казала:
     - Это может удлинить мне жизнь, - и  добавила,  обращаясь  к  нам:  -
Извините меня, пожалуйста!
     Она вышла вместе с мамой-сан.
     Кондо вернулся в зал, так как, судя по миганию лампочек на кухне, его
там многие вызывали, но он ради нас некоторое время игнорировал клиентов.
     Я сказал доброму доктору:
     - Вы уже удлинили наши жизни, дав  убежище  у  Тигра  Кондо.  Как  вы
полагаете - этот маскарад поможет нам взойти на борт шаттла?
     - Надеюсь. Что еще остается?
     - Ничего, наверное.
     Папа Шульц полез в карман.
     - Мне удалось раздобыть вам  туристическую  карточку  у  джентльмена,
пославшего свою феску. Я  стер  его  имя,  но  какое  надо  сюда  вписать?
Конечно, только не Эймс, но что взамен?
     - Дело в том,  что  Гвен  зарезервировала  места  на  шаттле.  Купила
билеты.
     - На ваши подлинные имена?
     - Я не знаю точно.
     - Надеюсь, что нет. Если она использовала фамилии Эймс  и  Новак,  то
лучшее, что вы можете сделать, - это попробовать пройти  первыми  и  сесть
так, чтобы никто вас не видел. Не так-то  это  легко.  Я  лучше  сбегаю  к
билетному компьютеру и зарезервирую места на Джонсона и...
     - Док...
     - Да?.. Хотя бы на следующий шаттл, если этот переполнен.
     - Вы не можете этого сделать. Если именно вы зарезервируете места для
нас, то вас - ффютть? - выкинут в открытый космос. До завтра они еще могут
не спохватиться, но потом все равно прознают, как мы удрали...
     - Но...
     - Давайте дождемся Гвен и узнаем, на кого зарезервированы места. Если
она не появится через пять минут, мы пошлем за ней мистера Кондо.


     Через несколько минут появилась девушка-японка. Отец Шульц поклонился
и сказал:
     - Вы - Наоми. А где ваша Юмико? Я рад видеть вас снова.
     Малышка  хихикнула,  втянула  воздух  и  поклонилась  до  пояса.  Она
выглядела как кукла -  изысканное  кимоно,  маленькие  шелковые  туфельки,
густо набеленное лицо, невероятная японская прическа. Девушка произнесла:
     - Ичибан гейша ушра. Моя ангрийска сказар прохо.
     - Гвен? - закричал я.
     - Пожариста?
     - Гвен, это чудо! Но скажи нам, под какими именами ты зарезервировала
нам места?
     - Эймс и Новак. В соответствии с нашими паспортами.
     - Так порви заказ. Что нам делать, док?
     Гвен посмотрела на каждого из нас и спросила:
     - Объясните, ради бога, в чем дело?
     - Представь, мы подходим к барьеру, каждый прекрасно  замаскирован...
и предъявляем билеты на места для Эймса и Новак. Занавес. Можно цветов  не
приносить.
     - Ричард, я еще не сказала всего.
     - Ты никогда не говоришь сразу все. Что, еще один лимбургер?
     - Нет, милый. Теперь я вижу, что это имело смысл, а  раньше  боялась,
что ты упрекнешь меня в транжирстве... Дело в том... что я... уф...  купив
билеты, которые нельзя использовать, направилась в Рентал  Роу  [ряд,  где
расположены кредитные и прокатные конторы]  и...  сделала  вклад  на  счет
компании "Вольво Флайэбаут" [космолеты для ближних полетов].
     Шульц поинтересовался:
     - На чье имя?
     А я спросил:
     - Сколько?
     - Я использовала свое настоящее имя...
     - Господи, помоги нам, - простонал Шульц.
     - Минуту, сэр. Мое настоящее имя - Сэди  Липшиц,  и  его  знает  лишь
Ричард. А теперь еще и вы. Но вы никому его не называйте, ибо мне  оно  не
нравится. Как Сэди Липшиц я зарезервировала космокар  "вольво"  для  моего
работодателя сенатора Ричарда Джонсона и внесла со своего  счета  задаток.
Шесть тысяч крон.
     Я присвистнул.
     - За "вольво"? Это звучит так, как если бы ты его купила.
     - А я и купила его, дорогой! Я вынуждена была это сделать. И вклад  и
задаток - это наличные деньги, раз  у  меня  нет  кредитной  карточки.  О,
средств у меня хватит, как и козырей, чтобы играть наверняка!  Но  у  Сэди
Липшиц нет кредита. Поэтому я заплатила шесть тысяч просто за  контракт  о
покупке. Дело в том,  что  при  таком  количестве  шрайнеров  в  поселении
сенатор должен иметь гарантию свободного передвижения!
