тупный  четырехугольным донжон.  В  кольце  прочих
каменных стен и  башен находился замок с  крепостной церковью.  Над  крестом
главенствовало   знамя   Фирана   Амилахвари:   на   темно-коричневом   поле
светло-серый  джейран  гордо  взирал  на   перекрещенные  золотую  стрелу  и
серебряное копье.
     Зураб подал знак,  рослый арагвинец приподнялся на стременах и затрубил
в  арагвский рожок,  призывно,  нежно.  С  площадки  передовой башни  тотчас
отозвался рожок владетеля,  радостно, дружелюбно. Стража торопливо открывала
главные ворота, выстраиваясь в два ряда.
     Шумная встреча в  замке убедила Зураба,  что и  Фиран и князья в полном
неведении.   Завтра  охота?  Выходит,  вовремя  он  приехал!  Тогда  сегодня
празднование встречи князей.
     Раздосадованный отсутствием не  только  Мухран-батони,  но  и  Ксанских
Эристави и Липарита,  Зураб едко высмеивал непочтительных к царю владетелей,
сам  же,  все  больше вызывая удивление,  беспрерывно пил за  здоровье царя,
выказывая ему почести и восхищаясь счастливым царствованием.
     Симон Второй сиял, старался быть остроумным, но не мог.
     Пили князья,  по настоянию Зураба,  огромными чашами, вздымали огромные
роги!
     Иногда Цицишвили напоминал о  завтрашней охоте,  но  Зураб уверял,  что
вино может повредить только врагу царя.  И  князья с недоумением поглядывали
на шакала.  Неужели совсем от Теймураза отказался?  Иногда Качибадзе-старший
напоминал о шаири,  так украшающих пиршество, и притворно сожалел, что он не
стихотворец. Но скоро даже самые выносливые уже ни о чем не напоминали.
     Сначала  польщенный Фиран  усиленно  ухаживал за  арагвским князем.  Но
внезапно  Квели  Церетели  уставился на  Зураба  и  торопливо шепнул  что-то
Фирану.  Побледнев,  Фиран  притворился  захмелевшим  и  несвязно  залепетал
какую-то чушь. Он не мог даже поднести кубок ко рту, ему стало явно плохо, и
Квели Церетели как бы неохотно помог другу подняться и потащил его к выходу.
     Царь  Симон совсем размяк от  удовольствия.  Золотая чаша  заменяла ему
зеркало,  и он, любуясь отражением своей головы, заверял Зураба, что сделает
его первым вельможей в Метехи и главным полководцем Картли.
     Было  далеко  за  полночь,  когда  больше половины гостей свалилось под
стол.  А Зураб все подпаивал владетелей, мысленно проклиная их устойчивость.
Не  менее  свирепо  проклинал он  своих  врагов  -  Мухран-батони,  Ксанских
Эристави,  Липарита и  других,  на которых мечтал с помощью меча излить свою
ненависть.  Но,  конечно,  он, Зураб, и не собирался не только покуситься на
жизнь  присутствующих князей,  но  и  оскорбить их  чем-либо,  ибо  все  они
приверженцы Теймураза - значит, и его.
     А  Фиран?  Его  учесть решена!  Раз Андукапар улизнул от  острия клинка
владетеля Арагви,  брат должен...  Зураб оглядел дарбази:  непонятно, почему
хозяина замка нет?  Обеспокоенный,  он незаметно подозвал Миха и через плечо
протянул ему наполненный рог.
     Мсахури поклонился, отпил вино и громко произнес:
     - Пусть веселье неизменно сопутствует тебе,  батоно! - и совсем тихо: -
Не тревожься,  светлый князь:  обнявшись и  поддерживая друг друга,  Фиран и
Квели направились в сад.
     - Пошли арагвинцев, пусть следят за ними.
     Не  желая напрасно волновать своего господина,  Миха скрыл,  что  Фиран
внезапно расставил стражу,  приказав ни одного дружинника князей,  тем более
эриставских, в сад не пропускать.
