ли бы я сказал правду, то попал бы под
замок как безумец. Вот я и старался носить маску так же осмотрительно, как
ты... Когда разговаривала с этими Симпсонами...  Когда  не  хотела,  чтобы
дети знали, что ты плакала. Мы с тобой ведем себя  нелогично.  Нужно  быть
посмелее. И еще - никогда не надо лгать так, чтобы тебя могли уличить.
     - Теодор, мне кажется, что ты сам веришь своим словам.
     - Ты хочешь сказать, что я говорю вполне искренне, но на  самом  деле
свихнулся?
     - Нет-нет, дорогой, я... Именно это я и хотела сказать. Извини.
     - Не надо извиняться;  для  тебя  это  бред  сумасшедшего.  Но  я  не
опасаюсь, что ты отошлешь меня в Сент-Джо; я тебе верю. Как и ты мне Но  я
должен доказать тебе, что говорю правду, а значит, мне нужно сказать  тебе
нечто такое, во что ты сможешь поверить А иначе я напрасно снял маску.
     Лазарус замолчал и  задумался.  Как  доказать?  Лучше  всего  сделать
какое-нибудь предсказание. Но, чтобы послужить той цели, ради  которой  он
нарушил свое инкогнито, событие должно состояться очень скоро. Он не  стал
вспоминать события этого года; ведь он не намеревался появляться здесь  до
1919 года, а потому немногое знал о предыдущих годах, даже напутал с датой
вступления Соединенных Штатов в  войну.  Лазарус,  черт  бы  побрал  тебя,
растяпу, когда в следующий  раз  вздумаешь  попутешествовать  во  времени,
выучишь наизусть все, что Афине известно  о  той  или  иной  эпохе,  -  да
прихватишь пару столетий до и после!
     Воспоминания Вуди не могли помочь; Лазарус даже не  помнил,  что  его
возил в Электропарк сержант в форме. Экий эгоист! Сам парк он помнил; Вуди
Смит бывал там неоднократно. Но  ни  одно  посещение  не  запечатлелось  в
памяти.
     - Морин, возможно, ты сумеешь придумать для меня какой-нибудь  способ
доказать тебе, что я явился из будущего, - ведь  ты  лучше  представляешь,
что именно может тебя убедить. А хочу я тебе сказать вот что: Брайан, твой
муж и мой предок, вернется домой целым и невредимым. Он примет  участие  в
сражениях, вокруг него будут рваться снаряды и свистеть пули, но  ни  одна
не тронет его.
     Миссис Смит охнула. Потом медленно произнесла:
     - Теодор, откуда ты это знаешь?
     - Потому что вы оба мои предки. Я ничего не знаю  о  других  нынешних
говардианцах, однако изучил все материалы, относящиеся к моим  собственным
предкам - на тот  случай,  если  повстречаю  их.  О  тебе,  о  Брайане.  О
родителях Брайана в Цинциннати. Я узнал, как Брайан познакомился с  тобой:
он посетил Роллу и обнаружил тебя в  списке  фонда  штата  Миссури,  а  не
Огайо, как следовало бы. Этого я не мог узнать ни от тебя, ни от Айры  или
Брайана, а твои дети еще не знают об этом. Ну разве что Нэнси в курсе: она
уже заполнила собственный вопросник. Разве не так?
     - Да, это случилось несколько  месяцев  назад.  Значит,  это  правда,
Теодор. Или лучше тебя звать Лазарусом?
     - Зови меня как хочешь, моя дорогая. Но  я  до  сих  пор  не  доказал
ничего, кроме того, что имел доступ к  материалам  Фонда  -  а  это  могло
случиться в прошлом году,  а  не  в  будущем.  Необходимы  доказательства.
