о
меня в убийцы. С одной стороны, я  почувствовал  громадное  облегчение.  С
другой - глубоко оскорбился. Чем  же  я  им  не  подошел?  Почему  мне  не
доверяют. Я ощутил унижение.
     - Не переживай, - сухо сказал ван Эйк. - Они ввели в  компьютер  твои
данные и проиграли на нем ситуацию, в которой ты должен выполнить задание.
И обнаружили, что все шансы за то, что тебя поймают в первый же раз. А  мы
не хотим, чтобы наши люди погибали так быстро.
     - А что же теперь?
     - Я тебя отправляю в Главный штаб.
     - Главный штаб? А где это?
     - Узнаешь, когда попадешь туда. А сейчас направляйся к метаморфисту.
     Доктор Мюллер был специалист по  пластическим  операциям.  Я  спросил
его, что он будет со мной делать.
     - Не знаю, пока не выясню, что вы собой представляете.
     Он меня всего обмерил вдоль и поперек, записал голос, проанализировал
походку и проверил все мои психические данные.
     - Теперь отыщем вам брата-близнеца.
     Я наблюдал, как мою карточку сравнивали с десятками тысяч  других,  и
принялся уже подозревать, что  я  -  личность  совершенно  уникальная,  не
напоминающая никого на свете, когда почти сразу  из  аппарата  выпало  две
карточки. А прежде чем машина закончила работу, на  столе  перед  доктором
лежало уже пять карт.
     - Неплохой набор, - произнес доктор Мюллер, разглядывая  их.  -  Один
синтетический, два живых, один мертвец и  одна  женщина.  Ну,  женщину  мы
отложим в сторону, но запомним  для  себя,  что  на  свете  есть  женщина,
которую вы могли бы прилично имитировать.
     - А что такое синтетический? - спросил я.
     - Это личность, тщательно составленная  из  поддельных  документов  и
придуманного происхождения. Сделать  синтетического  -  задача  сложная  и
рискованная, приходится вносить изменения в государственные архивы.  Я  не
хотел бы пользоваться придуманной личностью,  потому  что  тут  не  учтешь
мелких деталей, которые могут оказаться жизненно важными. Я  предпочел  бы
дать облик и данные живущего человека.
     - А почему вы все-таки создаете синтетические личности?
     - Иногда приходится. Например, надо срочно  вывезти  беглеца,  и  под
рукой нет никого, чью личность мы могли бы ему  передать.  Поэтому  у  нас
постоянно в запасе широкий выбор синтетиков.  Посмотрим  теперь,  кто  эти
живые?
     - Минутку, доктор, - перебил его я. - А почему вы сохраняете карточки
умерших людей?
     - А это те, кто формально считается живым. Когда кто-нибудь из  наших
умирает и представляется возможность скрыть это от властей,  мы  сохраняем
его данные, чтобы ими мог воспользоваться наш агент. Да, вы поете?
     - Неважно.
     - Тогда этот отпадает. Он - баритон. Я могу многое в вас изменить, но
не смогу научить вас профессионально петь. А  не  хотелось  бы  вам  стать
Адамом Ривсом, представителем текстильной компании?
     - Вы думаете, я справлюсь?
     - Разумеется. После того, как я с вами позанимаюсь.
     Через две недели меня не узнала бы и родная мать. Да, думаю,  и  мать
Ривса не отличила бы меня от своего сына. В течение второй недели я каждый
день встречался с настоящим Ривсом. Пока мы с ним  занимались,  я  к  нему
привык, и он мне даже понравился. Он оказался тихим,  скромным  человеком,
которые не любил вылезать на передний план,  и  потому  казался  мне  ниже
ростом, хотя он был, конечно, такого же, как и я, роста, сложения  и  даже
немного походил на меня лицом.
     Немного  -  это  было  вначале.  После  небольшой  операции  уши  мои
несколько оттопырились.  Нос  Ривса  был  с  горбинкой  -  кусочек  воска,
положенный мне под кожу на  переносицу,  придал  горбинку  и  моему  носу.
Пришлось поставить коронки на несколько  зубов,  чтобы  одинаковыми  стали
наши зубы. Это была единственная часть перевоплощения,  против  которой  я
возражал. Пришлось также просветлить мне кожу на  лице:  работа  Ривса  не
давала ему возможности часто бывать на свежем воздухе.
