едешь домой.
     Я повернулся к отцу.
     - Мог бы сказать и мне, папа.
     Он улыбнулся.
     - Сначала я хотел убедиться. Что тебя можно отпустить.
     - Джанно, помоги ему подняться наверх, - распорядилась мама.
     - Si, signora.
     - Раздень его и уложи в постель. Пусть он отдыхает до обеда.
     - Мама, я же не ребенок, - запротестовал я. - И управлюсь сам.
     Мама и слушать не стала.
     - Джанно, не обращай внимания на его слова. Иди с ним.
     Я двинулся к лестнице, Джанно - за мной.
     - И не разрешай ему курить в постели, - добавила мама. - Он спалит весь дом.
     Уже на первых ступеньках я понял, что сил у меня не так уж и много. Так что помощь Джанно принял с благодарностью. И заснул, как только оказался в кровати.
     Синди заглянула ко мне перед самым обедом, когда мама пыталась влить в меня стаканчик бальзама.
     Я проглотил половину, скривился, чуть не подавившись, вкус-то был отвратительный.
     - Больше не хочу.
     - Надо выпить все, - настаивала она. - Бальзам куда полезней таблеток.
     Я все еще держал стаканчик в руке, не желая допивать его содержимое. Мама повернулась к Синди.
     - Заставьте его выпить все до дна. А мне пора на кухню, ставить воду для макарон, - она двинулась к двери, на полпути обернулась. - Пусть обязательно выпьет до обеда.
     - Хорошо, миссис Перино, - кивнула Синди и повернулась ко мне, едва мама вышла в коридор. - Ты слышал, что сказала мать, - на губах Синди заиграла улыбка. - Пей до дна.
     - Она у меня замечательная, не правда ли? Ее беда в том, что она верит мне, когда я говорю, лучшая подруга мужчины - его мать.
     - Я не встречала таких, как она, - в голосе Синди слышалась зависть. - Или твой отец. Деньги никоим образом не изменили их. Они волнуются лишь друг о друге.
     И о тебе. Настоящие, живые люди.
     - Все равно не буду пить это дерьмо.
     - Выпьешь как миленький, - она смотрела мне в глаза. - Хотя бы для того, чтобы не огорчать ее.
     Я проглотил остатки бальзама. Меня аж перекосило:
     - О господи, ну и гадость, - и отдал ей стакан.
     Она молчала, не сводя с меня глаз.
     Я покачал головой.
     - Вижу, мама произвела на тебя впечатление.
     - Ты даже не представляешь, какой ты счастливчик, - сказала она серьезно. - У моей семьи больше денег, чем у вашей. Гораздо больше. А мои отец и мать ни разу не дали мне знать, что им известно о моем существовании.
     Я удивился. О своих родственниках она никогда не вспоминала. - - Ты слышал о "Моррис Майнинг"? - неожиданно спросила Синди.
     Я кивнул. Разумеется, слышал. Теперь я понял, почему деньги ничего для нее не значили. "Моррис Майнинг" стояла вровень с "Кеннекотт Коппер" или "Анакондой". Мне даже принадлежала тысяча акций этой корпорации.
     - Мой отец - председатель совета директоров.
     Брат - президент. Он на пятнадцать лет старше меня. Я появилась нежданно-негаданно, и всю жизнь меня преследовало чувство, что мое рождение их не порадовало.
     Во всяком случае меня быстренько спровадили в лучшие частные школы. Дома я не жила с пяти лет.
     Я подумал о том, сколь разительно мое детство отличалось от ее. И согласился с ней. Мне действительно повезло. Я поднял руки, признавая свое поражение.
     - Хорошо, крошка, тебе я сознаюсь. Я люблю их всем сердцем.
     - Ты мог бы этого и не говорить, - ответила Синди. - Все и так видно. Ты пришел домой, когда тебе стало плохо. Я в подобных ситуациях бегу подальше от дома.
     В открытую дверь постучали. На пороге возник Джанно.
     - La signora послала меня, чтобы я помог тебе одеться и спуститься в столовую.
     Я расправил простыню на ногах, улыбнулся Синди.
     Она сразу поняла, о чем я думаю. Мама полностью вошла в роль.
     До обеда оставался еще час. Одеться я мог и позже. Но благовоспитанным девушкам не следует проводить слишком много времени в спальнях итальянских юношей. Правила приличий этого не дозволяли.
