нечестный  поединок.  Лазарус  прекрасно  понимает,
насколько некрасив его поступок. Все равно  что  выставить  этого  котенка
против старого тигра!
     Я сидел рядом с Лазарусом и, вспомнив тот глупейший осмотр,  которому
он подверг мою ногу, свесил голову и стал нарочито играть с  котенком.  Не
хотелось смотреть ни на Лазаруса,  ни  на  прочих,  ибо  в  словах  Хэйзел
содержалось нечто унизительное и сбивающее меня с толку.
     В этой позиции я  невольно  перевел  взгляд  со  своих  ног  на  ноги
Лазаруса. Сказал ли я раньше, что он был не обут? Я вначале сам не  придал
этому значения, ибо уже привык к тому,  что  на  Тертиусе  совершенно  нет
интереса к одежде. Я не хочу сказать, что они ходят  полностью  раздетыми.
(Потом мне стало известно, что здесь, в городе Бундоке, покупается  больше
одежды, чем в любом земном городе с  таким  же  миллионным  населением.  И
только потому, что однажды использованная одежда тут же заменяется новой.)
     И еще я пришел к выводу, что и обнаженное тело, и босые ноги не могут
занять ваши мысли более пяти минут.
     Лазарус  был  облачен,  вернее,  завернут  в  некое  полотнище   типа
полинезийского "лава-лава" или, скорее,  юбки.  И  его  ноги  я  разглядел
только что...
     Хэйзел продолжала обличать:
     - Лазарус хотел жульнически  сыграть  на  слабости  Ричарда,  на  его
органической ненависти к невыплаченному долгу. И вынудил его  потребовать,
чтобы новую  ногу  ампутировали!  Отчаявшись  и  стремясь  смыть  пятно  с
собственной чести, Ричард заявил:  "Отрежьте  ее  и  водрузите  обратно  в
хранилище!".
     - Ох, да прекрати ты балаган! - взорвался Лазарус. -  Ричард  говорил
это не всерьез. Всего лишь риторическая фигура, красное словцо.  Он  хотел
показать, что я его раздосадовал. Да, так, наверное, и  было.  Я  совершил
ошибку. И признал ее. И хватит болтать!
     - Вы в самом деле совершили ошибку, - вмешался я. - Огромную  ошибку.
Но и я до сих пор заблуждался, хотя сказанное мной вовсе не  было  красным
словцом. Теперь я всерьез настаиваю, чтобы мне сделали ампутацию  и  чтобы
вы взяли обратно свою ногу. Именно _с_в_о_ю_! Посмотрите-ка сюда вы все  и
посмотрите туда. Сперва на мою ногу, а потом - на его правую ногу!
     И ни один из них не усомнился в моей правоте. Из четырех мужских ног,
находящихся рядышком, три были совершенно однотипны: две ноги  Лазаруса  и
моя "новая". Четвертая же была той, которая принадлежала мне от  рождения.
Она совпадала с остальными лишь размером, но не цветом кожи, волосатостью,
строением, любой другой деталью!
     Когда Лазарус стал талдычить о цене ноги, меня это просто обидело. Но
теперь, обнаружив, что он и есть тот  самый  анонимный  донор-благодетель,
оказавший свою милость помимо моей воли, я не смог этого вынести.
     Я злобно посмотрел на него.
     -  Доктор,  без  моего  ведома  и  согласия  вы  поставили   меня   в
неприемлемое положение вашего должника. И я не желаю его терпеть дальше!
     Меня просто трясло от негодования.
     - Ричард,  Ричард,  ну,  пожалуйста,  успокойся,  -  почти  закричала
Хэйзел.
     Но и я кричал свое. Та красно-рыжая старшая леди  поспешила  ко  мне,
склонилась и прижала мою голову к своей материнской  груди.  Она,  как  бы
баюкая меня, стала нежно приговаривать:
     - Нет, Ричард, нет! Вы не должны так волноваться!


     Мы ушли оттуда поздно.  Нас  уговорили  остаться  на  ужин,  так  как
хозяева не могли отпустить нас столь расстроенными.
     Хэйзел и Морин  (милая  старшая  леди,  успокоившая  меня)  старались
уверить, что  стоимость  операции  и  лечения  нисколько  не  должна  меня
тревожить, поскольку Хэйзел полностью погасила ее  со  своего  депозита  в
местном банке (что подтвердила и Тийна), а если понадобятся дополнительные
расходы, то Хэйзел вполне способна и желает оплатить и их.