     Но самой трудной частью перевоплощения были  искусственные  отпечатки
пальцев. Подушечки моих пальцев покрыли  тонким  слоем,  на  котором  были
выдавлены линии пальцев Ривса. Эта работа была настолько тонкая и  точная,
что доктор Мюллер заставил переделать один из пальцев семь  раз,  пока  не
признал, что трюк удался.
     Но все это оказалось только началом. Теперь мне надо  было  научиться
ходить, как ходил  Ривс,  смеяться,  как  он  смеялся,  даже  изучить  его
поведение за столом. Я усомнился, что много зарабатывал бы  как  актер,  и
мой тренер полностью со мной согласился.
     - Послушайте, Лайл, - повторял он. - Когда вы, наконец, усвоите,  что
жизнь ваша зависит от того, насколько хорошо вы будете имитировать  Ривса?
Вы обязаны научиться!
     - А мне казалось, что я веду себя, как Ривс, - робко возражал я.
     - Ведете! В этом-то и беда, что только ведете. И разница между вами и
Ривсом, как между настоящей ногой и протезом. Вы обязаны  стать  настоящим
Ривсом. Попытайтесь. Беспокойтесь, как и  он,  о  распространении  тканей,
думайте о вашей  последней  деловой  поездке,  о  налогах  и  расцветке...
Давайте. Попытайтесь.
     Каждую свободную минуту я изучал  дела  Ривса  так,  чтобы  полностью
заменить его как специалист по  текстилю.  Я  изучал  способы  торговли  и
понял: мало только развозить образцы и предлагать их розничным  торговцам.
Еще до окончания работы я  научился  уважать  своего  двойника.  Раньше  я
полагал, что продавать  и  покупать  -  просто.  Оказывается,  я  и  здесь
ошибался. Я плохо спал и просыпался по утрам с разламывающейся головой,  и
уши мои, еще не зажившие после операции, зудели до безобразия.
     И  вот  все  кончено.  За  две   недели   я   стал   Адамом   Ривсом,
путешественником по торговым делам.



                                    7

     - Лайл, - сказал мне Питер ван Эйк. - Ривс должен вылететь сегодня на
"Комете" в Цинцинатти. Ты готов?
     - Да, сэр.
     - Хорошо. Повтори приказ.
     - Сначала я должен проехать до побережья.  Явлюсь  в  Сан-Францисское
отделение фирмы и отчитаюсь там в своих сделках.  Потом  возьму  отпуск  и
поеду отдыхать. В Аризоне, в городе Фениксе, я должен  посетить  церковную
службу. После службы я останусь и поблагодарю священника  за  вдохновенную
проповедь. Затем я скажу ему пароль. Он поможет мне добраться до  Главного
штаба.
     - Правильно. Ты попадешь к месту работы, и, кроме того,  я  использую
тебя как курьера. Зайди сейчас в психодинамическую лабораторию, и  главный
техник даст тебе указания.
     - Слушаюсь.
     Питер встал из-за стола и, обойдя его, подошел ко мне.
     - До свидания, Джон. Береги себя.
     - Спасибо, сэр. А послание, которое я должен доставить, важное?
     - Очень важное.
     Он больше ничего не сказал и оставил меня  в  недоумении.  Почему  не
сказать сразу, если я все равно через несколько  минут  все  узнаю?  Но  я
ошибался. В лаборатории меня попросили  сесть  и  подготовиться  к  сеансу
гипноза.
     - Вот и все, - сказали  мне  после  окончания  сеанса.  -  Выполняйте
приказание.
     - А как насчет послания, которое я должен доставить в Главный штаб?
     - Оно уже в вас.
     - Гипнотически? Но если меня арестуют?
     - Вы в безопасности. Ключ к посланию в двух условных словах. У  того,
кто будет вас допрашивать, если  вы  попадетесь,  практически  нет  шансов
произнести оба слова в определенном порядке. Поэтому вы не сможете  выдать
послание ни во сне, ни наяву.
     Сначала я думал, что мне дадут какое-нибудь средство покончить  жизнь
самоубийством, если я попадусь. Но  когда  узнал,  что  послание  будет  в
безопасности,  то  на  стал  даже  просить.  Кстати,  я   не   склонен   к
самоубийству: когда дьявол придет по мою душу, ему придется тащить меня на
тот свет силой.
     Ракетодром Нового Иерусалима  связан  с  городом  подземкой.  Станция
находится прямо напротив универмага,  так  что  я  вышел  из  его  дверей,
перешел улицу, разыскал тоннель с надписью  "Ракетодром",  подождал,  пока
подъехала пустая повозка, положил туда багаж, сел  сам.  Служитель  закрыл
колпак, включил ток, и почти мгновенно я оказался в порту.
