Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
104 -
105 -
106 -
107 -
108 -
109 -
110 -
111 -
112 -
113 -
114 -
115 -
116 -
117 -
118 -
119 -
120 -
121 -
122 -
123 -
124 -
125 -
126 -
127 -
128 -
129 -
130 -
131 -
132 -
133 -
134 -
135 -
136 -
137 -
138 -
139 -
140 -
141 -
142 -
143 -
144 -
145 -
146 -
147 -
148 -
149 -
150 -
151 -
152 -
153 -
154 -
155 -
156 -
157 -
158 -
159 -
160 -
161 -
162 -
163 -
164 -
165 -
166 -
167 -
168 -
169 -
170 -
171 -
172 -
173 -
174 -
175 -
176 -
177 -
178 -
179 -
180 -
181 -
182 -
183 -
184 -
185 -
186 -
187 -
188 -
189 -
190 -
191 -
192 -
193 -
194 -
195 -
196 -
197 -
198 -
199 -
200 -
201 -
202 -
203 -
204 -
205 -
206 -
207 -
208 -
209 -
210 -
211 -
212 -
213 -
214 -
215 -
216 -
217 -
218 -
219 -
220 -
221 -
222 -
223 -
224 -
225 -
226 -
227 -
228 -
229 -
230 -
231 -
232 -
233 -
234 -
235 -
236 -
237 -
238 -
239 -
240 -
241 -
242 -
243 -
244 -
245 -
246 -
247 -
248 -
249 -
250 -
251 -
252 -
253 -
254 -
255 -
256 -
257 -
258 -
259 -
260 -
261 -
262 -
263 -
264 -
265 -
266 -
267 -
268 -
269 -
270 -
271 -
272 -
273 -
274 -
275 -
276 -
277 -
278 -
279 -
280 -
281 -
282 -
283 -
284 -
285 -
286 -
287 -
288 -
289 -
290 -
291 -
292 -
293 -
294 -
295 -
296 -
297 -
298 -
299 -
300 -
301 -
302 -
303 -
304 -
305 -
306 -
307 -
308 -
309 -
310 -
311 -
312 -
313 -
314 -
315 -
316 -
317 -
318 -
319 -
320 -
321 -
322 -
323 -
324 -
325 -
326 -
327 -
328 -
329 -
330 -
331 -
332 -
333 -
334 -
335 -
336 -
337 -
338 -
339 -
340 -
341 -
342 -
343 -
344 -
345 -
346 -
347 -
348 -
349 -
350 -
351 -
352 -
353 -
354 -
355 -
356 -
357 -
358 -
359 -
360 -
361 -
362 -
363 -
364 -
365 -
366 -
367 -
368 -
369 -
370 -
371 -
372 -
373 -
374 -
й Мэри. Никогда не отказывалась скручивать бинты для
Красного Креста. Следила, чтобы наша семья соблюдала все экономические
меры, предписанные мистером Гербертом Гувером [Г.Гувер, впоследствии
президент США, в годы войны занимался продовольственной помощью голодающим
Европы], - дни без мяса, без хлеба, без сладкого, и училась печь пирожки и
торты из сорго, кукурузного сиропа и меда (все это не нормировалось, а
сахар нормировался) - ведь побратимы капрала Бронсона могли слопать целый
противень этого добра.
Инициатором побратимства выступила Кэрол, объявив капрала Бронсона
"своим солдатом". Мы поочередно писали ему, а он писал нам всем, но
особенно отцу.
Церковь призывала "усыновлять" одиноких солдат. Кэрол хотела, чтобы
мы усыновили капрала Бронсона - мы так и сделали, спросив сначала
разрешения у Брайана, которое он прислал нам с обратной почтой.
Я писала мужу каждый день - рвала свои письма, если находила в них
плохие новости или намек на жалость к себе, то есть снова и снова, пока не
научилась писать настоящие письма Лукасты, поднимающие воинский дух, а не
подрывающие его.