     - Возможно, это наиболее разумное решение, -  проговорил  преподобный
Шульц.
     - Надеюсь, - откликнулась Гвен. - Если  мы  возьмем  эту  машину,  то
должны будем доплатить еще девятнадцать тысяч...
     - Господи Боже!
     - Плюс страховка и налог. Но ведь у  нас  останется  неиспользованная
сумма, если мы расторгнем контракт в течение тридцати дней  здесь,  или  в
Луна-Сити, или в Гонконге  Лунном.  Мистер  Доквейлер  разъяснил  мне  все
достоинства сделки. Рудокопы на  астероидах  или  рекламные  агенты  берут
машины напрокат, не выплачивая полной  стоимости,  прячут  их  в  каких-то
убежищах на Луне, а потом переделывают в горнорудные комбайны.
     - Космолеты "Вольво"? Да  чтобы  их  потом  доставить  на  астероиды,
потребуется грузовой корабль фирмы "Хэншоу", и перевозка  обойдется  не  в
девятнадцать, а в двадцать пять тысяч крон! Да плюс страховка, да  взятка.
Вот уж откровенная, наглая обираловка!
     Шульц довольно резко возразил мне:
     - Дружище Эймс, советую вам перестать вести себя  подобно  шотландцу,
который торгуется с душем, работающим от монет.  Вы  что,  не  согласны  с
идеей миссис Эймс? И предпочитаете освежающую прогулку в  космос,  которую
взамен  предложит  вам  Менеджер?  Так  сказать,  на  свежем,  но   весьма
разреженном воздухе?
     Я тяжело вздохнул.
     - Простите меня. Вы правы. Деньгами дышать я  вряд  ли  сумею.  Но  я
терпеть не могу, когда меня зажимают в тиски!.. Гвен, извини меня. Так где
же эта контора Гертца, если глядеть отсюда? Я что-то потерял ориентиры...
     -  Не  Гертца,  дорогой,  а  "Вольво",  в  "Баджет  джетс"  ["Наемные
ракеты"]. У Гертца никакой конторы здесь нет.



                                    9

                                 Мэрфи был оптимистом.
                                      Комментарий О'Тула к "Закону Мэрфи",
                                      процитированный А.Блохом.

     Чтобы добраться до офиса "Баджет джетс", нам пришлось обойти  дальний
конец зала ожидания космопорта, войти в ось Голден Рула, а там прямиком до
входа в "Баджет джетс". Зал ожидания кишел публикой: к обычным  пассажирам
добавились шрайнеры с супругами. Многие из них были  привязаны  ремнями  к
стенным поручням, другие свободно плавали в невесомости.
     Повсюду мелькали прокторы - не слишком ли много прокторов?
     Возможно, мне следует объяснить, что  зал  ожидания,  регистрационные
стойки, шлюз в пассажирский туннель, а также службы  и  аппаратура  Рентал
Роу  -  все  находится  в  зоне  невесомости.   Здесь,   вблизи   от   оси
спутника-поселения,  не   было   искусственной   гравитации,   создаваемой
вращением массы Голден Рула. Зал ожидания и его офисы расположены в  малом
цилиндре, помещенном коаксиально в цилиндр гораздо  большего  размера,  то
есть сам Голден Рул. У цилиндров общая ось, но вращается только внешний, а
малый остается неподвижным - словно колесо, насаженное на ось-втулку.
     Подобная конструкция требует вакуумного  затвора  в  том  месте,  где
корпуса цилиндров соприкасаются снаружи, - полагаю, ртутного, хотя сам его
не видел. Суть в том, что сам космопорт не должен вращаться,  несмотря  на
вращение  Голден  Рула,  потому  что  любому  челноку  (или  лайнеру,  или
грузовику, или даже "вольво") для  причаливания  в  невесомости  требуется
неподвижная площадка вокруг главного причала.
     Проплывая через зал ожидания, я старался  ни  с  кем  не  встречаться
взглядом и держал путь к выходу из  переднего  торца  зала.  Гвен  и  Билл
следовали непосредственно за мной: Гвен, с сумкой  на  шее  и  деревцем  в
одной руке, другой держалась за мой локоть. Билл, ухватившись  за  лодыжку
Гвен, буксиром плыл за ней, таща за веревку завернутый  в  плотную  бумагу
пакет с биркой упаковочного филиала Мейси. Я не знал,  что  содержалось  в
этом пакете, поскольку то были остатки нашего багажа, уложенные в  меньший
из чемоданов Гвен.