Ммм... есть одно - но это произойдет через несколько месяцев, а ты  должна
поверить мне немедленно. Чтобы больше не плакать в подушку. Но я не  знаю,
как это сделать. -  Он  погладил  ее  бедра,  прикоснулся  к  завиткам.  -
Доказательство находится в твоем чреве.  Этот  ребенок,  которым  наградил
тебя Брайан, окажется мальчиком, моя драгоценнейшая прародительница, и  вы
с Брайаном назовете его Теодором Айрой; что ужасно льстит  мне,  ведь  это
имя внесено в списки. Было время, когда я не знал, что мы с  ним  окажемся
тезками.
     Она стиснула его руку ногами и вздохнула.
     - Хотелось бы верить тебе. А что будем делать,  если  Брайан  захочет
назвать его, скажем, Джозефом? Или Джозефиной?
     - Джозефиной мальчика не зовут, дорогая. Брайан даст ребенку военного
времени имена тех двух, отмеченных звездами на  вашем  флажке;  эта  война
много значит для него. Возможно, он предложит имя сам... Не знаю, как  это
будет, но уверен, что в списках фонда ребенка зарегистрируют  как  Теодора
Айру. Другой мой предок - Адель Джонсон, твоя мать и жена  Айры,  живет  в
Сент-Луисе. Она оставила Айру, когда ты  вышла  замуж,  но  не  развелась,
потому что хотела досадить ему. Но  Айра  вряд  ли  вел  монашеский  образ
жизни, после того как расстался с женой.
     - Конечно, дорогой, я не сомневаюсь, что у отца есть любовница  и  он
посещает ее иногда, когда говорит, что идет в шахматный  клуб  -  впрочем,
это не шахматный клуб, а игорный дом. И я делаю вид, что верю ему, дабы не
компрометировать его перед детьми.
     - Но он действительно играет в шахматы.
     - Отец великолепно играет на бильярде. Но  давай  дальше,  дорогой...
Лазарус. Я хочу поверить тебе. Быть может, тебе удастся припомнить  что-то
еще.
     -  Хорошо,  только  вряд  ли  придется  говорить  о   твоей   матери;
сомневаюсь, что у меня может быть что-то общее с женщиной, которая считает
секс всего лишь вещью терпимой.
     - Матери мне приходилось лгать, отец поддерживал  меня  куда  больше,
чем она. Я была его любимицей. Он давал мне это понять, а  я  стараюсь  не
демонстрировать своих  чувств  в  отношении  Вудро.  Продолжай,  Теодор...
Лазарус.
     - Вот и все наши общие  предки.  Кроме  одного  -  нашего  супостата.
Морин, я происхожу от тебя и Брайана через Вуди.
     Она охнула.
     - В самом деле? Надеюсь, что это правда.
     - Это так же верно, как налоговая  повестка,  любимая,  и,  возможно,
именно  сей  факт  спас  ему  жизнь.  Я  никогда  не  был  так  близко   к
детоубийству, чем в тот миг, когда мы обнаружили его на заднем сиденье.
     Морин хихикнула.
     - Дорогой, я чувствовала то же самое. Но я никогда не  позволяю  себе
повышать голос,  даже  когда  буквально  готова  придушить  провинившегося
ребенка.
     - Надеюсь, я тоже не обнаружил раздражения, несмотря на то что ощущал
его. Любимая,  я  возбудился  так,  что  мне  уже  было  больно  -  и  тут
обнаруживается Вудро. Сладкая моя, я едва сдержался.
     - Я тоже была готова тебе отдаться! О, Теодор... Лазарус, как приятно
быть откровенной с тобой. О, да ты и сейчас не прочь.
     - Полегче, не то наеду на бордюр. Он у меня не опускается с тех  пор,
как мы выехали из дома. Но тот, который погубил Вуди, был лучше и тверже.
