ишь  очень  высокая  гора  могла
удержать столько снега в такое долгое и жаркое лето.
     Мне показалось, что эту прекрасную гору и зеленую роскошную долину  я
уже где-то видел. Гора напоминала гору Худ в тех краях, где я родился и  в
первый раз стал молодым. Но эту долину, этот увенчанный снегами пик  никто
из людей еще не видел.
     Я приказал Баку остановить колонну.
     - Адора, мы дома. Видишь, вон он, перед нами, в этой долине.
     - Дом, - повторила она. - О мой дорогой!
     - Не хлюпай!
     - Я не хлюпаю, - ответила она, хлюпая носом. - Но  у  меня  скопилось
столько слез, что, когда появится свободная минутка, я пореву всласть.
     - Отлично, дорогая, - согласился я, - когда у  нас  будет  для  этого
время. Давай-ка дадим имя горе. Пусть будет гора Доры.
     Она задумалась.
     - Нет, это неподходящее имя. Пусть будет гора  Надежды.  А  все,  что
внизу, пусть называется Счастливой долиной.
     - Дора-Адора, ты неизлечимо сентиментальна.
     - Поговори мне! - Она прикоснулась к своему большому животу. - Долина
будет Счастливой, потому что именно здесь я намереваюсь  родить  чудесного
голодного звереныша, а гора будет называться горой Надежды просто  потому,
что она действительно гора Надежды.
     Бак стоял у первого фургона и ждал, чтобы ему  объяснили,  почему  мы
остановились.
     - Бак, - сказал я, указывая в сторону долины, - там будет наш дом. Мы
пришли. Это дом, парень. Ферма.
     Бак оглядел долину.
     - О'гей.


     ...во сне, Минерва. Это были не прыгуны - на теле Бака  не  оказалось
следов укусов. Наверное, острая сердечная  недостаточность,  однако  я  не
стал вскрывать его, чтобы удостовериться. Трудяга Бак был стар. Я не хотел
брать его с собой и пытался оставить на пастбище у  Джона  Меджи.  Но  Бак
отказался. Мы были его семьей - Дора, Бьюла и я, - и он хотел идти  вместе
с нами. Я сделал его старшим среди мулов и не заставлял работать, то  есть
никогда не ездил на нем и не  запрягал.  Обязанности  Бака  заключались  в
руководстве мулами, и его терпению и мудрости мы во  многом  обязаны  тем,
что в конце концов пришли в Счастливую долину. Без  него  мы  бы  туда  не
добрались.
     Быть может, он прожил бы еще несколько  лет,  останься  он  тогда  на
пастбище. А может быть, умер бы от одиночества  после  нашего  ухода.  Кто
знает?
     Я даже думать не смел о том,  чтобы  разделать  его.  Боюсь,  у  Доры
случился бы выкидыш, приди я к ней с  этой  идеей.  Глупо  хоронить  мула,
когда прыгуны и непогода скоро позаботятся о его  трупе,  но  я  похоронил
его.
     Чтобы закопать мула, нужна громадная яма, а мы еще  не  спустились  к
мягкой почве на дне долины. Нам еще предстояло до нее дойти.
     Но сначала мне пришлось решить кадровую проблему. Следом за Бьюлой  в
очереди на водопой стоял  Кен,  крепкий  и  сильный  мул,  разговаривавший
достаточно складно. С другой стороны, Бьюла на  всем  пути  помогала  Баку
командовать... но я не помню, чтобы стадом мулов командовала кобыла.
     Минерва, это только для хомо сапиенс не проблема... во всяком  случае
здесь, на Секундусе. Но  если  речь  идет  о  животных,  это  существенно.
Слонами  командует  самка.  Среди  кур  главный  петух,   а   не   курица.
Распоряжаться в стае собак могут как кобель, так  и  сука.  Там,  где  все
определяет пол, человеку лучше не соваться со своими обычаями.
     Я решил посмотреть, справится ли с делом Бьюла, поэтому велел  ей,  в
качестве испытания, выстроить мулов, чтобы запрячь, -  нужно  было  еще  и
отвести их подальше, пока я  буду  хоронить  Бака...  Они  нервничали,  не
находили себе места; смерть старшего расстроила всех. Не  знаю,  как  мулы
воспринимают смерть, но они к ней не безразличны.
     Бьюла моментально принялась за дело, а я тем временем следил за Кеном
- тот безропотно занял свое обычное место возле Дейзи. Когда я запряг  их,
свободной осталась только Бьюла. Итак, мы потеряли уже трех мулов.
