, что есть люди, которые станут заботиться о  ней.  Я  бы  хотел,
чтобы она продолжала терапевтическое лечение.
   - А если она не станет этого делать?
   - Она скатится обратно. Ведь то, что давило на ее сознание, останется.
   Милстейн подумал - каким же дураком он был, когда решил, что сможет ей  в
чем-то помочь. Ему следовало бы отправить ответ на письмо и забыть.
   Он не Господь Бог. И он не может остановить кого бы то ни было, если  тот
вознамерился попасть в ад.
   - Она когда-нибудь упоминала при вас такое  имя  -  Джери-Ли?  -  спросил
доктор.
   - Нет. А кто это?
   - Она была сестрой Джейн. Вроде  как  бы  ее  идолом,  насколько  я  могу
судить. Самый талантливый ребенок в семье, тот, кому отдавалось все внимание
в семье. Джейн любила ее и нанавидела в одно и то же время.
   Типичное сестринское соперничество. До известной степени  проблема  Джейн
заключается в том, что она хотела бы стать Джери-Ли и  не  в  состоянии  это
сделать. К тому времени, когда она осознала, что это именно то, к  чему  она
стремится, она зашла слишком далеко в противоположном направлении и  уже  не
может выбраться из этого состояния.
   - Вы пытались установить, где ее сестра?
   - Наш единственный источник информации - сама Джейн. А она  сказала,  что
Джери-Ли умерла. У нас нет ни  средств,  ни  возможностей  для  персональных
расследований.
   Доктор посмотрел на детектива.
   - Иными словами, - сказал Милстейя, - вы хотите сказать, что не верите ее
рассказу?
   - Я и верю и не верю. Я просто не знаю.
   - Понимаю , - и Милстейи кивнул врачу. - Я могу увидеть ее прямо сейчас?
   - Конечно, - врач нажал на кнопку  в  столе.  -  Спасибо,  что  приехали,
пришли к нам и согласились поговорить со мной.
   - Спасибо, доктор. Я хотел бы надеяться, что сумел помочь вам.
   - В моей профессии все помогает, - сказал врач. В кабинет  вошла  сестра.
Врач обратился к ней:
   -  Будьте  так  любезны,  проводите  мистера  Милстей-на  в  комнату  для
посетителей и приведите туда Джейн. - Потом он снова обратился к детективу:
   - И еще одно, мистер  Милстейн.  Постарайтесь  при  встрече  с  Джейн  не
выражать своего удивления по поводу  ее  внешнего  вида.  Помните,  что  она
прошла тяжелый курс химической и электрической терапии,  что,  к  сожалению,
приводит к снижению реактивности  и  некоторому  ослаблению  памяти  хотя  и
временному. Сейчас курс лечения приостановлен но  побочный  эффект  все  еще
сказывается и продержится какое-то время.  Ну  и,  кроме  того,  она  сильно
похудела. Словом, вы сами все это увидите.
   - Не беспокойтесь, доктор, я все понял и буду об этом помнить.
   Комната посещений оказалась всего-навсего небольшим помещением, но хорошо
обставленным. Окна затемняли веселые занавески из яркой набивной ткани.
   Она вошла в комнату неуверенно, прячась за медицинскую сестру.
   - Джейн, вас ожидает мистер Милстейн, приехавший повидать вас, -  сказала
сестра профессионально-приветливым тоном.
   - Хелло, Джейн, - приветствовал  ее  Милстейн,  с  трудом  заставив  себя
улыбнуться.
   Перед  ним  стояла  худющая  женщина  е  маленьким  осунувшимся  личиком,
обрамленным длинными, тщательно причесанными волосами. И с огромными, ничего
не выражающими, кроме испуга, глазами.
   Какое-то время она смотрела на него и не  узнавала,  Потом  в  ее  глазах
сверкнул крохотный огонек воспоминания, и она неуверенно улыбнулась.
   - Детектив Милстейн, - сказала она, и в голосе был вопрос, но и надежда и
сомнение.
   - Да.
   - Мой друг, детектив Милстейн. Мой друг, - повторила она, словно  убеждая
себя, что это именно так, а не-кажется ей, и сделала шаг  навстречу  ему,  и
вдруг слезы выступили у нее на глазах. - Мой друг, детектив Милстейн, -  еще
и еще повторяла она.
