да  маленькая  стрелка  будет  указывать
налево, а большая - вверх. Но на этот раз не  страшно,  если  опоздаете  -
надо, чтобы вы все успели сделать. Особенно - принять  ванну.  Джо,  помой
голову шампунем. Ллита, нагнись, дорогуша, я понюхаю  твои  волосы.  И  ты
тоже... с шампунем.
     Куда запропастились волосяные сетки? Если выключить псевдогравитацию,
в условиях свободного падения им понадобятся сетки для волос, или молодежь
придется подстричь. Для Джо это не страшно, а вот  длинные  черные  волосы
его сестры, пожалуй, ее главное достоинство - не помогут ли они ей поймать
на Валгалле мужа? Ну что ж, если сеток нет - едва ли они найдутся:  сам-то
он стрижется коротко - пусть заплетет косу. Или все-таки потратить энергию
на поддержание одной восьмой "g"? Люди, не привыкшие к невесомости,  плохо
переносят ее и могут даже получить травму. Впрочем, пока беспокоиться не о
чем.
     - Приберитесь, приведите себя в порядок и возвращайтесь. Живо.
     Шеффилд составил список: определить для каждого его обязанности  (NB:
научить их готовить!); начать обучение: по каким предметам?
     Основы арифметики, это верно... но учить их читать  на  том  жаргоне,
который в ходу на Благословенной, незачем: они туда не  вернутся,  никогда
не вернутся! Но на корабле придется говорить на нем  -  когда  еще  ребята
научатся говорить и читать на галакте... и хорошо бы  выучить  английский.
Есть ли на корабле записи того варианта галакта, который  используется  на
Валгалле? Впрочем, в таком возрасте несложно запомнить местные словечки  и
произношение. Но важнее всего - исцелить их оцепеневшие души, личности.
     Можно ли взять взрослых домашних животных  и  превратить  в  людей  -
предприимчивых, способных, всесторонне образованных, готовых к конкуренции
в рамках свободного общества; более  того  -  желающих  конкурировать,  не
боящихся состязания? И только сейчас он начал  сознавать,  какие  проблемы
пали на его голову вместе с "бездомными котятами". Или придется  содержать
их лет пять-десять или шестьдесят, пока не умрут от старости?
     Давным-давно, еще мальчишкой, Вуди Смит подобрал в  лесу  полудохлого
лисенка - мать или потеряла его, или погибла. Взял зверька домой, выкормил
из бутылочки и всю зиму держал в клетке. Весной мальчик отнес зверя на  то
место, где нашел, и оставил там клетку, открыв дверцу.
     Через несколько дней он пришел за клеткой.
     Лисенок сидел внутри нее - голодный, худой  -  но  дверца  оставалась
открытой. Вуди принес его обратно, накормил и напоил.  Потом  построил  из
сетки вольер и больше никогда не пытался выпустить. Как  говорил  дедушка,
бедолага так и не смогла научиться быть лисою.
     Как сделать людей из этих забитых и невежественных животных?


     Они возвратились в кают-компанию, когда маленькая  стрелка  указывала
вбок, а большая точно вверх. Для этого пришлось  подождать  за  дверью,  и
капитан Шеффилд постарался сделать вид, что не заметил. И когда они вошли,
он поглядел на часы и сказал:
     -  Точно  вовремя,  молодцы!  Вижу,   шампунем   попользовались,   но
напомните, чтобы я отыскал для вас расчески.
     А что еще из предметов туалета может  им  понадобиться?  Придется  ли
учить ребят пользоваться ими? И... черт! А есть ли на корабле  необходимое
на случай, если у девицы начнется менструация? Чем бы воспользоваться? Что
ж, если повезет, эта проблема отодвинется на несколько дней. Спросить  ее?
Не  поможет,  ведь  она  считать  не  умеет.  Проклятье,   корабль-то   не
предназначен для пассажиров.
     - Сядь. Нет, подожди. Подойди поближе, дорогуша. -  Капитан  заметил,
что платье на девице подозрительно  липнет  к  телу;  он  понял,  что  оно
мокрое. - Ты помылась прямо в нем?
     - Нет, хоз... нет, капитан, я его выстирала.
     - Вижу. - Он вспомнил, что пестроты рисунку успели  добавить  кофе  и
прочие продукты, из  которых  она  готовила  завтрак.  -  Сними  и  повесь
где-нибудь - не надо сушить на себе.
