лем Сигизмундом польским.
     - Дьявол возьми!
     - Он  и  взял,  причем  без  спроса.  Но  вы,  Клод,  верный  служитель
всемогущего Ордена.  Вы обязаны отобрать у  нечистого награбленное и вручить
его святой казне Ватикана.
     - А вы знаете, что московский двор величает себя третьим Римом?
     - Ответим так:  один пал,  другой стоит,  третьему не быть!  И  поэтому
вновь займемся казаками.
     Пишите:  "...Ваше величество,  достоверно известно, что шесть дней тому
назад  морской  паша  не  смог  продолжать возведение крепости,  которое  он
предпринял на Черном море. Помешали русские казаки..."
     - Опять казаки!  Какую цель преследуете вы, запугивая короля Франции? И
какую пользу может извлечь из этого коалиция католических держав?
     - Прямую: персидский шах Аббас, проведав, что на него готовится напасть
Моурав-бек,  атакует Турцию с юго-востока,  а с северо-востока, по сговору с
Россией, эту атаку проведут казаки реки Дона. Пять лет назад вас еще не было
в  Стамбуле;  тогда донские казаки,  разведав об отсутствии турецкого флота,
дерзко  проникли  в  Босфорский  пролив  и  разгромили предместье Бюйюкдере,
Ени-кей  и  другие поселения,  украшающие европейский берег  Босфора.  Налет
казаков  встревожил  турок,  а  мне  он  послужил  новым  доводом  в  пользу
императора Фердинанда.
     - Святейший  глава  Ордена  не  ошибся,   предугадав  в  вас  набожного
католика,  способного создать  в  Стамбуле сильный плацдарм для  императоров
двух империй: Германии и Испании. Я внимательно слушаю вас, граф.
     - Благодарю.  Итак,  Клод,  мой  повышенный интерес  к  казакам  вызван
сложным узлом, завязанным политикой на Востоке. Клянусь святой Женевьевой, я
нашел способ распутать его  в  пользу Габсбургов;  по  моему разумению,  это
значит  -  в  пользу  Франции.  Царь  Московии,  преисполненный  религиозной
ненависти к  католической церкви,  тайно получает от  шаха  Аббаса серебро в
слитках и  использует его для подготовки войны с католическими государствами
Запада.  Так же  тайно царь Московии ведет переговоры с  одним из  отпрысков
Гиреев, повелителей Крымского ханства, об оказании помощи татарской конницей
шведским полкам.  Бахчисарайский мулла сообщил мне о  начавшихся переговорах
Московского посольского приказа с гетманом Запорожского войска,  и вы знаете
о чем?
     - Очевидно,  Посольский приказ  учитывает вербовку Польшей  запорожских
казаков  для  битв  с  татарами и  намерен  оказать  помощь  шведским полкам
казацкой конницей.
     - Вы  предельно подошли к  истине.  Через метропольный город Москву,  с
ведома  царя  Михаила  и  патриарха  Филарета,   беспрепятственно  проезжают
посланцы Швеции и гонцы Крыма, - первые на Юг, вторые на Север.
     Наш король Людовик - воплощение земной кротости...
     - Он агнец небесный!  -  Клод вскинул глаза к  потолку,  где в овале из
букетиков роз сладострастные сатиры гонялись за испуганными нимфами,  хватая
их за обнаженные бедра.
     Полюбовавшись нимфой с распущенными волосами, настигнутой сатиром, Клод
перевел взор на де Сези и молитвенно сложил руки:
     - Продолжайте, граф, во славу святой девы Марии.
     - Извольте.  Король  Людовик склоняется к  мысли,  что  будущее Франции
зависит от победы меча императора Фердинанда. Разумеется, при нашем скромном
содействии на берегах Босфора.  Но король Густав-Адольф, скандинавский белый
медведь,  и  царь Михаил,  московский бурый медведь,  не соблазнятся никаким
искусственным медом. Они рычат, выпуская острые когти.
     - Священные ножницы  Ватикана могут  остричь  их.  Да  помогут  в  этом
святому отцу апостолы Петр и Павел. Аминь!
     - Аминь!  -  Де  Сези устремил молитвенный взор к  потолку и  некоторое
время пребывал в созерцательном безмолвии.
     - Россия потворствует Швеции,  -  возобновил он разговор, - в Сечь, так
называется область Запорожского войска,  проникли интриганы Густава-Адольфа.