Тогда, в начале войны Брайан находился недалеко от нас - в лагере
Фанстон близ Манхэттена, штат Канзас, милях в ста к западу от Канзас-Сити.
В первые три месяца Брайни ни разу не побывал дома. А потом стал приезжать
на короткие уик-энды - с полудня субботы до вечера воскресенья - когда
удавалось подъехать с кем-нибудь из офицеров. На автомобиле можно было
успеть туда и обратно с субботы до восьми утра понедельника, на поезде -
нет.
В то время поезда вообще-то ездили быстрее автомобилей, ведь мощеных
дорог было мало, а в Канзасе, насколько я помню, их не было вовсе.
Существовала прямая железнодорожная линия - Юнион Пасифик. Но по железной
дороге в первую очередь пропускали военные эшелоны, во вторую - товарные
поезда, идущие на восток, в третью - прочие транспортные поезда, а
пассажирские поезда ходили, когда путь больше никому не требовался. Мистер
Мак-Аду [министр финансов, в то время занимавшийся и путями сообщения]
строго соблюдал законы военного времени.
Поэтому Брайан мог вырваться домой лишь тогда, когда был свободен
кто-то из сослуживцев, имевших автомобиль.
Иногда я задавалась вопросом, не жалеет ли Брайан, что продал "Эль
Рео Гранде", но никогда об этом не заговаривала, как и он. Думай о
хорошем, Морин! Сейчас война, и твой муж - солдат. Радуйся, что в него
пока не стреляют и что он может хотя бы изредка бывать дома.
Бойня в Европе становилась все более жестокой. В марте 1917 года
свергли русского царя, в ноябре коммунисты-большевики сбросили
правительство президента Керенского и сразу же сдались Германии.
Тут и пришел наш черед. Дивизии обстрелянных немецких солдат
перебрасывались с восточного фронта на западный, где только что высадилась
во Франции небольшая группа наших войск. Союзникам приходилось туго.
Я этого не знала. Дети, конечно, тоже. Подозреваю, что они считали,
будто их отец стоит двух немецких дивизий.
В мае восемнадцатого года я сообщила мужу, что в его прошлый приезд
мы "выбили чек": у меня была задержка на две недели. Знаю, у многих женщин
это еще ничего не значит, но у Морин это верный знак. Я чувствовала такую
эйфорию, что старалась не читать газет и только наслаждалась своими
ощущениями.
Брайан всегда звонил мне не из лагеря, а из Манхэттена, чтобы
поговорить свободно.
- Это плодовитая Мать-Крольчиха?
- Не так громко - Клод, разбудишь моего мужа. Моя плодовитость
оправдает себя через восемь месяцев.
- Поздравляю! Так я, стало быть, приеду на Рождество - раньше я тебе
ни к чему.
- Слушай, Роско: я же не в монастырь ухожу, а всего лишь жду ребенка.
У меня есть другие предложения.
- Уж не от сержанта ли Бронсона?
У меня перехватило горло, и я не ответила.
- Что с тобой, любимая? Дети слушают?
- Нет, сэр. Я забрала телефон в нашу спальню, а больше наверху никого
нет. Дорогой, он такой же упрямый, как и мой отец. Я приглашала его к нам,
и отец приглашал, и Кэрол приглашает на каждой неделе. Он благодарит и
отвечает, что не знает, когда его отпустят в увольнение. Сознается, что
некоторые уик-энды у него свободны, но он не успевает добраться туда и
обратно за такой короткий срок.
- Что ж, похоже на правду. Машины-то у него нет. Он оставил ее не то
Айре, не то Брайану младшему.
- Чушь. Сын Уэстонов приезжает домой каждый уик-энд, а он только
рядовой. По-моему, меня отвергли.
- Ник Уэстон каждый раз ездит за сыном в Джанкшен-Сити, сама знаешь.
Ну ладно, не переживай, Мейбл: деньги на столе. Я видел сегодня любимого
солдата Кэрол.
Я подождала, пока сердце вернется на место.
- Да, Брайни?
