спала  с  ним,  ни  разу  меня  не
разочаровал. Он был внимательным, заботливым  любовником  и  первым  своим
долгом почитал обеспечить партнерше оргазм.
     А если он не был Адонисом, то  и  я  не  была  Венерой.  Когда-то,  в
возрасте Присциллы, я была недурна и, думаю, не менее  аппетитна.  Но  мне
уже стукнуло семьдесят, по бумагам сорок семь, и я выглядела на свои сорок
семь, несмотря на все усилия. Женщина средних лет должна следить за  собой
(Джордж следил, и я это ценила). Она должна заботиться о  свежести  своего
рта, упражнять свои внутренние мускулы, говорить тихо и мелодично,  всегда
улыбаться и никогда не  хмуриться,  проявлять  дружбу  и  понимание.  Отец
когда-то говорил мне: "Вдовы куда лучше молодых жен. Вдовы всегда  готовы,
всегда здоровы, не скажут "ну что вы", не ждут обновы, а уж бедовы!"
     Вот такой и была Морин Джонсон с сорок шестого по восемьдесят второй.
Услышав впервые отцовскую игривую формулировку, я только посмеялась и даже
не подумала применить ее к себе - до  того  грустного  дня,  когда  Брайан
сказал мне, что на мое место пришла сожительница помоложе. Тогда я поняла,
что отцовская шутка - это чистая правда. И сделалась "девушкой по вызову".
Старалась хорошо выглядеть и приятно пахнуть. И не рассчитывала на Адониса
- меня вполне устраивая, честный дружеский обмен с джентльменом (но  не  с
каким-нибудь придурком или хлюпиком!).
     Я всегда  оставляла  время  для  второго  раза,  если  партнеру  того
хотелось. А ему захочется, если с  ним  поработать  как  надо.  Американцы
потому такие паршивые любовники, что американки -  паршивые  любовницы.  И
наоборот. Что в лоб, что по лбу. За что платишь, то и получаешь.
     И этот промежуток от двадцати минут до часу - самое лучшее  на  свете
время для интимной беседы.
     - Хочешь первым в ванную? - спросила я.
     - Не к спеху. -  Голос  рокотал  в  груди  у  Джорджа,  к  которой  я
прижималась ухом. - А ты?
     - Не горит. Джордж, это было здорово.  Как  раз  то,  что  мне  надо.
Благодарю, сэр.
     - Морин, это про тебя Шекспир сказал: "Другие пресыщают, но она  лишь
разжигает голод".
     - Полно тебе.
     - Нет, правда.
     - Если будешь  почаще  повторять,  то  я  поверю.  Джордж,  когда  ты
встанешь, не достанешь ли те конверты? Погоди. Есть у тебя время на второй
раз?
     - Есть. Для этого время и существует.
     - Хорошо. А то я не стала бы терять драгоценные минуты на разговоры о
делах и уж заставила бы тебя воспрять побыстрей, если бы ты спешил.
     - Ты - да не заставишь! Но я управился со всеми  сегодняшними  делами
до десяти, чтобы остаток дня посвятить Морин. - Он  поднялся,  достал  два
конверта и протянул мне.
     - Нет, я не хочу до них дотрагиваться. Осмотри их внимательно, Джордж
- не могла ли я каким-то образом совершить подлог?
     - Не вижу как. Я храню их с четвертого июля сорок седьмого года, - он
улыбнулся мне, а я ему. В тот день мы с ним были в постели во второй  раз.
- Это был твой день рождения, девочка, а подарок получил я.
     - Нет, мы обменялись подарками, ко взаимному удовлетворению.  Проверь
все-таки конверты, Джордж -  может  быть,  их  вскрывали?  Нет,  ближе  не
подходи - вдруг наколдую.
     - Мы с тобой тогда расписались на обратной стороне каждого  конверта,
прихватив клапан. Свою подпись я  знаю  и  видел,  как  расписывалась  ты.
По-моему, их не мог вскрыть даже Гудини.
     - Тогда, пожалуйста, открой конверт номер один, Джордж, и прочти  то,
что в нем лежит, а потом спрячь обратно в свой карман на "молнии".
     - Как скажешь, милая. - Он вскрыл конверт и прочел: "4 июля  1947  г.
Весной 1951 года человек, называющий себя "доктор Пинеро", вызовет  бурное
негодование ученых и компаний по  страхованию  жизни,  заявив,  что  может
предсказать   дату   смерти   любого   человека.   Он   займется    своими
предсказаниями,  превратив  это  в  бизнес,  и  несколько  месяцев   будет
процветать. Затем его то ли  убьют,  то  ли  он  погибнет  от  несчастного
случая, а его аппаратуру уничтожат. Морин Джонсон".