Им  ведомо,  что  казаки реки  Днепра обладают высокими свойствами настоящих
солдат,  выносливостью и большой подвижностью, и что они под польским флагом
участвовали в европейских сражениях на стороне Габсбургов,  или же в отрядах
"лисовчиков",  или же в составе иных войск короля Сигизмунда. Военачальникам
шведов,   помимо   того,   казаки  известны  по   событиям  тысяча  шестьсот
тринадцатого -  четырнадцатого годов, когда полковники Барышников и Сидорка,
бросив лагерь гетмана Ходкевича,  нанялись на службу к  шведскому полковнику
Делагарди.
     - Рассказывают, что казаки, стоя на лошадях, сумели оторваться от земли
и  врезались  в  огни  шабаша,  обворожив  своей  бесшабашной удалью  ведьм.
Семьдесят семь  польских ведьм не  замедлили отдаться запорожцам,  остальные
остались верными своему козлу.
     - Семьдесят семь из них обнаружили здравый смысл.  Мне об этом говорили
Квестенберг, советник Фердинанда II, и однорукий барон Ливонский, высказывая
о запорожских казаках мнение Валленштейна, превосходно помнящего, что не кто
иной,  как казаки,  в  Хотинской войне с  турками спасли Польшу от  ужасного
разгрома.
     - А  теперь  интриганы Густава-Адольфа намерены перетянуть казаков реки
Днепра в ряды шведского войска?
     - Да,  очевидно,  в  этом  глазная цель  их  миссии:  поднять восстание
казаков   против   польской  короны   и   воспользоваться  услугами  России,
единоверной с  казацкой Сечью,  и  этим  значительно пополнить свой  военный
резерв.
     - Это было бы гибельно для восточной линии битв императора.
     - Для западной не менее.  Слушайте, Клод, вот мой план: короля Людовика
надо еще чаще,  чем раньше,  извещать о  действиях казаков Днепра и  Дона на
землях и реках,  прилегающих к Черному морю. Пусть Версаль содрогнется перед
возможным нашествием русских  казаков в  страны  европейского мира.  Полезно
сравнить этих  казаков с  монголами,  недаром у  них  общий  военный символ:
древко с привязанным к нему конским хвостом.  Стоя на лошадях,  они способны
перемахнуть через Босфор и Дунай, а во Франции, как вы догадываетесь, больше
чем семьдесят семь ведьм. Представляя королю Людовику события в выгодном нам
свете,  мы  можем добиться поддержки Франции султану в  его  движении не  на
Запад,  против войск Габсбургов,  а на юго-восток, против шаха Аббаса, якобы
науськивающего казаков Дона против турок.  О,  нам благоприятствует фортуна:
грузинский полководец Моурав-бек, Непобедимый, возглавит поход на Восток.
     - Браво!  Вот  превосходный маневр,  дающий  возможность помочь Турции.
Служитель Ватикана Пьетро  делла  Валле  прислал в  Коллегию пропаганды веры
подробную реляцию об этом полководце.  Он утверждает,  что у Моурав-бека два
сердца. Значит, можно будет влиять на одно из них.
     Вынув кружевной платок с вышитой эмблемой: корона на двух перекрещенных
шпагах,  де  Сези  старательно провел им  по  напудренному лбу,  оттененному
гофрированными волосами,  и,  небрежно заложив  платок  в  карман  атласного
жилета, подошел к иезуиту. Граф явно торопился:
     - Закончим, Клод, реляцию так:
     "...Нужно крепко подумать об этих живых людях.
                                   Вашего величества посланник граф де Сези.
                                                 Константинополь. 1629 год".

     Иезуит  подметил  желание  посла  избавиться от  него  и...  совсем  не
торопился.
     Но  Боно  был  на  страже:  заметив  нетерпение графа,  он  простодушно
напомнил:
     - Ваша светлость, вам надлежит выехать к Селиман-паше.
     Иезуит нехотя ушел.
     Де Сези никуда не ушел, он ждал Георгия Саакадзе на откровенную беседу.
Но  откровенность присуща  херувимам и  эскадронным начальникам,  только  не
дипломатам.
     Настойчивость де  Сези  увенчалась  успехом.  Саакадзе  принял  наконец
приглашение посла и явился в Пале-де-Франс,  сопровождаемый Дато, Ростомом и
Димитрием. Он отметил убранство дворца со всей откровенностью знатока чудес.
В остальном же он сразу дал понять, что он не новичок в дипломатии.