     Квели  Церетели  был  далек  от   истины,   но  ему  показалось  крайне
подозрительным,  что  Зураб,  обычно хмурый,  стал  вдруг весельчаком,  явно
стремится напоить князей,  а сам хитро, лишь для вида, прикасается к рогу. И
Квели перестал пить,  делая вид,  что  пьян  до  бесчувствия.  Нет,  ему  не
показалось:  Зураб  действительно облизнул  губы,  пристально  вглядываясь в
Фирана.  Невольно Квели вздрогнул:  меч Зураба зловеще поблескивал на поясе.
Почему же все князья без оружия? Решение пришло внезапно.
     В глубине сада Квели сразу перестал прикидываться пьяным, Фиран также.
     - Фиран,  где  твоя осторожность?  Чем  ублажать царя,  лучше бы  сразу
погнал гонца в Метехи - узнать, почему отсутствует Андукапар. Ведь твой брат
твердо решил прибыть сюда.  И потом,  -  Квели пугливо оглянулся, - расставь
стражу, чтобы арагвинцы не проникли в сад.
     Еще  ничего не  понимая,  Фиран встревожился.  Не  прошло и  нескольких
минут, как два гонца, ведя на поводу коней, выскользнули из калитки, скрытой
плющом, и по разным дорогам помчались к Тбилиси.
     Фиран  хотел  было  вернуться в  зал  пиршества,  но  оттуда  донеслись
исступленные вопли:  "Спасите,  измена!  О-о-о!.."  Судорожно  схватив  руку
Фирана, бледный Квели зашептал:
     - Слышишь?..  Зураб убивает опоенных князей! Слышишь? Царь призывает на
помощь!
     - В тайник! Скорей! - не помня себя от ужаса, вскрикнул Фиран.
     Владетели  ринулись  к  каменной  стене.   Отодвинулась  плита,  и  они
мгновенно скрылись...
     - Как?   -  возмущался  Зураб.  -  Ты,  несмотря  на  мою  преданность,
оскорбляешь меня подозрением?
     - Но я ничего не сказал,  - испуганно лепетал царь, выронив из дрожащей
руки  золотой кубок,  украшенный цветными камнями и  филигранью,  и  обливая
вином парчовый наряд.  -  Я только спросил о здоровье твоей жены, прекрасной
Дареджан.
     Обессиленные  князья  пытались  вмешаться  в  ссору,   но,  сколько  ни
тужились, не могли даже привстать.
     - Э-о! - взревел Зураб. - Арагвинцы!
     С  шумом распахнулись двери,  и  арагвинцы ворвались в зал,  размахивая
шашками,  но,  получив  заранее  приказ  Зураба,  они  лишь  двойным кольцом
окружали князей,  особенно тех,  кто, отрезвев, норовил оказать помощь царю.
Опешившие владетели не  знали,  что  предпринять,  так  кек  все  до  одного
оказались без оружия.
     Охрана Симона, пытавшаяся его защитить, а жаркой схватке была перебита.
К  ярости Зураба,  были  убиты и  пять арагвинцев,  а  двадцать пять ранены.
Сделала попытку пробиться в  дарбази стража Фирана,  но  арагвинцы захватили
все входы в замок, где рубились с дружинниками Фирана, а остальных княжеских
дружинников всеми  мерами оттесняли от  дверей,  убеждая,  что  их  господам
ничего не  угрожает и  пиршество будет продолжаться,  ибо  достойный Зураб в
дружеских отношениях со всеми владетелями Верхней, Средней и Нижней Картли.
     Парадный зал превратился в бойню. Царь Симон с неожиданной проворностью
метался по залу,  моля о помощи,  а Зураб преследовал его,  потрясая мечом и
хрипло выплевывал проклятья.
