многим рискует, имеет право много думать.
     "Барсы" все больше хмурились, и Георгий понял, что наступил решительный момент - отступление будет равно поражению. Он гордо выпрямился и повысил голос:
     - Рискует? Чем вы рискуете? Конями, монетами, может быть, горстью земли? Посмотрите хорошо на меня: я - князь, одарен царем богатыми поместьями, Моурави, женатый на дочери доблестного Нугзара, брат царицы Картли... Что еще мне нужно?.. Если бы о себе думал, давно бы с Шадиманом сговорился. Вдвоем бы царствовали. До пределов древней Грузии раздвинул бы я границы Картли, все грузинские царства объединил бы, как при Давиде Строителе было.  Два человека:  один - Моурави, держащий всю страну вооруженной рукой, угроза магометанам; другой - правитель, опора князей, держащий внутренние дела царства и царя рукой железной... Да, азнауры, если бы о себе думал, два человека царствовали бы в Картли, а третий только бы думал, что царствует...
     О родине мои помыслы, о всей Грузии. На большое дело вас позвал, азнауры. Не может сокол летать с подрубленными крыльями. Не может Грузия дышать, растерзанная на части. На дело объединения всех грузинских царств и княжеств позвал я вас, азнауры.
     - О каком объединении говоришь, Георгий? - изумился пожилой азнаур.
     - С имеретинским царством...
     - С имеретинским?! - вскрикнул Асламаз. - Имеретины сами не пойдут. Давно из-за Ликских гор с Картли спорят.
     - Потом с кахетинским!..
     - С кахетинским? - рассмеялся церковный азнаур. - Как раз сейчас не очень дружим.
     - С Гурией!..
     - А Гурия нам на что?! - буркнул Квливидзе. - От них даже капли вина никогда не получишь.
     - С Самегрело!..
     - С Самегрело?! - нахмурился княжеский азнаур. - Все время с Гурией дерется, кроме голого зада ничего не осталось.
     - С Самцхе-Саатабаго!..
     - С Саатабаго?! На что тебе эти грузинские турки? - рявкнул Гуния.
     - И, наконец, с Абхазети!
     - Спасибо, дорогой! - воскликнул Микеладзе. - Пока до этого соседа доедешь, конь в ишака превратится.
     - Никто не пойдет на объединение с Картли! - взвизгнул Гуния.
     - Мы не царей и княжество, а народ будем объединять. А с помощью народа все короны опять перельем в одну корону. Думаю, Луарсабу понравится такое украшение.
     Азнауры вскочили, заспорили, перебивая друг друга.
     - Одна Картли против Турции и Ирана не устоит! - грозно крикнул Саакадзе.
     Спор оборвался. И в наступившей тишине Георгий продолжал:
     - Довольно врагов своей кровью поить. Силу только силой возьмешь! Необходимо собрать всю Грузию, как было при царице Тамар: "От Никопсы до Дербента". Вспомните, сколько врагов вторгалось в наши пределы? Арабы разрушали города, хазары грабили Тбилиси, сельджуки огнем задушили Картли, монголы растоптали нашу родину своими конями. А что делали в это время могущественные князья? Друг с другом воевали, предавали друг друга врагам, а потом все вместе врагу в ноги кланялись. А теперь, азнауры, мы призваны взять судьбу Грузии в свои руки. Гордиться должны! Довольно ползали рабами, пора победителями скакать.
     - Георгий, что ты задумал?! - полуиспуганно, полувосхищенно вскрикнул Квливидзе.
     - Задумал Грузию сделать сильной, задумал, чтобы ни Иран, ни Турция, ни кто-нибудь другой не перешагнул бы нашу границу. Помните, за нашими горами у нас нет друзей. Сколько раз в овечьей шкуре приходили, а потом волчьи клыки скалили. Дань брали и шелком, и шерстью, и золотом, и людьми и никогда не успокаивались, и никогда не успокоятся.
     - Вот Георгий Десятый хотел с далекой Русией дружить.  Русия - единоверная, - вставил Гуния, вспомнив высказывания отца Феодосия.
     - А кто говорит - не единоверная? - нахмурился Саакадзе. - Грузия и Русия еще встретятся на общем пути, но сейчас Русия сама нуждается в силе, иначе почему Татищев не оставил нам даже ста пятидесяти стрельцов, обещанных по записи?
     - С царем необходимо говорить, - настойчиво повторил Квливидзе.