     Я объяснил Доре, почему животных нужно отвести подальше. Справится ли
она, если мулами будет распоряжаться Бьюла?  Или  лучше  это  сделать  мне
самому? Тут возникла  вторая  проблема:  Дора  хотела  присутствовать  при
похоронах Бака, более того, она сказала:
     - Вудро, я могу помогать тебе рыть. Бак был моим  другом,  и  ты  это
знаешь.
     - Дора, - ответил я, - беременная женщина вправе позволить себе  все,
что угодно, за исключением того, что может ей повредить.
     - Дорогой мой, я себя прекрасно чувствую, физически  то  есть,  но  я
ужасно расстроилась из-за Бака, потому и хочу помочь.
     - И я тоже считаю, что ты в хорошей форме, только  лучше,  чтобы  так
оно и оставалось. Больше всего ты поможешь мне, если останешься в фургоне.
Недоношенных нам здесь выхаживать негде, а хоронить ребенка вместе с Баком
я не хочу.
     Глаза Доры расширились.
     - Ты думаешь, что такое возможно?
     - Любимая моя, не знаю. На  моей  памяти  бывало,  что  с  беременной
женщиной ничего не случалось, когда она переносила невероятные  трудности.
С другой стороны, я видел, как теряют детей, на мой взгляд, совершенно без
причины. Вот тебе единственное правило, которое мне  известно:  не  рискуй
понапрасну. А этот риск нам не нужен.
     Короче, нам снова удалось поладить, но на  это  ушел  лишний  час.  Я
отцепил второй фургон, расставил забор, поместил четырех коз внутри загона
и оставил Дору в этом фургоне. А потом отогнал первый фургон  на  три  или
четыре сотни метров, распряг мулов и велел Бьюле  следить,  чтобы  они  не
разбрелись. Кену же приказал помогать ей. Оставил им в помощь еще и Фрица,
а Леди Мак взял с собой, чтобы высматривала  прыгунов  и  приглядывала  за
окрестностями. Вообще-то укрыться здесь было негде: ни высокой  травы,  ни
кустов - почти ухоженная лужайка. Но я должен был лезть в яму и не  хотел,
чтобы к нам кто-нибудь сумел подобраться незамеченным.
     - Леди Макбет. Сторожи! Вверх!
     Дора осталась в фургоне.
     Чтобы в последний раз позаботиться о нашем старом друге,  я  потратил
почти весь день. Пришлось сделать перерыв на ленч, несколько раз попить  и
отдышаться в тени фургона. Краткий отдых я делил с Леди Мак и всякий  раз,
подымаясь наверх, позволял ей спуститься вниз. Один раз нам помешали...
     Дело было уже после полудня и я уже почти закончил  рыть  яму,  когда
Леди Мак залаяла. Я  мгновенно  выскочил  из  дыры  с  бластером  в  руке,
рассчитывая увидеть прыгуна. Но это оказался дракон...
     Я не особенно удивился, Минерва: коротко общипанная трава - почти как
газон - свидетельствовала скорее о присутствии дракона, чем горного козла.
Вообще драконы не опасны и могут разве что случайно  затоптать  тебя.  Они
неторопливы, глупы и ограничиваются исключительно растительной  пищей.  О,
конечно, они уродливы, их можно испугаться. Больше  всего  они  похожи  на
шестиногого трицератопса. Но это все. Прыгуны к ним не пристают:  пытаться
прокусить толстую шкуру - пустая  трата  времени.  Я  забрался  к  Доре  в
фургон.
     - Видала такого хоть раз, любимая?
     - Не так близко. Боже, какой он огромный!
     - Крупный экземпляр, это верно. Но скорее всего он уйдет. Не хотелось
бы тратить на него заряд без необходимости.
     Но проклятая зверюга не уходила. Минерва, должно  быть,  дракон  этот
оказался настолько туп, что принял фургон за  даму  своей  породы.  У  них
трудно отличить самца от самки. Но они определенно  разнополы:  дракон  на
драконихе - внушительное зрелище.
     Когда зверь приблизился на сотню метров,  я  выскочил  из-за  забора,
прихватив с собой Леди Мак, - та уже дрожала  от  нетерпения.  Сомневаюсь,
что ей приходилось видеть  такую  зверюгу:  в  тех  краях,  где  находится
"Доллар ребром", их извели задолго до того, как она родилась на свет. Леди
забегала вокруг него, осторожно облаивая издалека.
