вообще... много дел.
     - Почему ты не хочешь со мной разговаривать?
     - Нам не о чем говорить. Мы - взрослые люди, и каждый волен своей жизнью распоряжаться сам без предварительного обсуждения с другими.
     - Мария, скажи, чем я тебя обидел?
     Она посмотрела на парня: в его глазах горела тоска жестокого, неприрученного зверя-одиночки. Раненого зверя.
     - Я не люблю, когда мною пользуются, как вещью.
     Оркестр замолк. Мария резко повернулась, собираясь отойти от Росса, однако он схватил ее за руку:
     - Не уходи. У меня еще есть билетики.
     Теперь они танцевали медленный танец.
     - Мария, мне казалось, что я тебе нравлюсь.
     - Ты нравился, пока не обманул меня.
     Росс виновато улыбнулся:
     - Прости. Все равно ничего страшного не произошло, и я тебе ничем не навредил. Разве не так?
     Девушка грустно покачала головой:
     - В том-то и дело, что навредил. Ведь я тебе верила.
     Росс крепче прижал девушку к себе и снова почувствовал тепло, которым она так легко его зажигала.
     - Мария, поверь. Это только шутка. Разве я не имею права повеселиться, отдохнуть?
     - Росс, если бы ты нуждался в деньгах, я бы, наверное, тебя поняла.
     Он довел ее в танце до дальнего, слабо освещенного угла и попытался там поцеловать. Мария досадливо поморщилась:
     - Перестань. Я на работе.
     Росс взмолился:
     - Мария, послезавтра я уезжаю и вернусь только через пять месяцев. Мы должны увидеться перед отъездом.
     - Нет. Я не могу.
     - Но почему?
     В эту минуту танец кончился, и девушка, выскользнув из его рук, направилась к своему месту. Росс побелел от гнева и грубо дернул ее за руку:
     - На, возьми свои проклятые билетики. Только не убегай.
     Мария молча затолкала в сумочку длинную бумажную ленту и только после этого снова пошла танцевать.
     - Почему ты не хочешь меня видеть?
     - Тебе это интересно?
     - Да.
     Она глубоко вздохнула, словно собиралась прыгать в воду.
     - Во-первых, просто не хочу. Во-вторых, нет времени. Мать заболела, и я ухаживаю за ней и за братишкой. Да еще тут работаю. В общем, некогда.
     Росс снова завел ее в темный угол, еще раз попытался поцеловать и не заметил, как девушка взмахнула сумочкой.
     Через секунду чья-то тяжелая рука опустилась на его плечо. Росс обернулся - перед ним угрожающе нахмурил низкий лоб обезьяноподобный вышибала. Из-за его мощного плеча улыбался Мартин Джокер. Вышибала открыл квадратный рот:
     - Послушай, приятель. Веди себя прилично, а не то в один момент вылетишь отсюда.
     Словно не веря в реальность происходящего. Росс вопросительно посмотрел на Марию, но ее равнодушный взгляд в это время блуждал по потолку. Он понял все и, справившись с бессильной яростью, тяжело перевел дыхание:
     - Хорошо, Мария. Если ты хочешь, я уйду. Пусть будет по-твоему.
     Росс ринулся к выходу, а Мария направилась через зал к своему месту. Возле столиков ее догнал Мартин Джокер:
     - Мне кажется, твой друг ужасно рассердился.
     - Он - не друг.
     Неприятное лицо Мартина растянулось в гримасе нарочитого удивления:
     - Разве? Но когда я видел вас в прошлый раз, вы казались неразлучными голубками.
     Мария ответила сдержанно:
     - Тогда мы были друзьями, а теперь - нет.
     - Почему?
     - Мне кое-что не понравилось.
     Мартин хищно блеснул острым взглядом:
     - И что же сделал твой бывший дружок?
     Она неопределенно пожала плечами:
     - Так... Ничего особенного.
     - Что-нибудь вроде подмены костей? Я прав?
     Мария от изумления открыла рот, а Мартин недобро ухмыльнулся:
     - Ты думала, что Росс играет с круглыми идиотами? Нет, детка, мы - профессионалы. А потому в один миг его застукали.
     Мартин закурил:
     - Я сразу понял, из-за чего ты сломалась. Неужели он не сказал тебе о том, что собирается делать?
     - Нет. Не сказал.
     - Хорош друг. Но мы и это вычислили.
     - Но если вы все знали, почему позволили ему выиграть? Ведь он вас обманул...
