раздо  дальше,  чем  он   надеялся.   В   тот   день,   когда
путешественники до нее добрались, ни человек, ни мул ничего не  пили.  Они
не пили со вчерашнего утра. У Смита кружилась голова; мулы медленно брели,
опустив головы.
     Когда муж перестал пить, Дора тоже хотела последовать его примеру.
     - Слушай меня, глупая девчонка, -  сказал  он,  -  ты  же  беременна.
Поняла? Как тебя еще убедить? Я  отмерил  четыре  литра,  когда  мы  поили
мулов; ты видела.
     - Мне не нужно четыре литра, Вудро.
     - Заткнись. Это тебе, козе  и  цыплятам.  И  кошкам  -  им  много  не
потребуется. Адора, для шестнадцати мулов четыре литра  воды  -  ничто,  а
вам, мелкой живности, хватит надолго.
     - Да, сэр. А миссис Порки?
     -  Ах,  эта  поганая  хавронья!  Э...  я  дам  ей  пол-литра,   когда
остановимся на ночлег, и сам напою ее. Она сейчас в таком настроении,  что
может опрокинуть воду и отхватить тебе палец.  А  потом  я  напою  тебя  и
прослежу, чтобы ты все выпила.
     После долгого дня, беспокойной ночи и  нового  бесконечного  дня  они
наконец  приблизились  к  рощице.  Здесь  было  почти   прохладно,   Смиту
показалось, что он чувствует запах воды, но самой воды он не видел.
     - Бак! Эй, Бак! Привал!
     Главный мул не  ответил,  он  молчал  целый  день.  Однако  остановил
колонну, поставил углом фургоны и построил мулов так, чтобы их удобно было
распрягать.
     Смит подозвал собак и велел им искать  воду,  потом  начал  выпрягать
мулов. Его жена молча присоединилась к нему и стала выпрягать правых мулов
в каждой паре, пока Смит  занимался  левыми.  Наверное,  Дора  читает  мои
мысли, с благодарностью думал он.
     Ну а теперь где  же  искать  воду?  Может,  поколдовать?  Или  сперва
осмотреть окрестности? Смит был уверен,  что  поблизости  воды  нет.  Надо
осмотреть подножие холма. Оседлать Бьюлу? Не  надо,  она  плохо  выглядит.
Смит начал выгружать колья для забора  из  второго  фургона.  Прыгунов  не
видно уже дня три, значит, на такое же время приблизилась новая встреча  с
этими животными.
     - Дора, если можешь, помоги мне.
     Она не ответила. Раньше муж никогда  не  просил  ее  помочь  возвести
крааль. Она беспокоилась  лишь  о  том,  что  он  выглядел  осунувшимся  и
усталым, и думала о той четверти литра воды, которую припрятала для  него.
Как бы убедить его попить? Не  успели  они  закончить  распрягать,  как  в
отдалении послышался взволнованный лай фрица.
     Минерва, это была яма с водой: из скалы сочился ручеек, пробегал пару
метров и впадал в глубокую лужу. Вокруг было  множество  звериных  следов:
прыгунов, горных  Козлов  и  еще  какие-то,  которых  я  не  узнавал.  Мне
казалось, что за мною следят, и я пожалел, что у меня нет глаз на затылке.
У ручья стало темно; здесь  деревья  и  подлесок  были  погуще,  а  солнце
опускалось все ниже.
     Я не знал, что делать. Непонятно, как это один из распряженных  мулов
не обнаружил колодец вместе с собаками или даже быстрее: мулы умеют  чуять
воду. Стало быть, они должны вот-вот нагрянуть, а я не  хотел,  чтобы  они
опились. Мул умен, но, когда измучен жаждой,  пьет  чересчур  быстро.  Мои
мулы были изнурены, и я должен был сам напоить каждого.
     К тому же я не хотел, чтобы они влезли в воду, потому что  пока  лужа
была чистой. Во всяком случае такой казалась.
     Псы напились. Я посмотрел  на  Фрица  и  пожалел,  что  он  не  умеет
разговаривать, как мул. Есть ли у меня что-нибудь, на  чем  можно  писать?
Нет, конечно же, ничего подобного. Если я прикажу ему привести Дору, Фриц,
конечно, постарается - но  послушается  ли  она?  Ведь  я  строго-настрого
наказал ей оставаться в краале до моего  возвращения.  Минерва,  что-то  я
стал плохо соображать: жара и жажда достали меня. Следовало бы  дать  Доре
инструкции поточнее, ведь, если я задержусь  до  темноты,  она  отправится
искать меня. Черт, а я даже не прихватил с собою ведра.