     - Размер дело не существенное, Теодор-Лазарус; женщину может устроить
любой.  Отец  объяснил  мне  это  давным-давно  и  научил  соответствующим
упражнениям - но Брайану я ничего не  сказала.  Пусть  думает,  что  я  от
природы такая. Я  до  сих  пор  регулярно  делаю  упражнения,  потому  что
младенческие головки столько раз растягивали мой  родовой  канал.  Если  я
перестану тренировать мышцы, как велел отец, то скоро превращусь в  старую
дырку. А мне так хочется оставаться желанной для Брайана подольше.
     -  И  для  мороженщика,  молочника,  почтальона  и   рассыльного   от
бакалейщика.
     - Не дразнись. Я хочу оставаться молодой до самой смерти.
     - Так и будет, восемнадцатилетняя будущая бабушка.  Давай  отвлечемся
от секса и вернемся к моему путешествию во времени. Я все  еще  подыскиваю
доказательство. Такое, которое могло бы объяснить тебе, откуда берется моя
уверенность, что Брайан вернется домой невредимым. Но чтобы  ты  убедилась
окончательно, событие должно произойти очень скоро и еще до  дня  рождения
Вуди.
     - Почему до дня рождения Вудро?
     - Разве я не сказал?  Война  закончится  в  день  рождения  Вуди,  11
ноября. В этом я абсолютно уверен поскольку эта дата одна  из  ключевых  в
истории. А сейчас я перебираю в памяти  события,  чтобы  подыскать  такое,
которое могло бы как можно скорей положить конец  твоим  сомнениям,  но...
увы, дорогая, я совершил дурацкую ошибку. Я хотел  появиться  здесь  после
окончания войны, но ввел в свой компьютер одно критическое число с ошибкой
- и попал сюда на три года раньше срока.  Машина  не  виновата.  Она  лишь
читает введенные данные. Это самый точный из  компьютеров,  которые  водят
космические корабли. Ошибка моя  не  имела  фатальных  последствий;  я  не
затерялся во времени, и мой корабль заберет меня в 1926 году, ровно  через
десять земных лет  после  того  как  я  высадился.  Я  не  изучал  историю
ближайших нескольких месяцев, поскольку рассчитывал проскочить эту  войну.
Да и не интересны мне войны. Я хочу знать, как живут люди.
     - Теодор, ты меня совсем запутал.
     - Извини, дорогая, путешествие во времени - вещь сложная.
     - Ты сказал "компьютер". Но я не поняла, что  это  такое.  И  еще  ты
сказал, что "она" водит корабль, который подберет тебя в 1926 году. Ничего
не понимаю...
     Лазарус вздохнул.
     - Вот поэтому я не хотел ничего рассказывать. Но пришлось - чтобы  ты
перестала беспокоиться. Мой корабль - такой, как  у  Жюля  Верна  -  умеет
летать среди звезд, а  я  живу  на  планете,  расположенной  очень  далеко
отсюда. Мой корабль может передвигаться и во времени, точнее - во времени,
и пространстве одновременно. Это очень нелегко объяснить. Компьютер -  это
мозг корабля, машина, необычайно сложная. Мой корабль называется "Дора", и
машина - тот компьютер, который им управляет, следит,  чтобы  все  было  в
порядке, и  ведет  от  звезды  к  звезде  -  тоже  зовется  Дорой.  Машина
откликается на это имя, когда я с ней говорю.  Она  очень  умная  и  умеет
разговаривать. Кроме того, на корабле есть экипаж - мои сестры.  Их  двое.
Они, конечно же,  тоже  твои  потомки  и  очень  похожи  на  тебя.  Экипаж
необходим - сами собой корабли не летают,  за  исключением  автоматических
грузовиков, которые двигаются по заранее вычисленному маршруту,  -  однако
всю трудную работу делает Дора, а Лаз и Лор, то есть Ляпис Лазулия Лонг  и
Лорелея Ли Лонг, говорят ей, что делать,  и  обеспечивают  необходимым.  -
Пожав бедро миссис Смит, Лазарус ухмыльнулся. - Вот если бы тот сквознячок
поднял твою юбку повыше, я бы сказал, насколько они похожи на тебя; девицы
обычно бегают голышом. Но лицом они на тебя похожи. А скорее всего и телом
- если судить по тому, что я мельком увидел. Кроме того. Лаз  и  Лор  тоже
веснушчатые, как Мэри.