     Ничто  не  останавливало Зураба  -  ни  угрозы  князей,  которые тщетно
старались прорвать цепь  арагвинцев,  ни  смешавшиеся с  пролитым вином лужи
крови. У дверей разгорелась настоящая битва. И когда дружинники Джавахишвили
на его зов,  отшвырнув арагвинцев, устремились в дарбази, то подоспела новая
группа арагвинцев, и вновь закипела дикая схватка.
     А Симон, продолжая взывать о помощи, перескакивая через кресла, добежал
до боковых дверей,  распахнул их и чуть не упал на раненых. Тут арагвинцы во
главе с Джибо обрушились на царя, но он метнулся к другим дверям.
     Наконец в зал прорвались несколько дружинников с охапками шашек,  спеша
передать  князьям  оружие.  Снова  поднялась свалка.  От  ударов  с  клинков
сыпались искры.  С  пеной у  рта,  с  налитыми кровью глазами Зураб отбросил
преградившего ему путь Джавахишвили и догнал царя.
     Симон  обернулся...  сверкнул вскинутый меч...  и  голова покатилась...
обезглавленный,  еще какое-то мгновение он твердо стоял на ногах... и рухнул
на осколки кувшинов и ваз.
     И  тотчас крики  возмущения наполнили зал.  Попрано достоинство князей!
Возмездие!
     Зураб спокойно смахнул кровь с меча:
     - Фиран любезно пригласил меня на охоту -  что ж,  каждый выбирает дичь
по своему вкусу.
     Но  он  тут же  оценил положение:  нет,  он не желает ссоры с  князьями
Картли, и, перешагнув через отсеченную голову, примирительно сказал:
     - О чем жалеете,  князья? Ведь царь Теймураз приближается к Тбилиси. Не
нашей  ли  обязанностью было  расчистить дорогу  "богоравному" и  уничтожить
никому  не  нужного глупца?  Или  вы  предпочитаете потерять в  междоусобице
лучших дружинников и сами,  неизвестно из-за чего,  поссориться со мной? Кто
здесь против царя Теймураза?
     - Никто! - выкрикнул Цицишвили. - Ваша царю Теймуразу!
     И за ним - многие:
     - Ваша! Ваша!
     - Тогда разъезжайтесь по своим замкам и готовьтесь к встрече.
     А Метехи? Неужели Шадиман сидит, скрестив руки?
     - Не  знаю,  кого  сейчас крестит бежавший в  свою Марабду Шадиман,  но
Андукапар, преследуемый мною, кинулся со скалы в Куру и уж никогда больше не
сложит руки для вознесения молитвы аллаху.
     Видавшие  виды  князья  с  ужасом  взирали  на  Зураба.  Они  угадывали
происшедшее.
     А царь Симон Второй лежал в залитом вином и кровью наряде, и, как и при
жизни, никто на него не обращал внимания.
     Зураб вновь торжествовал -  и  здесь он  победил владетелей!  -  и  уже
властно выкрикнул:
     - В дорогу, князья!
     - Где Фиран?  -  сурово спросил старый Палавандишвили.  -  Мы у  него в
гостях.
     - Я  тоже хочу созерцать брата Андукапара,  он очень нужен моему еще не
затупленному мечу.
     Зураб захохотал,  но его никто не поддержал. Арагвинцы заслонили Джибо,
и  он,  осклабившись,  швырнул голову Симона в башлык и туго завязал обшитые
золотым позументом концы.
     - Князь  Эристави,   -   холодно  произнес  Цицишвили.  -  Мы  тебе  не
подчиненные.  Фиран  всегда  был  честным  князем,  и  мы  не  позволим тебе
совершить преступление. Ты выедешь отсюда первый!
     - А если не выеду?!
     - Будешь всю жизнь сожалеть!
     - Если  еще  останешься жить!  -  добавил Качибадзе-старший.  Он  вдруг
забеспокоился: - Князь Зураб, где мой сын?!
     - Сын?  Испугом откупился.  Сейчас не о нем... Святая церковь ждет царя
Теймураза,  а вы,  выходит,  против?! - И, оглянувшись, Зураб гаркнул: - Все
дружинники отсюда вон!