     Я надеялся, что Леди заставит  дракона  уйти,  но  этот  недоделанный
носорог не обратил на нее никакого внимания.  Он  медленно  брел  прямо  к
фургону, поэтому,  чтобы  добиться  внимания,  я  выстрелил  из  игольного
пистолета примерно туда, где у него должны быть губы. Зверюга остановилась
- наверное, удивилась - и широко  распахнула  рот.  Этого  я  и  ждал:  не
следовало тратить целый заряд, чтобы прожечь бронированную шкуру.  Значит,
так: минимальный разряд бластера прямо в рот дракону - и еще одного нет  в
живых.
     Он постоял несколько секунд и медленно  рухнул.  Я  подозвал  Леди  и
отправился назад, к забору. Дора ждала.
     - Можно я погляжу на него?
     Я посмотрел на солнце.
     - Любимая, я намереваюсь покончить с Баком до темноты, потом придется
привести мулов назад и отъехать подальше. Или ты хочешь, чтобы мы  разбили
лагерь прямо здесь - между могилой и мертвым драконом?
     Дора не настаивала, и я вернулся  к  работе.  Примерно  через  час  я
углубил и расширил яму, достал блок и треногу, обвязал задние ноги Бака  и
потащил.
     Дора вышла со мной.
     - Минуточку, дорогой. - Она похлопала Бака по шее, потом склонилась и
поцеловала его в лоб. - Ну, хорошо, Вудро, давай.
     Я навалился на канат. На какой-то миг мне даже показалось, что фургон
сдвинется с места, несмотря на тормоза. Но с места сдвинулось тело Бака  и
поползло к могиле. Свалив его в яму, я отцепил крюк и немедленно приступил
к делу: за двадцать минут закидал яму, которую выкапывал почти целый день.
     - Подымайся в фургон, Адора. Это все.
     - Лазарус, хотелось бы знать: что говорят в подобных случаях?  Ты  не
знаешь?
     Я подумал. Мне доводилось слыхать с тысячу похоронных  речей,  но  по
большей части они мне  не  нравились.  Поэтому  я  составил  из  них  одну
короткую.
     - Господи Боже, где бы ты ни был,  прошу  тебя,  позаботься  об  этом
хорошем существе. Он все делал, как надо. Аминь.
     (Опущено.)
     ...даже эти первые годы не были для нас очень трудными,  поскольку  в
Счастливой долине росло все и давало по два и по три урожая в год.  Но  ее
следовало бы наименовать долиной Драконов.
     Досаждали  нам  и  прыгуны,  особенно  небольшие,  которые  охотились
стаями. По ту сторону Бастиона о таких не знали. Но проклятые драконы! Они
достали меня по-настоящему. Когда четыре дня подряд тебе вытаптывают  одно
и то же картофельное поле, невольно начинаешь утомляться.
     Прыгунов можно было травить, и я так и делал. Их  можно  было  ловить
ради разнообразия. А можно было просто выложить приманку и, сев возле  нее
ночью, по одному выщелкивать стаю иглами  из  пистолета.  Здесь  все  было
понятно. Мулы тоже скоро научились управляться с прыгунами; по  ночам  они
спали, держась поближе к друг другу, и, как у перепелов или бабуинов, один
всегда был на страже. Каждый раз,  когда  с  их  стороны  доносился  крик,
свидетельствующий о нападении прыгуна, я немедленно просыпался  и  пытался
присоединиться к общей забаве, однако мулы редко оставляли что-либо на мою
долю. Они не только лягали прыгунов, но и без труда обгоняли  их,  добивая
остатки стаи, пытавшейся улизнуть. Жертвами прыгунов пали три мула и шесть
коз, однако понемногу прыгуны стали держаться от нас подальше.
     Но драконы! Чересчур громадные для ловушек, они не обращали  внимания
на отраву - их интересовала только растительность. А того, что один дракон
может наделать на кукурузном поле за одну ночь, не знали даже в  Содоме  и
Гоморре. Луки и стрелы были против них бесполезны, а  игольчатый  пистолет
только щекотал. Пробить толстую  шкуру  можно  было  только  из  бластера,
поставив его на полную мощность; если хотелось сэкономить заряд,  стрелять
следовало в рот, когда удавалось заставить свою жертву распахнуть  его.  В
отличие от прыгунов, они  были  слишком  глупы  и  не  давали  нам  покоя,
невзирая на свои потери. В то первое лето я  убил  более  сотни  драконов,
защищая свой урожай, что для меня означало поражение,  а  для  драконов  -
победу. Кругом стояла жуткая вонь - что можно сделать с такой тушей? - но,
что еще хуже, заряды кончались, а ряды драконов как будто не редели.