     Она начала медленно раздеваться. Подбородок девушки дрогнул - капитан
вспомнил, как она любовалась собой в зеркале, когда он покупал это платье.
     - Подожди немного, Ллита, Джо, снимай свои портки. И сандалии тоже.
     Парень мгновенно повиновался.
     - Благодарю, Джо. И не надевай, пока не выстираешь. Эта тряпка только
кажется чистой, а на самом деле испачкалась. И пока можешь не  носить  ее,
если не очень хочешь. Садись, Ллита, на  тебе  что-нибудь  было,  когда  я
купил тебя?
     - Нет... капитан.
     - А на мне сейчас есть что-нибудь?
     - Нет, капитан.
     - Одежду носят, когда для этого есть время и место, в иных временах и
местах. Одеваться глупо. Если бы это  был  пассажирский  корабль,  вы  все
носили бы одежду,  а  на  мне  была  бы  красивая  форма.  Но  корабль  не
пассажирский, здесь нет никого, кроме тебя, меня и  твоего  брата.  Видишь
этот  прибор?  Называется  термогумидостат.  Он  приказывает  корабельному
компьютеру поддерживать здесь двадцать семь по Цельсию и  влажность  сорок
процентов... с небольшими изменениями, для разнообразия - цифры вам ничего
не говорят. И мне  приятно  ходить  раздетым.  После  полудня  температура
снижается,  чтобы  можно  было  заняться  физическими  упражнениями.   Ибо
малоподвижность - бич корабельной жизни.
     Если такой цикл вам обоим не подойдет, можем  выработать  компромисс.
Но сперва попробуем пожить, оставив  все  как  есть.  А  теперь  о  мокрой
тряпке, которой ты облепила свои бедра. Если ты дура - суши ее на  себе  и
терпи; а если умная - повесь и расправь, чтобы высохла и не помялась.  Это
предложение, а не приказ. Хочешь, вообще не снимай. Но не сиди в мокром  -
подушки намочишь. Шить умеешь?
     - Да, капитан. Э... чуть-чуть.
     - Посмотрим, чего мне удастся добыть. Платье, в которое ты  одета,  -
единственное на борту этого корабля. Потребуется еще кое-что на все месяцы
пути. И на Валгалле тебе нужно будет во что-то одеться: там не так  тепло,
как на Благословенной. Там  женщины  носят  брюки  и  короткие  куртки,  а
мужчины - тоже брюки, но куртки подлиннее. И все носят сапоги. У меня есть
три комплекта одежды, сшитые на Единогласии.  Бить  может,  мы  их  обузим
как-нибудь, пока я не смогу отвести вас  обоих  к  портному.  Так,  теперь
сапоги... мои  для  тебя  как  для  цыпленка  ботфорты...  Ладно,  обернем
чем-нибудь ноги, чтобы могла дойти до сапожника.
     Но эту тему сейчас обсуждать не будем. Присоединяйся к конференции...
Хочешь - стой мокрой, хочешь - садись и располагайся поудобнее.
     Эстреллита закусила губу - и отдала предпочтение комфорту.


     Минерва, эти  юнцы  оказались  куда  смышленее,  чем  я  ожидал.  Они
принялись  заниматься,  потому  что  я  приказал.  Но,  поддавшись   магии
печатного слова, они угодили на крючок. И стали читать - как  гусь  щиплет
травку, не желая заняться чем-то другим. Особенно хорошо шла проза. Я имел
отличную библиотеку, состоявшую в основном из микрокниг - их была не  одна
тысяча, но было и с дюжину книг в дорогих переплетах, истинных антиков, на
которые я набрел на Единогласии, где говорят на  английском,  а  галакт  -
лишь диалект купцов. Хранишь сказки о Стране Оз, Минерва?
     Конечно, хранишь. Составляя план для большой библиотеки я  включил  в
пего и свои любимые сказки. Мне хотелось, чтобы Ллита и Джо читали  прозу,
но в основном я заставал их  за  чтением  сказок:  Киплинг,  "Страна  Оз",
"Алиса", "Сад стихов", "Маленькие дикари" и  прочее.  Ограниченный  выбор:
книги моего детства, за три столетия до Диаспоры. С  другой  стороны,  все
человеческие культуры в Галактике происходят от этой.
     Но я попытался убедиться  в  том,  что  они  понимают  разницу  между
выдумкой и историей. Сложная вещь - я сом не уверен, что подобная  разница
существует. Потом пришлось объяснять, что сказка - то, что еще больше, чем
выдумка, отличается от правды.