     Невольно покоряясь грозному голосу,  дружинники попятились к  двери,  и
когда арагвинцы хотели остаться, Зураб повелел выйти и им всем, кроме Миха.
     - Теперь поговорим! Знайте, князья, я один могу...
     - Ничего ты не можешь,  -  презрительно бросил Палавандишвили. - Мы без
оружия сильнее тебя, если даже опять призовешь головорезов.
     - Значит, против царя Теймураза идете?
     - Ты себя с "богоравным" не равняй.  Мы все с великой радостью встретим
нашего царя, но не позволим Зурабу Эристави с мечом гоняться за князьями! Мы
- не царь Симон! И Картли - не этот дарбази.
     Исподлобья смотрел  на  сурового Палавандишвили Зураб.  Нет,  не  время
восстанавливать против себя самых влиятельных владетелей.  Но не уступить же
первенство! И он злобно выкрикнул:
     - Я  с  вами  ссоры  не  ищу,  но  должен уничтожить явных  врагов царя
Теймураза. Озлобленный Фиран начнет мстить за брата.
     - Кому? Царю? Разве по приказу царя ты устроил сражение в Метехи?
     - Ты почти угадал, Цицишвили... Царь Теймураз пожелал...
     Вдруг  Зураб осекся:  мысли пронеслись вихрем.  "А  что,  если  князья,
узнав,  что я  обезглавил Симона с  согласия Теймураза,  испугаются за  свои
шкуры и,  укрывшись в замках, не подчинятся царю, и тогда Теймуразу придется
завоевывать Картли? А разве Саакадзе не примкнет к князьям?"
     Зураб с шумом вложил меч в ножны.
     - Не ожидал я,  князья,  вашей слепоты!  Не вы ли мечтали избавиться от
глупца Симона?
     - Избавиться?   В   присутствии  сиятельных  владетелей  ты   осмелился
предательски обезглавить царя!  Судить его, свергать или казнить имеет право
только все княжеское сословие.  Бывало так, что царь другому выкалывал глаза
или даже отсекал голову и  с  помощью князей захватывал престол.  Но  такого
позора,  как сейчас,  мы не упомним.  Несмываемым пятном ляжет этот позор на
твое знамя!
     - Согласен!  Я  для  царя Теймураза еще  не  такое могу свершить!  Э-э,
арагвинцы,  -  выкрикнул Зураб, - седлайте коней! Миха, прикажи водрузить на
пику башку Симона и  везти позади моего коня.  Эту ценность я  брошу к ногам
царя  Теймураза!   Надеюсь,   и  вы  не  опоздаете  встретить  "богоравного"
Теймураза, всю жизнь борющегося с иранским "львом", оскверняющим нашу землю.
     Мрачно стало в дарбази, превратившемся в судилище.
     Князья перешептывались.  Прикрепив с  помощью оруженосца меч  к  поясу,
Цицишвили сухо проговорил:
     - Мы о "богоравном" не хуже тебя помним.  А ты не хитри с нами. Сколько
у тебя здесь дружинников?
     - А тебе не все равно, князь?
     - Да,  нам,  князьям Картли,  не  все равно.  Мы  защищаем замок Фирана
Амилахвари,  так тобою опозоренного. И знай, после твоего отъезда всех тайно
здесь тобою оставленных мы уничтожим, как воров.
     - Не хватит сил, дорогие! Я оставлю здесь семьсот арагвинцев! Удивлены?
Неужели вы  полагали,  что  владетель Арагвский не  знает,  с  какой  свитой
навещать врага?
     - К врагу совсем незачем ехать!
     - О-о!.. Князь Палавандишвили, не тебя ли я видел у Георгия Саакадзе! И
вы все, доблестные, разве не подымали чаши за скатертью Великого Моурави? За
стенами Схвилос-цихе  я  оставил еще  пятьсот всадников.  Когда  разъедемся,
замок, по праву победителя, будет принадлежать мне!
