бы он сказал, если бы узнал,  что  она  сегодня  сделала?  Возможно,  он
захотел бы только убедиться, что это ее собственный свободный  выбор,  а  не
давление обстоятельств. Для него именно это и означало свободу.
   Но все кругом думали несколько иначе, чем  он.  Точнее,  даже  совершенно
иначе. Ее мать, например. Она до сих пор нисколько не изменилась. Узнай она,
что дочь сделала аборт, она была бы шокирована. Да и не  только  она,  но  и
многие другие. Даже среди ее  так  называемых  свободомыслящих  друзей  были
такие, для которых слово "аборт" все еще оставалось почти непристойным.
   Она взглянула на поднос с ленчем, стоящий перед ней.
   Ростбиф имел тот бледный,  анемичный  вид,  который  отличает  больничную
пищу. Настороженно и брезгливо она стала резать упругое, как резина, мясо  и
бросила нож и вилку с отвращением. Она действительно не хотела есть.
   Джери-Ли  опять  взглянула   в   окно.   Там   уже   торжествовал   яркий
калифорнийский день. Ничего общего с  тем,  что  было  в  январе  в  далеком
Порт-Клере...
   Ей вспомнился один снежный день...
   Северные ветры приносили с пролива пронизывающий холод. Она торопливо шла
к остановке автобуса, чтобы успеть к началу занятий в школе. Шла  и  дрожала
от холода.
   Снег падал всю ночь и теперь лежал чистый, ослепительно белый, искристый.
Он скрипел под ее галошами. Чтобы согреться, она побежала по тропинке.
   Бульдозер работал с  самого  раннего  утра,  расчищая  дорогу.  Снег  был
аккуратно уложен в два сугроба по обе стороны проезжей части. Она взобралась
на сугроб и, скользя, спустилась по другой его стороне на шоссе.  Здесь,  на
асфальте, снег был заляпан грязью от проезжающих  машин  и  успел  от  этого
побуреть... Месиво...
   Вдалеке появился автобус.
   Казалось, все это было безумно давно.
   В прошлом веке.
   Впрочем, в известной мере так оно и было - в прошлом веке...

Глава 2

   - Всегда в такую погоду словно умираешь... - сказал сосед.
   Джери-Ли отвернулась от окна и взглянула на него.
   Уже три месяца, как она ездит этим автобусом в Порт-Клерский  Центральный
колледж, и каждый раз этот человек оказывается сидящим рядом с ней.
   Но только сегодня он заговорил с ней.
   - Да, - ответила она, и ее глаза неожиданно  для  нее  самой  наполнились
слезами.
   А сосед продолжал смотреть мимо нее в окно.
   - Снег... Почему каждый  раз  этот  проклятый  снег?  -  спросил  он,  не
обращаясь ни к кому в отдельности.
   - Снег, снег... Мне хочется умереть, - продолжал он, произнося это как-то
между прочим.
   - Мой отец умер, - сказала Джери-Ли.
   Первый раз за все это время он посмотрел  прямо  на  нее.  В  его  голосе
появилась нотка смущения.
   - Извините, - сказал он. - Я не заметил, что говорю вслух.
   - Не беспокойтесь.
   - Я вовсе не хотел... чтобы вы заплакали.
   - Я не плачу! - сказала она с вызовом.
   - Конечно, не плачете, - согласился он тут же. Она ощутила странную  боль
в животе, какой прежде не испытывала, и с чувством стыда подумала,  что  уже
долгое время не вспоминала об отце. Пожалуй, отчиму оказалось совсем не  так
уж и трудно занять место отца в ее сознании.
   Лицо соседа показалось ей худым и морщинистым.
   - Вы ездите в колледж? - спросил он.
   - Да.
   - Какой курс?
   - Второй.
   - Вы выглядите  старше,  -  сказал  он.  -  Я  бы  подумал,  что  вы  уже
выпускница.
   Его бледные щеки слегка порозовели. Может, от смущения?
   - Я надеюсь... Я имел в виду... Я вовсе не хотел вас обидеть. Я не так уж
много знаю о молоденьких девушках...
   - Все о'кей, - сказала она. - Мне обычно дают больше лет,  чем  на  самом
деле.
   Он улыбнулся, почувствовав, что сделал ей приятное своей ошибкой.
   - И тем не менее, простите меня, - сказал он и представился:
   - Уолтер Торнтон.
   Она совсем по-девчоночьи вытаращила глаза.
   - Вы - тот самый? Он не дал ей закончить.
   - Да, да, тот самый Уолтер Торнтон, - сказал он торопливо.