     Минерва, объяснить подобное неопытному уму очень  сложно.  Что  такое
волшебство? Ты волшебница почище сказочных,  но  своим  существованием  ты
обязана науке, а не магии. А ребята не  имели  представления  о  том,  что
представляет из себя наука. Я не уверен, что они улавливали различие, даже
когда я объяснял. В моих скитаниях мне не раз приходилось  сталкиваться  с
чудесами, я видывал такое, чему нет объяснения.
     Пришлось наконец попросту объявить ex catedra  ["с  кафедры"  (лат.);
авторитетно], что некоторые истории писаны для забавы и  правдой  быть  не
могут: "Путешествие Гулливера" - не то что  "Приключения  Марко  Поло",  а
"Робинзон Крузо" находится прямо посередке между ними -  и  что  в  случае
сомнений нужно обращаться ко мне.
     И они иногда спрашивали и не спорили со мной. Но  я  чувствовал,  что
они не во всем верят мне. Это радовало: значит,  ребята  начинают  мыслить
самостоятельно - хоть и не всегда правильно.
     Мои рассуждения о Стране Оз Ллита выслушивала лишь из вежливости. Она
верила в Изумрудный город всем сердцем  и,  будь  на  то  ее  воля,  лучше
отправилась бы туда, чем на Валгаллу. Если честно - и я тоже.
     Главное - им понравилось учиться.
     В деле обучения я не колеблясь прибегал к литературе.  С  ее  помощью
быстрее начинаешь сочувствовать чуждым  для  тебя  сторонам  человеческого
поведения. Она только на шаг отстает от истинно пережитого - а у меня было
лишь несколько месяцев на то,  чтобы  сделать  людей  из  этих  забитых  и
невежественных  зверьков.   Я   предлагал   им   психологию,   социологию,
сравнительную антропологию - таких книг у меня хватало. Но Джо и Ллита  не
могли представить прочитанное в  образах  -  я  вспомнил,  что  был  такой
учитель, который объяснял идеи с помощью притчей.
     Они тратили на чтение каждый час, который я отводил  для  этого,  как
щенята жались возле экрана читальной  машины  и  ворчали  друг  на  друга,
требуя поскорее листать страницы. Обычно Ллита подгоняла Джо,  она  читала
быстрее. Впрочем, они оба на глазах превращались из неграмотных  в  умелых
читателей. Я  не  давал  им  кинофильмов,  потому  что  хотел,  чтобы  они
научились читать.
     Но тратить все время на чтение было  нельзя.  Приходилось  учиться  и
другим вещам. Не ремеслам, а, что более важно, той агрессивной уверенности
в себе, без которой свободным человеком не станешь, а ее-то  у  них  и  не
оказалось, когда я ненароком взвалил на плечи эту обузу. Что там,  я  даже
не представлял, способны  ли  они  стать  такими:  эта  способность  могла
затеряться в поколениях рабов. Но если искра  в  них  была,  ее  следовало
отыскать и раздуть - или я так и не смог бы отпустить их на свободу.
     Итак, я поощрял их самостоятельность - насколько возможно, прибегая к
осторожной грубости - и приветствовал любое проявление возмущения, правда,
безмолвно, про себя - как триумфальное свидетельство прогресса.
     Я начал обучать Джо драться - просто кулаками, почему что  не  хотел,
чтобы  мы  поубивали  друг  друга.  Одно  из  помещений   на   корабле   я
переоборудовал   под   гимнастический   зал,   оборудование   можно   было
использовать и в гравитационных условиях, и в свободном  падении;  там  мы
занимались час в день, когда температура воздуха была пониже. Я гонял  Джо
до изнеможения. Ллита могла приходить, чтобы просто поразмяться. Втайне  я
надеялся, что, если сестра увидит, как я выжимаю из Джо  соки,  это  может
подхлестнуть его.
     Джо нуждался в стимуле: ему с трудом  вползало  в  голову,  что  меня
можно пнуть или ударить и что я  не  рассержусь,  если  он  преуспеет,  но
определенно буду не в духе, если он не постарается как следует.
     Поначалу он не смел нападать на меня, как бы ни  открывался.  Я  стал
обзывать  и  дразнить  его,  однако  он  все  еще  медлил,  и  я   успевал
приблизиться первым и вздуть его.