     - Да, князь Зураб, вовремя о главном нашем противнике вспомнил. Правда,
не раз пировали князья у Георгия Саакадзе.  И хотя он знал: наше перемирие с
ним временное,  -  но  никогда не поддавался соблазну покончить с  нами ни у
себя в замке,  ни в Метехи. А вражда его открытая, честная! - с достоинством
проговорил Микеладзе,  обеими руками опираясь о меч. - Пусть мы против него,
но уважать Великого Моурави всегда будем!  За ним Сурами и Марткоби! Да, ты,
Зураб, кажется, интересовался, куда скрылся Фиран? Когда я лежал под столом,
напоенный тобою,  я  слышал разговор Фирана с  Квели.  Им  вдруг  показалась
подозрительной твоя  необычная веселость.  Потом  я  уловил отдаленный топот
коней.  Могу с  уверенностью сказать,  -  Микеладзе изысканно поклонился,  -
Фиран скачет к Мухран-батони просить подкрепления против тебя.  Кстати,  там
гостит  Саакадзе.  Думаю,  "барс"  не  упустит  случая  повидаться со  своим
отважным шурином.  А  храбрый Квели  Церетели поскакал к  Липариту,  который
никогда не отказывает в помощи пострадавшим.
     - Я  ничего не  боюсь.  Пусть  попробуют взять  Схвилос-цихе!  Крепость
славится неприступностью, под моим знаменем она недосягаема, как луна.
     - Ты, Зураб, забыл, что Фиран проведет защитников тем же путем, которым
сам воспользовался. Путь надежный. Даже твои головорезы профазанили завидную
добычу.  Потом  еще  запомни:  замок  Арша  неприкосновенен!  Мы,  княжеское
сословие, берем под свою защиту вдову Андукапара, княгиню Гульшари.
     - Цицишвили прав, но еще такое запомни, - Палавандишвили вперил суровый
взгляд в Зураба: - если ты не выполнишь наше решение, как решение княжеского
сословия, то мы тебя исключим из среды благородных! И никогда больше нами ты
не  будешь  величаться князем!  Думаю,  к  нашему  решению присоединятся все
князья Верхней, Средней и Нижней Картли!
     - Так вот, Зураб Эристави, твердо запомни, что здесь сказано, - добавил
Джавахишвили.  - Мы не хотим портить тебе встречу с прекрасной Дареджан и не
удерживаем тебя.  Выезжай отсюда без  промедления!  И  прихвати дружинников,
пусть все до одного сопутствуют завоевателю! Спеши! Или... мы тебя совсем не
выпустим!
     Зураб долго безмолвствовал, потом хмуро изрек:
     - Я против княжеского сословия никогда не шел.  Но голова Симона моя! Я
ее добыл!..
     Через полчаса Зураб Эристави покинул Схвилос-цихе.  За  ним скакали все
арагвинцы.


                            ВЪЕЗД "БОГОРАВНОГО"

     Очевидно,  тбилисцам суждено было каждый день чему-нибудь удивляться. А
сегодня?  Влахернская божья матерь!  Много ли  в  твоей суме  осталось зерен
милосердия, не высыпанных еще на голову амкаров? Что? Что кричит глашатай?
     - Люди!  Люди!  Разукрасьте балконы коврами и  радующими глаза тканями!
Женщины,  время  надеть  лучшие  одежды  и  золотые украшения!  Готовьтесь к
большому празднику!  Светлый  царь  Теймураз изволит жаловать в  свой  богом
данный удел!
     - Вай ме!  -  взвизгнула на  плоской крыше женщина,  обронив прялку.  -
Какой царь Теймураз? А Симон где?
     - Какой Симон, чем слушаешь? Теймураз!
     - Какой Теймураз? Симон!
     - С ума сошли! Откуда Симон, когда светлый Теймураз?
     - Сама ослепла, если забыла, как Симон в пятницу в мечеть торопился.