- Похоже, я согласен с Кэрол. И с mon beau-pere. Я давно уже выяснил,
что Бронсон - наш лучший инструктор: проверяю его оценки каждую неделю. А
сам он напоминает мне Айру - так Айра мог выглядеть в его возрасте.
- А мы с сержантом Бронсоном точно близнецы.
- Да, но ты как-то лучше смотришься.
- Ну да! Ты всегда говорил, что я лучше всего выгляжу, если закрыть
мне лицо подушкой.
- Я это говорил, чтобы ты не слишком зазнавалась, красотка. Ты у нас
просто блеск, это всем известно... и все-таки похожа на сержанта Бронсона.
Однако характером и задиристой повадкой он больше напоминает Айру.
Полностью понимаю твое желание сцапать его и повалить на коврик. Если оно
у тебя еще есть. Оно есть?
Я набрала в грудь побольше воздуху и выдохнула:
- Оно есть, сэр. Только вот как бы наша дочка Кэрол не оттеснила меня
в сторону и не утерла мне нос.
- Ну уж нет! Кто старший по званию? У нас война. Пусть подождет своей
очереди.
- Не поощряй Кэрол, если не хочешь этого всерьез, дорогой, - для
нее-то это серьезно.
- Что ж, не один, так другой - а я гораздо более высокого мнения о
Бронсоне, чем о том прыщавом мальце, который испортил нашу Нэнси. А ты как
считаешь?
- Ну конечно же. Однако у нас с тобой чисто теоретический спор: я
потеряла всякую надежду заполучить сержанта Бронсона к нам домой. Во
всяком случае, до конца войны.
- Я же сказал - не переживай. Одна птичка мне шепнула, что Бронсон
скоро получит увольнительную на полнедели.
- О Брайан! - (Я знала, что значит увольнительная на полнедели: ее
давали тем, кого собирались отправить за море.)
- Айра был прав: Бронсон рвется попасть "Туда", и я внес его в список
- из штата Першинга как раз поступил запрос на сержантов-инструкторов. А
еще одна птичка мне сказала, что и мой рапорт удовлетворен - так что я
должен быть дома в то же время. Теперь слушай. Я думаю, что смогу на сутки
выставить его тебе под выстрел. Сумеешь обработать его за это время?
- О Господи, Брайан!
- Сумеешь или нет? Бывало, ты успевала с этим за час, имея только
лошадку и двуколку: теперь в твоем распоряжении спальня для гостей с
отдельной ванной. Чего тебе еще? Галеру Клеопатры?
- Брайан, лошадь с двуколкой давал мне отец, зная в чем дело, и
активно содействовал мне. Теперь он почитает своим долгом стоять надо мной
с ружьем - да не с дробовиком, а с двадцать восьмым калибром, и у него не
дрогнет рука пустить его в ход.
- Э, нет: генерал Першинг будет недоволен: хороший инструктор -
большая редкость. Давай-ка я посвящу Айру в план операции, пока у меня не
кончились монетки. Он там?
- Сейчас позову.
Сержант Теодор получил свой отпуск - с вечернего отбоя в понедельник
до утренней поверки в четверг, и приехал-таки в Канзас-Сити. В то время на
всех киносеансах обязательно показывали комедии - Джон Батти, Фатти
Арбэкл, Чарли Чаплин, Кейсон Копс. На той неделе я перещеголяла Фатти
Арбэкла и Кейсона Копса вместе взятых, столько раз я вступала в ведро или
падала на ровном месте.
Начать с того, что этот невозможный сержант Теодор появился у нас
только во вторник пополудни, хотя Брайан говорил, что он должен добраться
к утру.
- Где вы были? Почему так долго? - Нет, ничего подобного я не
сказала. Может, мне и хотелось - но я научилась не путать мед с уксусом
еще в девичьи годы. Я просто взяла его за руку, поцеловала в щеку и
сказала со всем отпущенным мне теплом: - Сержант Теодор... как хорошо, что
вы дома.
