эту чертову тушу себе на спину. Дити пошла
рядом, неся мой клинок и плавки в одной руке, чтобы другой держать меня за
свободную руку - сколько я ни предупреждал,  что  она  может  забрызгаться
кровью пришельца.
     - Нет, Зебадия, это я просто  закапризничала.  Больше  не  буду.  Мне
теперь нельзя быть  брезгливой:  скоро  придется  менять  пеленки.  -  Она
помолчала. - Я ведь  в  первый  раз  видела  смерть.  Пускай  даже  смерть
гуманоида из другой вселенной. Но я же думала, это  человек.  Я  один  раз
видела, как переехало щенка - меня вырвало. Хотя это был не мой щенок, и я
не подходила близко. - Она помолчала еще. -  Взрослый  человек  не  должен
отворачиваться от смерти, правда?
     - Не должен, - согласился я. - Но и привыкать тоже не должен. Дити, я
видел очень много смертей. Но так и не привык. Знаешь, нужно усвоить,  что
смерть  неизбежна,  научиться  не  бояться  ее  и  больше   об   этом   не
беспокоиться. "Взять все, что можно, от сегодняшнего дня" - это  выражение
одного моего товарища, дни которого сочтены. Живи  по  этому  правилу,  и,
когда придет смерть, она придет как желанный друг.
     - Мама перед смертью тоже так говорила.
     - Я думаю, твоя мать была необыкновенная женщина.  Дити,  за  те  две
недели, что мы знакомы, я столько слышал о  ней  от  вас  троих,  что  мне
кажется, будто я ее знал. Как будто она моя добрая знакомая, с которой  мы
просто долго не виделись. Она, должно быть, была умница.
     - По-моему, она была очень умная, Зебадия. И несомненно очень добрая.
Иногда, если мне нужно принять серьезное решение, я спрашиваю себя: а  что
сделала бы мама? И все решается.
     - И добрая, и умная... По дочке видно.  Между  прочим,  сколько  тебе
лет, Дити?
     - Это важно, сэр?
     - Нет. Я из любопытства.
     - Я указала дату своего рождения в заявлении о бракосочетании.
     - Дорогая, у меня голова шла кругом, я свою-то дату еле вспомнил.  Но
я, конечно, не должен был спрашивать. Возраст бывает у  мужчин,  у  женщин
бывают дни рождения. Мне нужно знать, когда  у  тебя  день  рождения,  год
рождения мне ни к чему.
     - Двадцать второе апреля, Зебадия. На день старше Шекспира.
     - "Года ее красу не иссушили..." Знаешь, ты неплохо сохранилась.
     - Благодарю вас, сэр.
     - Я почему стал выведывать: косвенным путем я пришел  к  выводу,  что
тебе двадцать шесть - исходя из того, что у тебя докторская степень.  Хотя
ты выглядишь моложе.
     - Двадцать шесть меня вполне устраивает.
     - Вопроса я не задавал, - поспешно сказал я. - Но  меня  смутило  то,
что Хильда сказала, что она на двадцать лет старше тебя...  а  сколько  ей
лет, я знаю. И это не согласуется с  моей  первоначальной  оценкой  твоего
возраста -  ты  же  должна  была  кончить  школу,  потом  заработать  свою
бакалаврскую степень, потом докторскую.
     Джейк и Хильда  задержались  у  бассейна,  чтобы  отмыться  от  крови
пришельца. Не будучи нагружены, они  шли  быстрее  нас  с  Дити  и  теперь
нагнали нас.
     - Зебадия, - сказала Дити, - я не кончала школу.
     - То есть как?
     - Это правда, - подтвердил Джейк. - Дити была зачислена в университет
в четырнадцать лет. Степень бакалавра она получила за три  года...  Успела
порадовать  мать:  Джейн  своими  глазами  видела,  как  Дити  передвигает
кисточку с одной стороны своей академической шапочки на другую.  Сидела  в
кресле-каталке и радовалась, как ребенок.  Врач  сказал,  что  это  ей  не
повредит. Он имел в виду, что она все равно уже умирает... Будь  у  нее  в
запасе еще три года, она бы увидела, как Дити получает докторскую степень.
Это было два года назад.
     - Папа... ты иногда бываешь болтлив.
     - Я что-нибудь не то сказал?
     - Нет, Джейк, - успокоил я его. - Но  я  только  что  обнаружил,  что
совратил малолетку. Я знал, что она юна,  но  не  ожидал,  что  настолько.
Дити, милая, тебе двадцать два.
     - Двадцать два - это плохо?
     - Нет, моя принцесса. В самый раз.