     У меня не было источника  энергии.  Река  Бака  здесь  еще  не  имела
сильного течения. Впрочем, в месте нашего поселения было достаточно  воды,
и стоило попытаться поставить водяное колесо, пожертвовав ради этого одним
фургоном. Ветряк, который я взял с собой, до сих пор лежал разобранным  на
все шестеренки, и мне следовало сперва поставить башню и сделать  лопасти.
И до тех пор  пока  я  не  сделаю  этого,  у  меня  не  будет  возможности
перезарядить заряды для бластера. Проблему разрешила Дора. Мы тогда только
приступили к стройке: возвели высокую  сырцовую  стену,  которой  оградили
фургоны, чтобы было куда загонять на ночь коз,  сами  же  спали  в  первом
фургоне вместе с младенцем Заком и  готовили  на  глиняной  датской  печи.
Среди дыма, коз, цыплят и кислых запахов, которые младенцы, сами  того  не
желая, испускают, а также рядом с выгребной ямой, которую,  конечно,  тоже
пришлось устроить внутри загона, вонь  от  разлагавшихся  драконовых  туш,
пожалуй, не была такой уж заметной.
     Мы заканчивали ужин,  Дора  как  всегда  ради  такого  случая  надела
рубины. На небе высыпали звезды и проступали  диски  лун  -  самое  лучшее
время дня, - и, как всегда прерываясь, чтобы выразить восхищение тем,  как
сосет наш первенец, и порадоваться ночному небу, я размышлял  о  том,  где
взять энергию и что бы такое сделать с этими погаными драконами,  черт  бы
их драл.
     Я   успел   отбросить   несколько   простых   способов   производства
электроэнергии. Простых, если находишься  на  цивилизованной  планете  или
хотя бы в местечке,  подобном  Питтсбургу  с  его  углем  и  нарождающейся
металлургией.  Тут  мне  пришлось   воспользоваться   весьма   старомодным
термином:  вместо  того  чтобы  заговорить  о  киловаттах,  мегадинах   на
сантиметр в секунду или тому подобном, я заметил, что хватило бы и  десяти
лошадиных сил - было бы откуда взять.
     Дора  никогда  не  видела  лошадей,  но  знала,  что  они   из   себя
представляют.
     - Дорогой, а десять мулов не подойдут? - спросила она.
     (Опущено.)
     Мы прожили в нашей долине семь лет, прежде чем в  нее  прибыл  первый
фургон. Юному Заку было почти семь, он уже начинал мне помогать... точнее,
он полагал, что помогает, но я поощрял его попытки. Энди стукнуло пять,  а
Элен еще не было четырех. Персефону мы только что  потеряли,  и  Дора  уже
была беременна снова, и вот почему...
     Дора настояла, чтобы очередного  ребенка  мы  завели  немедленно,  не
откладывая ни на день, ни на час, - и  оказалась  права.  Как  только  она
зачала, настроение наше сразу улучшилось. Персефоны нам  не  хватало,  она
была  такая  милая  девочка.  Но  мы  перестали  горевать.  И  с  надеждой
обратились к будущему. Я надеялся, что родится еще одна девочка, но был бы
рад любому ребенку - тогда на пол будущего младенца еще не умели влиять.
     Итак, все в порядке, мы здоровы, ферма процветала,  семья  счастлива:
много скота, в большом дворе находился дом, пристроенный к дальней  стене.
Ветряк приводил в действие пилу, молол  зерно  и  производил  энергию  для
моего бластера.
     Заметив фургон, я подумал, что неплохо было бы обзавестись  соседями.
И тут же понял, что буду гордиться - очень  гордиться,  -  показывая  свое
превосходное семейство и ферму пришельцам.
     Дора  поднялась  на  крышу  и  вместе  со  мной  стала   следить   за
приближением  фургона.  Он  находился  примерно  в  пятнадцати  километрах
отсюда, и ждать его следовало к вечеру. Я обнял жену.
     - Волнуешься, любимая?
     - Да. Впрочем, я никогда здесь  не  скучала  -  ты  не  позволял  мне
испытывать чувство одиночества. Как ты думаешь, сколько  человек  придется
кормить ужином?
     - Хмм... только один фургон, одно семейство. Полагаю,  что  в  лучшем
случае их двое, без детей либо с одним, самое большее  с  двумя.  Если  их
окажется больше, я удивлюсь.
     - И я тоже, дорогой, но еды у нас довольно.
