царского котла
лакомиться будет.  Когда царь Луарсаб оказывал Гульшари внимание, княгини от
зависти лопались, как перезрелые гранаты.
     Гульшари отшвырнула ангорского кота и  стукнула яблоком по нардам:  "Я,
дочь царя Баграта, никому не разрешу первенствовать надо мною!"
     Зураб  неожиданно  озадачил  Шадимана,   и   даже  Хосро,   благородным
поступком.   Он   не  воспользовался  намерением  Шадимана  послать  Магдану
заложницей в  Ананури.  Со скоростным гонцом ответил,  что преклоняет колено
перед красотой прекрасной княжны и  никогда не решится причинить ей и  самую
незначительную неприятность.  "Кто  мечтает насладиться душистым плодом,  не
должен опрометчиво подрывать корни деревца..."  Предложение Хосро и Шадимана
пришлось по сердцу Зурабу. Он обещал все обдумать и не замедлить с присылкой
второго гонца.  С того дня...  нет,  раньше...  лишь только получили весть о
прибытии невесты Симона, везир и мирза, как два гуся, беспрестанно стукаются
носами -  боятся,  Андукапар услышит их шепот... "Думаю, и кма из Марабды не
исключительно одну  радость Симону притащил.  Не  из  сочувствия же  ко  мне
помрачнели гуси!  О  чем  же  совещаются почти  неразлучные сейчас  хитрецы?
Конечно, не об одном войске Зураба Эристави!"

     Что  предпринять?  Об  этом  втихомолку  совещались ежедневно  Иса-хан,
Хосро-мирза и  Шадиман.  Больше всего беспокоила недостаточность персидского
войска в Картли,  из Кахети же стало невозможно вытребовать подкрепление.  А
вдруг  Теймураз,  совместно с  тушинами,  спустится через  Хевсурети прямо в
Картли?  Если  уже  сговорился с  Зурабом,  то  никакой заслон,  оставленный
Хосро-мирзою,   не  поможет,   ибо,   как  уже  сказано,   арагвское  войско
неустрашимо.  Зураб может воспользоваться подходящим случаем и  за  воинскую
помощь  выторговать у  Теймураза  горскую  корону.  Тогда  рухнет  последняя
надежда  на  помощь  Зураба.   И  потом,  всем  известно  ехидство  "черного
княжества"...  а "белого"? И так к царю Симону на помощь не спешат, а узнав,
где Теймураз,  не поспешат ли броситься к  нему с  выражением покорности?  А
Саакадзе?
     Тут Иса-хан высказал свое недоумение: за кого сражается Непобедимый? За
Теймураза?  Не  похоже.  За Луарсаба?  Не любит толочь воду в  ступе.  Тогда
какому  царю,  рискуя  всем,  отвоевывает Картли?  Шадиман уверял -  о  себе
печалится Непобедимый.
     Но Саакадзе уже отверг один раз корону. Неужели для того, чтобы принять
теперь ее обломки?
     Атмосфера в Метехи сгустилась до мрака.
     "Надо уходить,  -  тревожился Хосро,  -  но как? Саакадзевцы посередине
дороги только двух ишаков пропустили,  вероятно нам в насмешку,  - ибо стоит
лишь  выйти из  Ганджинских ворот,  как  начинается понятное одному шайтану.
Сарбазов обсыпают огненными стрелами,  из лесов выскакивают не дружинники, с
которыми легко справиться,  а бешеные собаки,  разъяренные буйволы и,  шипя,
перерезывают дорогу  огромные змеи.  Откуда  взяли  столько?!  Говорят,  всю
Муганскую степь в железные клетки загнал. У князя Шадимана научился..."
     Выслушав сетования мирзы,  Иса-хан,  смеясь,  уверял:  жена шайтана еще
одно подсказала любимому Моурав-хану:  не успеют сарбазы пройти и  ста шагов
возле леса,  как с  верхушки деревьев на  их головы тучами падают скорпионы.
