кой биографии писательницы, помещенной в третьей книге ("Советский писатель", 1949 г.), говорилось:  "Одновременно А.Антоновская работает  над  заключительной, четвертой книгой "Великого Моурави". На самом же деле заключительной оказалась не четвертая и даже не пятая, а шестая книга (девятая и десятая части) эпопеи, вышедшие в свет в 1958 году. Сейчас многолетний творческий труд писательницы закончен. Перед взором читателя уже в окончательно завершенном виде стоит монументальный образ Георгия Саакадзе со своей исключительно сложной биографией, полной блистательных подвигов и тягчайших бедствий.  Художественно  воспроизведенная  история  жизни,  борьбы  и деятельности этого выдающегося героя рассказана в неразрывной связи с историческими судьбами его народа. И сейчас мы имеем полную возможность иметь  суждение  об  исторической правдивости этого  произведения,  о правильности исторической концепции писательницы, ее трактовки личности Георгия Саакадзе и связанных с его деятельностью событий, о художественном уровне романа, о профессиональном мастерстве его автора.
     Следует с признательностью отметить большое и весьма ценное участие в создании эпопеи "Великий Моурави" и сына А.Антоновской - поэта Бориса Черного. Перу Б.Черного принадлежит весь стихотворный текст, которым обильно насыщена речевая ткань повествования. Указанные стихи, созданные на основе памятников грузинского и русского поэтического фольклора,  органически включены в ход изображаемых в романе событий и в значительно мере расширяют комплекс его выразительных средств. Работа Б.Черного отмечена глубоким знанием материала, и проделана она на уровне современной русской поэтической культуры. Одновременно Б.Черный является автором столь необходимой для исторического романа подобного масштаба научной аппаратуры, - комментариев, объяснений  специфических  слов  и  терминов,  исторических  справок, предпосланных некоторым книгам эпопеи, сжатых изложений сюжета предыдущих книг.  Несомненно,  Б.Черный основательно изучил все те  исторические документы, на основе которых создан "Великий Моурави", и принимал деятельное участие в подборе этих документов, в их расшифровке и научном анализе. Трудно переоценить значение такой работы для создания исторически правдивого и художественно полноценного романа на материале далекого прошлого.

***

     В статье "Заметки об историческом романе", опубликованной в 1938 году в "Литературной газете", Анна Антоновская писала: "Наш исторический роман должен быть не только занимательным, но и познавательным, а писатель - не только художником, но и исследователем, вооруженным передовой наукой". <"Литературная газета". 26 ноября 1938 г.>
     Глазами вдохновенного художника и пытливого исследователя взглянула писательница на один из самых сложных и трагических периодов многовековой истории грузинского народа. В ее распоряжении находился обильный, но чрезвычайно разноречивый материал. Едва ли о каком-либо другом герое грузинской истории написано так много, как о Георгии Саакадзе. Но вместе с тем ни об одном из деятелей прошлого, пожалуй, не высказано столько противоречивых, друг друга исключающих суждений, как о нем.
     Уже в XVII веке Георгий Саакадзе занял видное место в галерее художественных образов,  созданных  поэтами  национально-латриотического направления в грузинской литературе того времени. Родоначальник этого направления царь и поэт Арчил в своей поэме "Спор Теймураза и Руставели" воссоздает  образ  Георгия  Саакадзе  -  замечательного полководца  и государственного деятеля своего века. Повествуя о его героических подвигах, Арчил называет Саакадзе пламенным патриотом, беззаветно пожертвовавшим своей жизнью в непреклонной борьбе за свободу и могущество родной Грузии. Повествование в поэме Арчила ведется от лица Теймураза I. Известно, что именно в столкновении с Теймуразом Моурави потерпел роковое поражение, после чего он вынужден был покинуть родину и бежать в Турцию, где его ожидала трагическая гибель. И тем не менее Арчил счел нужным и возможным вложить в уста Теймураза слова, восхваляющие подвиг Георгия Саакадзе. Автор поэмы как бы лишний раз подчеркивал бесспорность патриотического подвига героя, любовно прозванного народом Великим Моурави.