     - Надо бы одеть детишек, прежде чем они приедут, а то  подумают,  что
мы воспитываем дикарей - как по-твоему?
     - Значит, и мне придется одеться? - невозмутимо спросила Дора.
     - Ах, какое горе! Ну, решай сама, длинноногая Лил. А  кто  в  прошлом
месяце жаловался, что нет повода надеть праздничное платье?
     - А ты свой килт наденешь, Лазарус?
     - Конечно. Можно даже искупаться. Пожалуй, даже придется, потому  что
до конца дня надо будет вычистить загон и  прочие  места,  чтобы  наш  дом
выглядел более опрятным. И забудь Лазаруса, дорогая, - теперь я снова Билл
Смит.
     - Не забуду... Билл. Я тоже искупаюсь  перед  их  приездом.  Придется
похлопотать: надо приготовить угощение, прибрать в доме, выкупать детей  и
попытаться втолковать им, как разговаривать с незнакомцами. Они же еще  не
видели людей, дорогой. По-моему, они даже не  подозревают,  что  на  свете
существует кто-то, кроме нас.
     - Ну, они будут молодцами.
     Я не сомневался, что так и будет. Мы с  Дорой  придерживались  единых
взглядов на воспитание детей. Следовало хвалить их, не ругать,  наказывать
по  необходимости  и  сразу,  а  потом  забывать  обо  всем.  А  отшлепав,
немедленно проявить дружелюбие или даже более горячее чувство. Шлепать  их
приходилось -  Дора  обычно  пользовалась  прутиком,  -  потому  что  всех
отпрысков, которых я породил за несколько столетий, можно  было  именовать
не иначе  как  сорванцами.  Они  охотно  воспользовались  бы  любой  нашей
слабостью. Некоторые из моих жен  удивлялись,  что  я  произвожу  на  свет
маленьких чудовищ, но Дора во всем разделяла мои взгляды и в итоге  вывела
самую цивилизованную породу, числящуюся среди моих потомков.
     Когда фургон был уже в километре от нас, я выехал навстречу - и сразу
же испытал удивление и разочарование. Это была семья, если  можно  считать
семьей мужчину с двумя взрослыми сыновьями. Не было ни женщин, ни детей. Я
подивился их странному представлению о жизни поселенцев. Младший  сын  был
еще не совсем взрослым: борода его выглядела редкой и клочковатой. Тем  не
менее даже он был выше и тяжелее меня. Его отец и брат ехали верхом, а  он
был возницей - настоящим возницей, поскольку они обходились  без  ведущего
мула. Не видно было никакой живности, кроме мулов.  Впрочем,  в  фургон  я
заглянуть не пытался.
     Внешний  вид  прибывших  мне  не  понравился  -  он   совершенно   не
соответствовал моему представлению о соседях.  Оставалось  надеяться,  что
они поселятся подальше, километров  за  пятьдесят.  У  верховых  на  поясе
висели пистолеты, как и положено в стране прыгунов.  Я  тоже  был  украшен
игольным пистолетом и поясным ножом. Впрочем, у меня с собой  было  и  еще
кое-что, однако, по-моему, невежливо  демонстрировать  гостям  при  первой
встрече все это снаряжение.
     Когда я приблизился, всадники остановились и возница сдержал мулов. Я
осадил Бьюлу в десяти шагах от головной пары мулов.
     - Привет, - сказал я. - Приветствую вас в Счастливой долине. Я - Билл
Смит.
     Самый старший из троих оглядел меня с ног до головы. Трудно судить  о
выражении лица мужчины, когда он зарос  бородой,  но  то  малое,  что  мне
удалось увидеть, выражало лишь усталость. Мое лицо было гладко выбрито:  в
честь гостей я побрился и переоделся в чистое. Я брился,  потому  что  так
нравилось Доре и еще потому, что хотел быть молодым, как она. Я  изобразил
на лице самое дружелюбное выражение, а про себя подумал: "Даю  вам  десять
секунд, чтобы ответить и объясниться, - иначе не  рассчитывайте,  что  вам
удастся вкусно пообедать".
     Старший едва уложился в отведенное время. Я  уже  отсчитал  про  себя
семь шимпанзе, когда из зарослей, покрывавших лицо, выкарабкалась ухмылка.
     - Ну что ж, ты весьма любезен, молодой человек.
     - Билл Смит, - повторил я. -  Но  я,  кажется,  не  расслышал  вашего
имени.
     - Наверное, потому, что я не назвал его, - ответил он. -  Меня  зовут
Монтгомери. Для друзей я Монти, а