     Но однажды его прорвало, и он треснул меня  так,  что  я  едва  успел
отскочить. И после ужина он получил награду: я разрешил ему почитать книгу
- настоящую, в переплете, со страницами. Я велел ему надеть  хирургические
перчатки и предупредил, что отлуплю, если он  порвет  или  запачкает  хоть
одну страницу. Ллите я не позволил к ней прикоснуться - это был его  приз.
Она приуныла и не желала  садиться  за  читальную  машину  -  пока  он  не
попросил разрешения почитать ей вслух.
     Тогда я объявил, что она тоже может читать вместе с  ним,  но  только
чтобы не прикасалась к страницам. Она устроилась рядом  с  ним,  голова  к
голове, и, счастливая, начала читать, время от времени ворча на  брата  за
то, что он медленно перелистывал страницы.
     На следующий день она спросила, нельзя ли и ей научиться драться?
     Конечно, ей надоело выделывать свои упражнения в одиночку.  Мне  тоже
скучно тренироваться одному,  но  я  заставлял  себя:  кто  знает,  какими
опасностями чревата следующая посадка. Минерва, я никогда не  считал,  что
женщин следует учить драться: защищать детей и  жену  -  дело  мужское.  И
все-таки женщина должна уметь драться - это может пригодиться.
     Итак, я согласился,  однако  пришлось  изменить  правила.  Мы  с  Джо
придерживались уличных правил - то есть обходились вовсе  без  правил,  за
исключением того, что я не наносил ему тяжелых повреждений и ему  позволял
ограничиваться синяками. Но я никогда не говорил об этом - он мог считать,
что вправе выцарапать мой глаз и съесть его. А уж как не позволить ему это
сделать, было моей проблемой.
     Но женщины устроены иначе. И я не мог позволить  Ллите  приступить  к
делу вместе с нами, пока не соорудил ей на сиськи  специальный  нагрудник:
этого добра у нее было многовато, и можно было нечаянно причинить ей боль.
Потом я намекнул Джо с глазу на глаз, что синяки - дело простительное,  но
если он сломает ей кость - я сломаю ему, чтобы попрактиковаться.
     Но сестру я ограничивать не стал - и напрасно: она оказалась  раза  в
два агрессивней его. Неумелая, но быстрая и дело знала.
     На второй день мы приступили к занятиям - она в нагруднике,  а  мы  в
защитных плавках. И уже вечером того же дня Ллита читала настоящую книгу.
     А у  Джо  проявился  талант  кулинара,  и  я  поощрял  его  старания,
насколько позволяли корабельные припасы. Мужчина, знающий поварское  дело,
прокормит и себя, и семью, где угодно.  И  всякий,  мужчина  или  женщина,
должен уметь готовить, содержать в порядке дом и ухаживать за детьми.  Для
Ллиты занятия не удалось подобрать, однако после того как я установил меры
поощрения, она обнаружила способности к математике. Это  вселяло  надежды:
личность, способная читать, писать  и  считать,  может  выучить  все,  что
угодно. И я велел ей заняться бухгалтерией и счетоводством, по  книгам,  и
не стал помогать. А от Джо я потребовал,  чтобы  он  изучил  все  приборы,
которыми  мог  похвастаться  корабль,  -  их  было  немного,  в   основном
технологическое оборудование - под моим строгим  контролем:  я  не  хотел,
чтобы он потерял пальцы, а я - инструменты.
     Я был полон надежд. Но ситуация переменилась...
     (Опущено около 3100 слов.)
     ...проще сказать, что я проявил глупость. А ведь я  вырастил  столько
славных ребятишек. В первые же два дня я в качестве корабельного хирурга и
прочая, прочая, прочая подверг  их  самому  тщательному  обследованию,  на
которое были способны мои инструменты. Медициной я не занимался с тех пор,
как оставил Ормузд, однако держал свой лазарет укомплектованным и в полном
порядке. На каждой цивилизованной планете я всегда брал новейшие  ленты  и
изучал их во время долгих прыжков, Минерва, а  ведь  я  считался  когда-то
неплохим коновалом.
     Ребята были вполне  здоровы  -  такими  они  и  выглядели,  только  у
парнишки оказался легкий кариес: две небольшие  полости.  Я  отметил,  что
работорговец  не  ошибся:  virgo  intacta,  полулунная  плева  -  пришлось
воспользоваться самым маленьким  инструментом.  Ллита  не  жаловалась,  не
напрягалась, не спрашивала, чего это я там ищу. Я сделал  вывод,  что  они
пользовались вниманием медиков, подвергались регулярным  осмотрам,  не  то
что обычные невольники на Благословенной.