     Граф досадовал,  ибо не любил белых пятен на политической карте.  Какую
цель   преследовал  властелин  Турции,   удостаивая  Моурав-бека  совместной
прогулкой?  Только ли  как  полководец нужен  Моурав-бек  султану?  Понять -
значит выиграть.  Но  при  любой ситуации полезно привлечь на  свою  сторону
прославленного грузина.  Впервые посетив французский дворец в Пере, Саакадзе
держался как  сфинкс.  На  пирах  у  пашей он  уже  напомнил графу строфу из
Гомера:  чеканный ритм,  сдерживающий пламя.  Несмотря на выпитое душистое и
сладкое красное вино, способное свалить и слона, Саакадзе походил на сфинкса
под пламенем египетского солнца.
     С  первого взгляда Саакадзе разгадал в де Сези политикана,  а француз в
Саакадзе  -  непреклонного  государственного мужа.  Понятной  стала  милость
султана:  Моурав-бек нужен ему для выполнения какой-то  чрезвычайной миссии.
Это не только интриговало, но и внушало тревогу, и посол короля принялся еще
настойчивее добиваться встреч с избранником султана.
     И вот сейчас,  после церемонии приветствий, они расположились в удобных
креслах  возле  зеркального  камина.  Секретарь  посольства,  долговязый,  с
бархатными подвязками на чулках,  прекрасно овладевший турецким языком,  для
пущей важности служил переводчиком,  хотя де  Сези все,  что было ему нужно,
отлично понимал сам.
     - Зачем я,  франк, пожелал видеть военачальника Саакадзе в этом дворце?
- улыбнулся граф.  -  О мой бог! Кто же в Стамбуле не хочет видеть как можно
чаще столь знаменитого полководца?..
     - А все же, господин посол? - повторил на турецком языке вопрос Дато. -
Ведь  путешественники не  смеют  отнимать у  представителя короля время  для
праздной, хотя бы и приятной, беседы.
     - Вы меня пугаете своей скромностью!  -  сухо ответил де Сези и  тут же
просиял. - Я надеюсь, что время мы используем для обоюдной пользы.
     - Какую пользу ищет посол на Востоке? - осведомился Саакадзе.
     - Тут же, что и вы. Необходимо, и как можно скорее, возобновить войну с
шахом Аббасом.
     - А что необходимо для верховного везира?
     - Разумеется,  не только кофе!  Хозрев-паша за войну с  опасным Ираном.
Но, увы, в Диване заседают старые полководцы, они убеждают молодого султана,
что   большая  часть   поражений  случалась  из-за   торопливости  султанов,
игнорирующих советы опытных диван-беков. Сущая правда! Из-за плохо изученных
дорог, в некоторые месяцы превращающихся в море грязи, гибли верблюды, кони,
гибли тысячи янычар и сипахов.
     - Что же предлагает посол? Чтобы верблюды не гибли?
     - Нет, чтобы кони янычар следовали за опытным проводником. Султан Мурад
станет внимать лишь его  словам.  Необходимо уговорить Мурада немедля начать
войну с Аббасом.
     - Имя проводника?
     - Моурав-бек!
     - Это польза для посла. А что для проводника? Гибель янычар и сипахов?
     Де  Сези смутился,  но  лишь на миг.  Саакадзе крутил ус и  разглядывал
наряд посла.  "Слишком много кружев! За ними, как за гребнем волны, не видно
человека".  Но для Саакадзе он виден. Франк стремится отвлечь турок на линию
Ирана. А к чему стремится он, Моурави? К тому же! Это заслуживает внимания.
     - Хозрев-паша -  верховный,  везир.  Почему он не торопится, если ты во
всем с ним согласен, посол?
     Де  Сези  слегка  откинулся назад,  как  полагается для  позиции  перед
выпадом шпаги вперед. "О, с этим грузином надо соблюдать все правила дуэли".
     - Хозрев-паша неустанно заботится о блеске Оттоманской империи.
     - А посол о чем?
     - Я?! Я человек с причудами. Мой каприз - не каприз государства. Я хочу
собирать ракушки на берегу Персидского залива. Вот и все.
     - Там редкие образцы,  - согласился Моурави. - Есть ракушки, похожие на
королевского тигра,  так разинуты у них пасти.  Проглотить полмира им ничего
не стоит.
     - Беседа с вами - истинное удовольствие! - восхитился де Сези.
     Он подал знак секретарю посольства. Боне не спеша внес вазу с фруктами,
бутылку замороженного шампанского,  бисквит и фужеры. Эта пауза понадобилась
де  Сези для  обдумывания того,  что  было сказано и  что надо было сказать.