     Еще более восторженным гимном,  воспевающим славные дела Георгия Саакадзе, звучит другой выдающийся историко-литературный памятник того же столетия - поэма Иосифа Тбилели "Дидмоуравиани" ("Великий Моурави"). Будучи современником Арчила, его литературным последователем и соратником, Иосиф Тбилели-Саакадзе развертывает картину боевой жизни и кипучей государственной деятельности своего прославленного однофамильца. В своей поэме он описывает воображаемый диалог Георгия Саакадзе с царем Теймуразом, во время которого Моурави повествует о своих деяниях, протекавших в обстановке ожесточенной вражды и ненависти к нему со стороны владетельных князей, поддерживаемых в решающие моменты царями Луарсабом II и Теймуразом I. На протяжении всей поэмы ощущается, что автор всецело стоит на стороне Георгия Саакадзе, не скрывает своего апологетического отношения к нему.
     "Спор  Теймураза  и  Руставели"  и  "Дидмоуравиани" -  важнейшие историко-литературные памятники, в которых впервые в грузинской литературе был воссоздан образ Георгия Саакадзе. Обе эти поэмы выражали любовь и признательность, которые снискал этот замечательный стратег, полководец и государственный муж в народе, среди прогрессивно мыслящих людей своего времени.
     Почти одновременно с поэмами Арчила и Тбилели создавался исторический труд Парсадана Горгиджанидзе - первого грузинского летописца, подробно рассказавшего об огромных бедствиях, обрушившихся на Грузию на рубеже XVI-XVII столетий, о жизни и делах правителей грузинских царств и виднейших деятелей этого времени. Естественно, что в повествовании Георгиджанидзе преобладающее место занимает Георгий Саакадзе, как самая выдающаяся личность этой суровой и мрачной эпохи.
     Георгий Саакадзе занял одно из центральных мест в летописи Бери Эгнаташвили, активнейшего участника созданной в первой четверти XVIII века Вахтангом VI специальной комиссии для собирания и систематизации рукописей "Жития Грузии". Труд Бери Эгнаташвили в определенной мере восполнил пробел, образовавшийся в грузинской историографии вследствие прерванной еще в конце XIV века деятельности грузинских летописцев. Труд этот дал много ценных и достоверных сведений о Георгии Саакадзе. Следует отметить, что летописец, по свидетельству академика И.А.Джавахишвили, широко использовал не только все грузинские источники, но и многочисленные высказывания иностранных историков и путешественников того времени.
     Не обошли молчанием Георгия Саакадзе и видные деятели грузинской культуры XVIII века географ и историк Вахушти Багратиони и католикос Антоний I. Почти все грузинские историки последующих времен, писавшие о жизни грузинского народа в  XVI-XVII  столетиях,  давали оценку личности и деятельности Великого Моурави. Платон Иоселиани был первым историком, посвятившим специальную монографию Георгию Саакадзе. Позже монографии на эту тему  написали  историки  и  литераторы.  А.Пурцеладзе,  М.Джанашвили, С.Какабадзе, С.Квариани.
     Если прибавить ко всему сказанному многочисленные сведения о Грузии и Георгии Саакадзе, имеющихся в трудах армянских, персидских и турецких историков - Аракела, Искандера Мунши, Мустафы Накима, Ибрагима Печеви, Киатиба Челеби и других, а также миссионеров и путешественников - Пьетро делла Валле, Шардена и др., то станет понятным, какое широкое освещение получила деятельность Георгия Саакадзе в  отечественной и иностранной историографии.
