дзе на дерзких азнауров и гзири Носте, совсем распустивших народ. Георгий X поморщился, вспоминая обещание, данное Магаладзе, строго наказать виновных, но на просьбу царицы подарить дочери Магаладзе, Астан, в приданое Носте рассмеялся:
     - Носте не растопит сердце Мирвана, ведь княжна похожа... похожа... похожа... На кого она похожа, Мариам?
     - Я нахожу княжну приятной, но если Астан меркнет перед красотой Русудан Эристави, тем более о ней необходимо позаботиться...
     - Да, да, - смутился царь и стал поспешно прощаться. Повернувшись, он неловко зацепил треногий столик. Серебряная чаша со звоном покатилась на пол.
     Царица приложила кончик ленты к сухим глазам: какой неприятный день!
     В нижнем коридоре толпились в походном снаряжении царские телохранители в ярко-синих одеждах, желтых цаги и круглых шапочках, задорно торчащих на макушках.
     Князь Шадиман мягким движением открыл дверь, мигнул глазом, и почти вслед за ним в боковую комнату вошел Киазо. Шадиман пронзил взглядом дружинника.
     - Киазо, твой отец еще в тюрьме?
     - О светлейший, бог свидетель, отец не виноват. Разве у мсахури поднимется рука на свой труд? Какой-то злодей поджег царский амбар, а в яму брошен бедный старик. Светлейший, ты так милостив ко мне - подарил коня, вчера для больной матери дал монету, но что делать малолетним сестрам! Я несу царскую службу, работать некому... Я князю Херхеулидзе ничего не сказал, боюсь - не поверит, что отец чист перед царем, как перед богом, и мне тоже перестанет доверять... Могущественный князь, освободи отца - и Киазо твой раб до смерти.
     Шадиман усмехнулся, поглаживая пышные усы.
     - Брось, не валяйся в ногах... Слушай внимательно... Ты старший телохранитель, тебе особенно доверяет князь Херхеулидзе, даже поручил укрепление крепостных стен. Я по твоей просьбе постарался скрыть от осторожного князя безрассудство старика. Будешь умным, отмечу... В рабах не нуждаюсь, а преданных умею награждать. Слушай, князь Шадиман должен знать все; в кем царь говорит и что говорит, понял?.. Сегодня царь совещается с князьями, после будет шептаться с некоторыми... понял? От тебя зависит освобождение отца.
     Шадиман едва слышно стал отдавать приказания раболепно склоненному Киазо...
     - Что делают князья? - спросил царь ожидающего у дверей с двумя телохранителями Баака Херхеулидзе. - Едят? Хорошо. - И тут же подумал: "Когда князья едят, меньше думают... Жаль, не могу заставить их с утра до ночи облизывать усы..." - Да, да, - тихо продолжал Георгий X, - попроси наверх Шалву Эристави... Никто не должен знать... Тебе, князь, распоряжений оставлять не надо, хорошо знаешь, как оберегать Метехи... За лисицами следи, шакалы не так опасны...
     Георгий X засмеялся, похлопал Баака по плечу, пошутил над чрезмерной осторожностью начальника метехской стражи, но, поднявшись к себе, нервно зашагал. "Война рождает надежды врагов, - думал царь, - я выступаю с войсками из Тбилиси. Конечно, могущественных князей беру с собой, менее сильные стонут под  замком...  но  сколько у  каждого родственников, приверженцев! Сколько дружин под своими знаменами имеют! Да, да, все могущество князей в народе. Нет народа - нет силы. Необходимо ограничить некоторых светлейших. Да, да, народ меня любит, не может не любить... Богатые вклады в монастыри, народные игры, состязания разве не украшают мое царствование? Разве не отдаю каждому глехи заслуженную долю или отнимаю последний скот, когда нет крайности? Нет, народ должен ценить мои заботы, церковь тоже внушает волю всемогущего бога... Но тут нужны действия посильнее... тут...
     Кахети... тоже Багратиды! Хуже злейших врагов. Вот мой дядя царь Александр в Исфахане у шаха расположение ищет, а сын его... неприятно, тоже Георгий, как шакал, вокруг Картли добычу вынюхивает... Недаром хотел жениться на дочери ганджинского паши Кайхосро, поддержку искал, с Турцией заигрывает, Русии тоже бурку под ноги стелет, выше меня хочет сесть...
     Да, да... шакал... усы по-турецки носит. Пока меня, царя Картли, первым не признают, на Кахети, на Имерети, на Одиши, на Гурию, на всех буду шашку точить".
