на балкон. Пойдемте посмотрим.
     Мы вышли  -  Пикселя  не  наблюдалось.  Но  ночь  была  ясная,  и  мы
помедлили, любуясь ею.
     - Лиззи, где мы находимся?
     - Наш отель недалеко от Плазы, балкон выходит на  север.  Перед  нами
центр города, а дальше течет Миссури.


     Как я и ожидала, Присцилла  разразилась  новым  потоком  истерической
чепухи. Она обвиняла всех  -  меня,  доктора  Рамси,  президента  Паттона,
школьный комитет Канзас-Сити и бесчисленное множество других в том, что мы
сговорились против нее. Себя она ни в чем не винила.
     Пока она декламировала, Джим вогнал в нее шприц с транквилизатором  -
то ли с торазином, то ли с чем-то не менее мощным. Мы  отнесли  ее  в  мою
машину и  доставили  в  больницу.  Мемориал  Белла  придерживался  системы
"сначала койка, бумажки потом", и Джим  немедленно  приступил  к  лечению.
Потом назначил снотворное на девять вечера и мокрый компресс, если больная
не угомонится.
     Я  подписала  все  нужные  бумаги,  предъявила   кредитную   карточку
"Америкэн Экспресс", и мы поехали обратно в  консультацию  Джима,  где  он
взял у меня кровь и мазок.
     - Морин, куда ты отправила парня?
     - Не думаю, что он имеет к этому отношение, Джим.
     - Не рассуждай, как твоя дочка, глупая ты баба. Тут не гадать надо, а
выяснять.
     Джим  порылся  в  своем  справочнике  и  позвонил  своему  коллеге  в
Гленнвил.
     - Мы найдем парня и пошлем его к вам. Есть у вас все необходимое  для
анализа по Моргану? Свежие реагенты, поляризатор и все такое?
     - В студенческом-то городке, доктор? Можете прозакладывать  последний
доллар, что есть.
     - Прекрасно. Мы его выследим и направим прямо к вам, а потом  я  буду
ждать вашего звонка по этому номеру.
     Нам повезло застать Дональда в общежитии.
     - Дональд, ступай  немедленно  к  доктору  Ингрему.  Он  принимает  в
центре, напротив библиотеки Стюарта. Отправляйся сейчас же.
     - А в чем дело-то, мама? - встревожился сын.
     - Ночью позвони мне домой по надежному телефону, и я тебе скажу.  Это
не для вестибюля в общежитии. Иди прямо к доктору Ингрему и делай все, что
он тебе скажет. Скорей.
     Мы стали ждать звонка от доктора Ингрема.  Тем  временем  ассистентка
Джима подготовила мои анализы.
     - Хорошие новости. Можете ехать на свой пикник с воскресной школой.
     - Спасибо, Ольга.
     - Жаль, что с девочкой такое стряслось. Но при современных лекарствах
она будет дома через пару дней, такая же здоровая, как и вы.
     - Слишком уж быстро мы их лечим, - пробурчал  Джим.  -  Раньше,  если
кто-то подхватывал такое, это служило ему уроком. А теперь они считают это
чем-то вроде насморка - так чего волноваться-то?
     - Доктор, вы циник и плохо кончите, - сказала Ольга.
     После мучительного ожидания наконец позвонил доктор Ингрем.
     - Доктор, у вас есть основания подозревать, что пациент инфицирован?
     - Нет. Но его следовало исключить согласно  закону  штата  Миссури  о
венерических заболеваниях.
     - Результат отрицательный и по тому и  по  другому,  и  еще  по  паре
инфекций, которые я заодно проверил. У него даже перхоти нет. Не  понимаю,
зачем вы включили его в розыск. Мне сдается, что он еще девственник.  Кому
послать счет?
     - В мою консультацию.
     - Что это за закон, Джим? - спросила я по окончании разговора.
     Он вздохнул.
     - Триппер и сифилис относятся к тем  болезням,  о  которых  я  обязан
сообщать, и не только сообщать, но и активно помогать  выяснить,  от  кого
заразился пациент. Затем офицеры службы здравоохранения идут  по  цепочке,
пытаясь добраться до источника - безнадежное  дело,  ведь  источник  может
скрываться где-то в глубине веков. Но кое-какая польза все  же  есть.  Был
случай у нас в городе,  когда,  обнаружив  одного  пациента  с  триппером,
сумели выявить еще тридцать семь человек, пока они не  успели  разбежаться
по городам и весям.  Когда  же  такое  случается,  наши  офицеры  передают
сведения в другие штаты, и мы больше не  занимаемся  розыском.  Выявить  и
излечить  тридцать  семь  больных  гонореей  -  это  уже  кое-что,  Морин.