     Но  эта обширная литература характеризуется резко противоречивыми взглядами по узловым вопросам жизни, борьбы и деятельности Георгия Саакадзе. Историки дают совершенно противоположные сведения даже в отношении его происхождения и социального положения. Одни утверждают, что Георгий Саакадзе происходил из среды малоземельного дворянства (азнауры) и даже крестьянства, другие же причисляют его к сословию богатой княжеской знати. И лишь путем кропотливого сопоставления этих разноречивых сведений,  их тщательного критического анализа удается установить, что по происхождению Саакадзе в самом деле принадлежал к дворянскому (азнаурскому) сословию, но еще с XV века его предки благодаря личной доблести и заслугам заняли высокое положение в Картлийском царстве. По этому пути еще дальше продвинулся сам Георгий. Заслуживший своим незаурядным полководческим талантом и доблестью внимание и любовь царя Георгия X, а впоследствии ставший самым приближенным человеком Луарсаба II, Георгий Саакадзе тем самым вызвал яростную вражду и ненависть к себе со стороны владетельных потомственных князей.
     Еще более разительным является разногласие среди части историков в самой оценке исторической роли Георгия Саакадзе, его характера и морального облика, в трактовке мотивов и побуждений, которыми руководствовался он в своей деятельности. Если одни считают Георгия Саакадзе великим патриотом родины и самым прогрессивным человеком своего времени, который боролся за объединение Грузии и освобождение ее от иноземных поработителей, пожертвовал этой борьбе своим личным и семейным благополучием, жизнью двух любимых сыновей и своей собственной жизнью, то другие стараются дискредитировать его, объяснить деяния Георгия Саакадзе мотивами личной заинтересованности, властолюбия, тщеславия.
     Эти противоречивые оценки личности Георгия Саакадзе не случайны и не удивительны. Ведь вся жизнь этого героя протекала в обстановке непримиримой борьбы против коварных феодалов, подрывавших во имя своих узкопартикулярных, имущественных интересов могущество грузинского царства, Великий Моурави не раз выступал и против царей,  когда они,  вопреки интересам родины, поддерживали антинародные, антигосударственные и реакционные устремления владетельных князей.
     Не находя в Грузии необходимых сил для осуществления своих высоких патриотических замыслов, изгнанный с родной земли своими врагами, Георгий Саакадзе не раз пытался искать убежище и поддержку в стане злейших врагов Грузии. Мечтая об ослаблении Турции и Ирана, Саакадзе стремился с этой целью сталкивать их друг с другом. На разных этапах своей жизни он боролся то под знаменем Ирана против Турции, то под турецким знаменем - против Ирана. Да и в своей справедливой борьбе против владетельных грузинских феодалов Георгий Саакадзе не раз пытался использовать иноземные силы. И именно в этих его попытках - завоевать счастье и свободу Грузии с помощью враждебных для Грузии сил - заключалась его тягчайшая ошибка и заблуждение, обусловившие его трагическое поражение и гибель.
     Едва ли кто-либо в те времена мог придерживаться нейтральной позиции в этой предельно накаленной борьбе, захватившей жизненные интересы буквально всех социальных сил страны.  Совершенно очевидно,  что в  силу этих обстоятельств Георгий Саакадзе имел не только сторонников -  верных, преданных соратников, но и многих, и притом гораздо более сильных и влиятельных, противников и врагов. Острая борьба между сторонниками и противниками Саакадзе не могла прекратиться сразу же после его гибели. Борьба вокруг его имени продолжалась и дальше, а это обстоятельство не могло, естественно, не отразиться и на исторических документах.
     Упомянутые выше поэмы Арчила и Иосифа Тбилели, отмеченные явной полемической направленностью, уже наглядно свидетельствуют об этой борьбе. Авторы обоих произведений выступают в защиту Великого Моурави и решительно опровергают клеветнические обвинения,  распространяемые его  врагами и противниками.  В  поэме "Спор Теймураза и  Руставели",  повествуя об удивительных и восхитительных делах героя со "стальным сердцем", Арчил приходит к выводу, что отступающие от пути Георгия Саакадзе совершают большой грех, и призывает грузин завещать потомкам признательность к этому бесподобному герою. А Иосиф Тбилели, видя в Саакадзе героя, который "воздвиг ограду Картли... И людей простых возвысил по заслугам и делам", в то же время заставляет его горько жаловаться на свою судьбу:

     Можно ли того не видеть, как я Грузии служил?
     То, что сделал я для Картли, кто из смелых совершил?