     - Царь обо всем должен знать, - торопливо добавил Гуния.
     - Царю, конечно, скажу, - упрямо сдвинул брови Георгий, - только в последнюю минуту, когда войско у тбилисских стен поставлю, а азнаурские дружины у стен Метехи... Думаю, Луарсаб из тех царей, кому приятно остаться у власти одному, и, правду сказать, Картли он любит, только выгоды не понимает... В последнюю минуту открою, раньше боюсь измены... Когда выхода не будет, поневоле с азнаурами пойдет...
     Пожилой азнаур недоверчиво покачал головой:
     - А если откажется?
     - Если одни останемся? - спросил княжеский азнаур.
     - Одни не останемся... - Саакадзе встал, прошелся, твердо наступая на ковер, остановился перед азнаурами и, глядя на них в упор, решительно сказал:
     - Шах Аббас с нами...
     Гробовое молчание придушило комнату. По окну беспомощно проскользнуло крыло голубя, где-то хлопнула дверь, на ковер легло косое лезвие солнца.
     Квливидзе едва перевел дыхание.
     - Откуда знаешь о желании страшного шаха?
     Громом падали слова Георгия:
     - Давно со "львом Ирана" сговорился, еще когда Тинатин в Исфахан сопровождал... С тех пор в переписке... Большую помощь мне оказал: деньги, оружие из Ирана получаю... Не даром, конечно... Несколько услуг и я оказал... Вот недавно Азис-пашу преподнес...
     Некоторые азнауры инстинктивно посмотрели на дверь. Другие со страхом разглядывали Саакадзе, точно видели в первый раз. Что-то незнакомое, казалось, было в Георгии.
     Асламаз тревожно подумал: "Может, предал нас? Мой дед уже был богатым азнауром, а его дед был нищим. Может, о бедных азнаурах больше думает, уже раз учили его... Сейчас учить поздно, царя на сестре сумел женить..."
     Асламаз нервно затеребил на щеке шрам.
     Квливидзе не мог разобраться в охватившем его чустве; страх перед вмешательством шаха Аббаса боролся в нем с гордостью, что азнаурское сословие поднимается так высоко.
     "Предатель или предводитель? - раздумывал потрясенный Гуния, невольно берясь за рукоятку шашки. Ведь он, Гуния, царский азнаур, тваладский сотник, его ценит и Совет князей и высшее духовенство, он должен стать сардаром Картли. Почему же он попал в лапы к этому дикому "барсу"?" Колючие усики Гуния ощетинились,  словно иглы ежа.  И чуствовалось, он уже принял окончательное решение.
     "Бежать! Бежать! Бежать, пока не поздно", - встревоженно думали потомственные азнауры Верхней, Средней и Нижней Картли и тут же сомневались: а, может, выгоднее остаться?
     - Только за стамбульские пятки старается перс? - спросил Гуния.
     Георгий всматривался, стараясь разгадать настроение каждого:
     - Конечно, нет, азнаур Гуния, умный шах думает воспользоваться нашими трудами и подобраться к Картли, все о любви к грузинам говорит.
     - Кошка тоже мышей любит, потому душит, - уже резко ответил Гуния.
     - Кошка и птиц любит, но редко получает удовольствие их душить, - насмешливо бросил Георгий. - Каждый своей участи достоин... Не в том дело... Теперь помощь шаха необходима: когда царь узнает о нашем союзнике, побоится отступить. Как ни сильны князья, шах одним пальцем может всех задушить...
     - Страшное дело, Георгий, опасно с персами, даром золотом они не бросаются. Сам говоришь, не раз по дружбе приходили, а врагами уходили... - нерешительно произнес Квливидзе.
     - Этот раз, думаю, тоже врагами уйдут... План мною точно обдуман... О Картли мои помыслы... Вам не понять... Хотите знать еще? Назад не вернусь и вам не советую: Шадиман знает все... У него тоже совещание. Князья вооружаются, все враждующие примирились для уничтожения азнауров. Хотите быть перерезанными?.. Разойдитесь по домам и ждите гостей.
     - Георгий, почему раньше так не говорил? - удивлялся Гиви.
     - Не говорил? - внезапно вспылил Димитрий. - Тебе, видно, орел в ухо полтора часа...