     За обедом, к полному моему изумлению, выяснилось, что я голоден, как волк. Я ел все: макароны, щедро политые соусом, сосиски, зеленые перчики, помидоры, нежные мясные тефтели.
     - Тебе нравится соус? - спросила мама.
     Я кивнул с полным ртом.
     - Соус потрясающий.
     - Его приготовила она. Все делала сама.
     Я посмотрел на Синди. Соус показался мне чересчур сладким, но, к счастью, я не успел произнести эту мысль вслух.
     - Твоя мама мне льстит, - потупилась Синди. - Я лишь клала в кастрюльку то, что она мне давала, и помешивала соус, чтобы он не подгорел.
     Мне следовало догадаться об этом и самому.
     - Соус очень хороший, - похвалил я и маму, и Синди.
     - Если она поживет у нас еще несколько недель, - твердо заявила мама, - я научу ее готовить все сицилийские блюда.
     Мамины макароны действовали лучше всякого снотворного. Через полчаса после обеда глаза у меня начали слипаться, хотя по телевизору показывали веселенькую комедию. И я отправился наверх, спать.
     На следующее утро, в воскресенье, нарушился привычный для нашей семьи распорядок дня. Обычно все, включая Джанно, ходили к десятичасовой мессе. Но в этот раз мама не захотела оставлять меня одного.
     Поэтому Джанно ушел в церковь к девяти часам, а по его возвращении туда отправились родители. Однако я не нашел в доме и Синди. А Джанно с веселыми искорками в глазах по секрету сказал мне, что она ушла с ними.
     Я поднялся к себе. Теперь-то я точно знал, что выздоравливаю. Жуть как хотелось трахнуться. Но мама твердо стояла на страже нравственности.
     Я, должно быть, задремал, потому что, открыв глаза, увидел стоящего у кровати отца.
     Он наклонился и поцеловал меня.
     - Если ты не возражаешь, мы можем спуститься в мой кабинет, и я сниму повязки.
     - С удовольствием.
     В смотровой он осторожно размотал бинт на голове, снял пластыревые нашлепки с носа, подбородка, скулы, левого уха.
     Взял какую-то бутылочку, смочил ватный тампон.
     - Будет немного щипать, но я должен продезинфицировать ранки.
     Щипало, конечно, ужасно. Но недолго. Закончив, он пристально осмотрел мое лицо.
     - Заживление идет достаточно быстро. Когда у тебя будет свободное время, слетаешь в Швейцарию. Доктор Ганс без хлопот избавит тебя от всех нежелательных последствий.
     Я подошел к зеркалу над раковиной. На меня глянуло знакомое лицо.
     На душе сразу стало легко. Я узнал себя. А с тем, прежним, лицом мне все время казалось, что я - это не я. И глаза уже не выглядели старыми. Они принадлежали именно этому лицу.
     - Привет, Анджело, - прошептал я.
     - Привет, Анджело, - эхом отозвалось лицо.
     - Что ты сказал? - переспросил отец.
     Я повернулся к нему.
     - К доктору Гансу я не полечу. Хочу остаться с таким лицом. Оно - мое.
     В понедельник утром я проснулся комком нервов. И потом не находил себе места. Особенно прочитав утреннюю газету.
     Статью дали на первой полосе. Вместе с фотоснимком. Обгорелые развалины до пожара были домом. Заголовок гласил:

     "ЗАГАДОЧНЫЙ ВЗРЫВ И ПОЖАР УНИЧТОЖИЛИ ДОМ И ТИПОГРАФИЮ НА МИЧИГАН-АВЕНЮ".

     Еще не прочтя первой строчки, я догадался, о чем пойдет речь в статье. Прошлой ночью после полуночи раздались два мощных взрыва, от которых в домах, расположенных в трех соседних кварталах, вылетели стекла. В последовавшем пожаре полностью сгорели типография "Марк Эс принтинг компания, штаб-квартира НАБА и сорок автомашин, находившихся на примыкающей к зданию стоянке. Все попытки найти Марка Симпсона, президента НАБА, которому принадлежали и типография, и сгоревшие автомашины, не увенчались успехом. Репортер позвонил мистеру Симпсону домой, где его уведомили, что тот в отъезде и в данный момент связаться с ним не представляется возможным. Полиция и пожарная охрана ведут расследование, пытаясь установить, не было ли поджога. К счастью, ни в здании, ни на автостоянке никого в ту ночь не было, так что обошлось без человеческих жертв.