     - Но и у меня высыпают веснушки, если я не прячусь от  солнца.  Когда
мне было столько, сколько сейчас Мэри, отец звал меня индюшачьим яйцом. Но
чтобы все тело! Неужели они совсем не носят одежды?
     - О нет, они обожают наряжаться на вечеринку. И еще когда  холодно  -
но это бывает редко; там, где мы живем, тепло, как  на  юге  Италии.  Чаще
всего они совсем ничего не носят. - Лазарус улыбнулся и погладил ее бедро.
- Им не приходится оставлять трусики дома, чтобы заниматься любовью. У них
просто нет никаких трусиков. Как,  впрочем,  и  застенчивости.  И  они  бы
охотно занялись твоим отцам. Им  нравятся  пожилые  мужчины:  они  гораздо
моложе меня.
     - Лазарус... а сколько тебе лет?
     Лазарус помедлил.
     - Морин, я не хочу отвечать на этот вопрос. Я старше, чем выгляжу,  -
эксперимент Айры Говарда удался. Лучше поговорим о моей семье. То  есть  о
твоей. Все мы так или иначе происходим от тебя. Двое из моих жен и один из
моих сомужей - потомки Нэнси и Вуди.
     - Жен? Сомужей?
     - Любимая, у  нас  брак  имеет  много  форм.  Там,  где  я  живу,  не
приходится  затевать  развод  или  дожидаться   смерти   партнера,   чтобы
соединиться с тем, кого любишь. У меня четыре жены и три сомужа. Еще  есть
мои сестры Лаз и Лор. Они могут выйти замуж за члена другой семьи, а могут
и остаться. И не смотри так удивленно - ты же сама говорила, что не будешь
смущена, если я окажусь твоим  сводным  братом.  Наследственность  нас  не
беспокоит; в нашем времени знают о  подобных  вещах  гораздо  больше,  чем
здесь, и мы не рискуем здоровьем младенцев.
     А их у нас много. Есть еще кошки, собаки  и  всякая  тварь.  Дети  их
приручают и заботятся о них. У нас большая семья, мы обитаем в  просторном
доме, где всем уютно.
     Я не могу рассказать тебе обо всех; сперва нам нужно доставить нашего
диверсанта домой. Но кое-что скажу - раз ты считаешь, что выглядишь не  на
восемнадцать всего  лишь  потому,  что  выкормила  грудью  столько  детей.
Возьмем,  к  примеру,  Тамару.  Она  происходит  от  тебя  через  Нэнси  и
Джонатана. Хочешь послушать о Бог  весть  какой  правнучке  Нэнси?  Сейчас
Тамаре, кажется, около двухсот пятидесяти лет...
     - Двести пятьдесят?!
     - Да. Один из моих сомужей. Айра Везерел, также  происходит  от  тебя
через Нэнси и Джонатана, но и через Вуди. Его назвали в честь твоего отца,
а не Айры Говарда, и сейчас ему более четырехсот. Морин, эксперимент  Айры
Говарда оказался удачным:  мы  все  живем  долго,  и  эту  особенность  мы
унаследовали от тебя и всех наших предков-говардианцев, к тому  же  у  нас
умеют омолаживать людей. Тамара прошла  две  реювенализации,  одну  совсем
недавно,  и  выглядит  так  же  молодо,  как  и  ты.  Происходит  истинное
омоложение: когда я улетал, Тамара была беременна. Однако неважно, как она
выглядит; Тамара - целительница, и я полагаю, что эту способность она тоже
унаследовала от тебя.
     - Теодор... Лазарус... я снова не понимаю. Целительница?  Это  что-то
связанное с верой в Бога?