     - Может, не только ему, - хладнокровно вставил Даутбек, - кажется, всем видно было, на какие нужды Георгий монеты, как солому, крошил. Значит, хозяйство расширять, богатеть скотом, оружием, землей вам нравилось? Тогда не интересовались - персидские это монеты или Георгий их в лесу собирает? Не интересовались - народ тоже будет чурек с сыром есть или будет радоваться, что вы только едите?
     Георгий повертел в руках шашку Нугзара и снова повесил ее на ковер.
     - Утешать не хочу, азнауры, много крови прольется... Вы правы, думать надо долго... Но рассчитывал - уже несколько лет думали... А если еще хотите думать, даю три дня... Завтра состязание, послезавтра джигитовка. Базар полон шадимановскими лазутчиками, будьте осторожны, разговаривайте только здесь, в замке нет опасности...
     Через три дня возбужденные и почему-то радостные пятнадцать азнауров во главе с Квливидзе вручили Георгию свою жизнь, достояние и судьбу семейств...
     Но двадцать пять азнауров, потомственных церковных и разбогатевших при помощи Саакадзе, покинули Носте, даже не простившись.
     Первыми ускакали Гуния и Асламаз.
     Этот предательский удар в решительный момент Саакадзе принял как предостережение бороться не только с князьями,  но и с влиятельными азнаурами, которые никогда не пойдут на риск, никогда не поставят под удар свое положение и благосостояние.
     "Нет, не с этими пустыми людьми я вступаю на борьбу с князьями за освобождение Картли. - И тут же подумал: - Но тогда с кем? А разве не остались лучшие?
     Пусть нас будет меньше, как при Сурамской битве. Разве Татар-хан не был хорошим полководцем? Значит, победит не тот, у кого больше шашек, а тот, у кого вернее цель и острее оружие. И я знаю - за мной пойдет весь картлийский народ..."
     Глухо слышались толчки нарастающего столкновения. По Картли бегали шорохи, летели вести, будоража деревни. Восстание назначено в мае. За закрытыми воротами Носте бурлит жизнь. Прячут ночью привезенное из Тбилиси от амкаров оружие, прячут коней, обучают беглых крестьян.
     Саакадзе запретил оставшимся в союзе азнаурам менять образ жизни: они до последней минуты должны быть вне подозрения и только двадцать пятого мая явиться со своими дружинами на место, назначенное Георгием.
     "Барсы" выехали в Метехи. В Картли было спокойно...

***

     Шадиман три дня пробыл в своем замке. Хозяйства не осматривал, оно и так под управлением Отара было в блестящем состоянии.
     По заранее разосланному тайному приглашению собрались все именитые князья. Первый раз приглашен и Леон Магаладзе: ближе к Носте находится...
     Шадиман подробно описал положение:
     - Уже нет деревни, откуда не бежал бы к Саакадзе народ. Он раздает землю, хозяйство, выкупает за шерсть, шелк и монеты месепе и переводит их у себя в глехи. Откуда столько денег? У него народ свободным живет. Если хочет, может уйти, все нажитое с собой взять. Мерку подати не увеличивает, дети тоже долю получают. Суд из глехи надсмотрщиков и сборщиков уничтожил. Народ сам отдает выборным лишнее для продажи и запасов... Опасный пример для княжеских владений... Вся молодежь на конях. У многих азнауров одинаковый порядок, по такой примете знаю, с Саакадзе в союзе. Везде выстроил укрепления, крепости... Все на золотые монеты Саакадзе?.. Можно подумать, сам их делает... Народ предан "Великому Моурави", по одному слову готовы все бросить и бежать под плебейское знамя. Понимаете, к чему такое клонится?.. Беглые стригутся, волосы красят, имя меняют... Мои пять мсахури тоже к Саакадзе "бежали", два месяца гостили, уже вернулись... Подробные сведения имею... Уверяют, к войне готовятся в Носте... Против кого война? Гадать не приходится... Думаю, с Ираном у него дружба, недаром исфаханские купцы ему товары возят... Князья! Измену готовит плебей! Сестру на трон посадил, плебеям наши места готовит... Недаром царское войско в руках держит, много крепостей тайными сделал, подземные ходы под всей Картли прорыл, будто для военных целей, в случае нападения врагов... Потом, заметили, как осторожен с царем?.. Будто не родственник... Большой хитрости плебей: Эристави закрутил, дружбой Мухран-батони запасся, сейчас с шахом Аббасом играет... Медлить нельзя, невозможно, Саакадзе должен погибнуть или... мы все погибнем...