     Новость эта не принесла мне успокоения. Я даже подумал, не перестарались ли те, с кем переговорил дядя Джек. Но я отогнал от себя эту мысль. Уж кто-кто, а дядя Джек знал, с какого конца подходить к таким делам.
     Однако с каждым часом нервозность моя возрастала.
     Я поднялся в свою комнату, попытался уснуть, но не смог даже сомкнуть глаз. Пришлось вернуться вниз.
     Включил телевизор. Шла трансляция футбольного матча. Но я не следил за перипетиями игры, лишь тупо смотрел на экран, выкуривая сигарету за сигаретой. Наконец выключил телевизор, вновь поднялся наверх, улегся на кровать и уставился в потолок, положив руки под голову.
     Я услышал, как открылась дверь, но не повернул головы. Отец подошел к кровати. Я молчал.
     - Тебе нельзя так нервничать.
     - Ничего не могу с собой поделать.
     - Давай я сделаю тебе укол, и ты поспишь.
     - Нет.
     - - Тогда прими пару таблеток. Они успокоят тебя.
     - Я хочу побыть один, папа.
     Он повернулся и направился к двери. Я сел, спустил ноги на пол.
     - Папа!
     Он повернулся.
     - Извини, папа.
     Он кивнул.
     - Я понимаю, Анджело, - и вышел из комнаты.
     За обедом я лишь поковырялся в тарелке, а затем поднялся к себе.
     В восемь тридцать я спустился вниз, устроился в гостиной. Из библиотеки долетали звуки телешоу. Без четверти девять зазвонил телефон. Я схватил трубку.
     Звонил Дональд - слуга, камердинер, помощник Номера Один.
     - Мистер Перино?
     - Да, - я ожидал услышать не его голос.
     - Мистер Хардеман попросил узнать у вас, сможете ли вы присутствовать на совещании держателей акций и заседании совета директоров, намеченных на завтра.
     - Смогу, - коротко ответил я.
     - Благодарю, я ему передам. Спокойной ночи, - чувствовалось, что он уже собрался положить трубку.
     - Одну минуту! - остановил я его. - Могу я поговорить с мистером Хардеманом?
     - К сожалению, нет, сэр. Мистер Хардеман уже спит.
     Нам пришлось сделать остановку в Пенсаколе, и мы только что прибыли. Мистер Хардеман очень устал и сразу же лег спать.
     - Хорошо, Дональд. Благодарю, - я опустил трубку на рычаг, недоумевая, как старику такое удается. Я бы уж точно не заснул.
     Но тут я вспомнил где-то прочитанные строки о том, что генерал Грант перед каждой большой битвой обязательно спал часок-другой. Виски и сон, считал он, придавали ему сил.
     Спать я не мог, но мысль насчет виски мне понравилась. Я посмотрел на часы - без пяти девять, и двинулся к бару.
     Ровно в девять, когда я наливал себе второй стаканчик, в дверь позвонили. Джанно пошел открывать, но я опередил его.
     На пороге стоял мужчина в пальто с поднятым воротником, в низко надвинутой на глаза шляпе, так что лица его я разглядеть не мог.
     - Мистер Анджело Перино? - спросил незнакомец.
     - Да.
     - Это вам, - он сунул мне в руки большой конверт из плотной бумаги. - Передайте судье наши наилучшие пожелания.
     - Благодарю вас, - но он уже сбегал по ступеням и нырнул в открытую дверцу автомобиля, стоявшего на подъездной дорожке с работающим мотором.
     Автомобиль рванул с места до того, как дверца захлопнулась.
     Я закрыл дверь, вернулся в гостиную, снял резинку, перетягивающую конверт. В нем оказались две папки.
     Я уселся на диван. Раскрыл первую. Письмо, которое я просил добыть из сейфа Лорена. Я быстро прочитал его.
     Слово в слово как и говорила Бобби. Закрыл первую папку и перешел ко второй.
     В ней было все, о чем я мог только мечтать, и даже больше. Фамилии, даты, места встреч. Даже фотокопии получаемых им чеков. Симпсон, похоже, был фанатиком учета. А может, в будущем намеревался шантажировать Лорена. Последнее, пожалуй, больше соответствовало действительности.