     Царь остановился, мрачно окинул взглядом двор, где многочисленные свиты князей расхаживали в богатых одеждах, придушил на стекле жирную муху, сбросил за окно и проследил, куда она упала.
     "Не вижу дорогого Магаладзе. Самый подлый из князей, но ради выгоды крепко за трон держится. Хочет женить князя Мухран-батони на своей Астан?.. Трудно, Астан похожа на... на кого похожа, как прозвали княжну придворные? - Георгий X растерянно остановился, мучительно напрягая память. - Да, да, следовало б устроить праздник ностевцам. Трусливые зайцы! Не могли, как мух, придушить выродков Магаладзе. Князья! Ни одной девушке проходу не дают. Русудан говорит...  - Георгий X поперхнулся, вытер капельки пота на покрасневшем лбу. - Носте не дам, слишком близко от Твалади, но что-нибудь вместе с Мухран-батони придется обещать... Вот во дворе сколько народа толчется, но разве хоть один из них достоин расположения царя?! У народа только руки хорошо действуют. А у князей?.. Да, раньше царям не приходилось так тревожиться: кто долго на трон смотрел - ослепляли, лишних в Куру бросали, а "друзей" держали в постоянном страхе потерять голову вместе с имуществом... А разве плохо-старой гиене Баграту выколоть глаза? И многим светлейшим это не повредило бы... Тянутся к престолу, только и ждут подходящего случая. Луарсаб мал, надо бороться и со светлейшими, и с турками, и с персами, остерегаться соседних государств: то Имерети угрожает, то Абхазети неспокойна, то Гурия обижена; то Кахети просит поддержки в борьбе с шамхалом. А князья? Расхищают Картли: тому имение, тому лес, тому крестьян. Монастыри вкладов требуют, откажешь - злейший враг, дашь - другой тянется... Майдан завалили своими товарами, а пошлин не платят... Азнауры недовольны, амкары недовольны, майдан стонет, а с кого брать, чем царство содержать... Торговля с иноземными купцами необходима, но что привозят? Драгоценные камни, индийские пряности, благовония - соблазн для женщин, а увозят шелк, шерсть, коней уводят, платят мало. Князьям не нужно царство содержать, они цену сбивают... Кругом враги, враги, ни одного друга..."
     Царь обессиленно опустился на резную скамью.
     Приоткрыв дверь, вошел Шалва Эристави Ксанский. Видя погруженного в думы царя, нерешительно остановился. Георгий X вздрогнул.
     - Царь пожелал меня видеть?
     - Да, князь... Эристави всегда отличались верностью трону.
     - Десять столетий царствуют Багратиды, да продлит бог до конца мира твой род, а Эристави неизменно с мечом в руках защищали и будут защищать престол законного царя.
     - Дружбой Эристави я особенно дорожу, только вам могу спокойно доверить тайное дело... Да, да, из Русии в Кахети, под начальством князя Татищева, прибыло посольство, а царь Александр в Исфахане, Татищев его приезда ждет. Царь Александр посольство к русийскому царю послал, хитрый монах Кирилл клялся царю Годунову званием христианского монаха и святым установлением великого поста, что царь Александр только о покровительстве Русии думает, клялся, а царь Александр поехал к шаху Аббасу тоже клясться, после этого меня упрекают в вероломстве...
     - Новость, царь, есть! Хитрый монах Кирилл, недаром божился, помощь русийский царь Кахети дал, небольшое войско, но все с огненным боем. Теперь полководец Бутурлин стрельцов с кахетинскими дружинами на шамхала повел, многих побили, многих в плен взяли, добычу большую - коней, скот, зерно; новый город Тарки в горах построили. Союз с царем Годуновым может большие выгоды дать.
     Царь хитро прищурился:
     - Э, Шалва, никогда не знаешь, какая дорога ближе к самому себе! Да, да. Ко мне тоже русийский посол из Кахети тайно Тютчева с людьми прислал. Царь Годунов в союз Картли зовет и мне помощь предлагает... Далеко очень русийский царь сидит, сто восемьдесят солнц взойдет, пока к нам помощь доберется, а шаху Аббасу совсем близко. В тайне держать надо... Да, да, раньше узнаем, какую помощь Годунов предлагает, потом о союзе думать будем... Вот грамоту тебе поручаю, передай Тютчеву... Отец Феодосий с грузинского на греческий перевел, а Тютчев с греческого на русийский. Еще раз проверь.