   - Но, - выдохнула она, - вы  каждое  утро  ездите  этим  автобусом...  Он
рассмеялся.
   - А вам известен иной путь к станции?
   - Но у вас две пьесы на Бродвее одновременно... и еще фильм...
   - И еще я не вожу машину, - он взглянул на нее. - Откуда  вы  знаете  все
это обо мне?
   Он спросил это из чистого любопытства.
   - Господи, здесь все это знают!
   - Странно. Обычно в школах девочки знают об актерах, а не о писателях.
   - Я хочу стать писателем, - сказала она гордо.
   - А почему не актрисой? - удивился он. -  Вы  достаточно  красивы,  чтобы
стать актрисой.
   Она вспыхнула до корней волос.
   - Почему вы так говорите? Разве я не могу хотеть стать писателем?
   - Конечно можете, - признался он. - Просто это несколько необычно.
   Большинство девушек мечтают поехать в Голливуд, стать кинозвездами.
   - Может быть, я тоже поеду туда, - сказала она задумчиво.
   Тем временем автобус замедлил ход, - они приближались  к  железнодорожной
станции. Мужчина встал и улыбнулся девушке.
   - Увидимся завтра и еще поговорим.
   - О'кей, - согласилась она.
   Джери-Ли следила за его высокой фигурой в развевающемся на ветру плаще до
тех пор, пока  он  не  скрылся  в  зале  ожидания  нью-йоркского  экспресса,
прибывающего в 8.07.
   Берни Мэрфи, парень, с которым она в  тот  год  дружила,  ждал  ее  перед
школой.
   - Ты знаешь, с кем я познакомилась сегодня в автобусе? - спросила она его
возбужденно, не успев даже поздороваться. - С Уолтером Торнтоном!
   Представляешь? Я сидела рядом с ним целых три месяца и даже не знала, кто
рядом со мной!
   - А кто он, этот Уолтер Торнтон? - спросил Берни.
   - А кто такой Микки Маус? - фыркнула она с презрением.
   Когда Джери-Ли было десять лет,  произошли  два  события,  изменившие  ее
жизнь. Во-первых, ее мать вышла замуж во второй раз. И  во-вторых,  Джери-Ли
написала рассказ, который  впоследствии  поставила  как  пьесу  на  школьном
выпускном вечере.
   Назвала она пьесу "Кровавая волшебная сказка". И она  действительно  была
кровавой: когда упал занавес, все персонажи уже были трупами.
   Поскольку она совмещала в едином  лице  автора,  режиссера  и  продюсера,
Джери-Ли  взяла  себе  единственную  роль,  в  которой  было  две  ипостаси:
поварихи,  казненной  по  приказу  злого  короля,  и   ведьмы,   в   которую
превратилась повариха, восстав из могилы. Ведьма вернулась на  землю,  чтобы
отомстить королю.
   Джери-Ли наслаждалась ощущением власти. В те, увы, быстро пролетевшие дни
она была  самой  значительной  персоной  среди  учащихся  пятого  выпускного
класса. Тогда впервые она почувствовала, какое влияние  может  оказывать  на
людей,  и  инстинктивно  поняла,  что  именно  написанные  ею  слова   стали
источником этой кружащей голову власти и могущества.
   После спектакля, прижимая к груди награду за литературное  творчество,  с
лицом, все еще со следами черного, как зола, грима ведьмы из спектакля,  она
прибежала к матери и объявила о своем решении:
   - Я собираюсь стать писателем, ма1 Ее мать,  сидевшая  рядом  с  мистером
Рэндолом из Фермерского банка, неопределенно  улыбнулась.  Она  едва  видела
спектакль - слишком была занята тем,  что  обдумывала  предложение,  которое
сделал ей предыдущим вечером Джон Рэндол.
   - Чудесно, милая, - сказала она. - Но ты ведь собиралась стать  актрисой,
насколько я помню.
   - Собиралась, - подтвердила Джери-Ли. - Но я передумала.
   - Насколько я могу судить, ты выглядела очень красиво на  сцене.  Но  это
мнение матери. А как вы считаете, Джон?
   - Она была самой красивой девочкой на сцене, - искренне  присоединился  к
мнению матери Джон.
   Джери-Ли вытаращила на них глаза. Господи, да  они  ослепли,  что  ли?  В
том-то и заключалась ее главная задача  как  актрисы,  чтобы  выглядеть  как
самая отвратительная ведьма!
   - Значит мой грим никуда не годился, - заявила она.
   Мать улыбнулась снисходительно.
   - Не волнуйся, девочка, мы с Джоном считаем, что ты была очаровательна.