     - Мой капитан сказал, что у женщин бывают дни рождения,  а  у  мужчин
возраст. Будет ли мне позволено осведомиться о вашем возрасте, сэр? Я тоже
не обратила па это внимания, когда мы заполняли бланки заявлений.
     Я торжественно ответил:
     - Разве  Дея  Торис  не  знает,  что  капитану  Джону  Картеру  много
столетий, он не помнит своего детства и всегда выглядел тридцатилетним?
     - Зебадия, если тебе тридцать, то у тебя была напряженная  жизнь.  Ты
говорил, что когда кончил школу, то ушел из дома, учился  в  университете,
прослужил три года в армии, потом писал диссертацию...
     - Поддельную!
     - Все равно ты обязан был состоять определенное время в  аспирантуре.
А тетя Хильда говорит, что ты уже четыре года как профессор.
     - Гм... Устроит тебя, если я сказку, что я старше тебя на девять лет?
     - Меня устроит все, что ты скажешь.
     - Он сейчас опять будет пудрить тебе мозги,  -  включилась  в  беседу
Шельма. - Он  успел  удрать  из  двух  других  университетов.  Скандальные
истории со студентками. Потом он обнаружил, что в Калифорнии это никого не
волнует, и перебрался на западное побережье.
     Я принял оскорбленный вид.
     - Шельма, дорогая, я всегда вступал с ними в  законный  брак.  Просто
одна девица оказалась уже замужем, а в другом случае  ребенок  был  не  от
меня, мне его навесили.
     - Правдивость - не самая сильная его сторона, Дити. Но он храбрый,  и
ежедневно принимает душ, и он богат... И главное, мы его любим.
     - Правдивость и у тебя не самая сильная сторона, тетя Хильда. Но тебя
мы тоже любим. В "Маленьких женщинах" говорится, что невеста должна быть в
два раза моложе жениха плюс семь лет. У нас с Зебадией  почти  в  точности
так.
     - Ну, тогда я какая-то старая ведьма. Джейкоб, мне ровно  столько  же
лет, сколько Зебби, - тридцать один.  Но  нам  обоим  уже  много  лет  как
тридцать один.
     - Тащить такую штуку в гору - сразу состаришься.  Атлант,  можешь  ты
еще немножко подержать свою ношу, пока я открою гараж  и  вытащу  верстак?
Или помочь тебе положить ее на землю?
     - Не надо, все равно потом поднимать. Но ты давай поскорее.

     11. "...ГРАЖДАНЕ ДОЛЖНЫ ЗАЩИЩАТЬ СЕБЯ САМИ". ЗЕБ:

     Сгрузив этого "рейнджера" и удостоверившись, что дверь гаража заперта
и все находятся в помещении, я  почувствовал  себя  увереннее.  На  вопрос
Хильды я ответил,  что  "непосредственной"  опасности  нет,  но  ведь  моя
интуиция ничего не сообщает мне вплоть  до  самого  последнего  мгновения.
Черные Шляпы нас нашли. А возможно, никогда и не теряли: это же не обычные
гангстеры, это пришельцы, откуда мы знаем, какие у  них  мотивы,  планы  и
возможности.
     Может быть, мы наивны, как котенок, который спрятал голову и  думает,
что его никто не увидит, а между тем хвостик у него на виду.
     Они чужие, они могущественны,  они  многочисленны  (три  тысячи?  три
миллиона? "число зверя" нам неизвестно), и  они  знают,  где  мы.  Правда,
одного мы убили - но это нам  просто  случайно  повезло.  Теперь  они  его
хватятся, того и гляди прибудет подкрепление.
     Бессмысленное геройство мне не по душе. Если есть возможность удрать,
я удираю. Конечно, товарища в бою я не брошу и уж точно не брошу жену и не
родившегося пока ребенка. Но я же хотел, чтобы мы удрали все вместе  -  я,
моя жена, мой брат по кровопролитию и  по  совместительству  тесть  и  его
жена, она же моя  приятельница  Шельма,  отважная,  практичная,  хитрая  и
небрезгливая (она и в пасти Молоха не расстанется со своими  шуточками,  и
это не раздражает, а, напротив, воодушевляет).
     Я хотел, чтобы мы удрали, и поскорее  -  по  оси  "тау",  по  оси  m,
посредством смещения, посредством вращения - как и куда  угодно,  лишь  бы
там не было этой жуткой заразы с зеленой кровью.