     Два дня бушевал замок Шадимана, строились и разрушались кровавые планы, и, приняв решение, князья тихо разъехались по замкам.
     Шадиман вернулся в Метехи. В Картли было спокойно...

***

     Мариам больше всех удивила и встревожила резкая перемена в Шадимане. Правитель всецело проникся интересами Луарсаба и Тэкле, не переставая восхищаться красотой, умом и добротой "прекрасной царицы". Властью дидебули он прекратил интриги против молодой царицы, и перепуганные придворные поспешили переменить позиции, даже Гульшари сразу сделалась доброй и старалась подружиться с Тэкле. Растроганный Луарсаб преподнес Шадиману мозаичную саблю и вновь проникся доверием к любимому наставнику.
     Видя радость и вернувшееся хорошее настроение царя, Тэкле, инстинктивно ужаснувшись перемене Шадимана и назойливости придворных,  не решалась высказать свои опасения Луарсабу.
     По одинокой аллее скрипели темные цаги, сквозь обветренные деревья мелькали белая и черная бурки. Внизу в каменной оправе тускнела тяжелым опалом Кура. На серых крыльях спускались сумерки...
     - Значит, посольство необходимо, мой Шадиман?
     - Необходимо, царь... Пышное посольство и богатые подарки. Подумай, шах Аббас стареет, через пятнадцать лет персидский трон займет полугрузин, сын прекрасной Тинатин. Какая будущность Картли! Необходимо увидеться с Тинатин, узнать ее чуства к родным и тихонько убедить ее воспитывать сына в любви к Картли... Великая задача, царь, - заранее подготовить почву для будущего благополучия царства...
     - Постой, увидеться с Тинатин, говоришь? Разве мужчины допускаются в гарем?
     - Мужчины,  конечно,  нет,  княгинь  придется послать...  Предлог подходящий:  первый сын от законной жены, шах давно этого ждал. От царственных родственников подарки. Сефи-мирзе, шаху и матери... Шах любит почести, всегда старается на весь майдан разглашать приятные события...
     - Кто же, по-твоему, должен поехать?
     - Думаю,  царь,  возглавлять  посольство  должны  равносильные Эмир-Гюне-хану и Ага-хану, иначе обидится шах. Персияне крепко запоминают промахи и внимание... Хорошо было бы светлейшего Симона, но опасно, старый Баграт с молодости в трон Картли влюблен.
     - Похвальная верность, - рассмеялся Луарсаб, - но, конечно, таким лучше около возлюбленной вздыхать... Мухран-батони подходящий?
     - Блестящая мысль, царь! Жаль с Андукапаром враждует, иначе удачно было бы, Гульшари тоже поехала бы, с Тинатин сумела бы поговорить, тут большая осторожность и ум нужны. Но в подобных случаях лучше друзей посылать.
     - Что, если Зураба просить? Нестан когда-то любимой подругой Тинатин была, ей больше доверит сестра. Нестан тоже нельзя отказать в уме и ловкости, недаром в Метехи росла... Ты недоволен, Шадиман?
     - Нет, почему, царь? Твоими желаниями я всегда доволен... Конечно, кроме Нестан, еще умные найдутся, например Хорешани... Для пышности двух княгинь следует послать, а с ними блестящую свиту...
     - Нестан и Хорешани? Очень подходящие, но боюсь огорчить княгиню: поездка на два месяца от азнаура оторвет...
     - Такое женщины не прощают, а Хорешани больше недели не терпит. Если азнаур здесь, она тоже здесь, если в Амши, она тоже дома. Говорят, князь Турманидзе особых собак завел, тайные ходы завалил, стража с пиками по всей стене стоит, сам даже по ночам охотится, а азнаур через день у княгини ночует...
     Луарсаб расхохотался, мальчишески тряхнул головой.
     - Молодец, наградить за такое дело...
     - Случай подходящий, можешь, царь, и наградить.
     - Что же,  в Иран послать? Конечно, надо послать! Представляешь бешенство старого князя. Его следует наказать, Метехи, как воды, избегает... А для Хорешани с удовольствием веселое путешествие устрою.
     - Да, царь, только неудобно одного азнаура посылать, заметно. Может, по сурамскому делу? "Дружина барсов" особенно отличилась, многие ранены были, а Сурамскую битву не покинули. Милость заслуженно выйдет. Шах подарками наградит, а Георгий обрадуется, близкие друзья... Князья спорить не будут, научились исполнять волю царя Луарсаба... Да, пышная свита нужна... Придется молодежь подобрать, главное, князей с громкой фамилией, азнауров с громкой храбростью... На совете соберутся, царь может кого-нибудь по желанию назначить.