Венерические болезни относятся к тем, которые есть возможность изжить, как
изжили оспу, - ты знаешь, как определяют, что такое венерическая болезнь?
     (Знаю, Джим, но это не важно.)
     - Нет.
     - Это болезнь, которой так трудно заразиться, что для этого требуется
или половое сношение, или глубокий поцелуй. Вот почему  у  нас  есть  шанс
изжить их - если только эти идиоты будут с нами сотрудничать. Это  не  то,
что так называемая простуда, которую все так и сеют вокруг, и хоть бы  кто
извинился. - Доктор непристойно выругался.
     - Ай-ай-ай, - покачала я головой. - Леди так не выражаются.


     Когда я вошла к себе домой, там  мигал  экран  и  звонил  телефон.  Я
бросила сумочку и поспешно ответила - Дональд.
     - Мама, что там у вас стряслось?
     - Телефон надежный? - Я не видела, что у него там позади -  виднелась
только гладкая стена.
     - Звукоизолированная кабина на телефонной станции.
     - Хорошо. - Я не знала, как помягче сказать мальчику, что его  сестра
огребла сразу большое и малое казино, поэтому  выложила  все  напрямик:  -
Присцилла больна. У нее гонорея и сифилис.
     Я думала, Дональд упадет в обморок, но он сдержался.
     - Это ужасно, мама. Ты уверена?
     - Еще бы. Я присутствовала, когда  у  нее  брали  анализы,  и  видела
результаты этих анализов. Поэтому-то и тебя послали проверяться. Для  меня
большое облегчение узнать, что это не ты ее наградил.
     - Я еду. Это около двухсот сорока миль, сюда я доехал за...
     - Дональд.
     - Что, мама?
     - Сиди на месте. Мы послали тебя в Гленнвил, чтобы убрать подальше от
сестры.
     - Но здесь особый случай, мама. Я ей нужен...
     - Нет, не нужен. Ты очень плохо  на  нее  влияешь,  хуже  некуда,  не
понимаешь, что ли? Ей  не  сочувствие  нужно,  а  антибиотики,  их  она  и
получает. Так что оставь  ее  в  покое  и  дай  ей  шанс  оправиться...  и
повзрослеть. Да и тебе пора становиться взрослым.
     Я спросила, как его успехи, и отключилась. А потом сделала то, чего в
принципе не делаю, но к чему меня иногда вынуждает суровая  необходимость:
обыскала комнату дочери.
     Я считаю, что ребенок имеет право на личную жизнь, но не  абсолютное:
родительская ответственность за то, что происходит в доме, стоит на первом
месте. Если обстоятельства того требуют, право  ребенка  на  личную  жизнь
можно временно и отменить.
     Знаю, что некоторые либералы и все дети не  согласятся  со  мной,  но
делать нечего.
     В комнате у Присциллы был такой же беспорядок, как у нее в голове, но
меня не это заботило. Я медленно прочесала ее спальню и  ванную,  стараясь
не пропустить ни одного кубического дюйма и оставлять все вещи  в  том  же
виде, в каком нашла.
     Спиртного я не обнаружила. Нашла тайничок с чем-то вроде марихуаны  -
я не знала, как она выглядит, но решила, что это именно "травка"  по  двум
причинам: на дне одного ящичка были спрятаны две пачечки папиросной бумаги
- а табака нигде не нашлось, ни россыпью, ни в сигаретах. Зачем еще  нужна
папиросная бумага, как не для сигарет особого сорта?
     Еще одну странную  находку  я  сделала  в  ванной,  в  самой  глубине
шкафчика: маленькое квадратное зеркальце и  при  нем  бритвочка  "Джем"  с
односторонним лезвием.  Я  дала  Присцилле  большое  ручное  зеркало,  над
туалетным столиком у нее трельяж - зачем ей еще одно? Я долго смотрела  на
эти два предмета, зеркальце и безопасную  бритву,  потом  поискала  еще  и
нашла, как мне и помнилось, бритвенный прибор  "Жилетт"  и  начатую  пачку
обоюдоострых жилеттовских лезвий - ни одного "Джема" больше не было. Тогда
я обыскала ванную и  комнату  вторично.  Не  оставила  без  внимания  даже
комнату Дональда, хотя и знала, что там пусто,  как  в  буфете  у  матушки
Хаббард ["Матушка Хаббард полезла в буфет Песику косточку дать. Глядь, а в
буфете-то  косточки  нет.  Нечего  псу  поглодать"   (английская   детская
песенка)], поскольку  убирала  там  после  его  отъезда.  Белого  порошка,
похожего на сахарную пудру, мне не встретилось - но это доказывало только,
что я не сумела найти тайник.