Сколько сарбазов к  аллаху  отправилось!..  Пусть  святой Хуссейн удостоит и
хана Иса советом, что делать дальше?

     Шли  дни.  Любимое кресло Шадимана было заново обито персидской парчой.
Князь никак не мог отделаться от брезгливого чувства, что советник Сакум все
же восседал в  этом кресле.  И вот амкар уже в третий раз обтягивал сиденье,
подбирая узор атласа.  Цветы не  понравились князю,  они напоминали пятна на
изодранной одежде Сакума.  А  когда  амкар  обил  кресло синим  атласом,  по
которому беззаботно порхали фазаночки,  Шадиман совсем рассердился, принимая
это за  намек на то,  что он,  князь,  профазанил Лоре.  И  лишь когда амкар
додумался принести кусок  зеленого атласа с  узором из  лимонов,  Шадиман со
вздохом облегчения опустился в  обновленное кресло и  тут почувствовал,  что
Теймураз перестает быть  страшным.  "Как бы  царь Кахети ни  спешил натянуть
корону на  свою  набитую шаири  голову,  тушины не  пойдут на  опасный риск.
Прежде  всего  на  сбор  тушинского войска  уйдет  немало времени,  а  затем
Теймураз сочтет нужным затеять переписку с князьями,  -  жаль, если только с
кахетинскими,  ибо на переписку с  картлийскими,  не уступающими в упрямстве
старому Липариту,  пришлось бы  накинуть по  меньшей мере еще два месяца,  -
черные удавы в рясах ползут куда угодно, но очень медленно. На всякий случай
необходимо  держать  картлийское княжество  в  неведении  о  местопребывании
Теймураза..."
     Этими мыслями поделился Шадиман с Хосро-мирзою и Иса-ханом.
     Словно найдя выход, Иса-хан предложил немедля разослать повсюду опытных
лазутчиков,  и,  как только Непобедимый,  оставив Самцхе, появится в Картли,
стремительно ринуться на его поимку.  Именно сейчас время, убеждал хан, пока
до  княжеств  не  дошел  слух  о  возвращении  Теймураза,  закрепить  удачу,
обретенную в Ксани.
     Загадочно покрутив усы,  Хосро ехидно ответил, что еще две такие удачи,
ниспосланные сатаной,  и  он,  Хосро,  с  Иса-ханом  сможет  предстать перед
алмазными  очами   шах-ин-шаха,   которые  в   подобных  случаях  становятся
рубиновыми.  Кстати, Хосро предстанет лишь с Гассаном, а Иса в сопровождении
собственного сына.
     Больше хан не настаивал.  И  снова стали мучительно думать о  выходе из
создавшегося положения...
     И как-то утром, пользуясь сведениями лазутчиков о том, что Саакадзе еще
в  Самцхе,  триумвират отправил в замки высшего княжества юзбаши,  каждого с
сотней сарбазов,  якобы в  помощь защитникам замков,  а  на самом деле -  со
скрытым  приказом  юзбаши  не  выпускать из  замков,  особенно с  дружинами,
князей,  дабы не  допустить их выступить на соединение с  Теймуразом.  Пусть
юзбаши  устрашат  их  якобы  полученными в  Метехи  сведениями  о  намерении
Саакадзе врасплох напасть на замки владетелей, изменивших ему. А если кто не
устрашится и выступит из замка, немедля известить Метехи.
     Скрепя сердце Хосро выделил из  своего поредевшего войска еще  тысячу и
послал на  укрепление засад у  хевсурских троп.  Тут  Иса-хан вспомнил,  что
уступил Исмаилу больше половины своего войска, и возмутился: почему нигде не
сказано,  ради  чего столько безголовых ханов наполняют землю?  Неужели царь
Теймураз  страшнее  Непобедимого?  Аали  свидетель -  нет!  Теймураз хоть  и
скорпион,  но  укрылся  в  расселине  гор,  а  Непобедимый  горстями  сыплет
скорпионов на наши головы.  Но еще опаснее покинуть Гурджистан, не превратив
Непобедимого в побежденного.