     (Я подумал, что моей любимой следовало бы это сделать сразу же  через
Тийну,  но  решил  не  докучать  ей  своими  соображениями.  К  черту  это
("танстаафл") - вот основная  истина,  но  правда  и  то,  что  "нищий  не
выбирает"! А в тот момент я и был нищим. Не слишком-то выигрышная  позиция
для торговых сделок и препирательств.)
     Что же касается злополучной ноги,  то,  согласно  незыблемым  местным
обычаям, "запасные части" - руки, ноги, сердца, почки и  так  далее  -  не
продаются и не покупаются, они лишь материал и приложение к хирургическому
сервису, за который, собственно, и выписывается счет.
     Галахад тоже подтвердил это правило.
     - Мы это делаем, чтобы  избавиться  от  "черного  рынка".  Я  бы  мог
назвать вам некоторые планеты, где действительно есть такой рынок,  а  это
означает, что подходящая печень наверняка связана с  убийством  донора.  У
нас такое полностью исключено. Лазарус самолично утвердил наш кодекс более
полувека  назад.  Мы  покупаем  и  продаем  что  угодно,  за   исключением
человеческих органов, а  тем  более  -  их  носителей!  -  Он  прибавил  с
усмешкой: - Есть и еще  одно  соображение,  благодаря  которому  не  стоит
переживать. Вы же не могли ничего сказать в то время, когда  наша  команда
"приторачивала" ногу  к  вашей  культе.  Но  теперь  никто  не  станет  ее
отхватывать... если только вы сами не соберетесь провести такую операцию с
помощью складного ножа. Реампутация на Тертиусе исключена,  впрочем,  коли
вы сами решитесь выступить в  роли  хирурга,  то,  пожалуйста,  пригласите
меня: я с большим интересом понаблюдаю!
     Он выговорил последние  слова  настолько  серьезно,  что  Морин  даже
выбранила его. (Впрочем, и я не уверен, что он шутил.)


     И все же  возникшая  ситуация  в  корне  изменила  намерения  Хэйзел.
Лазарус проговорился, что его поползновения базировались на предварительно
разработанном и согласованном с высшими инстанциями плане.  Просто  он  не
сумел доказать, что этот план - не дурацкая и смешная затея. А вот если бы
этого захотела Хэйзел (вернее, если бы она так прямо и сказала), да вообще
если бы она захотела от меня  _ч_е_г_о  _у_г_о_д_н_о_,  -  я  бы  не  смог
устоять, точно так же, как не  устоял  перед  Гретхен  ее  папочка  Джинкс
Гендерсон.
     Правда, о всех этих тонкостях Лазарусу было  невдомек.  Мне  кажется,
его попросту снедала жажда выглядеть "самой большой лягушкой в болоте". Он
полагал, что должен быть женихом на каждой свадьбе и покойником на  каждых
похоронах. Единственное, на что он не претендовал, - это  его  собственная
сущность, парень из деревни с соломой в волосах и навозом  между  пальцами
ног.
     (Если случайно показалось, что я не в восторге от Лазаруса Лонга,  то
мне с этим вряд ли стоит спорить!)
     План был почти точно изложен Лазарусом: надо было, чтобы я вступил  в
Корпус Времени, где состояла и Хэйзел, далее предполагалось, что я  пройду
курс   омоложения   с   правом   выбора   -   просто   получить   организм
восемнадцатилетнего или в  придачу  к  нему  и  соответствующую  внешность
("косметический" этап процедуры омоложения). Пока бы длился этот  курс,  я
обучался бы "галакте", а заодно штудировал бы  "многовселенскую"  историю,
охватывающую, по крайней  мере,  обозримые  события  нескольких  временных
линий развития, а по завершении всего этого прошел бы еще и разностороннюю
военную переподготовку. После  описанных  трудов  я  стал  бы  воплощением
Ангела Смерти, неважно - вооруженного или нет. И если Хэйзел решит, что  я
вполне готов, мы с ней должны были бы взяться за выполнение  нашей  задачи
"Адам Селен" в операции, получившей название "Повелитель Галактики".
     Если по завершении миссии нам суждено остаться  в  живых,  мы  сможем
подать в отставку и жить-поживать в роскоши и довольстве на любой  планете
по  собственному  выбору,  получая  солидную  пенсию.  Вариант:  мы  можем
остаться в рядах Корпуса, но  каждые  пятьдесят  лет  нашу  дееспособность
следует вновь подтверждать после новых курсов омоложения. Тогда нас  можно
будет причислить к сонму Боссов Времени.