За обедом я продолжала изображать Корнелию, мать Гракхов, спокойно
улыбаясь, пока дети наперебой старались привлечь внимание сержанта, а
также отца, который рвался поговорить с ним о военных делах. В конце обеда
отец предложил (по предварительному сговору со мной), чтобы сержант
Бронсон повез меня покататься, и подавил попытки младших увязаться с нами
- особенно буйствовал Вудро, желавший, чтобы с ним одновременно играли в
шахматы и везли его в Электрик-парк.
И вот мы с сержантом Теодором отправились в путь на самом закате дня,
держа на юг. В восемнадцатом году восточная сторона Канзас-Сити
практически кончалась на юге Тридцать девятой улицей, хотя границей города
считалась Семьдесят седьмая, поскольку Суоп-парк входил в черту города. В
Суоп-парке было много уголков для влюбленных, но мне требовалось нечто
гораздо более уединенное - и я знала такие места, ведь мы с Брайни в свое
время облазили все боковые дороги в поисках "секс-пастбищ", как выражался
Брайни, - полянок, которых не достигает коршуний глаз миссис Гранди.
Вдоль восточной стороны Канзас-Сити протекает Блю-Ривер. В
восемнадцатом году на ней было много местечек - равно как и непролазных
кустов, вязкой грязи, клещей, москитов и ядовитого плюща. Надо было знать,
куда ехать. Проехав немного на юг и зная, где пересечь большие дороги на
Сент-Луис и Фриско, можно было попасть в лесистую, поросшую травой лощину
- не хуже, чем в Суоп-парке, но совершенно уединенную: с одной стороны
река, с другой железнодорожная насыпь, а вела туда только одна узкая
дорога.
Мне хотелось именно туда. К тому месту я испытывала особое чувство.
Когда мы в двенадцатом году благодаря "Эль Рео Гранде" получили свободу
передвижения, именно туда первым делом повез меня Брайни, чтобы
насладиться любовью на природе. После этого замечательного пикника (мы
брали с собой завтрак) я понесла Вудро.
Я хотела отдаться своей новой любви на том же самом месте - а потом
подробно рассказать обо всем мужу и посмеяться с ним всласть, когда мы
ляжем в постель. Брайни упивался моими интрижками и всегда с удовольствием
слушал про них и до, и во время, и после наших с ним любовных игр - эти
рассказы служили приправой к любви.
Брайан рассказывал мне и про свои приключения, но больше любил
слушать про мои.
И я поехала с Теодором на то заветное место.
Времени у нас было в обрез: я обещала отцу, что мы управимся быстро -
ну, положим еще полчаса или три четверти часа на чудесный, плавный повтор
и вернемся где-то в пол-одиннадцатого, в одиннадцать.
- Я уже должна быть дома, когда ты вернешься из Арсенала, отец.
Отец согласился с моими расчетами - включая и необходимость
повторить, если нам понравится в первый раз.
- Хорошо, дочка. Если задержишься - позвони, чтобы мы не волновались.
И, Морин...
- Да, отец?
- Насладись от души, дорогая.
- Oh, mon cher papa, tu es aimable! Je t'adore! [Дорогой папа, какой
ты милый! Я тебя обожаю! (фр.)]
- Обожай лучше сержанта Теда. Может, у него теперь долго не будет
случая - так ты уж постарайся. Я люблю тебя, лучшая из девочек.
Обычно я, когда желаю быть соблазненной, решаю это загодя, создаю или
помогаю создать удобный случай и содействую всем авансам номинального
соблазнителя. (И наоборот: когда я не желаю быть соблазненной, то просто
не допускаю удобного случая.) В ту ночь у меня не было времени на
утонченный, подобающий леди ритуал. Был только один шанс и два часа на его
осуществление - второго шанса не будет, Теодор уедет за море. Попрощаться
с воином следовало сейчас.
Поэтому Морин вела себя не как леди. Как только мы свернули с
бульвара Бентона и сумерки скрыли нас от посторонних глаз, я попросила
Теодора обнять меня за талию. Когда он сделал это, я взяла его руку и
положила на грудь. Большинство мужчин понимает это правильно.