     Я нагнулся и, как Гедеон, напился из  пригоршни.  Тут  мне  в  голову
пришла одна идея: Я спустил помочи комбинезона, снял рубашку, намочил ее в
воде и отдал Фрицу.
     - Отыщи Дору! Приведи Дору! Быстро!
     По-моему, пес решил, что я свихнулся, но убежал с мокрой рубахой. Тут
показался первый мул. Слава аллаху, это был старина Бак! И  я  пожертвовал
своей шляпой.
     Эту шляпу Зак прислал мне в подарок. Предполагалось, что она  годится
для любой погоды: пропускает воздух и не промокает даже  в  самый  сильный
ливень. Воздух она  пропускала  весьма  относительно,  а  водозащитные  ее
качества я просто не имел возможности проверить.
     Бак фыркнул и  собрался  залезть  в  воду,  но  я  остановил  его.  И
предложил ему воду в шляпе. Потом подал вторую шляпу. Потом третью.
     - Пока довольно. Бак. Собирай всех на водопой.
     Промочив горло. Бак уже мог сделать  это.  Он  испустил  громогласный
вопль  на  языке  мулов,  а  не  на  английском.  Я  не   стану   пытаться
воспроизводить его, но он означал  "Становитесь  в  очередь  за  водой"  и
ничего другого. А вот "Запрягаться - становись!" звучало бы совсем иначе.
     На меня обрушилось стадо обезумевших от жажды  мулов.  Но  с  помощью
Бака, Бьюлы и Леди Макбет,  которая  привыкла  ему  помогать,  а  также  с
помощью шляпы, которая оказалась вовсе  не  водонепроницаемой,  мы  сумели
напоить всех. Я так и не узнал, каким образом среди мулов  устанавливается
старшинство, но мулы знали, да и Бак не  позволял  об  этом  забывать,  и,
услышав приказ строиться на водопой, они всегда становились в одном и  том
же порядке. Боже сохрани кого-нибудь из молодых влезть  без  очереди  -  в
лучшем случае его ожидал укус в ухо.
     К тому времени, когда последний мул получил полную  шляпу  воды,  сей
сосуд пришел в полную негодность. Но тут явились Дора с Фрицем,  в  правой
руке она держала игольный пистолет, а в левой - о радость! - два ведра.
     - К водопою! - сказал я моему главному  помощнику.  -  Выстраивай  их
снова. Бак.
     Орудуя двумя ведрами, вдвоем, мы довольно  быстро  напоили  мулов.  А
потом я забрал у Фрица рубаху, протер ею ведра, наполнил их и в третий раз
объявил водопой, разрешив на этот раз мулам пить из лужи.
     Бак распоряжался, не забывая про дисциплину. Когда мы с  Дорой  ушли,
каждый с ведерком воды в одной руке и с пистолетом в другой. Бак  все  еще
по одному пускал мулов к воде. Солнце почти зашло,  когда  мы  с  Дорой  и
собаками вернулись к фургону. В темноте закончили поить коз, свинью, кошек
и  цыплят,  а  потом  устроили  себе  праздник.  Минерва,  клянусь,  выпив
полведерка воды, мы с Дорой чуть не лопнули.


     Забыв о намерении не останавливаться перед ущельем, мы простояли  там
лагерем  три  дня,  которые  провели  с  большой  пользой.  Мулы  паслись,
отъедались, наслаждались обилием воды и еды. Возле  колодца  я  подстрелил
степного козла. Мясо,  которое  мы  не  смогли  съесть,  Дора  нарезала  и
засушила. Я наполнил водой все бочонки. Это оказалось нелегко: мы с  Веком
даже протоптали тропинку к источнику. Наполненные бочонки пришлось  там  и
оставить, а потом по одному перевозить к фургону. На все ушло полтора дня.
     Мы жарили свежее мясо и наедались до отвала. Мы  даже  искупались!  В
горячей воде. С мылом. С шампунем. Я побрился. Мы сходили к источнику: я -
с большим железным чайником, Дора - с ведерком. Потом я развел  костер,  и
мы стали по очереди смывать с себя грязь,  охраняя  друг  друга  во  время
мытья. И на четвертый день утром, направляясь к ущелью, мы были не  просто
в хорошей форме - мы благоухали и только и делали, что хвалили друг друга.
     Больше нехватки воды нам испытывать не пришлось.  Где-то  над  нашими
головами лежал снег; мы чувствовали  его  свежесть  в  дыхании  ветерка  и
иногда видели между горными вершинами. Чем выше мы поднимались,  тем  чаще
нам попадались ручейки, но в это время года вода их не  достигала  прерии.