     Спас грузин от истребленья, но отчизне я не мил.
     И никто меня не вспомнит, хоть бы голову сложил!..
     ...На меня судьба клевещет, как и в прошлом клеветала.
     Грудь мою разит злословья отравляющее жало.

     И это "отравляющее жало" клеветы и злословья, преследовавшее Саакадзе при жизни, проникало во многие историко-литературные документы последующих времен и затрудняло воспроизведение его подлинного облика. Так, например, историк XVII века Парсадан Горгиджанидзе, будучи человеком ярко выраженной иранской ориентации, обвиняет Георгия Саакадзе в том, что он организовал и возглавил восстание против вторгшихся в Грузию оккупационных войск Ирана и убил Карчихана. Горгиджанидзе, таким образом, считает большим преступлением и грехом именно тот выдающийся подвиг Георгия Саакадзе, благодаря которому, по признанию всех других историков, Грузия спаслась от полного разорения и опустошения. Даже географ-историк Вахушти, обвинявший Георгия Саакадзе в измене картлийским царям, признает, что, не будь этого восстания, Картли была бы полностью уничтожена. Католикос Антоний I сурово порицает Георгия Саакадзе за то, что он восстанавливал своих приверженцев против царей и владетельных князей. Ясно, что такое сугубо тенденциозное утверждение Антония исходило из легитимистских политических воззрений автора, помешавших ему объективно разобраться в сложной ситуации предельно обостренной борьбы, которую вел на протяжении всей своей жизни Георгий Саакадзе во имя объединения Грузии и освобождения ее от иноземных завоевателей.
     Именно по этим же причинам некоторые историки дошли даже до того, что знаменитое Марткобское восстание, организованное и возглавленное Георгием Саакадзе и спасшее Грузию от неминуемого уничтожения, склонны были объяснить мотивами личного порядка.  Они считали, что Саакадзе организовал это восстание, якобы узнав о тайном приказе шаха Аббаса обезглавить его. Странно, что авторы подобной версии не удосужились задуматься над вопросом - почему же "лев Ирана" захотел бы убить оказавшего ему немало доблестных услуг прославленного полководца, если не заподозрил бы его в измене?
     Критическое  изучение  исторических  документов  и  сопоставление первоисточников не оставляют никакого сомнения в том, что высказываемые некоторыми грузинскими и иностранными историками отрицательные взгляды о Георгии Саакадзе порождены злобной клеветой, которую распространяли в свое время влиятельные лица из среды высшей феодальной аристократии - враги и противники выдающегося национального героя Грузии. Народ же, благодарные потомки предоставили в своей памяти Георгию Саакадзе почетное место, поставили его в один ряд с величайшими героями своей национальной истории. Не говоря уже о сохранившихся памятниках народной поэзии, непосредственно выражающих возвышенное представление народа об этой замечательной личности, достаточно вспомнить, как расценивали его деятельность и историческую роль великие знаменосцы национально-освободительного движения грузинского народа, крупнейшие классики грузинской литературы Акакий Церетели и Важа Пшавела.
     В своей речи, произнесенной в защиту Георгия Саакадзе, "бессмертный соловей Грузии" Акакий Церетели гневно ополчился на тех, кто пытался оклеветать этого самоотверженного патриота. Поэт сравнивает Великого Моурави с самыми выдающимися героями всех народов и времен, а в истории Грузии ставит его в один ряд с Вахтангом Горгасалом, Давидом Строителем, царицей Тамар. "Если б поэма "Витязь в тигровой шкуре" не была бы написана гораздо раньше, - говорит поэт, - то мы приняли бы Георгия Саакадзе за живого Тариэла. Внешность его и разум, желания и стремления, его дела были невероятными,  сказочными,  возвышенными".  В  подтверждение  своей характеристики поэт  приводит  многочисленные высказывания о  Саакадзе грузинских и иностранных летописцев, историков, путешественников.