     Эристави взял свиток и с любопытством стал разглядывать незнакомые знаки переведенной грамоты.

***

     "Милостью божьей от начала царского родства я, Юрий, царь, Симонов сын, пишу к Вам, великого государя и великого князя Бориса Федоровича всея Руси и сыне его, великого государя царевича Федора Борисовича всей Руси, всея северные страны государей, послом, господину Михайлу и Ондрею радоватися о господе. Прислали естя ко мне с толмачом с Никитою грамоту, и мы грамоту Вашу приняли, а что в ней писано, то вы разумели подлинно. И такому делу недостойны были есмя и не может ответу дать. А коли у Вас было такое великое и пречудное дело, - и преж сего где естя были или после. А ныне ведомо Вам буди, что есть у нас войны и замешанья многое и нужи, и мы пошли к Самхце <Самцхе-Саатабаго. Писана лета 7113 мая месяца. Царь Юрий Карталинский и всея Иверии".> воеват агарян. И нам ныне недовол, что Вам прийти сюда до лета. А аже бог даст и счастьем великого царя пришед оттуда, пришлем человека и Вас призовем, и что нам известит бог - тогда посмотрим лутчее. А без нашего человека Вам не ездить.
     Георгий X задумчиво прошелся по малиновым разводам ковра и нерешительно остановился перед Эристави.
     - Все надо предвидеть... В случае опасности перевези царицу, Луарсаба и Тинатин в Цхиретский замок. Тебя учить не приходится... Сделай это в тайне даже от многих придворных...  Потом в подземелье сидит старый удав, Орбелиани, правая рука Баграта. Он ездил в Кахети, тайные переговоры с князем Георгием Кахетинским вел, вместе в сторону Стамбула гнули. Дадиани Мегрельский об этом мне шепнул, теперь гиена в подземелье аллаху молится, но, несмотря на испытания огнем, изменник молчит о светлейшем Баграте... В тайном коридоре прикованы к стене Цулукидзе,  Авалишвили... Список у Херхеулидзе, Баака я верю, как себе...
     Так вот, князь, в случае опасности для Тбилиси или... ты понимаешь? Заговорщики должны умереть... Не стоит пачкать руки собачьей кровью, но... о них можно забыть...
     Неожиданно царь круто повернулся к двери и быстро распахнул ее. В комнату, теряя равновесие, влетел Киазо. Стоя на коленях, телохранитель приниженно залепетал:
     - Великий царь, начальник замка приказал доложить, князья все в сборе, я, твой раб, слышал голос и не посмел войти...
     - Ты заставляешь князей долго ждать, видно, твои любопытные уши привязаны крепче языка... Эй, кто там!
     В комнату вбежала стража.
     - Раб осмелился подслушивать, бросить его в яму, пусть палач вырвет собачий язык.
     Киазо отскочил. Глаза забегали, как загнанные звери. Киазо тщетно старался выговорить слово. И вдруг ужас охватил все его существо. Ему показалось, что на подоконнике лежит не луч солнца, а огромный окровавленный язык. Он упал, пальцы судорожно цеплялись за ковер, белая муть заволакивала глаза.
     Не обращая внимания на валявшегося в ногах Киазо, Георгий X продолжал:
     - Так вот, князь, хотел спросить тебя...
     Помертвевшего Киазо насильно выволокли, дверь бесшумно закрылась.
     - Ты друг Мирвана, скажи, думает ли он о княжне Астан?
     - Мой царь,  Мирван говорит, скорее орел женится на крысе, чем Мухран-батони на верблюде.
     Георгий обрадованно расхохотался.
     - Вот, вот, верблюд... ха... ха... верблюд... а я не... ха... ха... верблюд. Пойдем, князь, понимаешь, весь день вспоминал... ха... ха... верблюд...

ГЛАВА ПЯТАЯ

     По висячему мосту, сдерживая испуганного непривычной толкотней коня, пробирался Георгий Саакадзе;  за  ним,  изредка поругивая проходящих, флегматично двигался на своем иноходце Папуна. Чем ближе друзья подъезжали к Метехскому замку, тем плотнее становилась толпа задорных оруженосцев, рослых дружинников, амкаров, протискивающихся с перекинутыми через плечо хурджини. В самой гуще Папуна заботливо остановил коня, поощрительно насвистывая. Желтая горячая струя обдала толстого амкара Бежана.