     - Нет. Если Тамара и верует в Бога, то мне она никогда не говорила об
этом. Тамара спокойна и счастлива, и каждый рядом с ней  становится  таким
же - как и рядом с тобой, дорогая! А больной  быстрее  поправляется,  если
Тамара к нему прикоснется, поговорит или ляжет с ним спать.
     Но когда я  с  ней  познакомился,  Тамара  была  не  молода.  И  даже
подумывала, не закончить ли ей жизненный путь, не умереть ли от  старости.
А я был болен, очень болен. У меня болела душа,  и  Иштар,  позже  ставшая
моей женой - лучший реювенализатор на всем Млечном Пути - привезла ко  мне
Тамару. Тогда Тамара  была  иной:  маленький  торчащий  животик,  обвислые
груди, мешки под  глазами,  двойной  подбородок  -  короче,  все  признаки
старости.
     Я поправился от одного  присутствия  Тамары.  Но  и  у  нее  появился
интерес к жизни. Она прошла  реювенализацию,  помолодела  и  уже  добавила
очередного потомка к линии Морин-Нэнси, а теперь  беременна  снова.  Вы  с
Тамарой так похожи, Морин. Она сама любовь в виде  женщины...  как  и  ты.
Но... - Лазарус умолк и нахмурился. - Морин, я не знаю, как убедить тебя в
том, что я говорю правду. Вы все  удостоверитесь  в  этом,  когда  станете
отмечать шестой день рождения Вуди. Вокруг будут  звонить  в  колокола,  а
мальчишки-газетчики будут орать: "Экстренный  выпуск!  Экстренный  выпуск!
Германия капитулировала!" Ну это еще когда  будет,  а  я  хочу  немедленно
положить конец твоим сомнениям.
     - А я уже не сомневаюсь, дорогой мой. Удивительно, невозможно - но  я
верю тебе.
     - Неужели? Ведь я не  дал  никаких  доказательств.  Просто  рассказал
совершенно невозможную байку, если вдуматься.
     - Тем не  менее  я  верю  в  нее.  Значит,  это  будет,  когда  Вудро
исполнится шесть - седьмого ноября...
     - Нет, одиннадцатого!
     - Да, Лазарус. Но откуда ты знаешь, что он родился одиннадцатого?
     - Ты же сама сказала.
     - Дорогой, я говорила, что его день рождения в ноябре. Я не  сказала,
какого числа. И преднамеренно назвала сейчас  другое  число,  но  ты  меня
сразу же поправил.
     - Ну что ж, об этом мне мог сказать Айра. Или  кто-нибудь  из  детей.
Даже сам Вуди.
     - Вудро еще не знает дня своего рождения. Проверь  -  разбуди  его  и
спроси.
     - Я не стану будить его, пока мы не вернемся домой.
     - Ну а когда я родилась, дорогой?
     - Четвертого июля 1882 года.
     - А когда день рождения Мэри?
     - По-моему, ей девять, но даты я не помню.
     - А как насчет остальных детей?
     - То же самое.
     - А день рождения моего отца?
     - И спрашивать нечего - второе августа 1852 года.
     - Лазарус, зовущий  себя  Теодором!  У  меня  есть  твердое  правило,
которого я придерживаюсь в общении со своими детьми. Я скрываю от них дату
их рождения, пока это возможно - чтобы  не  приставали  к  взрослым  и  не
шантажировали их, выклянчивая подарки. Вот когда ребенок идет в школу,  то
ему уже следует знать эту дату. Тогда я считаю детей достаточно  взрослыми
и велю  запомнить  ее,  но  всегда  говорю,  что,  если  кто-нибудь  решит
поторопиться, не видать ему  ни  пирога,  ни  вечеринки.  Но  мне  еще  не
приходилось прибегать к такому наказанию - детишки у меня смышленые.
     В прошлом году Вудро был  еще  слишком  мал,  и  никаких  проблем  не
возникло; день рождения стал для него сюрпризом. Он до сих пор  не  знает,
что у  этого  события  существует  конкретная  дата.  Так  я  предполагаю.