     Характеризуя крайне тяжелое состояние Грузии в "темное время" конца XVI - начала XVII столетия, когда объятая огнем междоусобиц и разоряемая иранскими и  турецкими завоевателями страна была обречена на  полное уничтожение, Акакий Церетели заключает: "Эти разнузданные феодалы упорно сопротивлялись царю, враждовали между собою. Часто они находили покровителей в лице враждебных соседних государств, приводили в Грузию их войска и разоряли страну. Так они обрекли грузинское царство на гибель. Ничего не могло спасти его, кроме чуда. И такое чудо появилось. Это был Великий Моурави Саакадзе".
     "Бывает, - продолжает поэт, - когда у дерева сохнет верхушка. На только не станет цветов и плодов, но и листья начинают падать. С первого взгляда дерево кажется высохшим. Но нет! Дерево не падает, если не повреждены корни, те самые корни, которые незримо распускаются в земле и оттуда доставляют дереву питательные соки. Благодаря этим корням вместо высохший вырастают новые ветви, и дерево вновь оживает. Так бывает и в жизни, с древом жизни. Сила нации, ее корни находятся в народных низах. Так случилось с Грузией тех времен. Когда ее поверхность - высшее сословие - полностью выцвела, ее низы, т.е. низшие сословия, закаленные и выпестованные в бедствиях и испытаниях, твердо стояли и ожидали новых ветвей, новых ростков. И это ожидание оправдалось".
     Так расценивает Акакий Церетели появление Георгия Саакадзе на арене политической жизни Грузии. Поэт подробно рассказывает о самоотверженных патриотических свершениях Великого Моурави и  свою  речь  заканчивает следующими словами: "...Закончилась жизнь этого легендарного героя. Он жаждал увидеть Грузию в таком же состоянии, в каком она была во времена царицы Тамар. Этому посвятил он все земные блага - семью, жену и сыновей, обрек себя на тяжкие испытания, выносил всяческие бедствия и наконец унес в могилу свои желания. И такого человека судим мы сейчас. Смешно! Сегодня, когда у нас вошло в привычку чтить вставанием совершенно незначительные личности... Судим легендарного богатыря, самоотверженного патриота...
     Проклятье такому времени, и горе нам, живущим в такое время".
     Эти гневные и пламенные слова Акакия Церетели прозвучали в мрачную годину царской реакции, когда среди некоторых грузинских историков и литераторов вновь вспыхнула острая полемика относительно исторической роли Георгия Саакадзе.
     С таким же негодованием против тех, кто в предреволюционные годы вновь попытался якобы с патриотических позиций ссудить Великого Моурави, выступил и другой великий национальный поэт Грузии - Важа Пшавела. В стихотворении "О портрете Георгия Саакадзе" поэт взволнованно, с большой горечью говорит:

     Если лучших мы не принимаем,
     Что же лучшим делать в нашей жизни?
     Мать завидует величью сына,
     Так ли надо поступать отчизне?
     Мы хорошего повергнуть жаждем, -
     Душит горе, слов не нахожу я,
     Сына мы преследуем и брата, -
     Трепещу от слез, дрожу, горю я.
     Жизнь моя, страна моя, страдаю
     И молчу... тебя не понимаю.

     Этими  выступлениями двух  великих  классиков  грузинской  поэзии завершилась продолжавшаяся в грузинской историографии и литературе на протяжении почти трех столетий острая борьба мнений вокруг Георгия Саакадзе. Выраженная в выступлениях А.Церетели и Важа Пшавела концепция заняла господствующее положение в грузинской литературе и исторической науке советской эпохи.
     Достойная и правильная оценка огромных заслуг перед родиной великого национального героя грузинского народа нашла отчетливое отражение и в учебнике по истории Грузии, принадлежащем перу академика И.Джавахишвили, Н.Бердзенишвили и С.Джанашиа, вышедшем в 1943 году. В своем обстоятельном исследовании, предпосланном первому советскому изданию поэмы Иосифа Тбилели "Дидмоуравиани" ("Великий Моурави"), поэт-акедемик Георгий Леонидзе на основе глубокого анализа специальной литературы также характеризует Георгия Са