     Эта  награда  считалась  наиграндиознейшей.  По  мне  она   выглядела
забавной, но и возбуждающей, а возможно, и дающей большее наслаждение, чем
ощущения семнадцатилетнего любовника.
     Живые или мертвые, мы должны были оставаться вместе до тех пор,  пока
один из нас не отправится ждать другого в конце туннеля.


     Но вся программа рухнула  из-за  того,  что  в  нее  влез  Лазарус  и
попытался ускорить дело, выкручивая мне руки (или, скорее, ногу).
     Моя голубка планировала подход в режиме "пьяниссимо": какое-то  время
спокойненько пожить на  Тертиусе,  месте,  похожем  на  рай,  увлечь  меня
занятиями историей, теорией путешествий во времени и  прочим.  Постепенно,
не торопясь. Никаких принуждений, все произойдет само собой.  Поскольку  и
она, и Гретхен, и Эзра, и другие наши друзья (и даже  мой  дядюшка  Джок!)
уже состоят в Корпусе, то я, естественно, сам  запрошусь  туда  и  принесу
присягу.
     Но в активе пока что было одно: стоимость моей новой ноги меня больше
уже не тревожила. Конечно, если бы Лазарус не стал мне докучать и держался
в стороне, то у Хэйзел было бы время на  осуществление  описанного  режима
"пьяниссимо". Впрочем, надо заметить, что во всех  случаях  Хэйзел  всегда
пыталась управлять мной (она это делала, делает и будет делать!), но  ведь
у жены освященное веками право помыкания мужем, незыблемое и неизменное от
самой Евы и яблока... И уж не мне критиковать священные традиции!
     Итак, в результате всего произошедшего Хэйзел, не  обсуждая  со  мной
ничего, просто поменяла тактику. Она решила доставить меня в Главный  Штаб
Времени (Ти-Эйч-Кью), где на все мои недоуменные вопросы могли бы ответить
квалифицированные эксперты.
     - Мой дорогой человек, - сказала она. - Ты же  знаешь,  что  я  жажду
спасти Адама Селена и того же хочет мой  папочка  Мэнни.  Но  наши  с  ним
соображения скорее опираются на чувства, и вряд ли  их  будет  достаточно,
чтобы убедить тебя в необходимости рисковать жизнью.
     - О, не говори так,  моя  повелительница!  Ради  тебя  я  готов  даже
переплыть Геллеспонт (конечно, в ясную погоду и под  присмотром  охранного
корабля, да,  пожалуй,  при  наличии  трехдневного  контракта  и  солидной
страховки!).
     - Милый, пожалуйста, будь серьезнее! Я не хочу примитивно агитировать
тебя, ссылаясь на великие цели, судьбу многих вселенных и  прочее,  ибо  и
сама не очень в этом разбираюсь. Я же не математик  и  не  вхожу  в  число
членов так называемого "Круга  Ауроборо",  определяющего  все  космические
события. К тому же Лазарус все изгадил своей нахрапистостью, вот почему  я
и оставила за тобой право самому разобраться, зачем понадобилась эта акция
и почему твое участие так важно. Мы отправимся в Главный Штаб, и пусть они
сами с тобой поговорят. На этой стадии проекта я умываю руки. Она больше в
компетенции Круга, то есть высших эшелонов Управления Временем.
     - Дорогая, до чего же приятны твои речи! Лазарус  крепко  получил  по
сопатке за попытку продать мне две кроны за десятку!
     - Это его проблема. Но все же он числится Сеньором Круга, хотя у него
всего один голос. И тем не менее он Сеньор.
     Это наконец достигло моих ушей.
     - А что, правда ли ему две тысячи лет?
     - Больше. Около двадцати четырех веков.
     - Ничего себе! Он же выглядит моложе меня!
     - Он много раз проходил курсы омоложения.
     - И все же, кто может подтвердить его истинный возраст?  Не  сердись,
любимая, но в этом  деле  ты  не  свидетель.  Ты  же  могла  охватить  его
биографию лишь на протяжении одной десятой его истинного (если он истинен)
возраста и даже менее. А кто может рассказать обо всем?
     - Ты прав, не я. И все же поводов для сомнений не возникало. Я думаю,
тебе не вредно было бы потолковать с Джастином Футом.
     Хэйзел огляделась. Мы находились в  прелестном  садике  невдалеке  от
комнаты, где я проснулся утром. То была, как я узнал, ее комната, а может,
она принадлежала и другим женщинам - здесь нет постоянной собственности на
помещения. Иное время, иные обычаи и нравы.