     Джокер доверительно улыбнулся:
     - Старик Росса многое держит в своих руках, и мы давно искали случая его прижать. Теперь папочке не отвертеться. Придет время, и наши денежки окупятся, да еще с процентами. Главное - терпение. Ну, а Росс обязательно сюда вернется, они всегда возвращаются. Это - закон.

15

     Оркестр перестал играть в начале первого. Слава Богу, что сегодня будний день, поэтому Мария танцевала всего шесть часов. Другое дело - пятницы и субботы, когда приходится работать с пяти вечера до двух ночи, так что едва хватало сил доплестись домой.
     Мария аккуратно повесила в свой шкафчик бальное платье и, мельком глянув на себя в зеркало, выбежала из "Золотого сияния".
     В этот ночной час улица еще сверкала огнями, шумела голосами людей и автомобильными гудками. Неподалеку от входа в танцзал томился в ожидании высокий блондин. С тех пор, как Мария пошла работать, он каждый вечер ее встречал возле "Золотого сияния" и провожал до самого дома. Весело размахивая сумочкой, она подбежала к парню:
     - Привет, Майк!
     Он радостно заулыбался:
     - Здравствуй, крошка!
     Молодые люди зашагали в ногу по темному тротуару.
     - Майк, ты теряешь из-за меня слишком много времени. Я прекрасно могу обойтись без провожатого.
     - Но мне нравится тебя встречать.
     - Ты работаешь по двенадцать часов в своем газетном киоске, а потом едва живой приходишь сюда. Это - безумие.
     Он усмехнулся:
     - Такое безумие мне подходит. По крайней мере, оно не мешает интересоваться жизнью. Может, выпьем кофе?
     - Выпьем. Только не забудь, что сегодня моя очередь платить.
     - Я потому тебя и пригласил.
     Оба громко расхохотались. В ближайшей аптеке они уселись у стойки и заказали по чашечке кофе. Майк осмотрел витрину.
     - Слушай, Мария. Давай шиканем - скинемся на пирожное с джемом, а?
     Секунду поколебавшись, девушка согласилась. Пока готовился заказ, молодые люди тихонько обменивались новостями.
     - Как мать?
     - Спасибо, сегодня лучше. Кровотечение не повторялось, и доктор сказал, что завтра она сможет подняться на ноги.
     - Прекрасно.
     Мария притихла. Она вспомнила лежащую на постели бледную, слабую мать. Неделю назад прямо на работе у нее началось кровотечение. Сначала доктор предположил выкидыш, но, слава Богу, диагноз не подтвердился. Матери стало лучше, однако о возвращении на прежнее место не могло быть и речи, поскольку швабра и тяжелые ведра были ей уже не по силам. Поначалу Кэтти огорчалась из-за работы дочери в "Золотом сиянии" и уговаривала ее бросить все эти ночные танцы, но теперь две десятки в неделю спасают семью от верного голода. Никудышный пьянчужка Питер повис на шее Марии вместе с грудным младенцем и беременной матерью.
     Бармен поставил на столик пару чашек с кофе и одно пирожное - перед девушкой. Она разделила его на две неравные части и большую подвинула Майку. Тот немедленно накинулся на лакомство.
     - Ну, как прошел день, крошка?
     Мария отхлебнула дымящегося напитка:
     - Нормально. Только работы много.
     - Значит, ты хорошо танцуешь?
     - Лучше всех! Да, знаешь. Росс приходил...
     Майк застыл, опустив глаза в чашку. Через секунду он спросил с деланным равнодушием:
     - Что ему надо?
     - Хотел со мной повидаться перед отъездом. Уговаривал куда-то уехать вместе с ним.
     - Что же ты ему ответила?
     - Я сказала, что ничего не выйдет. Он начал приставать.
     Подошел мистер Мартин, и его вытурили.
     Майк поднял чашку:
     - Да, папаша отправляет Росса в Европу.
     Мария восхищенно ахнула:
     - В Европу? Вот это да! Хорошо быть богатым, правда?
     Майк снова уставился в кофе:
     - Он все еще тебе нравится?
     Девушка неопределенно пожала плечами:
     - Не знаю. Росс не похож на моих знакомых. Он все делает не так, как другие парни. Говорит не так...
     Майк с горечью добавил:
     - И у него полным полно зеленых.
     - Нет, Майк, не в этом дело.
     - А в чем? Что в нем особенного?