     Согласившись во всем с Шадиманом,  мирза убеждал, что Исмаил не посмеет
отказаться  отправить   половину   войска   способом,   предложенным  князем
Шадиманом.
     Наверно,   прыткий   марабдинец  уже   доставил  послание  надоедливому
Исмаил-хану.
     - Да не будет сказано, что я забыл укрепить Хертвиси, или Аспиндза, или
другие   крепости  беспокойного  Гурджистана.   Но   мудрость  подсказывает:
бездействие рождает скуку, а скука - равнодушие.
     Иса-хан  вполне был  согласен с  Хосро  и,  махнув рукой на  Метехи,  к
неудовольствию не только сарбазов,  но и юзбаши,  снова принялся выталкивать
их то из южных,  то из восточных ворот,  чутьем угадывая, что этим причиняет
немало беспокойства Георгию Саакадзе. Пусть хоть сто шайтанов вытряхивают из
своих шарвари скорпионов,  кипятился хан,  он, Иса, не уйдет из Гурджистана,
не распластав шкуру "барса" посреди Картли.
     Именно на этом решении и застали его юзбаши, прискакавшие с несколькими
сарбазами. Персидские твердыни в Месхети пали! Непобедимый изрубил почти две
тысячи сарбазов.  Словно самум,  налетел Саакадзе на  крепости,  и  мольба о
пощаде больше трогала камень, чем хищников. Шайтан помогает большому гурджи!
Надо  пасть  к  стопам шах-ин-шаха  и  упросить его  во  имя  аллаха снять с
проклятого звание Непобедимый; ибо, пока он владеет дарованным "львом Ирана"
званием, ни стрела, ни меч, ни огонь не причиняют ему вреда. Сарбазы ропщут:
"Напрасно ханы обрекают правоверных на верную смерть!.."
     Глубокое  раздумье  охватило  Иса-хана:   "Клянусь  бородой  Мохаммета,
Хосро-мирза прав!  Он  ни одного сарбаза не одолжил мне,  и  у  него уцелело
больше войска.  Я же, подгоняемый царем лягушек, расточаю достояние грозного
в своем гневе шаха Аббаса".
     Именно на этих мыслях застал его гонец Шадимана.
     "Хотел бы  я  предвидеть,  каким  изысканным свистом удостоит мой  слух
"змей из змеев"?" - думал Иса-хан, облачаясь в новый халат.
     А Шадиман и Хосро не переставали ломать голову,  изыскивая способ,  как
привлечь князей,  запертых юзбаши  в  замках,  на  помощь  не  Теймуразу,  а
Симону...
     И вдруг чапар! Нет, это не сон! Чапар от владетеля Арагвского княжества
Зураба Эристави!
     Пробежав глазами напыщенное вступление,  полное притворного волнения об
алмазном здоровье царя  царей  Симона,  притворной заботы о  звездном сиянии
вокруг знамени Шадимана Барата и  притворной надежды как можно скорее видеть
царевича Хосро на подобающем ему месте, Шадиман огласил сущность послания.

     "Предложение твое,  глубокочтимый князь Шадиман,  а также благосклонное
послание царевича из  царевичей,  Хосро-мирзы,  взбудоражили мои мысли:  что
дальше?  И вот мною все тщательно обдумано.  Вы угадали,  мою боевую жизнь я
посвятил мечте о  подчинении себе горцев.  Иначе чем объяснить,  что я много
лет способствовал успеху Георгия Саакадзе? Как приманку, он неустанно обещал
мне помощь в этом справедливом деле.  Обещал,  оттягивал... и когда, потеряв
терпение,  я  разоблачил обман,  то  покинул неблагодарного.  Зовется ли это
изменой?  Нет, ибо клялись мы обоюдно... Я выполнял все его желания, он - ни
одного.  Я  тащился за его конем,  за его славой -  и  что получил я взамен?