Трава была зеленой и свежей.
     Наконец мы остановились на горном лугу.  Там  я  оставил  Дору  возле
фургонов вместе с мулами, дав ей четкие инструкции относительно того,  что
делать, если я не вернусь.
     - Я надеюсь, что вернусь к  темноте.  А  если  нет,  жди  неделю.  Не
больше. Ты поняла меня?
     - Поняла.
     - Ну, хорошо. Через неделю разгрузишь первый фургон и выбросишь  все,
без чего сумеешь обойтись в дороге. Сложишь в этот фургон еду,  бочонки  с
водой и пойдешь обратно. Возле ручья наполнишь заново все бочонки. А потом
уж не останавливайся нигде, кати весь день до  темноты.  И  доберешься  до
Сепарации за половину того времени, которое мы ухлопали  по  дороге  сюда.
О'кей?
     - Нет, сэр.
     Минерва, несколькими столетиями раньше я тут же стал  бы  кипятиться.
Но с тех пор я многому выучился. И за десятую долю секунды сообразил,  что
если меня пс будет, то я никак не смогу  ее  заставить  слушаться.  И  что
всякие обещания здесь бесполезны.
     - Ну, хорошо, Дора, тогда объясни мне,  что  ты  собираешься  делать?
Если мне это не понравится, мы немедленно повернем назад к Сепарации.
     - Вудро, хоть ты этого и не сказал, но ты дал мне распоряжения на тот
случай, если я стану вдовой.
     Я кивнул.
     - Да, верно. Дорогая, если я не вернусь  через  неделю,  считай  себя
вдовой. И можешь не сомневаться в этом.
     - Понимаю. И ты оставляешь здесь фургоны, потому что не  уверен,  что
повыше их удастся развернуть?
     - Да. Возможно, так и произошло с теми, кто пытался здесь  пройти  до
нас. Они добрались до того места, где ни вперед ни назад, и  на  этом  все
кончилось.
     - Да. Но, муж мой, ты будешь отсутствовать только один  день:  полдня
туда, полдня обратно. Вудро, я не могу представить тебя мертвым...  просто
не могу! - Дора пристально посмотрела на  меня,  и  глаза  ее  наполнились
слезами, но она не заплакала. - Тогда мне нужно будет увидеть твое тело  -
я должна удостовериться. И, только получив доказательства твоей гибели,  я
вернусь в Сепарацию, так быстро, как только  возможно.  А  затем  пойду  к
Меджи, как ты велел. Рожу твоего ребенка и воспитаю  во  всем  похожим  на
отца. Но сначала я должна убедиться...
     - Дора-Адора! Потому-то я и  велел  тебе  ждать  неделю.  Зачем  тебе
глядеть на мои кости?
     - Могу я закончить, сэр? Значит, так: если ты не вернешься сегодня  к
вечеру, я сама распоряжусь собой. Завтра с утра я  поеду  тебя  искать  на
Бетти и прихвачу с собой другого  верхового  мула,  а  в  полдень  поверну
назад.
     Если я не смогу отыскать тебя, то подымусь повыше и найду место,  где
можно поставить фургон. Потом я приведу туда этот фургон и, используя  его
как базу, начну осматривать окрестности. Попробую обнаружить твои следы. Я
могла бы пойти по следам твоего мула, но ты не  собираешься  брать  его  с
собой. Как бы то ни было,  я  буду  искать...  искать,  пока  не  иссякнет
надежда! А потом... что ж - вернусь в Сепарацию.
     Но, дорогой мой, если ты будешь жив, - предположим, сломаешь ногу - и
если у тебя останется нож, сомневаюсь,  что  прыгуны  или  еще  кто-нибудь
одолеют тебя. Если ты будешь жив, я отыщу тебя, не сомневайся.
     Тут я сдался. Мы  сверили  часы  и  договорились,  в  какое  время  я
вернусь. И верхом на Бьюле,  прихватив  с  собой  Бака,  я  отправился  на
разведку.
     Минерва, до нас по крайней мере четыре отряда пытались  пройти  через
этот перевал - никто не вернулся назад. Я был уверен, что им  не  повезло,
потому что они поторопились, не проявили терпения и  не  повернули  назад,
когда опасность стала слишком велика.
     Но я был терпелив. Быть может, столетия и не делают человека  мудрее,
но терпению учат  обязательно,  иначе  долго  не  прожить.  В  то  утро  я
обнаружил первую теснину. Было видно, что тут кто-то уже взрывал скалы  и,
возможно, прошел дальше, но место оставалось  чересчур  узким,  поэтому  я
занялся взрывными работами.