Теодор тоже понял, и у него перехватило дыхание. Я сказала:
- Нам некогда стесняться, дорогой Теодоро. Не бойся ласкать меня.
Его ладонь охватила мою грудь.
- Я люблю тебя, Морин.
- Мы полюбили друг друга с первой встречи, - уточнила я. - Просто не
могли об этом сказать. - Я опустила его руку за ворот своего платья, и она
обожгла меня.
- Да, - хрипло сказал он, - я не смел сказать.
- Ты бы никогда и не сказал, Теодор. Так что я решила набраться
смелости и сказать тебе, что чувствую то же самое. Вот, кажется, и наш
поворот.
- Да, кажется, он. Мне нужны обе руки, чтобы вести машину по этой
дороге.
- Да, но только пока мы не доберемся до места. А там уже твои руки...
и все твое внимание понадобятся мне...
- Да!
Теодор въехал в лощину, развернул автомобиль, выключил фары, заглушил
мотор, поставил ручной тормоз и повернулся ко мне. Он обнял меня, и мы
поцеловались, слившись друг с другом - наши языки, соприкасаясь и
ласкаясь, сказали все без слов. Я испытывала полное блаженство. Я
по-прежнему считаю, что по-настоящему глубокий поцелуй более интимен, чем
совокупление; женщина не должна так целоваться, если не намерена сразу же
после этого поцелуя отдаться мужчине так, как он хочет.
И я без слов сказала это Теодору. Как только наши языки встретились,
я подняла юбку и положила его руку себе между ног. Он еще колебался, и я
направила его руку повыше.
Колебания кончились - Теодору нужно было толь ко дать понять, что я
знаю, чего хочу, и что все его действия будут приветствоваться. Он нежно
потрогал меня, потом просунул внутрь палец. Я дала ему войти, а потом
стиснула изо всех сил - и поздравила себя с тем, что неустанно упражнялась
с тех пор, как родила Этель, - целых два года. Люблю удивлять мужчин силой
своего сфинктера. Дети так растянули мой проход, что я, если бы не
работала над собой непрерывно, стала бы "широкой, как амбарная дверь, и
расхлябанной, как старый башмак", - так говорил отец, по совету которого я
и следила за собой с самого начала.
Теперь мы отбросили всякое стеснение и действовали без оглядки. Но я
хотела еще кое-что ему сказать, поэтому чуть отвела свои губы и со
смешком, щекочущим ему рот, проговорила:
- Ты не удивился, что я без панталон? Я их сняла, когда поднималась
наверх... не могла же я прощаться с моим бравым воином в панталонах.
Смелей, любимый мой солдат, - мне ничего не будет, я в положении.
- Что ты сказала?
- Неужели мне опять надо проявлять смелость? Я беременна, Теодор;
никаких сомнений, уже семь недель. Так что резинки не надо...
- У меня ее и нет.
- Значит, хорошо, что она не понадобится. Но разве ты не собирался
любить меня?
- Нет, не собирался. И в мыслях не было.
- Так вот сейчас ты меня возьмешь. Теперь уж не отвертишься. Я
достанусь тебе голенькая, дорогой, без резинки. Хочешь, чтобы я разделась
совсем? Я разденусь, если хочешь. Я не боюсь.
Он впился в меня поцелуем.
- Морин, по-моему, ты ничего на свете не боишься.
- Нет, боюсь. Ни за что не пошла бы одна ночью по Двенадцатой улице.
Но бояться секса и любви? Что же в них страшного? И ты не бойся, милый. Я
буду любить тебя, как умею. А если чего-то не сумею - научи меня, и я
попробую. (Теодор, хватит разговоров - бери меня!)
- Сиденье очень узкое.
- Я слышала, молодежь снимает заднее сиденье и устраивается на земле.
Там, сзади, и полость есть.
- Ага.
Мы вышли из машины, и тут произошла история прямо в духе Кейсона
Копса.
Вудро.