     А наш остальной багаж?  Следуя  основному  принципу  -  прежде  всего
подумать о спасении собственной шеи, мы от  него  отказались.  Он  бы  мог
привлечь к нам внимание подобно звуковому сигналу. Ведь шрайнеры, совершая
однодневную экскурсию на  Голден  Рул,  никак  не  могли  быть  обременены
тяжелым багажом! А маленький чемодан Гвен, да  еще  упакованный  у  Мейси,
вполне мог сойти за обычные покупки шрайнеров в местных магазинах.  То  же
относится и к маленькому деревцу:  такой  диковиной  вполне  мог  увлечься
какой-нибудь чудак-турист. Но все остальное мы волей-неволей  должны  были
бросить.
     Ну    конечно,    когда-нибудь,    при     соблюдении     достаточных
предосторожностей, багаж мог бы быть нам  переправлен.  И  все  же  я  уже
вычеркнул его из наших активов. Док Шульц,  вправивший  мне  мозги  насчет
расходов Гвен,  сумел  меня  переориентировать:  я  стал  здесь  человеком
реального мира и заставил сделать выбор между  решительными  действиями  и
смертью.
     Справедливость  его  урока  я  вновь  остро  осознал,  пересекая  зал
ожидания: там совсем близко от нас  находился  Шеф  франке!  Он,  по  всей
видимости, не уделил нам особого  внимания,  а  я  постарался  не  уделить
внимания ему. Франке был занят тем, чтобы подплыть поближе к группе  своих
прихвостней, заблокировавших  вход  в  пассажирский  туннель.  Он  усердно
подгребал к ним, в то  время  как  я  тянул  свое  маленькое  семейство  к
спасительному выходу из зала. И дотянул-таки, и вылетел в дверь, ведущую к
Рентал Роу, и она захлопнулась за нами! И тогда я  вздохнул  и  постарался
возвратить на место свой подступивший к самому горлу желудок.


     В офисе "Баджет джетс" мы отыскали мистера Доквейлера,  сидевшего  за
столом и пристегнутого ремнями. Он курил сигару, погрузившись  в  изучение
издаваемой на Луне сводки о ежедневных гонках.
     Доквейлер бросил на нас взгляд и произнес:
     - Сожалею, друзья, но мне нечего сдать  вам  в  аренду  или  продать.
Ровным счетом ничего: даже помела ведьмы нет!
     Тут я вспомнил, кто я есть - сенатор Ричард  Джонсон,  представляющий
"Огромный развивающийся синдикат нюхальщиков сассафраса",  одну  из  самых
важных шахер-махерских корпораций Гааги! - и голос сенатора  прогремел  из
моих уст:
     - Послушай, сынок, перед тобой сенатор Джонсон! Полагаю,  что  кем-то
из моей обслуги  еще  сегодня  днем  зарезервирован  транспорт  у  "Хэншоу
Сьюперб", не так ли?
     - О! Рад встрече с вами, сенатор! - Он поспешно засунул  газетенку  в
зажим за столом и отстегнул ремни сиденья. - Да,  да,  у  меня  есть  ваша
бронь. Но не у "Сьюперба", а у "Вольво"...
     - Как? Я же четко велел этой  девице...  Ладно,  не  имеет  значения.
Перепишите на "Сьюперб", пожалуйста!
     - Если бы я мог, сэр! У меня ничего другого нет.
     - Печально. Не могли бы вы тогда посовещаться со своими  коллегами  и
найти для меня...
     - Сенатор, в Голден Руле нет ни одного свободного космокара. Мы все -
"Моррис Гарэдж", "Локхид-Фольксваген", "Гертц",  "Интерплэнет"  в  течение
последнего часа постоянно обмениваемся информацией. Ничегошеньки  нет:  ни
машин, ни возможности кого-то подмазать!
     Настало время показать себя философом, что я и сделал, пробурчав:
     - Ну, ладно, придется  мне  довольствоваться  "вольво",  не  так  ли,
сынок?


     Сенатор вновь  возмутился,  когда  увидел  полный  счет  за  то,  что
оказалось изрядно потрепанным  космокаром.  Он  резко  указал  на  грязные
зольники и потребовал очистить их, но вскоре решил больше  не  собачиться,
ибо терминал над головой Доквейлера снова заладил про Эймса и Новак.
     Я важно произнес:
     - Ну-с, давайте проверим вес и возможную "дельта v". Пора садиться  в
машину.