     Пока Джордж читал, я снова вспоминала ту ночь - 29  июня  1918  года.
Брайан уснул, а мы с Теодором совсем не спали.  Я  то  и  дело  шмыгала  в
ванную и стенографически записывала все, что рассказывал мне Теодор,  -  а
он говорил много такого,  чего  не  сказал  судье  Сперлингу,  Джастину  и
мистеру Чепмену.
     - Интересно, - сказал Джордж.  -  Я  лично  никогда  не  верил  этому
доктору Пинеро. Должно быть, это было какое-то крупное надувательство.
     - Не в этом же дело, Джордж. - Заметьте, что в моем  голосе  не  было
раздражения.
     - А в чем же?
     - Теперь уже не важно, был он  шарлатаном  или  нет.  Он  погиб,  его
оборудование уничтожено, записей не осталось. Так писал и  "Тайм",  и  все
газеты. Все это произошло в прошлом,  пятьдесят  первом  году.  А  конверт
хранится у тебя с сорок седьмого. Откуда же я все это знала?
     - Я и об этом подумал, - мягко сказал он. - Ты скажешь мне?
     А как же, Джордж.  Ко  мне  явился  человек  со  звезд,  из  далекого
будущего, он был со мной в постели и рассказал  мне  все  это,  думая  мне
помочь. А потом его убили на войне, которая  была  не  его  войной.  Из-за
меня. (Теперь я знаю, что он вернулся на свою звезду  и  я,  потеряв  его,
нашла вновь... и вот сама потерялась, еду  в  темном  фургоне  в  компании
чокнутого кота. Пиксель, не уходи больше!)
     - Я прорицательница, Джордж.
     - Прорицательница? Гадалка то есть?
     - Скорее пророчица. Во всех этих  конвертах  содержатся  пророчества.
Перейдем к номеру два. Нет, пока не вскрывай. Джордж, я за последний месяц
была у вас в конторе?
     - Насколько я знаю, нет. Единственный раз ты была у нас, если мне  не
изменяет память, два года назад. Мы с тобой  условились  пообедать,  и  ты
предпочла заехать за мной, а не наоборот.
     -  Верно.  Так  вот:  ты,  конечно,  читал  "Уолл-стрит  Джорнэл".  А
поскольку ты директор корпорации, владеющей атомной  электростанцией,  то,
полагаю, внимательно читаешь там все, что имеет отношение к энергетике.
     - Конечно.  Менеджер  должен  быть  в  курсе  всех  тонкостей  своего
бизнеса.
     - И что же нового сейчас в энергетике?
     - Да ничего. Обычные незначительные колебания.
     - Новых источников энергии не намечается?
     - Ничего существенного. Ведутся эксперименты с ветряными двигателями,
но ведь ветряки, даже усовершенствованные, новшеством не назовешь.
     - А солнечная энергия, Джордж?
     - Солнечная? Да, в "Джорнэл"  была  статья.  Об  отражателях.  Прямое
преобразование  солнечных  лучей  в  электричество.  Занимаются  этим  два
длинноволосых ученых мужа, доктор Арчибальд Дуглас и доктор М.Л.Мартин. Да
только ничего у них не выйдет, Морин. Если  хочешь  вложить  туда  деньги,
лучше не рискуй. Представь только, сколько в году пасмурных дней,  сколько
времени бывает темно, как снижает снег потенциал солнца. Прогоришь.
     - Джордж, открой второй конверт.
     Он открыл и стал читать:
     - "Двое ученых, Дуглас и  Мартин,  откроют  высокоэффективный  способ
преобразования  солнечной  энергии  в  электрическую.   Солнечные   экраны
Дугласа-Мартина произведут революцию в энергетике и окажут влияние на  все
отрасли экономики двадцатого века".  Право,  не  знаю,  Морин,  как  такой
недостоверный источник...
     - Джордж, Джордж! Откуда я, по-твоему, узнала в сорок седьмом году  о
солнечных отражателях, открытых совсем недавно?  Откуда  я  взяла  фамилии
Дуглас и Мартин?
     - Не знаю.
     - Я уже говорила и снова повторяю: я пророчица. В конверте номер  три
сказано, как "Гарриман Индастриз" следует финансировать  солнечные  экраны
Дугласа-Мартина. Следующие три конверта тоже имеют отношение к энергетике,
к энергии, к силе, к власти -  ты  не  поверишь,  какие  грядут  перемены.