Мой любимчик, которого я бы в тот момент охотно придушила, спал на
заднем сиденье и проснулся, когда я открыла дверцу. То есть это я думала,
что он проснулся - может быть, он не спал и все слышал, запоминая
незнакомые слова для будущих расспросов - или для шантажа.
Ох уж этот мальчишка! И что из него только вырастет?
Вслух я произнесла полным счастья голосом:
- Вудро, негодник ты этакий! Сержант Теодор, посмотрите-ка, кто спит
на заднем сиденье. - Я протянула руку назад, стараясь застегнуть Теодоровы
бриджи.
- Сержант Тед обещал взять меня в Электрик-парк!
И мы, уже под присмотром, отправились в Электрик-парк.
Интересно, старалась ли еще какая-нибудь женщина "погубить себя" так
же, как я?
Двадцать часов спустя я лежала в своей постели. По правую руку от
меня лежал мой муж капитан Брайан Смит, по левую - мой любовник капитан
Лазарус Лонг. Каждый положил руку мне под голову и ласкал меня свободной
рукой.
- Брайан, любимый, - говорила я, - когда Лазарус завершил пароль,
произнеся: "...но только пока не настали тяжелые времена", я чуть не упала
в обморок. А когда он сказал, что происходит от меня - то есть от нас с
тобой - то есть от Вудро - я почувствовала, что схожу с ума. Или утке
сошла.
Брайни щекотал мой правый сосок.
- Не волнуйся. Вертлявые Ляжки. У женщин это не так заметно - лишь бы
не забыла, как стряпать. А ну-ка перестань.
Я ослабила хватку.
- Неженка. Не так уж я и сильно.
- Я несколько не в форме. Капитан Лонг, насколько я понимаю, вы
решили открыться - в ущерб своим же интересам - лишь для того, чтобы
сказать мне, что меня не ранят и не убьют.
- Нет, капитан, совсем не поэтому.
- Тогда сознаюсь, что ничего не понимаю.
- Я открыл, что я говардовец из будущего, чтобы успокоить миссис
Смит. Ее безумно тревожило то, что вы можете не вернуться. И я сказал ей,
что уверен в вашем возвращении. Поскольку вы один из прямых моих предков,
я изучил вашу биографию еще в Бундоке и знаю, о чем говорю.
- Ценю ваши побуждения. Морин - мое сокровище. Но вы и меня
успокоили.
- Извините, капитан Смит - я не говорил, что вас не ранят.
- Как же не говорили? Вы только что...
- Нет, сэр. Я сказал, что вы вернетесь - и вы вернетесь. Но я не
говорил, что вас не ранят. В архивах Бундока на этот счет ничего нет. Вы
можете лишиться руки. Или ноги. Или глаз. А может, и рук и ног - не знаю.
Я уверен только в одном: вы останетесь в живых и сохраните в целости свои
гениталии - в архивах есть сведения, что у вас будет еще несколько детей -
те, что появятся после войны, после вашего возвращения из Франции. Видите
ли, капитан, в Архивах Семей Говарда содержатся в основном генеалогические
данные - других почти нет.
- Капитан Лонг...
- Зовите меня лучше "Бронсон", сэр. Здесь я сержант - мой корабль
находится в далеком будущем и за много световых лет отсюда.
- Тогда и вы бросьте называть меня "капитан" ради всего святого. Я
Брайан, а вы Лазарус.
- Лучше Тед. Ваши дети зовут меня "дядя Тед" или "сержант Тед". Имя
Лазарус вызовет лишние расспросы.
- Теодор, - сказала я, - отец знает, что ты Лазарус, и Нэнси с
Джонатаном знают. Будет знать и Кэрол, когда ты ляжешь с ней в постель. Ты
разрешил мне рассказать все Нэнси, когда лег в постель с ней, а мои
старшие дочки слишком близки друг к другу, чтобы хранить такие тайны - так
мне кажется.
- Морин, я разрешил тебе рассказать обо мне кому угодно - все равно
не поверят. Но слишком долго объяснять каждому все снача