Сейчас мы враги,  и я сумею доказать дикому "барсу", что, как и в дружбе, во
вражде я  силен своим мечом...  Не  хочу  скрывать:  опыт учит осторожности.
Первое мое слово о прекрасной,  как утреннее солнце, княжне Магдане, которую
неустанно вспоминаю и  восхищаюсь.  Если искренне твое желание отдать мне  в
жены бесценную княжну,  я согласен на все,  ибо с того дня, как я ее увидел,
нет покоя в моем сердце. Она, словно недосягаемая звезда, манит меня райским
блаженством.  По  домогательству Саакадзе  я  сочетался  браком  с  царевной
Дареджан,  не любимой мною. Все знают, что Саакадзе без моего ведома ездил к
Теймуразу в Кахети и ради своих выгод добился - к слову сказать, очень легко
- согласия Теймураза.  Думаю,  церковь так  же  легко  расторгнет навязанный
брак,  ибо  что  дало  мне  вынужденное  родство  с  царем  Кахети?  Двойное
удовольствие -  следовать не  только  за  конем  Саакадзе,  но  и  за  конем
Теймураза.
     Царь Теймураз еще  крепче Саакадзе в  своей дружбе с  горцами,  ибо  из
горных  источников он  черпает  воинскую  силу,  монеты  и  скот  для  своих
скотов...   Внутренне  я  не  сдавался,   ждал  случая,   искал  друзей  для
осуществления моих чаяний...  Скажу прямо:  без  господства над  горцами мое
княжество, примыкающее к горным хребтам, не являет собою должного величия...
И  нет у  меня уверенности,  что я оправдал доверие моего отца,  доблестного
Нугзара, повелевшего мне возвеличить знамя князей Эристави Арагвских.
     Теперь  посуди,   мой  Шадиман,   не  подобно  ли  молнии,   осветившей
беспросветный мрак,  явилось обещание могущественных витязей?  Лишь  царевич
Хосро-мирза  и  князь  Шадиман  смогут  воплотить мои  многолетние желания в
действительность...  Правда и  то,  что ты,  Шадиман,  не впервые сулишь мне
помощь,  но в  те времена ты был лишь гордый затворник Марабды,  а сейчас ты
всесильный везир царя Картли, ставленника шах-ин-шаха, да живет он вечно!..
     Сейчас дозволь мне посвятить тебя в мой замысел:  уничтожить Саакадзе и
ускорить  мое  воцарение.  Раньше  остального  необходимо продолжать держать
запертыми горы,  ибо  не  успею  я  с  моим  войском  покинуть Ананури,  как
преданные Саакадзе хевсуры,  словно мутный поток,  хлынут к  "барсу".  И  да
будет известно тебе,  князь,  с такой грозной силой "барс" не только Картли,
но  и  Кахети  сделает  своим  царством.  И  все  усилия  шах-ин-шаха  могут
окончиться для нас всех второй Марткобской битвой. Также не следует забывать
Ксанских Эристави,  которых я  держу в  постоянной тревоге,  сосредоточив на
виду у них свои дружины.  Иначе давно бы ринулись на помощь Саакадзе. И еще:
мои пятьсот арагвинцев сторожат вершины Самухрано. Не потому ли и эти друзья
"барса" сидят притаившись, опасаясь моего нападения? Теперь посуди, как могу
прибыть в  Тбилиси со  всем моим войском?  После всестороннего обдумывания с
начальниками арагвинских дружин решил:  на смену моим арагвинцам, охраняющим
входы  в  горы,  должны  с  богом  прийти пятьсот всадников Квели  Церетели,
пятьсот -  Джавахишвили,  пятьсот -  Цицишвили и пятьсот -  Магаладзе. Между
ними я  расположу своих пятьсот дружинников,  и тогда спокойно,  без ущерба,
могу  прибыть в  Тбилиси с  двумя  тысячами,  из  них  триста телохранителей
предоставлю светлому царю Симону,  ибо оберегать царя мы  обязаны,  как свои
глаза,  -  в ставленнике "льва Ирана" наше благополучие... Ответное послание
доверьте арагвинцу,  который  словесно доскажет мои  мысли.  Если  согласны,
прибуду немедля.  Не сомневаюсь,  мой переход к  царю Картли заставит многих
владетелей спешно  подковать коней.  Об  этом  готовлю я  большой разговор с
тобой,  мой Шадиман,  и,  если позволит,  с  царевичем Хосро,  будущим царем
Кахети...