     - Ты хороший человек или петух, как держишь коня? - возмущенно крикнул Бежан.
     - А ты думал, для такого случая коню комнату в Метехи приготовили, - добродушно огрызнулся Папуна.
     Бежан  пригрозил пожаловаться своему племяннику Сандро,  любимому оруженосцу князя Амилахвари, но друзья, предъявив страже лощеную бумагу с подписью Баака Херхеулидзе, уже въехали в боковые, обложенные серым камнем ворота Метехского замка.
     Главный двор Метехского замка вымощен плитами. Тяжело лежат квадраты серого камня. Кованые ворота крепко сидят в зубчатых стенах. В узких оконцах башен блестят пики метехской стражи. Глубокий балкон, обвитый пышным плющом, скрывает резную дверь. Отражения желто-синих венецианских стекол играют на плитах пестрыми бабочками.
     В глубине двора княжеские конюхи в ярких чохах прогуливают взмыленных коней.
     - Неспокоен твой жеребец, смотри, ухо откусит, - рассмеялся молодой конюх.
     Старик, державший под уздцы серого в яблоках коня, угрюмо ответил:
     - Каков всадник, такое и жеребец. Кому дает покой князь Качибадзе?
     - Почему, старик, сердитый такой?
     - Князь азнаурством не пожаловал?
     - Может, жеребец в грязь сбросил?
     - Или откусил что-нибудь?
     На раскатистый хохот подбежали телохранители, чубукчи, нукери и с любопытством заглядывали через плечи впереди стоящих.
     - Ишачьи ваши шутки, - внезапно вспылил старик, - на праздник едете? Тебе, Ласо, хорошо, - набросился он на молодого конюха, - у князя подносы облизываешь, а в Дараке был? Много зерна видел? Народ обнищал, на войне гибнет, дети солому едят, от работы женщины сохнут...
     - Не мы воюем, - раздались голоса, - магометане-собаки покоя не дают.
     - Неплохое дело война, - бесшабашно тряхнул головой нарядно одетый оруженосец, - в прошлую войну многих пленных взяли, много караванов отбили.
     - Караваны князья поделили, - перебил старик, - а тебе навоз достался.
     - Молчи, старик! - прикрикнул подошедший Арчил, старший смотритель царских конюшен, родственник Папуна, - за плохой язык хорошую голову потерять можно.
     - Молодец, Арчил, - засмеялись слуги, - знаешь, когда натянуть повода.
     - Эх, старик, чужие уши - плохой хурджини для тайн, - сказал пожилой телохранитель.
     - По какой дороге, Симон, двигаются войска князя Цицишвили? - поспешно переменил разговор Арчил.
     - Не хочешь ли пристроить в княжескую дружину исполина, прискакавшего к тебе на рыжем слоне?
     - Нет, Симон, мой друг Саакадзе зачислен в царскую дружину, а слона, думаю, он не обменяет на коня Цицишвили, если князь даже и тебя отдаст в придачу.
     - Ха, ха, ха... Арчил, жирно угощаешь.
     - Го-го-го!.. Подсыпь ему еще перцу, лучше поскачет.
     Но шутки конюхов оборвал рокот трубы. Стража бросилась открывать железные ворота. Загремели тяжелые засовы. Толпа вплотную придвинулась к распахнутым воротам.
     - Доблестный Нугзар Эристави с младшим сыном Зурабом прискакал!
     - Жеребец под князем - арабской крови, жизнь за такого коня отдашь!
     - А чепрак золотом расшит!
     - Бешмет зеленого бархата!
     - Священный цвет турок!
     - А шарвари краснее фесок!
     - Хороший праздник будет у собак, если так едет на войну могущественный Нугзар.
     - Как звенят серебряные ожерелья на конях оруженосцев.
     - Такое ожерелье хорошо подарить Кетеван.
     - Нашел место о Кетеван думать.
     - А сколько телохранителей, копьеносцев, сразу на дворе тесно стало!
     - Что свита! Пять тысяч дружинников Эристави под стенами Тбилиси стоят.
     - Ты что, считал?!
     - Я считал, семь тысяч!

***

     - Кто приехал? - спросила царица, нервно перебирая четки.
     В нарядных покоях толпились придворные княгини.
     - Нугзар Эристави, царица, - улыбнулась княгиня Бараташвили, продолжая смотреть в окно.  -  Новое знамя,  как красиво: белый орел терзает зелено-чернуюзмею... Смотри, царица, семнадцатый раз попал в яблоко зоркий царевич Луарсаб...