     Я положила все обратно - так, как было.


     Около часу ночи в дверь позвонили. Я спросила, не вставая с постели:
     - Кто там?
     - Я, мама, Дональд.
     Ах ты, такой-сякой!
     - Ладно, входи.
     - Не могу, дверь закрыта на засов.
     - Извини, я еще не проснулась. Сейчас спущусь. -  Я  накинула  халат,
сунула ноги в шлепанцы, сошла вниз и  впустила  сына.  -  Входи,  Дональд.
Садись. Когда ты ел в последний раз?
     - Перехватил "биг мак" в Бетани.
     - Боже ты мой. - И  я  принялась  его  кормить.  Когда  он  уничтожил
гигантский многоярусный сандвич и управился с большой тарелкой шоколадного
мороженого, я спросила: - Ну и зачем ты приехал?
     - Ты сама знаешь, мама. Чтобы повидать Присс. Ты сказала, что она  во
мне не нуждается, но ты ошибаешься. С самого детства, когда ей было плохо,
она бежала ко мне. И я знаю, что нужен ей.
     О Боже! Надо было судиться. Нельзя было оставлять своих младших детей
под опекой у этой... да поздно спохватилась!  Отец,  почему  ты  дал  себя
убить в Битве за Британию? Мне  нужен  твой  совет.  И  мне  так  тебя  не
хватает!
     - Дональд, Присциллы здесь нет.
     - Где же она?
     - Не скажу.
     - Я не уеду в Гленнвил, не повидав ее, - уперся он.
     - Твоя проблема. Дональд, мое терпение истощилось, и я не  знаю,  что
еще с вами делать. Моих  советов  вы  не  слушаете,  моим  приказаниям  не
подчиняетесь, а отшлепать вас нельзя  -  слишком  взрослые.  Больше  уж  я
ничего не придумаю.
     - Ты не скажешь, где она?
     - Нет.
     - Тогда я останусь здесь, пока не увижу ее, - тяжело вздохнул он.
     - Зря ты так думаешь. Ты  не  единственный  упрямец  в  нашей  семье,
сынок. Поговори еще, и я позвоню твоему отцу и скажу, чтобы забирал тебя -
я с тобой не справляюсь...
     - Я с ним не поеду!
     - ...а потом закрою дом и сниму себе квартиру, где поместится  только
Полли с песочным ящиком, и больше никто. Я так и собиралась сделать, когда
заявились вы с сестрой - ради вас я переменила планы и сняла этот дом.  Но
вы обращались со мной по-хамски, и мне надоело расшибаться  в  лепешку.  Я
иду спать. Можешь прилечь здесь на кушетке. Но если, когда  я  встану,  ты
еще будешь дома, я позвоню твоему отцу и скажу, чтобы приезжал за тобой.
     - Не поеду я с ним!
     -   Твоя   проблема.   Следующим   шагом   будет   суд    по    делам
несовершеннолетних, но это уже пусть отец занимается. Ты сам сделал  выбор
шесть лет назад, и он твой опекун по закону. - Я встала  и  тут  вспомнила
кое о чем. - Дональд, ты знаешь, как выглядит марихуана?
     - Ну... наверно.
     - Знаешь или нет?
     - Ну, знаю.
     - Подожди-ка. - Я вышла из комнаты и тут  же  вернулась.  -  Что  это
такое?
     - Это марихуана. Ладно тебе, мама, все теперь покуривают.
     - Только не я. И тем, кто живет в моем доме, это тоже запрещается.  А
теперь скажи, для чего нужно вот  это.  -  Я  достала  из  кармана  халата
зеркальце, нелепое в  девичьей  комнате,  из  другого  осторожно  извлекла
одностороннее лезвие и положила на зеркальце. - Ну что?
     - Что я должен сказать?
     - Ты пробовал когда-нибудь кокаин?
     - Да нет.
     - Но видел, как это делается?
     - Мама, если ты  хочешь  сказать,  что  Присс  кокаинистка,  то  могу
ответить только, что ты не в своем уме. Конечно, почти все ребята  в  наше
время пробуют, но...
     - И ты пробовал?
     - Ясное дело. Вахтер в  нашей  школе  его  продавал.  Только  мне  не
понравилось. От него нос гниет, знаешь?
     - Знаю. И Присс тоже пробовала?
     - Наверно. Похоже на то, - сказал он, глядя на зеркальце и бритву.
     - Ты сам видел?