     Итак, мы пребывали в саду вместе с членами семейства Лонгов, а  также
их  гостями,  друзьями  и  родственниками,   которые   воздавали   должное
изысканному  угощению  и  неторопливо  общались  друг  с  другом.   Хэйзел
высмотрела в толпе небольшого, похожего на мышь, человечка, который,  судя
по окружавшим его людям, мог быть душой любой компании.
     - Джастин! Подойдите к нам, дорогой! Уделите мне минуточку.
     Он устремился к нам, обходя или переступая через детишек  и  собак  и
приветствуя мою супругу традиционным для этой планеты поцелуем. Он  сказал
ей:
     - Летучая мышка, вы слишком долго отсутствовали!
     - Дела,  миленький!  Джастин,  познакомьтесь,  это  мой  любимый  муж
Ричард.
     - Наш дом - ваш дом!
     И он, конечно, поцеловал меня.
     Да ладно, я уже к этому как-то привык, уж слишком многие успели  меня
здесь "поприветствовать". Эти тертиане лобызались, как  ранние  христиане.
Но последний поцелуй напоминал, что называется, "тетушкин клевок", он  был
формальным и корректно-сухим.
     - Благодарю вас, сэр!
     - Пожалуйста, не подумайте, что в наших обычаях так давить на гостей,
как это сделал  Лазарус.  Он  сам  назначает  правила  для  себя,  но  они
частенько вовсе  не  годятся  для  нас.  -  Джастин  вежливо  улыбнулся  и
переключил внимание на мою супругу. - Хэйзел, не позволите ли мне получить
у Афины копию вашей изумительной речи, обращенной к Лазарусу?
     - Почему бы и нет? Я его славненько разнесла, что правда, то правда!
     - Ваша тирада ценна для  истории.  Понятно,  ему  не  по  вкусу,  что
осталась эта запись. Пожалуй, вообще никто, даже при сильном  желании,  не
смог бы возразить ему открыто и резко. И  сама  Иштар  не  сумела  бы  так
выпороть Сеньора.  Поэтому  запись  является  уроком  Лазарусу,  а  другим
необходима  как  учебные  пособие   (если   ее   кто-нибудь   вознамерится
проштудировать). Конечно, инициативность Лазаруса не всегда плоха,  но  он
же не Господь Бог! И ваше выступление это  чудесно  прояснило.  -  Джастин
ухмыльнулся. - Это свежее веяние для всего нашего общества. Не говоря  уже
о том, насколько уникальны его  литературные  качества.  Поэтому,  Хэйзел,
душенька, я жажду иметь его в нашем архиве.
     - Ну, не  преувеличивайте,  дорогой!  Уломайте  Лазаруса,  а  с  моей
стороны возражений не будет!
     - Считайте, что я его уломал. Я знаю, как заставить этого  гордеца  и
упрямца  согласиться.  Это  принцип  "поросенка  в  доме".  Я  всего  лишь
посокрушаюсь  о  некоторых  деталях  вашей  "филиппики"  и  предложу  свои
цензорские услуги. С намеком на то, что разделяю  его  досаду.  И  он  сам
попросит переместить запись в архив без права публикации и ссылок.
     - И прекрасно, если так случится.
     -  А  не  мог  бы  я  поинтересоваться,  дорогая,  где  вы  подобрали
наиболее... пикантные выражения своего выступления?
     - Нет, не могли бы! Кстати, Джастин,  мой  супруг  задал  вопрос,  на
который я сама не могу ответить. Вот он: откуда нам  известно,  что  этому
Сеньору больше двух тысяч лет? Для меня лично этот вопрос звучит  так  же,
как если бы меня спросили: откуда  я  знаю,  что  завтра  взойдет  солнце?
Просто знаю, и все!
     - Нет, скорее это похоже  на  другой  вопрос:  откуда  известно,  что
солнце вставало задолго до того, как вы родились? И ответом  было  бы  то,
что вы _н_е _з_н_а_е_т_е_, откуда это  известно.  Хм-м.  Интересно.  -  Он
подмигнул мне. - Часть проблемы, я убежден, коренится в том факте, что  вы
прибыли из Вселенной, в которой никогда не применяется принцип  "Семейства
Говардов".
     - Вообще никогда о таком не слыхивал. Что же это означает?
     - Это кодовое прозвище всех тех людей,  которые  живут  исключительно
долго. Но прежде следует изложить некоторые базовые понятия. Члены  "Круга
Ауроборо" различают вселенные по порядковым номерам. А иногда,  и  гораздо
чаще, чтобы выяснить, к какой именно вселенной  принадлежит  та  или  иная
система, задается вопрос: кто первым вступил  на  Луну?  Так  кто  же  был
первым в вашем мире?