     Я купил билет и  встал  в  хвост  очереди  к  портовому  полицейскому
участку. Должен признаться, что я нервничал. За документы Адама Ривса я не
боялся, но  знал,  что  полицейские  наверняка  имеют  приказ  задерживать
всякого, кто напоминает бежавшего преступника Джона Лайла. Но  они  всегда
кого-нибудь да разыскивают, и я надеялся,  что  список  разыскиваемых  лиц
слишком длинен для того, чтобы на  некоего  Джона  Лайла  обратили  особое
внимание.
     Очередь продвигалась медленно. Я принял это за неблагоприятный  знак,
особенно когда заметил, что нескольких человек вывели из нее и поставили у
стены. Но само ожидание  позволило  мне  собраться  с  силой.  Я  протянул
сержанту  свои  документы,  посмотрел  на  хроно,  потом  поднял  глаза  к
станционным часам и снова посмотрел на свой хроно.
     Сержант проверял бумаги не спеша. Он взглянул на меня и сказал:
     - Не волнуйтесь, не опоздаете. Пока  мы  всех  не  проверим,  они  не
полетят.
     Он пододвинул ко мне блестящую дощечку:
     - Отпечатки пальцев, попрошу.
     Я без слов протянул руки. Он сверил эти  отпечатки  с  отпечатками  в
моем разрешении на передвижение по стране, потом  с  отпечатками  пальцев,
которые Ривс оставил, когда прилетел сюда неделю назад.
     - Все в порядке, мистер Ривс. Приятного пути.
     Я поблагодарил его и пошел дальше.
     Народу в "Комете" было немного. Я выбрал место  у  окна,  в  передней
части салона, и только успел развернуть свежий номер "Святого города", как
почувствовал прикосновение к плечу.
     Это был полицейский.
     - Прошу вас выйти.
     Меня вывели из ракеты вместе с другими четырьмя пассажирами.  Сержант
был вежлив.
     - Придется попросить всех вас  вернуться  в  участок  для  дальнейшей
проверки. Багаж будет выгружен. Билеты действительны на следующий рейс.
     Я возмутился:
     - Я обязан быть сегодня вечером в Цинцинатти!
     - Прошу прощения. - Тут он обернулся ко мне. - А, вы  -  Ривс!  Вроде
все сходится. И рост и лицо. Дайте-ка я еще разок посмотрю ваш пропуск. Вы
же прилетели в город неделю назад?
     - Совершенно правильно.
     Он снова внимательно изучил мои документы.
     - Ну, конечно, теперь я припоминаю. Вы прилетели утром во вторник  на
"Пилигриме". И вы не могли быть в двух местах  одновременно.  Так  что,  я
думаю, против вас мы ничего  не  имеем.  Быстро  возвращайтесь  в  ракету.
Остальные следуйте за мной.
     Я вернулся в салон и снова развернул газету.  Через  несколько  минут
ракета взлетела и взяла курс на запад. Я продолжаю  читать  газету,  чтобы
успокоиться, но вскоре заинтересовался. Только что утром,  в  подполье,  я
читал свежую канадскую газету. Контраст был поразителен. Я снова  оказался
в мире, для которого не существовало других стран,  "иностранные  новости"
состояли из гордых отчетов наших иностранных представительств и  миссий  и
нескольких сообщений о зверствах "безмозглых". Я  подумал,  куда  деваются
все деньги, которые ежегодно  выделяются  на  миссионерскую  деятельность.
Остальной мир, если  верить  "их"  газетам,  и  не  подозревал,  что  наши
миссионеры существуют.
     Потом я начал выбирать из сообщений те, что были явно лживыми. К тому
времени, когда я кончил их  подсчитывать,  мы  спустились  в  ионосферу  и
приближались к Цинцинатти. Мы обогнали солнце и из ночи прилетели в вечер.
     Очевидно, в моем роду был бродячий торговец. Я не только посетил  все
пункты,  намеченные  Ривсом,  но  даже  добился  кое-каких  успехов.  Даже
обнаружил, что  получаю  больше  удовлетворения,  уговорив  несговорчивого
торговца, чем от военной службы. Я  перестал  думать  о  надежности  моего
нового лица, а полностью углубился в мир текстиля.