   После торжества они пошли ужинать в ресторан "Порт-клерский кабачок".
   Там подавали при свечах, их стол стоял на террасе с видом на пролив.
   - Мы должны сказать тебе нечто очень важное,  девочка!  -  объявила  мать
после десерта.
   Но Джери-Ли была занята тем, что наблюдала  за  подвыпившей  парочкой  за
столиком напротив - они откровенно тискались.
   - Джери-Ли! - прикрикнула на нее мать, заметив, куда  направлены  взгляды
девочки. Джери-Ли перевела взгляд на мать.
   - Я сказала, что мы должны сообщить тебе нечто очень важное!
   - Да, мама, - и Джери-Ли сразу же стала послушным ребенком.
   Мать заговорила смущенно:
   - Видишь ли... С тех пор, как умер твой отец... словом, ты понимаешь, как
трудно мне одной заботиться и о тебе, и о твоем брате, и ходить на работу  в
банк каждый день...
   Джери-Ли сидела молча. Она начала понимать, о чем пойдет речь, но еще  не
знала, как она ко всему этому отнесется.
   Мать поглядела на  Джона  Рэндола  в  поисках  поддержки.  Он  благодушно
кивнул. Тогда мать нашла его руку под столом и ухватилась за нее.
   - Мы... Я подумала, что было бы лучше, если бы и ты, и твой братик  опять
бы имели отца, - и она добавила торопливо:
   - Бобби скоро исполнится шесть лет, и ему нужен отец, чтобы узнать многие
важные для мальчика веши... Ты же знаешь - игры в мяч, рыбалка и  все  такое
прочее в этом роде...
   Джери-Ли внимательно посмотрела в глаза матери, потом перевела взгляд  на
мистера Рэндола.
   - Ты хочешь сказать, что решила выйти за него замуж?
   В ее голосе отчетливо прозвучала нотка удивления, даже недоверия: ее отец
был так непохож на мистера Рэндола. Он всегда смеялся и всегда в нем бурлили
какие-то проказы, шутки, затеи. А мистер Рэндол практически не улыбался.
   Мать умолкла.
   Заговорил мистер Рэндол.
   Мягко, вкрадчиво, доверительно,  словно  он  разговаривал  с  клиентом  в
банке, пытающимся  выяснить,  откуда  возникла  неточность  в  его  месячном
банковском отчете.
   - Я буду очень хорошим отцом для вас обоих. Ты  очень  милая  девочка,  и
твой брат мне нравится.
   - А я вам не  нравлюсь  так,  как  он?  -  спросила  Джери-Ля  с  детской
безошибочной логикой.
   - Конечно же нравишься, - сказал он быстро. - Я думаю, что дал это понять
достаточно ясно.
   - Но вы этого не сказали.
   - Джери-Ли! - в голосе матери опять появились нотки возмущения. -  Ты  не
имеешь никакого права разговаривать так с мистером Рэндолом.
   - Все в порядке, Вероника, - сказал он тем же мягким, вкрадчивым голосом.
- Ты мне нравишься, Джери-Ли. И я был бы горд, если бы ты согласилась, чтобы
я стал твоим отцом.
   Джери-Ли смотрела ему прямо в глаза. Впервые она заметила,  что  в  самой
глубине их теплится настоящая доброта и  внимание  к  людям.  И  вей  в  ней
мгновенно ответило на это. Но сама она ничего не смогла произнести в ответ.
   - Я знаю, что никогда не сумею занять место твоего настоящего отца, но  я
люблю твою мать и буду очень заботливым отцом и тебе и Бобби, - сказал он со
всей искренностью, на которую был способен.
   - А вы разрешите мне держать цветы на  венчании?  -  спросила  неожиданно
Джери-Ли и улыбнулась от предвкушения этой радостной процедуры.
   Джон Рэндол с  облегчением  рассмеялся.  -  Ты  можешь  делать  все,  что
захочешь! - сказав он и положил руку на руку матери. - Кроме одного  -  быть
невестой.
   Через год они обвенчались. Джон Рэндол оформил отцовство по всем законам,
и ее имя стало теперь Джери-Ли Рэндол.
   Когда она впервые подписалась этим новым именем,  она  испытала  странную
легкую грусть. Теперь уже  практически  ничего  не  осталось  из  того,  что
напоминало бы ей об отце и связывало  с  ним.  Бобби,  который  никогда  его
толком не знал, уже все забыл. Возможно, что  и  она  со  временем  забудет,
подумала Джери-Ли.