     Для взвешивания в Бюро использовалась не  центрифуга,  а  инерциометр
новейшего образца, более быстродействующий и значительно менее дорогой.  Я
засомневался, насколько точны его показания.
     Доквейлер водрузил  всех  нас  вместе  с  пакетом-чемоданом,  но  без
деревца, в решетчатую кабину, повелев втроем, обняв друг друга, образовать
тесный круг с пакетом внутри, и запустил вибратор под эластичной подпоркой
кабины. Нас трясло так, что чуть не выбило зубы. После этого  он  объявил,
что наш общий вес составляет 213 килограммов, включая вес деревца, который
он на глаз оценил примерно в два килограмма.
     Спустя несколько минут мы  уже  разлеглись  в  креслах,  и  Доквейлер
запечатал кормовую дверцу кара и внутреннюю шлюзовой камеры. Он не спросил
у  нас  никаких  удостоверений,  туристических  карточек,  паспортов   или
космоводительских  прав.  Зато  врученные  ему  девятнадцать  тысяч   крон
пересчитал дважды. Плюс страховку. Плюс чаевые...
     Я ввел показание "213,6 килограмма" в бортовой компьютер, после  чего
осмотрел приборный щиток. Указатель количества топлива  стоял  на  отметке
"полное", и все дурацкие лампочки светились зелеными  огоньками.  Я  нажал
кнопку "готовность" и подождал. В переговорном устройстве послышался голос
Доквейлера:
     - Счастливой посадки!
     - Благодарю вас.
     Воздух со свистом вырвался из шлюзовой камеры, мы вылетели  и  попали
под яркие лучи солнца. Впереди простирался космопорт.  Я  установил  шкалу
прецессии [отклонение оси вращения гироскопа в космических  аппаратах]  на
поворот в сто восемьдесят градусов, и мы заскользили вперед, а Голден  Рул
проплыл мимо и оказался слева от  нас.  Впереди  стал  заметен  идущий  на
посадку шаттл. Пока мы отчаливали, я не видел Луны, ее закрывал шаттл.  Но
вот в правом иллюминаторе она стала так отчетливо  видна,  словно  до  нее
можно было дотронуться. Исключительно впечатляющее зрелище. Я почувствовал
величие момента.
     Те лживые убийцы-прохвосты остались позади, и мы вырвались из  тесных
пут сэтосовской деспотии. В первые годы жизни  на  Голден  Руле  я  ее  не
ощущал, мне казалось, что я свободен и беззаботен.  Но  мне  был  преподан
хороший урок. В монархиях шея обывателя навсегда затянута ошейником -  это
заставляет его держаться прямо...


     Я сидел в кресле первого  пилота.  Гвен  справа  от  меня,  в  кресле
второго. Я поглядел на нее и  вспомнил,  что  на  глазу  у  меня  все  еще
красуется дурацкая повязка. Нет, беру обратно эпитет "дурацкая", поскольку
она, возможно, спасла мне жизнь. Я снял повязку и запихнул  ее  в  карман.
Потом сдернул феску и, не найдя, куда ее пристроить,  сунул  за  нагрудный
ремень.
     - Давай-ка посмотрим, в порядке ли мы в этой посудине, - сказал я.
     - Не поздновато ли смотреть, Ричард?
     - Я всегда проверяю исправность пристяжных ремней после взлета,  -  с
достоинством ответил я. - Ведь я оптимист! У тебя сумка и большой пакет от
Мейси. Они надежно закреплены?
     - Пока еще нет. Если ты удержишь это суденышко на плаву, то я укреплю
пакет в сетке.
     Она принялась за дело.
     - Спокойно! Перед тем как развязывать, ты должна получить  разрешение
пилота.
     - Мне кажется, я его получила.
     - Напрасно  кажется.  И  не  повторяй  больше  такой  ошибки.  Мистер
Кристиан  с  "Баунти",  шхуны  Его  Королевского  Величества,  был  крутой
морячок, таким он и остался... Билл, что ты поделываешь там, на корме?
     - У меня все о'кей.
     - Ты надежно пришвартован? Когда я поверну хвост этой шхуны, ни  один
предмет не должен плавать в кабине.
     - Он надежно пристегнулся, - заверила меня Гвен. - Я проверила  сама.
А деревце-сан подвешено прямо напротив его живота, и я пообещала  задушить
Билла без предупреждения, если он его упустит.
     - Не уверен, что оно выдержит перегрузку...