Саакадзе произвел на него большее впечатление,  чем он предполагал.  В  этом
герое  сочетался дух  мифического Кавказа и  реального царства Грузии.  Этот
природный  воин  способен  нанести  поражение шаху  Аббасу,  в  котором  так
нуждается султан.  Поверив в  возможность победы,  Мурад пренебрежет другими
возможностями, более призрачными, на Западе, и не преминет отказать в помощи
против Габсбургов королю шведов Густаву-Адольфу,  к  которому так благоволит
этот хитрец,  патриарх Кирилл.  Обо всем этом и  словом нельзя проговориться
грузину.  Он  и  в  безобидной  ракушке  тотчас  разгадывает потайной  смысл
политического разговора.
     Димитрий, отпив шампанского, передернулся:
     - Сладкий уксус! Полторы змеи им на закуску!
     Де Сези снисходительно улыбнулся и  спросил,  чем недоволен рыцарь гор?
Ростом  не  совсем  точно  перевел  с  грузинского  пожелание  Димитрия,   и
переводчик констатировал, что вино славной Шампани показалось грузину нежнее
поцелуя гурии, на который он рассчитывает в далеком будущем. Сам же Ростом с
удовольствием отпивал  размеренными глотками искрящийся напиток и  советовал
Дато  не  пренебрегать странным угощением.  Чокнувшись с  де  Сези,  Моурави
залпом  осушил фужер  за  здоровье посла  короля франков,  направляющего его
политику в  верную сторону.  Поражение шаха  Аббаса укрепит Стамбул на  двух
рубежах: восточном и западном.
     - Почему так торопится с войной посол? - поинтересовался Дато, сохраняя
невозмутимый вид. - Не потому ли, что шах Аббас мешает французской торговле?
     - Вы на пути к истине! Моему королю нужно поражение шаха Аббаса. Дружба
России и  Ирана  не  нравится его  величеству.  И  потому:  "Цетэрум цензэо,
Картагинэм дэлендам эссэ!*,  то  есть:  "В  остальном полагаю,  что Карфаген
должен быть разрушен!" Но,  насколько я понимаю, для этого Непобедимому надо
спешить в Грузию. Плохая дорога - вам не помеха!..
     ______________
     *  Слово  римского сенатора Катона  Старшего,  который  все  свои  речи
заканчивал призывом к войне с Карфагеном.

     - Посол  ошибается!  Недавним поражением в  Грузии я  обязан наполовину
плохой дороге,  размытой дождями и  затерявшейся в  тумане и тучах...  И вот
мгла не позволила мне найти правильный путь к сердцу народа...  Ну, до этого
тебе,  посол, дела нет! Я против Дивана не пойду ни по плохой, ни по хорошей
дороге...
     Поездка  от   Пале-де-Франс  до  Мозаичного  дворца  казалась  особенно
длинной.  "Барсы" не  нарушали молчания.  Завязывался новый  узел  политики,
достаточно тугой.  Было ясно,  что за  спиной де Сези действуют внушительные
силы.  Но ради каких целей?! Потворствуя чьим интересам?! И кто платит здесь
за кровь?
     - Будем,  друзья,  настороже!  Не  нравится мне  противозаконная дружба
гиены и лисицы.  Сам бог повелел им быть в раздоре...  Хозрев показывает нам
нежную атласную подушку для сна, вышитую мелким бисером. Но бисерные цветы и
птицы  при  тщательном осмотре  оказываются янычарами и  военными кораблями.
Действительность не располагает ко сну. Вторгаясь, эти бисерные злодеи рубят
чужой  народ  и  палят  из  корабельных пушек,  покрывая чужой берег дымом и
огнем.
     - Я  почти то  же  самое думал,  дорогой Георгий,  но  мы слишком много
бодрствовали, чтобы предаться дреме, да еще на неудобных подушках.
     - Дато прав.  И  я скажу такое:  мы привыкли спать только на грузинских
мутаках, особенно в логове гиены.
     - Посол хитрит,  дорога в Иран у нас с Турцией одна, но... цели разные.
И лучше, чтобы друзья Хозрева об этом не догадывались.
     - Полторы лягушки им  на  закуску!  Пусть для  себя стелют атлас.  Наши
грузинские мутаки способствуют не только отдыху, но и крепким думам.
     Чуть покраснев,  солнце клонилось к морю,  откуда подул свежий ветерок.
"Барсы" подъезжали к Мозаичным воротам.