                              Руку приложил беспощадный к врагам и смиренник
                                  с друзьями, владетель княжества Арагвского
                                                            Зураб Эристави".

     Печать - орел, парящий над вершиной, - заключала свиток. И сама вощеная
бумага сине-розовым отливом напоминала о раннем утре в Ананурском ущелье. Но
что таил в себе наступающий там день? Мягкую теплынь или ослепляющую вспышку
молнии близящейся грозы?
     Послание арагвского владетеля поразило Хосро и Шадимана: знает ли Зураб
о прибытии царя Теймураза в Тушети?  А если знает, то, выходит, перестал ему
верить!  Ведь Дареджан осталась не с ним,  Зурабом, а последовала за отцом в
Имерети.  И,  очевидно,  семейный раздор, - что как нельзя кстати, - озлобил
Зураба. Оставалось поблагодарить судьбу, ибо лишь меч Зураба указывал сейчас
на единственный выход из картлийского лабиринта. Поэтому Шадиман и Хосро так
радостно приветствовали весело входившего Иса-хана. Еще бы, пока беспокойный
Иса попусту тратил время и  сарбазов на  завоевание мешка лобио,  они вдвоем
завоевали Зураба Эристави!
     Внимательно,  дважды прочел Иса-хан послание, уже переведенное для него
на персидский язык.
     - Этот шакал надеется нас обмануть:  разве не известно всем,  что дикий
"барс" отнял у  законного наследника Арагвское княжество и  преподнес своему
любимому ученику?..  И  еще  смешит меня  уверение,  будто Саакадзе насильно
женил его на дочери царя Теймураза.
     - Нам  выгодно,  справедливый  Иса-хан,  притвориться близорукими,  тем
более что дочь царя Теймураза не  слишком большой благосклонностью одаривала
навязанного ей  мужа.  Лазутчицы доносили,  что Дареджан чаще спала на тахте
матери, чем на ложе мужа.
     Желание Зураба прибыть в  такое  тревожное время исключало подозрение в
неискренности его действий. Шадиман ликовал: две тысячи арагвинцев! Ведь они
равны  пяти  тысячам  сарбазов,  ибо  не  побегут от  Саакадзе,  который сам
неосмотрительно вселил в них храбрость.
     - Ты прав,  Хосро-мирза,  лучше притвориться...  Но не обогатишь ли мой
слух решением, которое, наверное, по своей мудрости вы уже приняли?
     - Если твоя забота о  войске шакала,  то  решили выпустить его на диких
"барсов".  Полагаем, до них дошло о Теймуразе; возможно, потому они сейчас и
притаились в Самцхе-Саатабаго.
     - Сам  аллах  подсказал  тебе,  царственный  Хосро-мирза,  вспомнить  о
хищниках.  Как  раз  сейчас  они  облизывают когти,  ибо  хорошо попировали,
проглотив в сыром виде Месхети.
     - Как так Месхети? - вскрикнул побледневший Хосро.
     - Да будет мне свидетелем улыбчивый див, Месхети обглодана до последней
верблюжьей лапы.