     Внезапно я поднял голову. Все стояли в гостиной, озабоченно глядя на меня. Папа, мама, Синди. Даже Джанно, притулившийся у дверного косяка.
     - Ты получил то, что хотел? - спросил папа.
     Я широко улыбнулся. Тревога разом оставила меня. Я подпрыгнул, поцеловал папу, Синди, закружил маму по комнате.
     - Эй, папа! - я повернулся к нему. - Кто говорит, что дедушка не приглядывает за нами?
     Мама перекрестилась.
     - Он на небесах, среди ангелов, - промолвила она. - И никогда не бросит своих детей.

Глава 11

     С перетянутыми ребрами я не мог вести машину, поэтому Синди привезла меня в половине девятого к административному корпусу.
     - Мне приехать за тобой? - спросила она.
     Морщась, я вылез из кабины. Не так-то легко сгибаться пополам с двумя сломанными ребрами.
     - Нет, возвращайся в отель. Я поймаю такси и заеду за тобой перед обедом.
     - Отлично, - она улыбнулась, и "мазерати" отвалил от тротуара.
     Секретарша еще не пришла, что вполне меня устроило. На ее машинке я отпечатал несколько строк и уже вынимал лист из каретки, когда без десяти девять она открыла дверь приемной.
     - Доброе утро, мистер Перино. Как вы себя чувствуете? Лучше?
     - Гораздо лучше, - я расписался на листе, сложил его вчетверо, убрал во внутренний карман пиджака.
     - Мы все были в ужасе, узнав, что произошло.
     - Я тоже не в восторге от случившегося, - я подхватил "дипломат". - Я буду в кабинете Номера Один.
     - Не забудьте, что в девять часов совещание держателей акций.
     - Не забуду, - пообещал я, хотя напоминаний мне и не требовалось.
     Номер Один еще не прибыл.
     - Он немного задержится, - сообщила секретарша. - Собирался заехать в одно место.
     Я вернулся к себе, выпил чашечку кофе, а ровно в девять вошел в зал заседаний совета директоров. Все в сборе, за исключением Номера Один.
     Лорен Третий постучал молоточком по столу. Шум разом стих.
     - Мне только что передали, что мой дед задерживается на несколько минут. Пока мы его ждем, я хочу сообщить вам о некоторых процедурных изменениях, связанных только с сегодняшними заседаниями владельцев акций и совета директоров компании. Эти изменения доведены до моего деда, и он не высказал никаких возражений.
     Лорен Третий помолчал, оглядывая сидящих за столом. Наверное, меня он узнал не сразу, потому что вновь посмотрел на меня, прежде чем его взгляд перешел к сидящему рядом со мной.
     - И держатели акций, и директора приглашаются на оба заседания. На первом - держателей акций - директора, таковыми не являющиеся, пересядут от стола на другие места, приготовленные им в этом зале. У стола останутся только непосредственные держатели акций и попечители "Фонда Хардемана", обладающие правом голоса по акциям, принадлежащим фонду. Я бы хотел представить их руководству компании.
     Он выдержал короткую паузу.
     - Моя сестра, Энн Элизабет Алехина.
     Энн, прекрасно выглядевшая, в отлично сшитом парижском костюме, поднялась, степенно кивнула, а затем вновь села по правую руку брата.
     - Я также должен добавить, что моя сестра будет сама голосовать по принадлежащим ей акциям.
     Справа от нее доктор Джеймс Рэндолф, исполнительный директор фонда. Рядом с ним профессор Уильям Мюллер, административный директор фонда. Держатели акций, если будет на то их желание, могут пригласить на наше заседание адвоката. Но этот адвокат не имеет права обращаться к кому-либо из держателей акций, за исключением своего клиента или клиентов.
     Вновь последовала пауза.
     - На заседании совета директоров все будет наоборот. Держатели акций, не являющиеся директорами компании, займут места в зале, а директора подсядут к столу, чтобы незамедлительно перейти к обсуждению вопроса, ради которого мы и собрались. Если директора, не имеющие акций, выйдут из-за стола, мы сможем начать совещание держателей акций, как только прибудет мой дед.
     Задвигались стулья, присутствующие в зале заседаний перестраивали ряды. За столом остались пятеро: Лорен Третий, Энн, оба попечителя фонда и я.
     Четверо сидели рядом, я - на другом конце стола, превратившегося в разделяющее нас поле битвы. Директора, занявшие места в зале, тихонько переговаривались между собой. Поневоле у меня возникло ощущение, что они - зрители, а мы - гладиаторы Древнего Рима.