Глава 3

   Джон Рэндол оторвал взгляд от "Нью-Йорк Тайме" и  оглядел  поверх  газеты
вошедшую в комнату к завтраку дочь. Джери-Ли обошла стол и поцеловала его  в
щеку, Он уловил легкий запах ее духов.
   Она села на свое обычное место и произнесла ясным, радостным голосом, как
обычно:
   - Доброе утро, папа!
   Он с улыбкой поглядел на нее - Джон  Рэндол  по-настоящему  полюбил  свою
приемную дочь.
   Удивительно - в ее лице не было, казалось бы, ни одной правильной  черты,
как бывает обычно, если женщина красива. Нос был чуть великоват, вернее даже
длинноват, рот слишком крупный, скулы выдавались, а глаза  казались  слишком
большими для такого лица. И все же все вместе это  производило  удивительный
эффект: достаточно было один раз взглянуть на  нее,  чтобы  уже  никогда  не
забыть это лицо.
   Она была по-своему блистательна красива.
   Этим утром он заметил, что дочь уделила своей  внешности  гораздо  больше
внимания, чем обычно. Волосы казались еще более  шелковистыми,  чем  всегда,
кожа ослепительно белой и нежной. Хорошо, что она практически не  пользуется
косметикой, хотя многие девушки в ее возрасте уже злоупотребляют гримом.
   - Что-то с тобой происходит, - сказал он.
   Она взглянула на него, наливая себе молока в корнф-лекс.
   - Что ты сказал, папа?
   - Я сказал, что-то происходит с тобой.
   - Ничего особенного.
   - Ладно, ладно, - сказал он  мягко.  -  В  вашей  группе  появился  новый
мальчик?
   Она рассмеялась и покачала головой.
   - Ничего подобного!
   - Значит, по-прежнему Берни?
   Она продолжала смеяться, но ничего не ответила.
   - Должен же быть кто-то.
   - Папа, почему каждый раз это обязательно должен быть какой-то парень?
   - Потому что ты девушка.
   - Ничего подобного! Просто я встретила вчера одного человека. В автобусе.
   - В автобусе? - переспросил он с недоумением.
   - Он сидел рядом со мной вчера,  -  сказала  она.  -  Представляешь,  три
месяца он сидел рядом со мной, и я даже подумать не могла, кто он!
   - Он? - теперь Джон действительно недоумевал. - Да кто он?
   - Уолтер Торнтон, - сказала она. - Я-то всегда думала, что  он  приезжает
сюда только на лето. Никогда не предполагала, что он тут живет постоянно.
   - Уолтер Торнтон? - переспросил он, и в голосе  его  прозвучал  намек  на
неодобрение.
   - Да. Величайший американский писатель!
   -  Но  он  коммунист!  -  неодобрение  в  его  голосе  стало  отчетливым,
настоятельным.
   - Да кто это сказал? - возмутилась она.
   - Сенатор Маккарти. Более двух лет назад. Торнтон был вызван  в  комиссию
на  основании  пятой  поправки  об  антиамериканской  деятельности  и  давал
показания. А всем известно, что это означает. Когда газеты сообщили об этом,
мы в банке  серьезно  рассматривали  возможность  попросить  его  перейти  в
какой-нибудь другой банк.
   - Так почему же не попросили? - Сам не знаю, - ответил он задумчиво.
   - Возможно, нам стало жаль его. В конце  концов,  в  нашем  городе  мы  -
единственный банк. Для него было бы крайне неудобно  искать  банк  в  другом
месте и, может быть, даже уезжать из города.
   Джери-Ли достаточно много слышала разговоров о банковском бизнесе,  чтобы
иметь общее представление об основах его.
   - У него достаточно большая  сумма  в  нашем  банке?  -  спросила  она  с
невинным видом.
   Отчим покраснел.
   Она  попала  в  самое  больное  место.   Если   говорить   с   предельной
откровенностью,  у  этого  писателя  самый  большой  счет  и  самые  крупные
поступления наличностью. Никакой другой клиент не мог сравниться с ним.
   Словом, еженедельный его доход был фантастическим.
   - Да, - пришлось сказать ему.
   Она не стала продолжать эту тему, добравшись  до  сокровенной  сути  всей
этой истории.
   Отчим посмотрел на нее. Она неуловимо отличалась от других девушек и даже
женщин, которых он знал. Бесспорно, ее мать не обладала  такой  способностью
сразу же добираться до скрытой сущности вещей, как эта девочка,  еще  только
вступающая в юношеский возраст. Он  замечал,  что  во  многих  вопросах  она
мыслила скорее как мужчина и в то же время оставалась абсолютной женщиной.
   - Что он из себя представляет? - спросил он с любопытством.