        "ГЛАВА ШЕСТАЯ"

     "Барсы" вели счет дням.  Поэтому они то вдвоем, то группою слонялись по
Константинополю,  особенно  по  торговым  пристаням Босфора  и  по  базарам.
Разговоры с  купцами  приносили им  чистую  прибыль:  познание стамбульского
мира.
     Привлекали внимание "барсов" и  собиратели масал  и  знатоки  ходиси  -
преданий.   В   кофейнях  они   внимательно  слушали  меддахов-подражателей,
придающих   своим   притчам   аромат   арабских   сказаний,   и   чужеземных
путешественников,  собирателей чудесных  историй.  После  странствий  они  к
"Тысяче и  одной ночи" прибавляли тысячу и  один день -  описания невероятно
опасных  приключений,   в   которых  они   якобы  являлись  участниками  или
очевидцами, что давало им право восклицать в своих странах:
     "О боже! О аллах! О Будда!"
     "Что сподобил всевышний узреть очам моим!"
     "Что  в  своем  величии  благосклонно представил  моим  глазам  сеятель
возвышенных чувств!"
     "Что в своем милосердии разрешил лицезреть рабу седьмого неба!"
     "О люди, выслушайте притчу о посланце из царства жизни!"
     "О посланце из царства смерти!"
     "О небесной деве, разбрасывающей цветы у подножия бронзового пророка!"
     "О... выслушайте! Ибо многое должны запомнить и юноши и старцы!"
     И  соотечественники с  благоговением,  восхищением и изумлением внимали
"Мудрости лжи" и "Невероятной правде"...
     - Послушайте, "барсы", о чем кричит этот обманщик в чалме?
     "Нет  истины  кроме  истины!   -   надрывался  сказитель.   -   Знайте,
правоверные; ценность ковра и ценность жизни познается с изнанки!.."
     "Барсы" торопливо вышли из кофейни.
     Они  хмуро  вникали в  суть  турецкой пословицы:  "Птица  не  пролетит,
караван не пройдет, пустынны дороги Анатолии".
     - Э-э, Ростом, так было, так есть, так будет!
     - Ты о чем?
     - О мудрости лжи.
     - А  ты  забыл,  Элизбар,  как мы часами простаивали с  открытым ртом и
закрытыми от  благоговения глазами на  базарных площадях Носте,  Тбилиси или
Гори, слушая окруженных почетом носителей чудес?
     - Все это хорошо, - вздохнул Матарс, - но сейчас нам нужно другое.
     - Еще бы не другое!  - с досадой сказал Пануш. - В Картли должны знать,
что время освежающего дождя близится. А здесь базары кишат сказителями, а не
купцами из Грузии.
     - Почему бы Вардану Мудрому,  любителю почета и уважения, не догадаться
пригнать в "средоточие мира" караван?
     - Караван? - Ростом пожал плечами. - Удостой, Элизбар, мой слух - с чем
караван?
     - Конечно,  не  с  грузом  улыбок или  слез.  Ну...  скажем вежливо,  с
кизяками.
     Внезапно Ростом  остановился и  стал  разглядывать четки,  висящие  над
синей дверью,  за которой виднелась небольшая лавка.  На пороге стоял турок,
перебирающий алые бусы. Приятные черты лица придавали ему сходство с веселым
ученым  из  сказки,  а  почти  праздничная одежда  выявляла его  отношение к
торговым будням,  всегда  таящим  в  себе  возможность необычайных встреч  и
разговоров.
     Перехватив взгляд Ростома, устремленный на турка, Элизбар шепнул:
     - Я  тоже его  узнал.  Он  был на  берегу Босфора в  первый день нашего
приезда.
     - И  держал эти же четки,  похожие на раскаленные угольки.  Сам не знаю
почему, но запомнил это, как яркий сон.
     - Уж  не  он  ли  прислал  те  четки,  которым  Георгий  доверяет самые
сокровенные мысли?
     - Похоже, что именно он.
     - Выходит, следует узнать причину такой щедрости.
     - И  заодно  оплатить  то  удовольствие,   которое  доставляют  Георгию
семнадцать мудрых советников.
     Купец  продолжал  спокойно  наблюдать за  "барсами".  В  глубине  лавки
поблескивали удивительные четки,  словно глаза  неведомых обитателей морских
глубин.  Странный товар на полках заинтересовал Элизбара, а позади его Пануш
и  Матарс  силились  рассмотреть содержимое лавки.  Пануш,  подтолкнув друга
локтем, сказал по-грузински:
     - Не иначе, как Элизбар возлюбленную об