     - В нашем? Парень по имени Нэйл Армстронг. С ним был и полковник  Бэз
Олдрин.
     - Совершенно точно. Организация НАСА [Национальное Управление США  по
аэронавтике  и  космическим  полетам].  Правительственное  бюро,  если   я
правильно припоминаю. Но в нашей вселенной, в моем мире (и  мире  Лазаруса
Лонга) первый полет на Луну финансировался не правительством,  а  частными
спонсорами, во  главе  с  банкиром  Д.Д.Гарриманом.  И  первым  человеком,
ступившим на Луну, был Лесли  Лекруа,  нанятый  Гарриманом.  В  еще  одной
вселенной инициатива  принадлежала  военной  организации  ЮСАФС  и  проект
назывался "Килрой здесь побывал!". Можно рассказать и о других  мирах,  но
важно то, что в  каждом  из  них  первый  шаг  стал  эпохальным  событием,
исходной точкой, определяющей  все  последующее  развитие.  Так  вот,  ваш
Сеньор Лазарус в моей вселенной один из первых космонавтов.  Я  много  лет
храню документы "Семейства Говардов"  и  могу  судить,  что  Лазарус  Лонг
является действующим пилотом-космонавтом  в  течение  более  чем  двадцати
четырех веков. Вам это не кажется убедительным?
     - Отнюдь.
     Джастин Фут кивнул.
     - Резонно. Когда думающий человек слышит нечто противоречащее обычным
понятиям, он не способен в это поверить без очевидных доказательств. И вам
такие утверждения представляются голословными и странными, даже если они -
правда. Что же касается меня, то я  с  этим  вырос.  Я  сорок  пятый  член
"Семейства Говардов", а первый в нашем роду стал  попечителем  "Семейства"
еще в двадцатом веке по григорианскому летоисчислению, когда Лазарус  Лонг
был младенцем, а Морин - молодой женщиной...
     Я отключился. Слушать  его  я  уже  не  мог.  Констатация  того,  что
прелестная леди, так нежно успокоившая меня,  мать  сыночка,  которому  от
роду двадцать четыре века, притом что ей  самой  на  вид  не  дашь  больше
сорока... Черт возьми, "в  какие-то  дни  не  следует  вообще  вставать  с
постели" - этот трюизм частенько звучал в Айове в годы моей юности, но  он
оказался справедливым и на Тертиусе спустя двадцать четыре века!  (но  как
мне в эти века поверить?) Я же был  совершенно  счастлив,  лежа  на  одной
кровати с Минервой на одном плече, Галахадом - на другом и с  Пикселем  на
груди! И никакого дурацкого "нажима" не было и в  помине!  Мысль  о  Морин
напомнила еще об одном несоответствии.
     - Джастин, меня волнует еще кое-что. Вы упомянули,  что  эта  планета
очень далеко от моей родной Земли.  Как  я  уже  слышал  от  других  -  на
расстоянии семи тысяч световых лет в пространстве и двадцати четырех веков
во времени!
     - Нет, цифр я вам не называл; я не астрофизик.  Но  это,  однако,  не
противоречит моим представлениям, и я не возражаю.
     - Но ведь сегодня  здесь  говорят  на  моем  родном  языке,  на  моем
диалекте английского со всеми присущими  ему  идиомами!  Более  того  -  я
безошибочно слышу в  нем  уродливый  акцент  американского  северо-запада,
грубый, как ржавая пила! Разрешите-ка мне эту загадку!
     - О, хоть это и кажется странным, но никакой  тайны  здесь  нет.  Тут
говорят по-английски, во-первых, из любезности по отношению к вам.
     - Ко мне?
     - Да, Афина могла бы обеспечить синхронный перевод в обе  стороны,  и
все, кроме вас, говорили бы на "галакте". Но, во-вторых, Иштар  много  лет
назад решила, что английский должен  стать  рабочим  языком  в  клинике  и
госпитале.   Это,    возможно,    было    обусловлено    обстоятельствами,
сопровождавшими последнее омоложение Сеньора. Что  же  касается  айовского
колорита - акцент идет от самого Сеньора, а поговорки -  от  его  матушки.
Поэтому и Афина заговорила точно так же и не желает  слышать  ни  о  каком
другом варианте английского. То  же  относится  и  к  Минерве:  она  также
училась языку, будучи еще компьютером. Но так