     Никто в здравом уме не потащится на фургоне в горы,  не  прихватив  с
собой динамита или чего-нибудь в этом роде. Не ковырять  же  скалу  ложкой
или мотыгой, рискуя проторчать в горах до снега.
     Я воспользовался не динамитом. Всякий,  кто  хоть  немного  знаком  с
химией,  вполне  способен  изготовить  и  динамит,  и  черный  порох  -  я
намеревался заняться этим позднее. С собой же прихватил более  эффективное
средство - совершенно безопасную в обращении и не чувствительную к  ударам
пластиковую взрывчатку - и держал ее в седельной сумке.
     Первый заряд я уложил в ту трещину, где  он,  по  моему  мнению,  мог
принести максимум пользы, вставил взрыватель,  но  не  стал  поджигать,  а
вернулся к мулам, оставшимся за поворотом, и,  используя  свой  мимический
талант, попытался объяснить Баку и Бьюле, что скоро будет  громкий  шум...
бах! Но он им не повредит и поэтому беспокоиться не о чем. Потом вернулся,
зажег взрыватель и побежал обратно. Положив мулам руки на шеи,  я  смотрел
на часы.
     - Сейчас! - сказал я, и гора отозвалась: каа-бум!
     Бьюла вздрогнула, но осталась на месте.
     - Па-а-а-ах? - спросил Бак.
     Я согласился с ним. Он кивнул и  продолжил  жевать  траву.  Потом  мы
втроем поднялись повыше и осмотрелись. Теперь проход был  широким,  но  не
очень ровным, и два взрыва послабее позволили расчистить его.
     - Ну, как, по-твоему, Бак?
     Мул внимательно осмотрел дорогу.
     - Ды фугон?
     - Один фургон.
     - О'гей.
     Мы зашли чуть подальше, спланировали работу на завтрашний день,  и  я
вернулся домой в обещанное время. Нам  пришлось  потратить  неделю,  чтобы
пройти два километра - до следующего, поросшего травой  небольшого  лужка,
где можно было развернуть только один  фургон.  Потом  целый  день  мы  по
одному проводили фургоны к следующей базе.  Кому-то  удалось  добраться  и
сюда: я обнаружил сломанное колесо и прихватил с  собой  стальную  шину  и
ступицу. Так  мы  шли  день  за  днем,  медленно,  но  верно:  наконец  мы
протиснулись через последнюю расщелину и стали главным образом спускаться.
     Но легче не стало. По фотокартам, снятым  из  космоса,  я  знал,  что
впереди нас  ждет  река,  но  она  была  еще  далеко,  и  нам  нужно  было
спускаться, спускаться и спускаться до того места, где ущелье переходило в
долину, пригодную для сельского хозяйства. Я взрывал скалы,  рубил  кусты,
иногда приходилось даже  взрывать  деревья.  Но  труднее  всего  оказалось
спускать фургоны с обрывов. Что там  крутые  места,  когда  подымаешься  в
гору, - а нам до сих пор попадались и такие, упряжка из  двенадцати  мулов
может втащить один фургон на любой склон, если есть где поставить  копыто,
- но спускать их вниз, под гору...
     Конечно, у фургонов были тормоза. Но  на  крутом  склоне  фургон  мог
заскользить, а потом свалиться с обрыва и потянуть за собой  мулов.  Я  не
мог допустить, чтобы подобное случилось хоть однажды. Конечно, мы могли бы
потерять один фургон и шесть мулов, но все-таки продолжать путь.  Но  меня
некому было заменить. А ведь Дора могла и не оказаться  в  одном  со  мной
фургоне. И если бы он сорвался, мои шансы спастись были бы неважными.
     Когда крутизна внушала мне сомнения в том, что фургон можно  удержать
на тормозах, мы принимались за работу. Приходилось прибегать к помощи того
самого - дорогого - каната. Протяну его подальше, раза три  оберну  вокруг
дерева, достаточно крепкого, чтобы выдержать вес фургона, привяжу к задней
оси - и четверо самых сильных мулов: Кен, Дейзи, Бьюла и Белл  -  начинали
медленно  спускать  фургон  вниз  без  возницы.  А  я  удерживал  канат  и
потихоньку  отпускал  его.  Если  местность  позволяла,  на  полпути  вниз
находилась Дора. Сидя верхом на Бетти,  она  передавала  мои  распоряжения
Баку. Но я всегда велел ей держаться в сторонке: если бы канат лопнул,  он
мог бы хлестнуть ее. Поэтому большей частью мы с Баком работали без всякой
связи и делали все неторопливо. Если рядом не оказывалось прочного  дерева
- на мой взгляд, подобное случалось  чаще,  чем  наоборот,  и  приходилось
ждать, пока я что-нибудь изобрету, -  можно  было  обмотать  веревкой  два
дерева потоньше, а затем перекинуть ее на третье или вогнать в скалу якорь
с кольцом и пропустить через него  веревку...  Это  занятие  я  ненавидел,
потому что приходилось удерживать повозку, следуя сразу  за  задней  осью;
кто знает, что было бы с нами, случись мне споткнуться, к  тому  же  потом
приходилось повозиться, чтобы извлечь этот самый якорь: чем прочнее скала,
тем лучше она держит железо, но тем труднее с ним  расстается.  Но  я  был
вынужден это делать - они могли мне еще потребоваться.