     Я проверил манометр  и  немного  успокоился:  внутреннее  давление  в
машине  не  упало.  Ая  все-таки  не  космический  корабль  -  в  ней   не
предусмотрена регенерация отработанного воздуха. Но  было  приятно  знать,
что в случае чего она будет держать  воздух  достаточно  долго,  чтобы  мы
успели добраться домой - если, конечно, супостаты не продырявят ее изящный
корпус.
     Я прошел в дом по внутреннему проходу,  как  следует  умылся  горячей
водой с мылом, потом повторил эту процедуру  еще  раз,  обсушился  и  лишь
тогда почувствовал себя достаточно чистым, чтобы поцеловать свою жену. Что
и было сделано. Затем Дити отрапортовала:
     - Сэр, ваши вещи упакованы. Мои сейчас будут готовы. Все  в  пределах
запланированного веса и объема, вещи только самые необходимые...
     - Послушай.
     - Да, Зебадия?
     - Уложи то, в чем ты выходила замуж. И мой костюм тоже. И то,  в  чем
были Джейк и Хильда. И военный мундир твоего отца. Или он сгорел в Логане?
     - Но Зебадия, ты же говорил, что надо брать походную одежду.
     - Говорил. Потому что мы не знаем, в каких условиях  очутимся,  долго
ли там пробудем и вернемся ли обратно. Поэтому я перечислил все, что нужно
для освоения девственной планеты - мы можем застрять и не вернуться вообще
никогда. Все, от микроскопа  Джейка  до  тестера  для  воды.  Инструменты,
технические руководства. И  оружие.  И  порошок  от  блох.  Но  вдруг  нам
придется выступать в роли послов человечества при дворе  Его  Августейшего
Величества, Владыки Галактических Империй  в  тысяча  третьем  континууме?
Понадобится что-то нарядное, а откуда мы такое возьмем? Мы ничего не знаем
и не можем даже предполагать.
     - По мне, так лучше осваивать девственную планету.
     - Может случиться так, что у нас не будет выбора. Помнишь,  когда  ты
подсчитывала, что сколько весит, были такие объемы с  обозначением  "место
для массы такой-то и такой-то - перечень последует"?
     - Конечно, помню. В общей сложности  ровно  сто  килограммов,  я  еще
подумала: как странно. Объем  немного  меньше  кубометра,  распределен  по
разным углам.
     - Это твой багаж, курносая. И папы  с  Хильдой.  Допускается  перевес
пятьдесят процентов, я скажу Ае, она подрегулирует центровку. Есть у  тебя
какая-нибудь  старая  кукла?  Плед?  Любимая   книжка   стихов?   Семейные
фотографии? Тащи все сюда!
     - Ой, мамочки! (Никогда моя жена не  бывает  так  хороша,  как  в  те
моменты, когда вдруг чему-нибудь обрадуется и станет совсем как  маленькая
девочка!)
     - Мне места не нужно. У меня только те вещи, с  которыми  я  приехал.
Как быть с туфлями для Хильды?
     - Она утверждает, что туфли ей ни к чему, Зебадия, -  что  у  нее  на
мозолях наросли еще мозоли. Но я кое-что придумала. Когда мы строились,  я
накупила папе обувных  вкладышей  доктора  Шолла;  осталось  три  пары,  я
немножко ушью их, и если тетя Хильда наденет к ним еще и толстые носки, то
сможет ходить в моих башмаках. Кроме того, у меня есть одна вещь,  которая
мне дорога как память: коды. Папа мне их  купил,  когда  я  в  первый  раз
отправлялась в летний лагерь, мне тогда было десять лет. Тете  Хильде  они
как раз.
     - Умница ты! - сказал я. - Все-то у тебя  предусмотрено.  А  вот  как
насчет еды? Я не про то, что мы с собой берем, я в смысле  поесть  сейчас.
Не найдется ли у нас пообедать? Почему-то когда истребляешь пришельцев, то
появляется ужасный аппетит.
     - Обед готов, только в легком варианте. Бутерброды на буфете в кухне,
и еще я разморозила и разогрела яблочный пирог. Один бутерброд я  скормила
Хильде, прямо из собственных рук: она говорит, что сначала закончит работу
и как следует отмоется, а до того пока больше ничего в рот не возьмет.
     - Шельма слопала бутерброд, вскрывая эту гадость?
     -  Тетя  Хильда  женщина  выносливая,  Зебадия,  -  почти  такая   же
выносливая, как ты.
     -  Более  выносливая.  Я  сумел  бы   сделать   вскрытие,   если   бы
понадобилось, но есть при этом не мог бы. И Джейк, по-моему, тоже.
     - И он тоже, это верно. Он увидел, как я ее кормлю, весь позеленел  и
куда-то скрылся. Пойди посмотри, что она делает, Зебадия:  она  обнаружила
кое-что интересное.