Лазарус, ты знаешь дни рождения своих прямых предков, потому что видел  их
имена в списках Фонда. Но ты не можешь назвать даты рождения  других  моих
детей. Вот тебе и доказательство.
     - Но ты же знаешь, что я имел доступ к архивам. Я  мог  запомнить  их
даты рождения еще в прошлом году.
     - Ух-пух. А почему ты запомнил день рождения только одного ребенка, а
не всех? Зачем запоминать день рождения моего отца, если он не  интересует
тебя? Не сходится, дорогой.  Ты  намеревался  разыскать  своих  предков  и
подготовился к встрече. Я понимаю, что ты объявился в церкви не  случайно;
ты явился  туда,  чтобы  разыскать  меня  -  я  польщена.  И  с  отцом  ты
познакомился в игорном доме тоже не случайно. А  как  ты  узнал,  где  нас
искать? С помощью частных детективов? Едва ли в архивах  Фонда  содержатся
сведения о нашем приходе или игорном доме.
     - Действительно,  я  проделал  нечто  в  этом  роде.  Да,  моя  милая
прародительница, я искал способ познакомиться с вами. И потратил бы на это
годы, если бы потребовалось. Ведь не мог же я позвонить  в  вашу  дверь  и
сказать: "Привет, ребята! Я ваш потомок. Можно войти?"  Вы  бы  немедленно
вызвали полицию.
     - Надеюсь, что я поступила бы по-другому, дорогой, но спасибо тебе за
то, что позаботился о нас. О, Лазарус, я так люблю тебя!  И  верю  каждому
твоему слову. Теперь я знаю, что Брайан вернется ко мне!  Ух!  Я  чувствую
такое воодушевление, какого  не  знала  раньше,  и  хочу  кое-что  узнать.
Расскажи мне о своей семье.
     - Мне всегда приятно говорить о них, потому что я их люблю.
     - Мне льстит сравнение с  твоей  женой  Тамарой.  Дорогой  мой,  если
хочешь, можешь не отвечать: а что, у вас бывает, что  двое  мужей  спят  с
одной женой?
     - О, конечно. Но чаще наоборот: один из нас, Галахад - это  еще  один
из твоих потомков, бабуля, - развлекает сразу двоих наших жен;  он  у  нас
совершенно неутомимый.
     - Забавно, но мне нравится другой вариант. Любимый, мое представление
о рае воплотилось бы, если бы вы с Брайаном оба очутились в моей  постели.
Уж я бы постаралась сделать вас счастливыми. Но я не могу  этого  сделать.
Остается только мечтать... Я буду мечтать об этом.
     - Ну да, представь себе, что ты раздеваешься перед нами в  лесу,  как
та дамочка на французской открытке.
     - Ох! Боюсь, что подумаю об этом - и вспыхну как спичка!
     - Тогда лучше отвезти тебя домой.
     - Да, пожалуй, так будет лучше. Я ужасно  счастлива  -  и  так  будет
всегда - и пылаю  страстью...  к  тебе,  к  Брайану.  Так  хочется  побыть
женщиной с французской открытки... в лесу, посреди бела дня.
     - Морин, попробуй уговорить  Брайана.  Я  пробуду  здесь  до  второго
августа 1926 года.
     - Ну, там посмотрим. А мне бы так хотелось!  -  Она  помолчала.  -  А
можно мне рассказать ему? О том, кто ты, откуда явился и что предсказал?
     - Морин, говори кому хочешь. Тебе не поверят.
     Она вздохнула.
     -  Наверное.  К  тому  же,  если  Брайан  поверит,  что   жизнь   его
предопределена, он может забыть об осторожности. Я горжусь, что  он  будет
сражаться за нас, но не хочу, чтобы он рисковал понапрасну.
     - Я думаю, что ты права, Морин.