     Некоторое  время  Иса-хан  с  наслаждением  созерцал  потрясенные  лица
советников царя  Симона,  потом  вдруг спросил:  вернулись ли  отцы  церкови
всемилостивого  Христа?   Выслушав  вялый  рассказ  тбилисского  митрополита
Дионисия, хан медленно протянул:
     - Бисмиллах!  Эти  плуты в  священных одеждах донесли Саакадзе о  нашем
бездействии,  ибо  не  успели они  отъехать и  четверти агаджа,  как "барсы"
накинулись на Месхети.
     Напрасно  Шадиман  пытался  защитить старца  Дионисия,  который  немало
пролил   слез   в   Мцхетском  храме   из-за   своего   бессилия  прекратить
кровопролитие.  Иса-хан  настойчиво требовал сурового наказания лазутчиков в
черных рясах.  Хосро-мирза молчал. Тогда Шадиман осторожно заявил, что такое
решение должен утвердить царь...
     Выяснилось,  что Иса-хан иначе и  не думал,  но когда Шадиман обещал не
позже как через час доложить царю о  мнении посланника шах-ин-шаха,  Иса-хан
спокойно возразил:
     - Разве ты не главный везир?  И  осмелюсь ли я затруднять тебя подобным
делом?  Прикажи своему чубукчи пригласить сюда  князя  Андукапара,  и  пусть
вслед позовет гонца Зураба Эристави.
     Не  успел  обрадованный приглашением Андукапар войти в  покои Шадимана,
где постоянно шептались царевич и  везир,  как Иса-хан оглушил его вопросом:
какого  он  мнения о  митрополите Дионисии,  который домогался,  чтобы  царь
разрешил ему укротить разъяренного "барса"?
     - Думаю, высокочтимый хан, по дороге в логово хищников игумен монастыря
Кватахеви Трифилий повернул мысли старца в сторону, враждебную Ирану.
     - Твой аллах не пожалел для тебя догадливости.  О князь,  не сочтешь ли
ты  удобным  просить  царя  выслушать  находящихся  здесь  не  позднее,  чем
сейчас...
     Тут  чубукчи по  тайному знаку Шадимана торопливо ввел  гонца,  и  все,
кроме исчезнувшего Андукапара, принялись расспрашивать его.
     Оказывается,  предвидя благоприятный ответ  царя  Симона и  его  мудрых
советников,  князь  Зураб все  предусмотрел.  За  арагвским войском двинутся
караваны с едой и вином. Уже проверены горные тропы, уже расставлена стража,
вооруженная огненными стрелами,  изготовленными еще  в  Носте  и  розданными
арагвинцам.  Тайна  выделки  этих  стрел  известна одним  "барсам" и  верным
Саакадзе амкарам...  Вот почему,  если бы даже Саакадзе проведал о намерении
Зураба  Эристави,  никогда бы  с  малыми силами не  рискнул он  преследовать
арагвинцев.
     Внимательно выслушав, Хосро-мирза сказал, что не позже завтрашнего утра
гонец получит ответное послание для князя Зураба и тотчас отправится в путь.
     Несмотря на  тонкие ухищрения,  Шадиману не удалось отложить опасное по
своим   последствиям   совещание   у   царя.   И   торжествующий  Андукапар,
возвратившись слишком поспешно,  объявил,  что  царь Симон ждет высокомудрых
советников.
     Шадиман не  сомневался:  Андукапар опередил его  и  без  труда  склонил
Симона на сторону Иса-хана,  который, вместо того чтобы предаться радости по
случаю  скорого  приезда  Зураба,  замышляет против  церкви...  "Неужели  не
понимает,  что на  острие сидим?"  -  так размышлял Шадиман,  направляясь со
всеми в покои царя...
     Прошел час, а Симон продолжал тянуть:
     - ...Довольно мы  проявляли благосклонность к  церкови!  Наше  терпение
истощилось...  Где обещание возложить на меня корону в Мцхетском соборе? Где
признание мохамметанской мечети как храма картлийского царя?
     - О  блестящий  мудрос