     Через двадцать дней прискакали на  совещание приглашенные Мирван Мухран-батони и другие князья.
     Луарсаб пожелал присутствия княгинь: это дело их тоже касается...
     Задолго до начала, сжигаемый любопытством, собрался двор в охотничьем зале. Веселый вид Луарсаба обещал приятное совещание.
     Скрепя сердце Мариам села по правую сторону, Тэкле рядом с царем. В черных косах горел жемчуг, парча обвивала стан. Скромно опустив глаза, она изредка нежным взглядом дарила радость сердцу Луарсаба.
     По мере того как царь говорил, лица все больше веселели. Только кто поедет в приятное путешествие? Как, княгинь тоже? Поздравить Тинатин? Пышный гарем, танцы, песни, подарки шаха, но кто из счастливиц удостоится?
     Затаив дыхание удерживали сердцебиение. Мирван... Такое следовало ожидать... Зураб? Почему? Разве мало других?
     - Может, царь пожелает присоединить Джавахишвили?
     Шадиман притворился недовольным.
     - Невозможно, Шадиман, я только вчера обещал ему вместе поохотиться. Князь страдает подозрительностью, долго вчера просил не отказать. Еще подумает - предлог ищу не исполнить обещание.
     Луарсаб, рассыпая любезности уму и такту Нестан и Хорешани, просил выполнить от имени царя и цариц Картли долг вежливости перед иранским двором и передать искреннее пожелание счастья царственной сестре.
     Гульшари чуть не упала на ковер, она не смогла даже скрыть огорчение.
     - Почему не Гульшари, мой сын? Тоже была дружна с Тинатин? - прохрипела царица.
     Луарсаб заявил о нежелании причинять неприятности начальнику замка, лишая князя на два месяца прекраснейшей из прекрасных женщин.
     - Хотя здесь не лес, но вижу "барсов" в полном составе. Наградив их за сурамское дело, все же сохранил право блеснуть хорошей памятью... Все "барсы" поедут в Исфахан, им поручаю охрану княгинь.
     Мимолетный взгляд на откровенно обрадованную Хорешани.
     Саакадзе побледнел. "На два месяца? Странное дело. Почему посылает только близких мне людей?.. Но на Шадимане нет лица... Неужели Луарсаб раньше не советовался с правителем? Неужели перестает советоваться? Баака изумлен, Мариам змеей шипит, Гульшари еле живая, и все же странно".
     Шадиман уловил взгляд Георгия и с едва скрытым неудовольствием спросил:
     - Не найдешь ли царь, возможным зачислить Тамаза Магаладзе? Князь давно желает посетить Иран...
     Луарсаб, слегка удивленный, оценивал предложение Шадимана. Помолчав, ответил:
     - Я и сам думал о князе, но только "барсы" - не для всех приятное соседство.
     Посмотрев на просиявших Магаладзе, Луарсаб перевел взгляд на унылого Реваза. Сделать и ему одолжение? Астан не вызывает жажды наслаждаться ее обществом. И, мягко улыбаясь, продолжал:
     - В таких случаях, князь, хорошо иметь поблизости хорошего охотника. Реваз Орбелиани, надеюсь, и в Исфахане прославит картлийскую удаль...
     - Царь, не забудь и Мамука, иначе Мамука умрет здесь без князя, - язвительно бросила Гульшари.
     Дато, толкнув в бок обомлевшего Реваза, прошептал:
     - Мамука возьмем, Дареджан тоже, это нигде не мешает, а в путешествии особенно приятно... К Хорешани устроим...
     Реваз бросил взгляд на гордо выпрямившуюся Астан.
     - Отпустит.
     Радость заклокотала в горле, и он неожиданно громко чихнул. Луарсаб прикусил губу. Мирван усиленно разглядывал золотистого турача на потолке. Джавахишвили,  предупреждая "неприличный" смех,  поспешно обернулась к Луарсабу.
     - Разреши,  царь, к посольскому каравану присоединить верблюда с подарками для  прекрасной Тинатин от  искренне преданных тебе князей Джавахишвили.
     Зал с благодарностью взглянул на умную княгиню и внезапно