Однако придется поверить, когда мы начнем вскрывать эти конверты  один  за
другим. Весь вопрос в том, вскрыть ли их задним  числом,  как  эти  два  -
тогда я только и смогу сказать "говорила  я  тебе",  -  или  вскрывать  их
загодя, чтобы мои пророчества принесли пользу?
     - Что-то я озяб. Одеться или вернуться в постель?
     - Дорогой мой! Я слишком увлеклась делами. Иди в постель, Джордж, и я
постараюсь тебя согреть.
     Он так и сделал, и мы обнялись, но главного чуда не состоялось.
     - Переходить к магическим пассам, Джордж? Или хочешь еще отдохнуть?
     - Морин, что тебе нужно от "Гарриман Индастриз"? Ты  ведь  раскрылась
не только для того, чтобы меня озадачить?
     - Конечно, нет, Джордж. Я  хочу,  чтобы  меня  выбрали  в  директорат
ведущей компании "Гарриман Индастриз". Впоследствии я пригожусь  вам  и  в
правлениях дочерних компаний. Но когда обнародовать очередное пророчество,
всегда буду решать я - время здесь главный фактор.
     - В директорат! У нас в правлении нет женщин.
     - Будут, когда ты выдвинешь меня и я буду избрана.
     - Морин, полно тебе! Все наши директора - главные держатели акций.
     - Сколько нужно иметь акций, чтобы тебя избрали?
     - Пай соответствует общим правилам. Но наша  компания  придерживается
практики крупного владения - в головной фирме или в одной из дочерних.
     - Каков же ваш пай?  Или,  скажем  лучше,  сколько  он  составляет  в
долларах? В разных корпорациях пай ценится по-разному - весьма по-разному,
сказала бы я.
     - Мы с мистером Гарриманом считаем, что у директора  должно  быть  по
крайней мере на полмиллиона акций по их рыночной стоимости - или он должен
приобрести их вскоре после избрания. Тогда он хорошенько думает о том,  за
что голосует.
     - Джордж, к закрытию биржи в  понедельник  моя  доля  в  предприятиях
Гарримана  составляла  восемьсот  семьдесят  две  тысячи  тридцать  девять
долларов восемьдесят один цент -  могу  через  пару  дней  довести  ее  до
круглого миллиона, если это поможет.
     - Я и не знал, что у тебя есть наши акции,  Морин,  -  вскинул  брови
Джордж. - Я заметил бы, если бы твое имя было связано с  какой-то  крупной
покупкой.
     - А я использую  подставных  лиц.  И  в  Цюрихе,  и  в  Канаде,  и  в
Нью-Йорке.  Могу  перевести  акции  на  свое  имя,  если   в   этом   есть
необходимость.
     - Во всяком случае, надо будет собрать  сведения.  Морин,  можно  мне
рассказать мистеру Гарриману о твоих конвертах? И о твоих пророчествах?
     - Как он, по-твоему, к ним отнесется?
     - Не уверен. Мы с ним вместе занимались бизнесом с  двадцатых  годов,
но я его не знаю. Он пахарь, а я лошадь, которая тянет плуг.
     - Пусть пока это остается нашим с  тобой  интимным  секретом.  Может,
следующий конверт ты захочешь вскрыть в его присутствии. А может,  и  нет.
Ведь если деловые круги, особенно  Уолл-стрит,  прослышат,  что  "Гарриман
Индастриз" в своем бизнесе использует  пророчества,  это  может  повредить
вам, верно?
     - Пожалуй, ты права. Пусть будет интимный секрет. Но  если  я  скажу,
что  советовался  с  астрологом,  половина  этих  недоумков  сочтет  совет
"научным", - улыбнулся Джордж.
     - А теперь оставим дела и  посмотрим,  не  захочет  ли  наша  рабочая
лошадка вспахать мою ниву. Джордж, у вас,  должно  быть,  в  роду  большие
члены?
     - Не думаю - по-моему, ты мне просто льстишь.
     - А мне кажется - он такой большой. Смотри - растет!



                              21. ЗУБ ЗМИЯ

     Хлопот с Принцессой Полли, Присциллой, Дональдом,  Джорджем  Стронгом
мне  хватило  еще  на  десять  лет.  Кроме  того,   меня   занимала   одна
метафизическая проблема, которую я до сих пор не знаю,  как  решить,  хотя
обсуждала ее и с моим мужем и другом доктором Джубалом Харшо, и  с  самыми
выдающимися вычислителями-космологами всех вселенных, начиная  с  Элизабет
Лонг (Оборотного Либби). Речь идет  о  вековом  псевдопарадоксе  свободной
воли и предопределения.