     - Один раз. Выругал ее как следует. Сказал,  чтобы  больше  этого  не
делала.
     - Но она, как говорил мне и ты,  и  она  сама,  не  любит,  когда  ей
приказывают. И, как видно, тебя не послушалась. Должно быть, у нее в школе
вахтер тоже не промах.
     - Это  может  быть  и  учитель  с  тем  же  успехом.  Или  кто-то  из
старшеклассников - в каждой школе  есть  такой.  Или  в  книжном  магазине
продают - мало ли где. Мелких торговцев  то  и  дело  заметают,  но  толку
никакого - через неделю появляются новые. И везде так, насколько я знаю.
     - Ты меня доконал, - вздохнула я. - Пойду принесу тебе одеяло.
     - Мама, а почему бы мне не лечь у себя в комнате?
     - Потому что тебя тут вообще не должно быть. Я разрешаю тебе остаться
только потому, что не могу выгнать тебя ночью голодного и невыспавшегося.
     Я снова легла, но не смогла уснуть. Через час я встала и сделала  то,
что давно следовало: обыскала комнату для прислуги.
     Там я и нашла тайник - под  чехлом  матраса,  в  ногах.  Хотела  было
попробовать на язык - из курса биохимии я знала,  какой  примерно  вкус  у
кокаина - но не стала рисковать, то ли из благоразумия, то ли из трусости:
эти самодельные наркотики бывают опасны даже в ничтожных дозах. И  заперла
все - порошок,  "травку",  папиросную  бумагу,  зеркальце  и  бритву  -  в
маленький сейф у себя в спальне.


     Они победили. Я сдалась. Просто не могла с ними справиться.
     Присциллу я привезла домой - излеченную, но надутую, как  всегда.  Не
успели мы снять пальто, пришли двое офицеров  службы  здравоохранения  (по
наводке Джима и с моего согласия). Они стали мягко и вежливо спрашивать  у
Присциллы, с кем она "контактировала" - кто мог заразить ее и  кого  могла
заразить она.
     - Какая еще инфекция? Я не больна и не болела ничем. Меня  держали  в
больнице против моей воли, потому что сговорились! Это  насилие!  Я  подам
кое на кого в суд!
     - Но, мисс Смит, у нас есть копии  ваших  анализов  и  вашей  истории
болезни. Вот посмотрите.
     Присцилла оттолкнула предъявленные ей бумаги.
     - Все ложь! Больше ни слова не скажу без адвоката.
     Тут я допустила еще одну ошибку.
     - Я тоже адвокат, Присцилла, ты же знаешь. Они задают вполне законные
вопросы. Ведь речь идет об охране общественного здоровья.
     Никогда еще на меня не смотрели с таким презрением.
     - Ты не мой адвокат. Ты относишься к тем, на кого я собираюсь  подать
в суд. И эти двое тоже, если не отвяжутся. - Она повернулась к нам  спиной
и удалилась наверх.
     Я извинилась перед офицерами:
     - Простите, мистер Рен и миссис Лентри, но я ничего  не  могу  с  ней
поделать,  сами  видите.  Боюсь,  что  вам  придется  вызывать  ее  в  суд
свидетельницей и допрашивать под присягой.
     - Бесполезно, - покачал головой мистер Рен. - Во-первых, мы не  имеем
права вызывать ее в  суд  -  она  не  совершила  ничего  противозаконного,
насколько мы знаем, и ее приятели тоже. Во-вторых, если она так настроена,
она просто сошлется на Пятую поправку [пятая поправка  к  Конституции  США
запрещает, в том числе, принуждать человека к даче показаний против самого
себя] и будет молчать.
     - Вряд ли она знает о существовании Пятой поправки.
     - Будьте уверены, миссис Джонсон, знает.  Теперь  молодежь  пошла  до
того шустрая - сплошные законники, даже в  таких  вот  богатых  кварталах.
Вызываешь  его,  а  он  вопит  -  подайте  адвоката,  и  Союз  борьбы   за
демократические свободы тут же его предоставляет. СБДС считает, что  право
подростка не давать показаний важнее,  чем  защита  другого  подростка  от
инфекции и бесплодия.
     - Но это же смешно!
     - Вот в таких условиях нам приходится работать, миссис Джонсон.  Если
с нами не хотят сотрудничать добровольно, мы бессильны.
     - Тогда вот что. Я поговорю с ее директором и скажу ему, что у него в
школе разгуливают венерические болезни...
     - Бесполезно, миссис Джонсон. Увидите сами - он держит ухо востро,  и
судебное дело против него не возбудишь.