     Иногда не было ни  деревьев,  ни  скал.  Однажды  повозку  удерживали
двенадцать мулов, Дора их успокаивала, я спускался возле задней оси, а Бак
направлял. В прерии мы частенько проходили километров тридцать в день.  Но
здесь, в Безнадежном перевале, и в ущелье  за  ним,  в  те  дни,  когда  я
подготавливал дорогу впереди, наш суточный переход равнялся  нулю.  Потом,
когда крутые склоны, где мы спускались на  веревке,  остались  позади,  он
увеличился  до  десяти  километров.  Я  руководствовался  одним  нерушимым
правилом: прежде чем трогаться  с  места,  подготовь  себе  весь  путь  до
следующей остановки.
     Минерва, мы шли настолько медленно, что мой календарь стал  подгонять
меня: свинья опоросилась, а мы еще бродили по горам.
     Не  помню,  чтобы  когда-нибудь  мне  приходилось   принимать   более
ответственное решение, Дора  хорошо  себя  чувствовала,  но  миновала  уже
половина срока ее беременности. Повернуть назад,  как  я  когда-то  обещал
себе, или пробиваться вперед в надежде добраться до  равнины,  прежде  чем
настанет время рожать? Что для нее легче?
     Мне пришлось посоветоваться с женой, но решать-то  все  равно  должен
был я. Ответственность нельзя поделить. Впрочем, я  мог  бы  с  ней  и  не
разговаривать, потому что заранее знал, что она скажет: "Идем вперед".
     Но то была лишь отчаянная храбрость  -  я  же,  в  отличие  от  Доры,
располагал опытом передвижения по бездорожью и по части появления детей на
свет.
     Я вновь принялся изучать  фотокарты,  но  не  выудил  из  них  ничего
нового. Где-то впереди ущелье  переходило  в  широкую  речную  долину.  Но
сколько еще до нее идти? Я не знал, потому что трудно было установить, где
мы находимся. Когда мы двинулись в путь,  я  поставил  одометр  на  правое
заднее колесо переднего фургона и при входе  в  ущелье  установил  его  на
нуль. Прибор работал только день или два, прежде чем разбился  о  какой-то
камень. Я даже не знал, какой путь после перевала мы преодолели и  сколько
нам  еще  предстояло  спускаться.   Животные   и   пожитки   пребывали   в
относительном порядке: мы потеряли  только  двух  мулов.  Красотка  Девица
однажды ночью свалилась с обрыва и сломала ногу, я мог лишь избавить ее от
боли. Я не стал разделывать тушу, потому что у нас было свежее мясо; кроме
того, я не мог сделать этого так, чтобы не  видели  остальные  мулы,  Джон
Ячменное Зерно просто удрал и ночью умер или пал жертвой прыгуна  -  когда
мы его нашли, труп был уже объеден.
     Сдохли три курицы, не повезло и двум поросятам, однако свинья усердно
выкармливала остальных.
     У меня оставалось уже только два запасных колеса. Потеряй я  еще  два
при очередной поломке, придется бросить один фургон.
     Колеса и заставили меня принять решение.
     (Опущено примерно 7000 слов, в которых описываются  трудности  спуска
со склона хребта.)


     Наконец мы вышли на плато и с него увидели раскинувшуюся  перед  нами
долину.
     Минерва,   то   была   прекрасная   долина   -   широкая,    зеленая,
очаровательная... тысячи и тысячи гектаров идеальных  сельскохозяйственных
угодий. Вытекая из ущелья, река смиряла свой норов и лениво извивалась меж
невысоких берегов. Далеко-далеко высился высокий пик,  увенчанный  снежной
шапкой. Снеговая линия позволила мне  оценить  его  высоту  -  около  6000
метров. Мы находились в субтропиках,  и  л