     В Канзас-сити я  улетел  точно  по  графику  и  не  встретил  никаких
препятствий в полиции, когда обратился за очередной визой  на  переезд.  Я
решил было, что Новый Иерусалим охраняется особо. А здесь уже никто  и  не
разыскивает некоего Джона Лайла, бывшего офицера.
     Ракета на Канзас-сити была переполнена. Мне пришлось  сесть  рядом  с
другим пассажиром, крепким мужчиной лет за тридцать. Мы поглядели друг  на
друга, а потом каждый занялся своим делом. Я выдвинул  столик  и  принялся
приводить  в  порядок  заказы  и  другие  бумаги,  накопившиеся  за   дни,
проведенные в Цинцинатти. Сосед откинулся на сидении и  смотрел  телефильм
на экране в передней части салона.
     Он толкнул меня в бок и, когда я обернулся, показал пальцем на экран.
Там была видна  площадь,  заполненная  народом.  Люди  бежали  к  ступеням
массивного  храма,  над  которым  развевались  знамя  Пророка   и   вымпел
епископства. Первая волна людей разбилась о нижние ступени храма.
     Взвод храмовой охраны выбежал из боковой  двери  и  быстро  установил
наверху лестницы  треножники  огнеметов.  Дальше  сцена  снималась  другой
камерой, очевидно, установленной на крыше храма, потому что мы видели лица
нападающих, устремленные в нашу сторону.
     То, что последовало за этим, заставило меня устыдиться формы, которую
я еще недавно носил. Чтобы  продлить  мучения  людей,  стражники  целились
огнеметами по ногам.  Люди  падали  и  катались  в  страшных  мучениях  по
площади. Я усидел, как лучи ударили по  ногам  парня  и  девушки,  которые
бежали, взявшись за руки. Они упали, истекая кровью,  но  парень  нашел  в
себе силы доползти до девушки  и  дотянуться  рукой  до  ее  лица.  Камера
покинула их и перешла на общий план.
     Я схватил наушники, висевшие на спинке кресла, и услышал: "...аполис,
Миннесота. Город находится  под  контролем  местных  властей,  и  присылки
подкреплений не понадобится. Епископ Дженнинг объявил  военное  положение.
Агенты сатаны окружены. Проводятся  аресты.  Порядок  восстановлен.  Город
переводится на пост и молитву. Миннесотские гетто  будут  закрыты,  и  все
парни переводятся в резервации  Вайоминга  и  Монтаны  для  предотвращения
дальнейших вспышек. Да пусть послужит  это  предупреждением  каждому,  кто
осмелится подняться против божественной власти Пророка.
     Передачу вела телестанция "Крылья ласточки"  на  средства  Ассоциации
Торговцев, производящих элегантнейшие в мире  предметы  женского  туалета.
Покупайте наши товары! Спешите! Новинка. Статуя Пророка, чудесным  образом
светящаяся в темноте! Высылайте один доллар наложенным платежом..."
     Я снял наушники и повесил их на место. Я молчал, ожидая,  что  скажет
мой сосед, - и он заговорил с откровенным возмущением.
     - Так им и надо, этим идиотам!  Штурмовать  укрепленные  позиции  без
всякого оружия. - Он говорил очень тихо, склонившись к моему уху.
     - Интересно, почему они взбунтовались?
     - Да разве предугадаешь действия еретика. Они же все ненормальные.
     - Вы могли бы повторить это и в церкви, - согласился я. - Кроме того,
даже нормальный  еретик  -  если  такие  бывают  -  должен  понимать,  что
правительство очень толково управляет страной. Бизнес процветает. -  Я  со
счастливой улыбкой похлопал по черному портфелю. - По  крайней  мере,  мой
бизнес, хвала господу.
     Мы немного поговорили о состоянии дел в стране.  Я  присматривался  к
нему. На вид он  был  обычный  преуспевающий  горожанин,  консерватор,  но
что-то в его облике заставило меня насторожиться. Может, просто нервы не в
порядке? Или это шестое чувство человека, за которым охотятся?
     Взгляд мой упал на его руки, и меня охватило чувство,  что  я  должен
что-то увидеть. Но ничего особенного не  было.  Я  пригляделся  и  заметил
все-таки весьма мелкую деталь - на пальце левой руки след от кольца. Такой
же след был на моем пальце, когда я снял тяжелое кольцо, которое  я  носил
много лет в Вест Пойнте и после него. Конечно, это ничего еще не значило -
многие носили тяжелые кольца. На моем  пальце,  например,  было  кольцо  с
печаткой, принадлежащее Ривсу.