   - Кто этот он, который что-то из себя представляет? - спросила  Вероника,
внося бекон и яйца из кухни.
   - Уолтер Торнтон. Джери-Ли встретила его, когда ехала в автобусе.
   - О, вы о нем? Я прочитала в газете, что он сейчас разводится.
   Она подошла к внутренней лестнице, ведущей на второй этаж, и позвала:
   - Бобби! Спускайся завтракать! Ты уже опаздываешь в школу.
   Сверху донесся голос мальчика:
   - Я не виноват, мам! Это Джери-Ли все утро торчала в ванной.
   Вероника возвратилась к столу.
   - Я  совершенно  не  представляю,  что  с  ним  делать.  Каждый  день  он
опаздывает и каждый день у него новая причина.
   Джон бросил хитрый взгляд на дочь. Джери-Ли чуть-чуть покраснела.
   - Не стоит волноваться, - сказал он  успокоительно  жене.  -  Обычно  это
бывает у мальчишек в таком возрасте. Но я всегда могу подвезти его по дороге
в банк.
   Вероника обратила, наконец, свое внимание на дочь.
   - Так что он из себя  представляет?  Как  он  выглядит?  Мистер  Смит  из
супермаркета говорит, что каждый  раз,  когда  миссис  Торнтон  приходит  за
покупками, от нее пахнет алкоголем! Порой она бывает даже просто пьяна,  как
ему кажется. Все они так ему сочувствуют!

***

   Джери-Ли пожала плечами.
   - Мне он показался очень симпатичным. Спокойным. Никогда бы не  подумала,
кто он на самом деле.
   - Ты ему сказала, что хочешь стать писателем? Джери-Ли кивнула.
   - Что он сказал?
   - Он сказал, что это неплохо. Он разговаривал очень вежливо.
   - Хорошо если бы он прочитал что-нибудь из твоих  рассказов.  Он  мог  бы
дать тебе совет.
   - О, мама! Не говори так! - воскликнула Джери-Ли. -  Такой  человек,  как
он, не станет утруждать себя чтением всякой ерунды, написанной школьницей!
   - Не знаю, не знаю, ты во всяком случае...
   - Я не думаю, что Джери-Ли следовало бы обременять его такой просьбой,  -
перебил ее Джон. - Джери-Ли права. Он профессионал.  И  просить  его  читать
что-то просто нехорошо. У него наверняка масса  гораздо  более  серьезных  и
важных дел.
   - Но... - начала было Вероника. И опять муж перебил ее.
   - Кроме того, он не совсем тот тип человека,  с  которым  Джери-Ли  может
иметь дело. Он совершенно из другого мира, не такой, как мы. У  него  другие
мерки, другие  взгляды.  Наконец,  общеизвестно,  что  у  коммунистов  очень
свободные взгляды на мораль...
   - Он коммунист! - охнула Вероника. Джон кивнул.
   - Мистер Карсон сказал, что банку следует быть осторожным в делах с  этим
человеком. Нам  бы  не  хотелось,  чтобы  у  кого-нибудь  возникли  неверные
представления о нашем банке из-за того, что у нас лежат его деньги.
   Мистер Карсон был президентом банка,  одним  из  лидеров  республиканской
партии в городе и весьма влиятельным человеком в Порт-Клере.  На  протяжении
двадцати лет именно он лично  подбирал  мэра  города,  хотя  и  был  слишком
скромен, чтобы занять это кресло самому.

***

   - Конечно, если мистер Карсон сказал... - Вероника не скрывала,  что  для
нее это мнение решающее.
   - А я считаю, что все  это  совершенно  несправедливо!  -  с  неожиданной
горячностью вступила в  разговор  Джери-Ли.  -  Есть  много  людей,  которые
считают, что сенатор Маккарти еще хуже, чем коммунисты.
   - Сенатор Маккарти истинный американец. Только он один тогда встал  между
нами и наступающим коммунизмом. И преградил ему путь. Так,  как  повел  себя
тогда Трумэн... Боже, да мы должны быть счастливы,  что  не  отдали  им  всю
страну! - твердо сказал Джон.
   - Твой отец совершенно прав, милая, - сказала Вероника. - И чем меньше ты
будешь иметь дел с ним, тем лучше.
   Внезапно Джери-Ли почувствовала, что она на грани слез.
   - Я не имею с ним никаких дел, мама! Он всего-навсего сидел рядом со мной
в автобусе!
   - Значит,  все  в  порядке,  Джери-Ли,  -  голос  матери  стал  мягким  и
успокаивающим. - Просто проследи, чтобы люди не видели  тебя  слишком  часто
разговаривающей