   - Да, Джейн. Как вы себя чувствуете?
   Вместо ответа она взяла его руку и прижала к щеке.
   - Вы пришли забрать меня отсюда? Так же, как в тот последний раз?
   Он почувствовал в горле комок, с которым никак не  мог  справиться  -  он
застрял и не давал ему говорить.
   - Я надеюсь, Джейн, -  сказал  он,  наконец.  -  Но  такие  вещи  требуют
времени.
   - Мне гораздо лучше, я поправилась, вы сами видите.  Я  больше  не  стану
делать тех глупостей, что делала тогда. Я полностью здорова.
   - Я знаю, Джейн, - сказал Милстейн, успокаивая ее. - Вы скоро  выберетесь
отсюда.
   Она склонила голову ему на грудь и застыла в этой позе.
   - Я надеюсь, я так надеюсь.  Мне  тут  не  нравится.  Иногда  они  делают
больно.
   Он тихонько погладил ее по голове.
   - Это делалось только для вашего же блага. Вы очень тяжело болели.
   - Я знаю, что болела. Но нельзя лечить больных,  причиняя  им  еще  более
сильные страдания.
   - Теперь это в прошлом, - сказал он убежденно. - Доктор Стоун сказал мне,
что курс лечения завершен, и он доволен результатами.
   - Вы получили мое письмо?
   - Конечно, потому я и приехал к вам сюда.
   - Вы - единственный друг, который у меня есть.  Больше  мне  некому  было
написать.
   - А как насчет того, чтобы  написать  Джери-Ли?  В  ее  глазах  мгновенно
возник прежний испуг.
   - Вы знаете о ней? - прошептала она.
   - Конечно. Доктор Стоун рассказал мне. Так почему вы не написали ей?
   - Разве он не сказал вам, что она умерла?
   - А она разве умерла?
   Она кивнула.
   - Она была хорошей?
   Она подняла на него глаза - они блестели.
   - Она была очень красивой. Все ее любили. Все хотели  заботиться  о  ней.
Она была такой способной, что могла заниматься всем, чем хотела.
   Когда она появлялась, никто уже ни на  кого  не  обращал  внимания.  Одно
время мы были очень близки, потом  мы  разошлись,  разъехались.  А  когда  я
пришла и стала искать ее, оказалось, что поздно. Она ушла от нас.
   - А как это случилось?
   - Что?
   - Где она умерла?
   - Она покончила с собой, - прошептала Джейн.
   На ее лице появилось выражение невыносимого страдания и муки.
   - Она принимала таблетки. Упала на рельсы перед поездом  или  прыгнула  с
моста! - закричала  она  голосом,  пронизанным  болью.  -  Какое  это  имеет
значение, где она умерла? Главное - ее нет, и я не могу вернуть ее!
   Он  обнял  ее  за  плечи.  Она  сотрясалась  от  конвульсивных   рыданий,
уткнувшись ему в грудь.  Сквозь  хлопковое  платьице  он  чувствовал  острые
косточки ее худенького тела.
   -  Я  больше  не  хочу  говорить  о  ней,  -  сказала   она,   постепенно
успокаиваясь.
   - Хорошо. Мы не будем больше говорить о ней.
   - Мне нужно выбраться отсюда, - сказала она. -  Если  я  не  выберусь,  я
действительно сойду с ума. Вы не представляете себе, что означает  на  самом
деле находиться здесь. Они ничего не  разрешают.  Словно  вы  не  только  не
человек, но даже не животное, а совсем-совсем какая-то тварь...
   - Скоро вы выйдете отсюда.
   - Я хочу вернуться и работать... Я знаю одного агента, когда я выйду,  он
поможет мне найти работу танцовщицы.
   Он вспомнил, что у нее в комнате стояла пишущая машинка  и  что  какой-то
агент вернул ей рукопись после того, как ее выпустили.
   - А как обстоит дело с писательством?
   - Писательство? Вы, наверное, меня с кем-то путаете. Я  никогда  не  была
писателем. Писала Джери-Ли.

Глава 22

   Так уж заведено, что полицейские часто тратят массу времени на то,  чтобы
пройти по жизни человека в обратную сторону, то есть проследить все  его  по
жизни от могилы до колыбели. Эту полицейскую привычку приобрел и Милсте