     - Гм. И это говорит та самая деточка, которая чуть не упала в обморок
от одной мысли о вскрытии зеленокровной твари?
     - Никак нет, сэр,  это  говорит  совсем  другой  человек.  Я  приняла
решение  оставаться  взрослой.  Это  нелегко.  Но  зато  так  лучше   себя
чувствуешь. Взрослый человек не ударяется  в  панику  при  виде  змеи:  юн
просто проверяет, гремучая ли она. Я больше не буду визжать от  испуга.  Я
наконец выросла... я теперь жена, а не балованная принцесса.
     - Ты всегда будешь моей принцессой!
     - Надеюсь, мой вождь. Но чтобы это заслужить, я должна научиться быть
матерью-первопоселенкой - уметь  свернуть  шею  петуху,  заколоть  борова,
заряжать, пока муж стреляет, встать на его место с  его  ружьем,  если  он
ранен. Я научусь, я упорная. Съешь  кусок  пирога  и  иди  к  Хильде.  Как
использовать лишние сто килограммов, я уже знаю: книги, фотографии, папины
микрофильмы и прибор для их просмотра, папино ружье и патроны к нему  -  а
то они как раз у меня не умещались...
     - Не знал, что у него есть ружье - какого калибра?
     - Семь и шестьдесят две, длинный патрон.
     - Вот это да! Нам с папой годятся одни и те же патроны!
     - Не знала, что у тебя есть оружие, Зебадия.
     - Я это особо не рекламирую, разрешения у  меня  на  него  нет.  Надо
будет всем вам показать, где я его держу.
     - А пригодится  нам  дамский  пистолет?  Стреляет  иголками,  точнее,
мини-стрелами фирмы "Шкода". Дальность небольшая, но они либо отравленные,
либо взрываются и разлетаются в стороны. Причем один магазин рассчитан  на
девяносто выстрелов.
     - Дити, что я слышу? Ты кто у нас, мастерица заплечных дел?
     - Отнюдь нет, сэр. Это мне купил папа - на черном рынке,  -  когда  я
стала работать ночами. Он сказал, что лучше он наймет мне адвокатов, чтобы
меня оправдали - или хотя бы отпустили на поруки,  -  чем  пойдет  в  морг
опознавать мой труп. Я ни разу им не пользовалась: в Логане он практически
не нужен. Зебадия, чего только папа не  делал,  чтобы  я  научилась  самым
лучшим способам самозащиты! Он-то сам владеет  всем  этим  первоклассно  -
потому я и не позволяю ему драться. А то будет смертоубийство. Они с мамой
так  решили,  когда  я  была  еще  совсем  маленькая.  Папа  говорит,  что
полицейские и суды больше не защищают граждан, а значит,  граждане  должны
защищать себя сами.
     - Боюсь, он прав.
     - О муж мой, я не в состоянии судить, кто прав, а кто  нет,  ибо  все
свои представления о правильном и неправильном я усвоила от  родителей,  а
сама прожила  пока  еще  слишком  мало,  чтобы  у  меня  успели  сложиться
какие-либо иные представления, не совпадающие с родительскими.
     - Дити, твои родители все делали как надо.
     - Я тоже так считаю... но это все субъективно. Во всяком случае,  мне
не пришлось подчиняться закону школьных джунглей - я не  ходила  в  школу,
пока мы не переехали в Юту. И я научилась защищаться - с оружием и без. Мы
с папой оценили,  как  ты  владеешь  мечом.  Мулине  [фехтовальный  прием:
кругообразное движение клинка] у тебя безупречные, как часовой механизм. И
ты отлично закрываешься.
     - Джейк тоже не промах. Он обнажил саблю так быстро, что я и заметить
не успел, и рубанул точно над воротником.
     - Папа говорит, у тебя выходит лучше.
     - Ну... у меня длиннее руки. Зато у него, по-моему, быстрее  реакция.
Знаешь, мой самый лучший учитель фехтования был примерно твоего  роста,  и
руки у него были  не  длиннее  твоих.  Так  вот,  мне  не  удавалось  даже
скрестить с ним клинки - только если он сам того хотел.
     - Ты никогда не говорил, где ты учился этому искусству.
     - В Ассоциации Молодых Христиан, -  усмехнулся  я,  -  прямехонько  в
центре Манхэттена. В школе  я  занимался  рапирой.  В  колледже  баловался
саблей и шпагой.  Но  вот  мечом  заинтересовался  только  на  Манхэттене.