     Едва начала открываться дверь, как все разговоры стихли. Номер Один вкатился первым, за ним следовали Алисия, высокая, седоволосая, удивительно красивая женщина, которую я видел впервые, и Арти Роберте.
     Номер Один на секунду замер, огляделся, а затем направил кресло к столу. Арти убрал стул, чтобы Номер Один мог подъехать вплотную. По знаку старика женщины сели за стол рядом с ним. Арти расположился за его спиной.
     Лорен Третий побледнел, сердито посмотрел на деда.
     Энн же выпорхнула из-за стола, направилась к нему. С неохотой Лорен Третий последовал за ней.
     Энн остановилась около седовласой женщины. Тепло поцеловала ее в щеку.
     - Мама! Вот уж не ожидала увидеть тебя здесь. Ты могла бы предупредить нас о приезде.
     Теперь я понял, кто эта удивительная женщина. Жена адмирала Хью Скотта. Неудивительно, что Лорен Третий злился на деда. Привести на совещание его бывшую жену и мать!
     Энн чмокнула в щечку и Алисию.
     - Рада видеть тебя здесь.
     Затем молча поцеловала деда и вернулась на свое место. Лорен сухо поцеловал мать в щеку, кивнул Алисии и прошествовал на свое место, даже не поздоровавшись с дедом.
     Поднял молоточек и решительно постучал.
     - Заседание держателей акций "Вифлеем моторс компани инкорпорейтед" считаю открытым. Но прежде чем мы перейдем к обсуждению повестки дня, председатель хотел бы знать, чем вызвано присутствие за этим столом миссис Скотт и миссис Хардеман. Насколько известно председателю, право голоса по акциям миссис Хардеман принадлежит ему, а миссис Скотт вообще не имеет акций компании.
     Арти наклонился вперед, вложил в руку Алисии какую-то бумагу, что-то прошептал ей на ухо. Она кивнула и встала.
     - Мистер председатель!
     - Да, миссис Хардеман.
     И она отчеканила все то, что шептал за ее спиной Арти:
     - Прошу председателя принять заявление, в котором указано, что я возвращаю себе право голоса, ранее переданное другому лицу, - выложила на стол бумагу и подтолкнула ее поближе к своему бывшему мужу.
     Лорен взял документ, просмотрел и передал Дэну Уэйману, расположившемуся за его спиной, который в свою очередь препроводил заявление адвокату компании. Заговорил он до того, как адвокат ознакомился с содержанием документа.
     - Мне представляется, что подобная передача права голоса незаконна, противоречит заключенному ранее соглашению и недействительна на данном заседании Арти что-то быстро зашептал на ухо Алисии. Та, не поднимаясь на этот раз, лишь наклонилась вперед.
     - Как держатель акций я согласна на перенос сегодняшнего заседания на более поздний срок, с тем чтобы суд разрешил возникшее противоречие. Полагаю, я имею полное право голосовать по собственным акциям, во всяком случае, прав у меня ничуть не меньше, чем у фонда, который при аналогичных обстоятельствах вернул себе право голоса по принадлежащим ему акциям.
     Лорен повернулся, пошептался с адвокатом компании. Мгновением позже посмотрел на нас. Пренебрежительно повел плечами. Всего пять процентов. С акциями фонда перевес оставался на его стороне. Пятьдесят пять процентов.
     - Председатель согласен с передачей права голоса по этим акциям. Но по-прежнему возражает против присутствия миссис Скотт.
     После этих слов бумагу выложил Номер Один.
     - В соответствии с правами, закрепленными за мной уставом "Фонда Хардемана", я могу назвать моего преемника на место попечителя фонда, если я сложу с себя эти полномочия. Что я и сделал. В этом документе все написано. Отныне миссис Скотт - попечитель "Фонда Хардемана".
     Лорен взял документ, протянул его исполнительному директору фонда. Тот вернул документ, согласно кивнув.
     - Фонд признает права нового попечителя, и председателя радует ее личное присутствие за этим столом.
     Миссис Скотт улыбнулась.
     - Спасибо, Лорен.
     Он кивнул. В конце концов ему от этого ни холодно ни жарко. Четыре голоса попечителей по-прежнему его.
     - Надеюсь, теперь мы можем перейти к делу? -