     Мария задумалась, подбирая слова:
     - Понимаешь, мне нравится, как ведет себя Росс. Я бы хотела, чтобы мужчина рядом со мной вел себя именно так. Словно он - хозяин жизни, а все остальные существуют только для него. Ведь это здорово - быть хозяином. Разве нет?
     Майк молчал. Она положила свою ладонь на его руку и зашептала:
     - Оказывается, мистер Мартин знал, что Росе подменил кости!
     - Вот это новость! А почему твой мистер Мартин его не остановил?
     - Из-за отца. Мистер Мартин сказал, будто старик Росса держит в руках важные нити.
     При последних словах в голосе девушки прозвучали почтительные нотки.
     - Мария, я вижу, тебе нравится такая жизнь: Европа, важные нити...
     Она вынула из сумочки сигарету, закурила.
     - Нравится? Наверное... А что в этом плохого? Я бы хотела пожить в роскоши, а не в нищете, как теперь. И в моем желании нет ничего ненормального. О шикарной жизни мечтают многие.
     Кэтти отложила шитье и посмотрела на часы. Без нескольких минут одиннадцать. Тяжело поднявшись со стула, она подошла к окну. На город опустилась влажная летняя ночь. Краем висевшего на плече полотенца Кэтти устало отерла потный лоб и в ту же секунду пошатнулась от острой боли в пояснице. Чтобы не упасть, женщина вцепилась в край стола и несколько минут боролась с дурнотой. Стены комнаты кружились в душном тумане, ноги дрожали.
     Кэтти была предупреждена о возможности таких приступов, поэтому почти не испугалась. Она вспомнила, как настойчиво доктор рекомендовал ей постельный режим и что-то говорил о нагрузке на сердце, но что - Кэтти толком не поняла. В последнее время она и сама все чаще чувствовала непонятную, изнуряющую тяжесть этой беременности, какое-то ее изначальное неблагополучие.
     Наконец, пол перестал раскачиваться, стены остановились на своих обычных местах, и женщина медленно убрала со стола незаконченное шитье. Пожалуй, сейчас она последует совету доктора и приляжет отдохнуть.
     В постели ей стало лучше, однако сон не шел. Вглядываясь в темноту, Кэтти напряженно ловила ночные звуки. До сих пор не вернулась с работы дочка, но это - полбеды. Гораздо хуже другое: после ужина ушел из дома Питер. В последние месяцы муж частенько отправлялся куда-то по вечерам и, явившись среди ночи пьяным, начинал цепляться к Марии. Господи, как устала Кэтти от скандалов!
     Душно, нечем дышать. Она поднялась с нагретой телом простыни и, нетвердо ступая, подошла к детской кроватке. Малыш спал, беспокойно разметав обсыпанные нотницей ручки, но как только мать посмотрела на него, неожиданно проснулся и громко заплакал. Взяв сына на руки, Кэтти с трудом доплелась до кухни, там дала ему бутылочку с прохладной водой. Ребенок жадно высосал все до последней капли и мгновенно заснул. Пошатываясь, она отнесла его обратно.
     Из коридора послышался грохот, там что-то упало. Кэтти встревоженно обернулась - должно быть, Питер. Да, это он. Пьяный и злой. Питер захлопнул дверь, качнулся, неуклюже привалился к стене. С одутловатого багрового лица на Кэтти бессмысленно смотрели налитые кровью глаза. Икнув, Питер прорычал:
     - Еще не спишь?
     - Как видишь, не сплю.
     Кэтти попыталась увести мужа в спальню.
     - Пойдем, Питер, тебе надо лечь.
     - Фу-у, жарко...
     Он протопал к холодильнику, распахнул дверцу:
     - Хочу пива!
     Кэтти тихо попросила:
     - Не надо. Хватит с тебя.
     Не ответив жене, Питер открыл банку и хотел поднести ее ко рту, но промахнулся. Пиво выплеснулось на рубашку, и он раздраженно грохнул жестяной банкой о стол.
     - Не твое собачье дело!
     Кэтти молча ушла в комнату, села возле окна. Здесь она подождет Марию. Пора бы уже девочке вернуться...
     С тяжелым сопением из кухни притащился Питер. Он набивался на ссору:
     - Что это ты здесь делаешь?
     Кэтти встала со стула и попыталась обойти мужа, но он грубо схватил ее за руку.
     - Высматриваешь свою дочку?
     Она ответила по-польски:
     - Да. А что в этом плохого?