     Свободная воля существует - это ясно,  когда  живешь,  руководствуясь
ею. И предопределение существует - это ясно, когда  смотришь  издалека  на
любую цепь событий.
     Но  в   учении   "мир   как   миф"   понятия   "свободная   воля"   и
"предопределение" ничего не значат. Не имеют семантического  смысла.  Если
мы - просто персонажи в придуманной кем-то фабуле, с тем же успехом  можно
говорить о "свободной воле" и  "предопределении"  шахматных  фигур.  Когда
партия сыграна и фигуры сложены обратно  в  коробку,  разве  сетует  белая
королева, не в силах уснуть: "Не надо было мне брать ту пешку!"?
     Нет, я не согласна. Это просто смешно.
     Я не персонаж. Меня никто не выдумал.  Я  человек,  я  женщина,  дочь
своих родителей, мать семнадцати мальчиков и девочек в первой жизни и  еще
других детей в новом своем воплощении. Если мною  правит  судьба,  то  эта
судьба  заложена  в  моих  генах,  а  не  в  мозгу  какого-то  близорукого
интроверта, согнувшегося над робописцем.
     Все дело в том, что в конце следующей декады, по утверждению Теодора,
должна была произойти одна трагедия,  которую  можно  было  предотвратить.
Удастся ли мне с помощью  своей  свободной  воли  разорвать  золотую  цепь
предопределения? Поможет ли мое знание того, что некое событие  произошло,
предотвратить это событие?
     Поставим вопрос наоборот: если я помешала чему-то  произойти,  откуда
мне тогда известно, что это произошло?
     Не пытайтесь разобраться - так и будете кусать собственный хвост.
     Возможно ли избежать свидания в Самарре? [Восточная легенда о визире,
который, боясь за свою жизнь, уезжает из Багдада в Самарру, не  зная,  что
именно там давно ждет его смерть.]
     Я знала, что должен взорваться энергетический спутник и все, кто  был
на борту, погибнут. Но в пятьдесят втором году никто, кроме меня,  понятия
не имел об энергетических спутниках Их тогда еще и в проекте не было.
     В чем же мой долг?


     В пятницу доктор Рамси сказал мне, что  Присцилла  не  беременна,  но
физически  созрела  для  деторождения,  и  он  готов  выдать  ей  метрику,
проставив в ней  любой  возраст  от  тринадцати  до  девятнадцати.  Однако
девочка, по его мнению, весьма инфантильна.
     Я согласилась с ним.
     - Но все же придется сделать ее по меньшей мере шестнадцатилетней.
     - Понимаю. Она спит со своим братом, не так ли?
     - А здесь хорошая звукоизоляция?
     - Да. И медсестра  у  меня  тоже  звуконепроницаемая.  Мы  тут  такое
слышали, дорогая моя, что будет похуже мелкого инцестика  между  братом  и
сестрой. На прошлой неделе  к  нам  обратилась  семья  -  слава  Богу,  не
говардовцы, - где один брат спит с  другим.  Радуйся,  что  у  твоих  хоть
нормальные наклонности. Когда такие игры затевают брат  с  сестрой,  нужно
только следить,  чтобы  она  не  забеременела  и  чтобы  они  вовремя  это
преодолели и могли вступить в нормальный брак. Так почти всегда и  бывает.
Ты раньше разве с этим не сталкивалась?
     - Было дело, когда твой отец еще не передал тебе практику. Он тебе не
рассказывал?
     - Смеешься? Папаша относился  к  клятве  Гиппократа,  как  к  святому
писанию. И как же все кончилось?
     - Благополучно, хотя одно время меня это беспокоило.  Старшая  сестра
научила младшего брата, а тот научил  младшую  сестру.  Я  места  себе  не
находила, не зная, то ли разоблачить их, то  ли  просто  присматривать  за
ними. Но в привычку у них это не вошло. Немного удовольствия, вот  и  все.
Все мои детки - похотливые козлики.
     - А ты нет?
     - Снять штанишки или закончим наш разговор?
     - Я слишком устал. Продолжай.
     - Слабак. Со временем все они впряглись в говардовскую упряжку, и все
три пары дружат между собой - а иногда, полагаю, устраивают себе  афинские
уик-энды. От меня они это скрывают, боясь шокировать свою  бедную,  старую
маму-пуританку. Но у младших  дело  так  просто  не  кончится.  Джим,  эту
девчонку надо выдать замуж.