     - А Теймураз сегодня в церковь торопится.
     - Вай ме! Женщины! Клянусь жизнью, глашатай спутал! Симон! Царь Симон!
     - Говорю: Теймураз! Царь!
     - Женщины! Где ваша совесть? Почему о нарядах забыли?
     - Правда, царь Симон или царь Теймураз... потом удивимся...
     Подхватив подносы с отборным рисом, прялки, табахи, женщины рассыпались
по домам.
     Взметнулись ткани,  падали на плоские крыши ковры и мутаки. Вынырнув из
узкой  улички,  зурначи оглашали майдан веселыми звуками.  И  еще  ничего не
понявшие,  но уже разодетые женщины закружились в танце под удары дайры.  Со
всех  крыш  неслись веселый смех,  говор.  Внезапно ударил колокол Сионского
собора,  торжественно  предупреждающий.  И  тотчас  заторопились  тбилисские
церкви -  захлебываясь,  обгоняя друг друга,  зазвенели,  загудели колокола,
сливаясь в общий перезвон.
     Обнявшись и  горланя  победные  песни,  на  площадь  майдана  ввалились
дружинники Зураба,  вороты расстегнуты, щеки покраснели от вина и солнца, на
поясах по два, по три кинжала.
     - Спрячься,  мальчик, - вскрикнул Вардан, втолкнув Арчила-"верный глаз"
в свою лавку, - сиди, пока не приду!
     Громкое ржание сгрудившихся коней  и  веселая горская песня арагвинцев,
казалось, захлестнули майдан.
     Впереди,   на  разукрашенном  скакуне,   сверкая  богатой  кольчугой  и
драгоценным ожерельем на шее, гарцевал князь Зураб. За ним знаменосец высоко
вздымал яркое знамя Эристави Арагвских. Чуть отступя, рослый арагвинец важно
держал шест, на котором качалась страшная голова в тюрбане.

                Как беркут, я, на деле я
                Обагрил клюв свой!
                Оделия, оделил, оделия,
                           ой!

                Не узнал Симона я,
                На шесте - лихой
                Ус, лицо лимонное
                Тешит, охо-
                           хой!

                Удержал бы еле я,
                Да тюрбан пустой!
                Оделия, оделия, оделил,
                           ой!

     - Вай ме! Царь Симон!
     Визг,  крики,  вопли неслись отовсюду.  Не любим был этот царь,  вассал
персидского шаха, но его гибель была уж слишком проста - будто орех смахнули
с ветки. Оборвался говор, замер смех. Потрясенные тбилисцы, онемев, смотрели
на  арагвинцев,  несущихся  в  пляске  перед  конем  Зураба  и  орущих,  как
одержимые.
     - Не кажется ли тебе, дорогой, что Зураб не совсем обрадовал тбилисцев?
- шепнул Джавахишвили, поравнявшись с Цицишвили.
     - Ничего, привыкнут!
     Палавандишвили заботливо оглядел поезд картлийских князей - увы, далеко
не  полный.  Хоть  и  были  все  владетели оповещены Зурабом о  въезде  царя
Теймураза в  стольный город  Картли,  но  прибыли не  все.  Особенно заметно
отсутствие фамилии Мухран-батони.
     Духовенство  с   крестами  и  хоругвями  держалось  отдельной  группой.
Феодосий в богатой рясе и с алмазным крестом на груди восседая на золотистом
жеребце.
     Внезапно Зураб  натянул  поводья.  Воздух  наполнился изумленным гулом.
Широко распахнулись Авлабарские ворота.
     - Вай ме! Царь Теймураз!
     Резкие выкрики, возгласы, истерический хохот - и властное:
     - Ваша! Ваша светлому царю!
     - Ваша победителю Исмаил-хана!
     - Ваша! Ваша! Ваша-а-а!
     - Победа!  Победа князю Зурабу Эристави, освободителю трона Багратиони!
- надр