     У нее оказалось тридцать два зуба, все в идеальном состоянии, однако,
когда вылезли зубы мудрости, она сказать не могла, сообщив только, что это
случилось недавно. У него было двадцать восемь зубов.  Места  на  челюстях
для четырех последних не оставалось, и я уже стал опасаться неприятностей.
Однако рентгеновские снимки показали, что зубов нет в зачатке.
     Я вычистил и запломбировал дупла  и  велел  ему  не  забыть,  что  на
Валгалле нужно сделать регенерацию и прививку от  дальнейших  повреждений.
На Валгалле была хорошая зубная техника.
     Ллита не могла  мне  сказать,  когда  у  нее  в  последний  раз  была
менструация. Она обсудила этот вопрос с Джо:  он  попытался  сосчитать  на
пальцах, сколько дней прошло с тех пор, как они покинули  родную  планету.
Сошлись они на  том,  что  событие  состоялось  еще  до  отлета.  Я  велел
известить меня в следующий раз, потому что намеревался определить ее цикл.
Я выдал ей коробку с салфетками, оказавшуюся в кладовке  и,  должно  быть,
пролежавшую там лет двадцать - я и забыл, что располагаю таким добром.
     Нам с трудом удалось открыть коробку: ни она, ни я никогда не держали
в руках подобной вещи. Крохотные эластичные трусики, оказавшиеся в наборе,
восхитили Ллиту и она часто носила их, когда хотела "приодеться". Девчонка
сходила с ума по тряпкам: будучи рабыней, она ничем не могла потешить свое
тщеславие. Я сказал ей, чтобы не забывала вовремя стирать трусы. Я  уделял
особое внимание чистоте: проверял уши, ногти,  выгонял  из-за  стола  мыть
руки. Выдрессировать их оказалось не труднее, чем свинью. Ллите никогда не
приходилось повторять дважды, она приглядывала за Джо, чтобы и он  отвечал
моим требованиям. В результате оказалось, что я перестарался: нельзя  было
подойти с грязными ногтями к столу  или  не  сходить  в  душ,  потому  что
хотелось спать. Но... взялся за гуж - не говори, что не дюж.
     Портнихой она оказалась такой же неумелой, как  и  поварихой,  однако
шить все-таки выучилась, потому что любила  тряпки.  Я  выкопал  откуда-то
штуку яркой ткани, предназначенной для продажи,  и  дал  ей  позабавиться,
используя политику кнута и пряника: надеть обновку  разрешалось  только  в
награду за хорошее поведение.  Так  мне  удалось  отучить  ее  подзуживать
брата.
     Но в отношении Джо  такой  подход  не  срабатывал  -  одежда  его  не
интересовала - и я стал налегать на тренировки. Но особо усердствовать  не
приходилось - с ним не было таких проблем, как с ней.
     Как-то вечером, через три или четыре ее цикла, разглядывая календарь,
я обнаружил, что на сей раз она ничего мне не  сказала  -  забыла,  должно
быть. Минерва, я в их каюты без стука не  входил,  ибо  жизнь  на  корабле
требует определенной приватности, которой и так мало.
     Дверь в каюту Ллиты оказалась открытой, внутри никого. Я  постучал  в
дверь Джо и, не  получив  ответа,  стал  искать  ее  в  кают-компании,  на
камбузе, даже в нашем крохотном гимнастическом зале. Потом решил, что она,
должно быть, принимает ванну и лучше поговорить с ней завтра утром.
     Когда,  возвращаясь  к  себе,  я  проходил  мимо  каюты  Джо,   дверь
отворилась, появилась Ллита  и  аккуратненько  прикрыла  ее  за  собой.  Я
сказал:
     - Ах вот где ты! - Или что-то в этом роде. - А я думал, что Джо спит.
     - Он только что уснул, - ответила Ллита. -  Он  вам  нужен,  капитан?
Разбудить?
     - Нет, я разыскивал тебя, но пять или десять минут назад  постучал  в
его дверь и не получил ответа.
     Она стала сокрушаться, что не расслышала моего стука.
     - Наверно, мы были слишком заняты, и я не расслышала, -  И  пояснила,
чем именно они были заняты.
     ...об этом я и подумывал, заподозрив неладное, когда у нее  случилась
задержка на неделю, до этого все шло как по часам.
     - Все понятно, - проговорил я. - Рад, что не помешал своим стуком.
     - Мы старалис