     - Морин, Присцилла не готова к замужеству. Дикарство может  оказаться
хуже болезни. Ты испортишь жизнь и ей, и ее мужу, не говоря уж о том,  как
могут пострадать их дети. Присцилла мне сказала, что только  что  приехала
из Далласа. Я не знаю Мериэн. Она из семьи Харди, да? Что она за человек?
     - Джим, здесь я пристрастна.
     - Если мне говорит это женщина, способная и  в  самом  дьяволе  найти
хорошие стороны, то все ясно. Может быть, у Мериэн были хорошие намерения,
но с Присциллой у нее явно не получилось. По крайней мере настолько, чтобы
девочку можно было спихнуть замуж в четырнадцать лет, какими  бы  не  были
размеры ее таза. Морин, я  сделаю  ей  любой  возраст,  который  захочешь,
только не выдавай ее замуж так рано.
     - Постараюсь, дорогой. Буду держать тигра за хвост. Спасибо.
     Он поцеловал меня на прощание.
     - Ну, хватит, - сказала я. - Ты говорил, что устал, и  в  приемной  у
тебя полно пациентов.
     - Слабачка.
     - Угу. В  другой  раз,  дорогой.  Привет  Велме.  Я  хочу,  чтобы  вы
пообедали у меня на той неделе в честь новоселья. Может быть, тогда...


     Принцесса Полли не сразу привыкла к новому месту.  Две  недели  я  не
выпускала ее из дома и вынуждала  пользоваться  ящиком  для  песка.  Потом
выпустила и через час, нигде ее не обнаружив, села  в  машину  и  медленно
поехала за восемь кварталов к нашему старому дому. Почти  рядом  с  ним  я
увидела Полли, остановилась и позвала  ее.  Она  прислушалась,  подпустила
меня к себе, а потом кинулась прочь, к старому дому. К Единственному Дому.
     Я с ужасом следила, как она переходит Мейер и Рокхилл - два  бульвара
с большим движением. Перешла она благополучно,  я  перевела  дух  и  снова
поехала за ней следом, прибыв к дому  почти  одновременно  с  ней  -  я-то
подчинялась правилам движения, а она нет. Позволила ей немного  обнюхаться
в пустом доме, потом забрала и увезла домой.
     Это продолжалось десять дней - раз, а то и два в день. Потом,  где-то
после Дня Труда, должны были сносить дом. Джордж предупредил меня заранее,
и в тот день я не стала выпускать кошку,  а  отвезла  к  старому  дому  на
машине и позволила, как всегда, понюхать внутри. Потом  пришли  рабочие  и
взялись за дело. Принцесса убежала ко мне, я взяла ее на колени, так мы  с
ней и сидели в машине у кромки тротуара.
     Она смотрела, как разрушают ее Единственный Дом.
     Всю  арматуру  сняли  заранее,  так  что  прекрасное  старое   здание
девятнадцатого века снесли за одно утро. Принцесса Полли смотрела на  это,
не веря своим глазам. Когда к северному крылу прицепили бульдозеры и стена
рухнула, Полли зарылась в меня головой и застонала.
     Я повернула домой. Мне тоже не хотелось смотреть, как умирает  старый
дом.
     На другой день я опять свозила туда Полли. На месте  дома  ничего  не
осталось, кроме голой земли и котлована. Принцесса Полли не стала выходить
- может быть, даже не узнала места. Больше она не убегала. К ней приходили
джентльмены, ее друзья, но сама она не отлучалась из дому.  По-моему,  она
забыла, что раньше жила в другом месте.
     Но я не забыла. Никогда не возвращайтесь в дом,  где  жили  когда-то,
если вы любили этот дом.


     Хотела бы я, чтобы с Присциллой все решилось так  же  гладко,  как  с
Полли. Была пятница, еще до моего визита к доктору  Рамен.  В  четверг  мы
переезжали, а переезд всегда изматывает, хотя  на  сей  раз  я  наняла  не
только фургон, но и грузчиков. Упрощало  дело  и  то,  что  большую  часть
мебели мы не стали перевозить, а отдали Доброй Воле - я известила и их,  и
Армию Спасения, что отдаю на благотворительные цели полный  дом  мебели  и
разной мелкой  утвари,  пусть  только  пришлют  грузовик.  Армия  Спасения
заявила, что отберет только то, что сочтет нужным.  Добрая  Воля  была  не
столь разборчива - ей все и досталось.
     С собой мы взяли только книги, немного картин, мой письменный стол  и
картотеку, одежду, посуду и приборы, пишущую  машинку  ИБМ  и  еще  разные
мелочи. Около одиннадцати я отправила Дональда с Присциллой в  новый  дом,
нагрузив их всеми продуктами, которые  были