     Но почему он вдруг снял кольцо? Пустяк, конечно, но этот пустяк  меня
насторожил. В Вест Пойнте я никогда не  считался  хорошим  психологом,  но
сейчас стоило вспомнить  то  немногое,  чему  меня  все  таки  научили.  Я
перебирал в памяти все, что знал о соседе.
     Первое, что он  заметил,  первое,  о  чем  он  сказал,  увидев  сцену
подавления восстания, - это  то,  что  нападающие  шли  невооруженными  на
укрепленные позиции. Это могло указывать на военную ориентацию его мыслей.
Но это еще не доказывало, что он военный.  Наоборот,  выпускники  академии
никогда не снимают кольца и уносят его  с  собой  в  могилу.  Единственное
объяснение в таком случае: он не хочет, чтобы его узнали.
     Мы продолжали вежливую беседу, и  я  размышлял  о  том,  чем  бы  мне
подкрепить свои рассуждения, когда стюардесса принесла чай. Ракета как раз
начала спускаться, ее тряхнуло, и стюардесса пролила немного горячего  чая
на  брюки  моему  соседу.  Он  вскрикнул  и  почти   неслышно   выругался.
Сомневаюсь, что стюардесса поняла, что он сказал, но я разобрал.
     Это ругательство было типично для Вест Пойнта, и я никогда не слышал,
чтобы его употреблял кто-нибудь, кроме выпускников академии.
     Отсутствие кольца  было  не  случайно.  Он  -  офицер,  переодетый  в
штатское. Вывод: почти несомненно, он выполняет секретное задание.
     Но даже если он охотился за мной, он совершил минимум две грубые  для
секретного агента ошибки. Даже самый  неопытный  новичок  (я,  к  примеру)
никогда не сделает таких ошибок, а ведь секретная служба  состояла  не  из
дураков, у них работали и лучше головы страны. Хорошо,  что  же  из  этого
следует? Ошибки были не случайны. Предполагалось, что я их замечу  и  буду
думать, что они случайны. Почему?
     Вряд ли потому, что он сомневался, что я - тот человек,  который  ему
нужен. В таком случае на основании проверенного тезиса о том,  что  каждый
человек виновен, пока не доказано, что он невинен, он просто арестовал  бы
меня и подверг допросу.
     Тогда почему же?
     Вероятнее всего, они хотели испугать меня, заставить  бросить  все  и
помчаться в укрытие - и навести их таким образом на след  моих  товарищей.
Конечно, все это были мои предположения, но они не противоречили фактам.
     Когда я понял, что мой сосед - секретный агент, меня охватил холодный
страх, схожий с морской болезнью. Но когда я решил, что  раскусил  его,  я
успокоился. Что бы сделал на моем месте Зеб? "Первый принцип интриги -  не
предпринимать ничего такого, что могло бы вызвать подозрение...". Сиди  на
месте и изображай идиота. Если он захочет следить за мной, пусть следит, я
проведу его сквозь все отделения  универмага  в  Канзас-сити  -  и  пускай
поглядит, как я всучиваю свои тряпки.
     И все-таки меня бил озноб, когда мы сошли в Канзас-сити. Я все  время
ждал мягкого прикосновения к плечу - прикосновения куда  более  страшного,
чем удар в лицо. Но ничего не произошло. Он бросил мне обычное "хранит  ас
господь", обогнал меня и направился к лифту,  ведущему  к  стоянке  такси,
пока я ставил печати на моем пропуске. Правда, это меня не очень успокоило
- он мог десять раз передать меня другому агенту. И все-таки я  отправился
к универмагу весьма неспешно.
     Я провел деловую неделю в Канзас-сити,  выполнил  все,  что  от  меня
ожидалось, и даже неожиданно заключил  выгодную  непредусмотренную  планом
сделку. Я старался узнать, следят ли за мной, но по  сей  день  так  и  не
знаю, был ли у меня "хвост". Если следили, то кто-то провел очень  скучную
неделю. Но как бы то ни было, я с  большим  удовольствием  сел  в  ракету,
улетающую в Денвер.
     Мы приземлились на аэродроме в нескольких милях от  Денвера.  Полиция
проверила документы, и я уже собирался сунуть бумажник обратно  в  карман,
когда сержант сказал:
     - Оголите левую руку, мистер Ривс.
     Я  закатал  рукав,  пытаясь  выказать  при   этом   должную   степень
возмуще