     Я  подумала  и  согласилась,  как  юрист,  что  мне  нечего   сказать
директору, раз Присцилла отказывается говорить. Попросить его организовать
"проверку  на  вшивость"   (как   по-армейски   выражался   Брайан)   всех
старшеклассников? На него в тот же день накинутся сотни родителей.
     - Ну а наркотики?
     - Какие наркотики, миссис Джонсон?
     - Служба здравоохранения занимается наркотиками?
     - Иногда. Вообще-то это задача полиции.
     Я рассказала им о своих находках.
     - Что мне теперь делать?
     - Ваша дочь призналась, что все это принадлежит ей?
     - У меня еще не было случая поговорить с ней об этом.
     - Если она не  признается,  вам  будет  очень  трудно  доказать,  что
марихуану и порошок, являющийся, возможно, кокаином, принадлежат ей, а  не
вам. Я знаю, вы юрист - но,  может  быть,  стоит  обратиться  к  адвокату,
который специализируется в подобных делах. Знаете старую пословицу?
     ("У того, кто сам себе адвокат, клиент дурак".)
     - Знаю. Хорошо, я посоветуюсь.


     Как только они ушли, явился Дональд. Утром его на кушетке не было,  и
я полагала, что он уехал в Гленнвил. Но,  судя  по  тому,  как  быстро  он
пришел после нашего  с  Присциллой  приезда,  он  остался  в  Канзас-Сити,
спрятался где-то и ждал ее возвращения. Потом оказалось, что все  было  не
так. Он каким-то образом узнал, в какой больнице она лежит - это просто, а
потом кто-то сказал, когда ее выписывают - тоже нетрудно узнать, хотя бы с
помощью взятки, если у него были  деньги.  Так  или  иначе,  он  явился  и
позвонил в дверь.
     -  Представьтесь,  пожалуйста,  -  сказала   я   через   переговорное
устройство.
     - Это Дональд, мама.
     - Что ты здесь делаешь?
     - Я пришел к Присс.
     - К ней нельзя.
     - Я ее увижу, хотя бы дверь пришлось выломать!
     Я нажала кнопку вызова патруля "Аргус".
     - Дональд, я не пущу тебя в дом.
     - Попробуй! - И он стал бить ногами в дверь.
     Присцилла сбежала вниз и бросилась отпирать ему. Я  оттащила  ее,  мы
сцепились и повалились на пол.
     Я не умею драться. Присцилла, к счастью, тоже не умела. Однако одному
меня Брайан в свое время научил: "Если уж до этого дошло, действуй быстро.
Не раздумывай". И когда Присцилла стала подниматься, я двинула ее в  живот
- то есть в солнечное сплетение. Она упала и осталась  лежать,  ловя  ртом
воздух.
     - Миссис Джонсон, это "Аргус", - послышалось снаружи.
     - Заберите его с собой! Я вам потом позвоню.
     - Кого забрать?
     Присцилла снова поднялась на ноги. Я двинула ее в то же место, и  она
тут же рухнула.
     - Вы не побудете здесь еще  минут  двадцать  или  полчаса?  Он  может
вернуться.
     - Конечно. Останемся сколько нужно. Я позвоню в контору.
     - Спасибо, Рик. Вы ведь Рик, верно?
     - Да, мэм, это я.
     Я повернулась к дочке, схватила ее за волосы, приподняла ей голову  и
прорычала:
     - Ползи наверх в свою комнату и сиди там! Попробуй только пикнуть,  и
я опять тебе съезжу.
     Она послушалась, поползла  с  плачем  к  лестнице  и  стала  медленно
карабкаться наверх. Я проверила, все  ли  двери  и  окна  в  нижнем  этаже
заперты и позвонила в Даллас.
     Я рассказала Брайану во  всех  неприглядных  деталях  обо  всем,  что
произошло с тех пор, как я сообщила ему, что дети у меня, о  том,  чего  я
старалась добиться и к чему это привело.
     - Я не могу справиться с ними, Брайан. Тебе придется их забрать.
     - Они мне и даром не нужны. Я порадовался, когда они сбежали  -  вот,
думал, повезло.
     - Брайан, они твои дети, и ты их опекун.
     - Передаю опекунство тебе - бери, не жалко.
     - Ты  не  можешь  этого  сделать  без  суда.  Брайан,  я  с  ними  не
справляюсь, и если ты отказываешься приехать или кого-нибудь  прислать  за
ними, мне остается одно - обратиться с просьбой об их аресте.
     - Это за что же? За то, что тебе нахамили?
     - Нет. За инцест. За употребление наркотиков. За хранение наркотиков.
За побег из-под опеки одного из