     - Не стоит о ней беспокоиться. Эта девка сейчас в каком-нибудь подъезде зарабатывает себе пару лишних долларов. С тем парнем... который каждый день ее провожает.
     Кэтти бросила на мужа ледяной взгляд:
     - Иди проспись. Ты совсем пьян.
     Питер больно сжал ее запястье:
     - Не веришь? Думаешь, я совсем дурак? Ничего не понимаю?
     - Ну хватит. Ты действительно ничего не понимаешь.
     Кэтти вырвала руку из потной пятерни мужа, снова подошла к окну и встревоженно выглянула на улицу. По слабо освещенному тротуару медленно шли двое. Мария и Майк. Они были уже возле дома.
     Мгновенная радость осветила болезненно-бледное лицо Кэтти. Доченька! Наконец-то она пришла. И этот Майк, он - такой милый. Такой воспитанный мальчик. Дети прекрасно смотрятся рядом. Красивая будет пара... через несколько лет, ведь Марии нет еще и шестнадцати. Девочке в таком возрасте рано думать о замужестве.
     Улыбаясь своим мыслям, Кэтти направилась в спальню.
     - Я иду спать. И тебе советую сделать то же самое.
     Питер не шелохнулся.
     - Нет. Проклятая жарища... Я хочу пива.
     Кэтти молча прикрыла за собой дверь, и все время, что она переодевалась, из кухни доносилась какая-то возня, заплетающиеся шаги мужа и его пьяное бормотание. Вот он хлопнул дверцей холодильника, вот открыл очередную банку пива. Грохнул упавший стул.
     Накинув легкий халатик поверх ночной рубашки, Кэтти направилась к умывальнику. В кухне стоял тяжелый запах пива и крепкого перегара. Возле кухонного стола на криво поставленном стуле неуклюже скособочился Питер. Он тупо смотрел в пол, сжимая толстыми пальцами полуопорожненную жестянку.
     - Чего ты ждешь, Питер? Ложись спать. Уже поздно. Он упрямо оттопырил губу:
     - Не-ет. Я покажу тебе, кто из нас понимает... Пусть только она придет!
     Кэтти попыталась улыбнуться, но сердце дрогнуло от дурного предчувствия.
     - Не дури, Питер. Оставь девочку в покое и ложись спать.
     - Ха, девочка! Шлюха она!
     В тот же миг его голова дернулась от тяжелой пощечины. Питер поднял на жену изумленный взгляд и, кажется, слегка протрезвел. Он впервые видел Кэтти в таком состоянии. Вместо привычно тихой и робкой перед ним сейчас стояла разъяренная женщина с белым от гнева лицом.
     - Заткнись, никчемный мужик! У девочки мозгов больше, чем у тебя, взрослого дурака! Если бы не она, мы сейчас уже сдохли бы с голоду!
     Кэтти резко повернулась и пошла к спальне, но перед самой дверью остановилась.
     - Запомни: кормилец в этой семье - Мария. А ты - нахлебник. Дармоед. Слава Богу, что девочка пошла в своего отца. Ты не стоишь и мизинца настоящего мужика, такого, каким был Генри. Я молю Всевышнего, чтобы твои родные дети были похожи на моего покойного мужа, а не на тебя!
     Питер вскочил и, качаясь, побежал к входной двери.
     - Я покажу вам, кто здесь хозяин! В моем доме шлюх не будет!
     Пытаясь остановить пьяного, Кэтти повисла на его плече:
     - Не смей ее трогать, скотина! Она - моя дочь, а не твоя!
     Питер резко взмахнул рукой, и Кэтти отлетела к столу, ударившись животом об острый край. Горячая волна боли прокатилась по телу женщины, перед глазами проплыл красный туман. Через эту колеблющуюся пелену Кэтти видела, как Питер выдернул из брюк широкий ремень и взмахнул им перед самым ее носом. Сквозь звон в ушах донеслись обрывки брани:
     - Прикуси язык... баба! ... или я проучу тебя как следует! Вот увидишь... после выволочки станет шелковой!
     Злобно рыча, Питер выскочил на лестничную площадку.
     Борясь с приближающимся обмороком, Кэтти на ватных ногах доковыляла до двери. Боже, он сошел с ума. Дочка была права, когда не хотела видеть Питера в их доме. Ах, почему Кэтти ее не послушалась! Как хорошо, как спокойно они жили бы теперь! Вдвоем с Марией...