     - Большая свита с Эристави?
     - Да, царица, и Зураба привез... Двадцать первый... Жаль, помешали. Зураб в сад вошел, шашку показывает...
     Пальцы Мариам сжали подушку...
     - Шш... шш... тише! - пронеслось по двору.
     - Смотрите, смотрите, старый волк Леон Магаладзе прискакал.
     - А за ним два волчьих глаза, Мераб и Тамаз.
     - Жена и дочь вчера приползли.
     - Кошки заранее плакать приехали.
     - Скупые, что ли? Все в серый цвет оделись.
     - Пусть на свою голову пепел сыплют.
     - На войну, как на похороны, едут.
     - Гонец! Гонец!
     - От храброго Ярали вести.
     - Эй, гонец, какие вести привез?!
     - Хорошие, точите шашки, - смеясь, крикнул юный азнаур и, лихо спрыгнув с коня, бросился в боковой вход...

***

     Распахнулось окно, начальник замка князь Газнели строго оглядел слуг. С утра князь расстроен - совсем неожиданно на его голову свалилась война. Один бог знает, как обернутся дела царя, а он, как фазан, пропустил на той неделе случай получить от царя давно намеченное Танаки, имение, которое само перелезает за ограду замка Газнели.
     "Вот Амилахвари с надменным сыном Андукапаром пожаловали. Прилетели, вороны... Так и знал, - продолжал раздражаться начальник замка, - всегда следом светлейший Баграт Картлийский... А! И Симона притащил... Сына за собой, как хурджини, возит... И кватахевскую богородицу на знамени обновил, к трону подбирается... Подождите, светлейшие, может, и не удастся вам заменить Газнели князьями Амилахвари..."
     Из глубины зала за Газнели наблюдал тбилели. Янтарные четки проворно бегали в пухлых пальцах.
     "Вот муж, чей горестный вид да послужит примером многим, даже мне, грешному, - вздохнул служитель креста. - Князь удручается делами царства, а меня сатана искушает... - Тбилели прижал к груди крест. - Но дела церкви - главная моя забота... не следовало бы медлить с обещанным вкладом. Или напомнить царю?..  Нет,  не время...  Может, сам догадается оставить распоряжение. Надо выпытать у Газнели, князь должен знать".
     Тбилели грузно поднялся,  поправил на  груди  золотой,  усеянный бриллиантами крест и подошел к Газнели. Склонившись друг к другу, они зашептались...
     Резкие звуки рога,  цоканье копыт,  крик  команды,  звон оружия взбудоражили двор.
     Бойкая Хорешани Газнели, дочь начальника замка, открыла окно.
     - Мухрам-батони прилетел! Ах, какой красавец Мирван!
     Лицо Астандари покрылось бурыми пятнами.
     - Где, где? - бросились к раскрытому окну княжны.
     - Величественного Мухран-батоии за много верст узнаешь по драгоценному оружию, оранжевому бархату и черному сафьяну.
     - У Мирвана заблестели глаза, князь, кажется, на Хорешани смотрит.
     - Неправда, это твои змеиные косы зажигают Мирвана.
     - Дорогие, у Теймураза конь белый, как шапка Мкинвари-мта.
     - А у Мирвана конь чернее сердца уродливой девушки.
     - Выдумываешь, Тасо, Мирван не муха, зачем ему садиться на что попало?
     Смеясь и подталкивая друг друга, княжны наблюдали за позеленевшей Астан. Особенно изощрялась хорошенькая Хорешани, зная тайную вражду ее отца с Леоном Магаладзе.
     Георгий X, едва сдерживая нахлынувший смех, вошел с Шалвой Эристави в зал. Князья, готовые к походу, увидя царя смеющимся, оживились: если царь идет на войну веселый, значит, тайно получил хорошее известие.
     Настоятель Кватахевского монастыря Трифилий в полном облачении отслужил молебен. Искоса поглядывая на царя, он проникновенно напутствовал князей, призывая к защите церкви, которая не раз испрашивала у бога победу грузинскому оружию.  Золотой крест блеснул над головой царя.  Князья сосредоточенно подходили к Трифилию.
     Затрубил рог. Начальник замка подал Георгию X на фиолетовой подушке меч Багратидов.
     Из Метехской церкви знаменосцы вынесли знамена. Развернулось царское - на голубом бархате Георгий Победоносец вздыбил коня.
     Заколыхалось к