Почувствовал, что заплываю жирком, и решил им подзаняться. А потом  поехал
в Европу, в эту свою так называемую исследовательскую командировку, и  там
познакомился с потомственными мастерами - у которых  и  отцы,  и  деды,  и
прадеды жили искусством фехтования. Понял, что это  не  ремесло,  а  образ
жизни - и что мне уже поздно начинать. Ты  знаешь,  Хильде  я  наврал:  не
дрался я на студенческих поединках. Но в Гейдельберге действительно учился
- у одного сабельмайстера, который, по слухам, воспитал  целую  подпольную
армию. Вот он и был тот коротышка, с которым мне  не  удавалось  скрестить
клинки. Какая у него была реакция! До того я считал, что у меня с реакцией
все в порядке. А тут оказалось - еще  учиться  и  учиться.  Я  и  научился
кое-чему. В день моего отъезда он сказал мне: "Какая жалость,  что  ты  не
попал ко мне в руки двадцать лет назад. Я  бы  тебя  научил  действительно
владеть оружием".
     - По-моему, сегодня ты им владел куда как хорошо!
     - Нет, Дити. Ты отвлекла его внимание, я напал с фланга. Эту  схватку
выиграла ты, не я и не папа.  Хотя  то,  что  сделал  папа,  было  гораздо
опаснее, чем то, что делал я.
     - Мой капитан, не смей на себя наговаривать! Я не желаю это слышать!
     Странные существа эти женщины, благослови Господь их  нежные  сердца:
Дити назначила меня героем, и с этим ничего уже нельзя было поделать.  Мне
оставалось только постараться не слишком ее разочаровывать. Я отрезал себе
кусочек яблочного пирога и поспешил сжевать его на ходу,  пока  я  еще  не
дошел до гаража - есть что-либо в "морге" мне решительно не хотелось.
     "Рейнджер" лежал на спине,  освобожденный  от  одежды,  вспоротый  от
подбородка до паха и распластанный. Вокруг валялись многочисленные обрезки
внутренностей. Запах стоял омерзительный.
     Хильда все еще резала его: в левой руке у нее были щипцы для льда,  в
правой нож. Обе руки сплошь в зеленоватой  слизи.  Когда  я  подошел,  она
положила нож и взяла лезвие бритвы, не отводя глаз от объекта. На меня она
взглянула только после того, как я заговорил.
     - Много узнала, Шельма?
     Она положила инструменты, вытерла руки полотенцем,  тыльной  стороной
предплечья отвела волосы со лба.
     - Зебби, ты просто не поверишь.
     - Давай говори.
     - Что ж... погляди-ка. - Она  прикоснулась  к  правой  ноге  трупа  и
обратилась к трупу непосредственно: - Скажи мне, дорогая, зачем тебе  этот
суставчик?
     Я присмотрелся: длинная, костлявая нога имела  лишнее  колено  пониже
обычного человеческого; оно изгибалось назад. Такие же сочленения  имелись
и на руках.
     - Ты сказала "дорогая"?
     -  Я  сказала  "дорогая".  Зебби,  это  чудище  -  либо  самка,  либо
гермафродит. Полностью развитая матка, двурогая, как у кошки,  по  яичнику
над каждым рогом. Но ниже есть нечто вроде яичек и какая-то штука, которая
сошла бы за втягиваемый фаллос. То есть это девочка, но скорее всего в  то
же  время  и  мальчик.  При   этом,   хотя   оно   и   двуполое,   но   не
самооплодотворяющееся, устройство не позволяет. По-моему, эти твари  могут
работать и за папу, и за маму.
     - По очереди? Или одновременно?
     - А что, неплохо было  бы,  а?  Нет,  по  соображениям  механического
характера я думаю, что они меняются ролями. Через десять минут  или  через
десять лет, препарат судить не позволяет.  Но  дорого  бы  я  дала,  чтобы
увидеть, как они это делают!
     - Шельма, ты зациклилась на одной теме.
     - Это главная тема. Что может быть главнее продолжения рода?  Секс  -
самый яркий признак развитых форм жизни.
     - А как же деньги и телевидение?
     - Фи! Вся человеческая деятельность,  включая  научные  исследования,
есть либо брачные танцы и  забота  о  молодняке,  либо  жалкая  сублимация
неудачников, обреченных природой на проигрыш в  единственной  игре,  какая
имеется в городе.  Шельма  свое  дело  знает:  я  сорок  два  года  искала
настоящего мужика, чтоб был по мне, и вот - нашла же! Раньше кого я только
не соблазняла, а толку-то. Ты, по-моему, тоже  доволен,  а?