     В висках болезненно затикал какой-то маятник, к горлу подступила тошнота. Теряя последние силы, Кэтти схватила Питера за руки и рывком повернула лицом к себе. Ее угасающий взгляд остановился на выпученных глазах мужа, с губ слетел внятный шепот:
     - Не смей! Если ты дотронешься до нее хотя бы одним пальцем, я вышвырну тебя вон!
     Внезапно Питер протрезвел. Поеживаясь под ненавидящим взглядом, он стряхнул с себя ее руки и, перешагивая через порог, злобно пообещал:
     - Ну, ладно. Только запомни: грехи твоей дочери упадут на твою голову.
     Кэтти уже ничего не слышала. Лицо мужа расплылось в прямоугольнике открытой двери и померкло. Качнувшись, она неожиданно громко вскрикнула:
     - Мария!
     В этот миг вечность приняла облик лестничного пролета и поглотила несчастную.
     Молодые люди беззаботно болтали на крыльце, когда до них донесся пронзительный вопль. Мария вскинула голову и молча понеслась вверх, Майк ринулся следом. Как подкошенная, девушка упала на колени возле изломанного женского тела.
     - Мама... Ну, мама...
     Майк слышал голос Марии и не узнавал его. Сейчас это был тоненький отчаянный крик беспомощного ребенка. Светлые волосы рассыпались по замусоренным ступеням, когда она прижалась губами к неподвижно-спокойному лицу матери.
     - Мама!
     - Кэтти!
     Майк поднял голову - на верхней площадке стоял грузный мужчина. Серое лицо застыло, губы тряслись.
     - Мария! Что случилось?
     Судорожно дернув головой, девушка подняла остановившийся взгляд, и из ее широко открытых глаз на Майка выплеснулось беспросветное горе. Он обнял Марию за плечи:
     - У кого-нибудь из соседей есть телефон?
     Ответа не последовало. Дрожа всем телом, Мария беззвучно раскачивалась над мертвой матерью, по-видимому, ничего не слышала.
     Волоча по ступеням ноги и держась обеими руками за перила, спустился серый мужчина. На нижней площадке открылась дверь, из нее выглянул заспанный человек. Майк подскочил к нему:
     - Произошло несчастье. Можно от вас позвонить?
     Человек молча кивнул и посторонился. В квартире немолодая женщина поспешно натягивала халат. Тоже молча она подвела Майка к телефону. И тут с лестницы донесся чуть слышный, щемяще-жалобный то ли стон, то ли шепот, от которого у Майка горестно сжалось сердце. Он бросил трубку, выбежал на площадку - плакала Мария. Майк слышал ее плач первый и последний раз.

16

     Только через неделю Мария снова пришла в "Золотое сияние". Осунувшаяся, с черными тенями вокруг сухих безжизненных глаз. Все, что происходило после смерти матери, казалось ей неотвязным тягостным сном.
     Сначала были похороны. Простая скромная панихида в церкви Святого Августина, во время которой добрый отец Янович очень хорошо сказал про мужество Кэтти. Он помолился о том, чтобы ее дети следовали примеру матери не только в жизни, но и в католической вере. За катафалком на кладбище ехала всего одна машина. В ней сидели Питер и молчаливая, словно неживая, Мария. Недорогие похороны закончились быстро. Кэтти опустили в могилу и закопали, а Питер с Марией вернулись в осиротевший дом. Там их уже поджидали попечители и соседка, мать толстушки Фрэнси, присматривавшая за ребенком. Соседка тут же ушла к себе, а попечители приступили к выполнению своей миссии.
     Их было двое: молодой человек и пожилая дама. От имени благотворительных организаций они выразили озабоченность судьбой младенца и поинтересовались, сумеет ли семья обеспечить ему надлежащий уход. Мария похолодела от страха, поскольку эти люди могли забрать у нее маленького Питера, но уже через секунду справилась со своей растерянностью и принялась горячо убеждать обоих гостей в самом серьезном отношении к братику. Она сказала, что сможет ухаживать за ним днем, а Питер, то есть отец, будет это делать вечерами, когда Мария занята на работе. В конце концов попечители согласились оставить ребенка до нового учебного года и ушли.
     Девушка остановилась у входа в зал. Как странно: мамы уже нет, а здесь ничего не изменилось. Дешевая мишура на стенах, пыльные голубые плафоны, усталые, постоянно фальшивящие оркестранты - все то же.
     Подошел вышибала с привычно-невозмутимым