     - Я тоже, но времени на его упаковку не было. Надеюсь, оно  правильно
расположено и не очень испугается? К тому же я повторяю некие  заклинания,
чтобы оно осталось целым и невредимым. Но вот что, мой дорогой: я  понятия
не имею, как быть с париком! Это один из парадных париков, в которых Наоми
выступает на церемониях. Он очень  ценный.  Конечно,  с  ее  стороны  было
весьма великодушно заставить меня его надеть, но я ума не приложу, как его
сохранить? Он ведь может быть  так  же  чувствителен  к  перегрузкам,  как
дерево-сан!
     - Убей меня, не знаю. И считай это моей официальной точкой зрения. Но
мне кажется, что этот клоповник вряд ли сможет  развить  ускорение  больше
двух "g". - Я немного подумал над проблемой. - А что если ты  заглянешь  в
боковые отсеки? Вынешь все бумажные салфетки из аптечки  и  обмотаешь  ими
парик? А также затолкнешь их внутрь... Это поможет?
     - Возможно. А я успею?
     - Времени полно. Я быстренько прикинул в  офисе  мистера  Доквейлера:
чтобы совершить посадку в космопорту Гонконга Лунного при свете солнца,  я
должен начать крутиться на малой скорости около двадцати одного ноль-ноль.
Времени масса. Поэтому давай начинай делать то, что  тебе  нужно,  пока  я
сообщу бортовому компьютеру, что нужно мне. Гвен, а ты могла бы  считывать
показания приборов на твоей стороне?
     - Так точно, сэр!
     - О'кей, считай это своей обязанностью. А еще тебе вменяется обзор  с
правого борта. Сам я буду следить за расходом топлива, положением ракеты и
малышом-компьютером. Кстати, у тебя ведь есть космоводительские права,  не
так ли?
     - Нечего меня спрашивать об этом теперь. Но не  бери  в  голову,  мой
миленький.  Я  занималась  полетами  и  всякой  такой  дребеденью  еще  до
окончания школы.
     - Вот и прекрасно!
     Я, естественно, не потребовал, чтобы Гвен предъявила мне свои  права.
Как было ею справедливо замечено, не поздновато ли было их требовать?
     Но я все же заметил про себя, что она ловко обошла мой прямой вопрос.


     (Если баллистика вам скучна, пропустите и следующий кусок.)
     Облететь  Луну  впритирочку,  срезая   на   лету   маргаритки   (если
предположить, что они на Луне растут, а это маловероятно), можно  за  один
час и сорок восемь минут с  секундами.  Голден  Рул,  находясь  на  триста
километров выше  самой  рослой  маргаритки,  вынужден  преодолевать  путь,
гораздо более длинный, чем окружность Луны (10919  километров),  а  именно
12805 километров. Почти на две  тысячи  километров  длиннее  -  поэтому  и
лететь он должен быстрее. Правильно?
     Неправильно. (Я вас надул.)
     Самый  поразительный  и   противоречащий   здравому   смыслу   аспект
баллистики, связанный с  орбитальным  движением,  сводится  к  следующему:
чтобы разогнаться, следует тормозить, и наоборот.
     Прошу прощения, но это именно так.
     Сейчас мы находились на орбите Голден Рула, в трехстах километрах над
Луной, и имели такую же скорость, то  есть  полтора  километра  в  секунду
(если точно, 1,5477 км/с -  такую  цифру  я  ввел  в  бортовой  компьютер,
прочитав ее на листке с инструкциями,  взятом  в  офисе  Доквейлера).  Для
посадки мне следовало перейти на более низкую (и быструю) орбиту... а  для
этого затормозить.
     Но это лишь самая легкая часть задачи. Безвоздушная  посадка  требует
от вас нахождения на самой низкой (и самой быстрой) орбите, однако...  эту
скорость следует полностью погасить, потому что относительно поверхности в
момент  контакта  она  должна  быть   нулевой.   Скорость   нужно   гасить
потихонечку, чтобы опуститься перпендикулярно поверхности,  не  ударившись
(или почти без удара) и без скольжения. Такая орбита, касающаяся в  нижней
своей точке поверхности, называется синергической  (трудно  выговорить,  а
еще труднее рассчитать).
     Трудно, но можно. Армстронг и Элдрин сделали это  с  первой  попытки.
(Второй у них просто не могло быть!)  Но  даже  тщательнейшие  расчеты  не
могли предугадать, что на их пути окажется солидных размеров скала. И лишь
виртуозное мастерство пилота да полведра резервного топлива  позволили  им
не только опуститься на Луну, но еще и пройтись  по  ней.  (А  не  окажись
этого топлива, кто знает, не задержалось ли бы развитие  космонавтики  лет
на пятьдесят? Мало мы все-таки чтим первопроходцев.)
     Сесть можно и  по-друго