ез  определенного  запаха.  Приятного   мало,   но
проглотить можно. С мрачной решимостью не уронить достоинства человеческой
расы Лазарус продолжал  есть,  пообещав  себе  закусить  по-настоящему  по
возвращении домой.
     Когда он почувствовал, что очередной кусок приведет  к  непоправимому
несчастью с желудком и к дипломатическому конфузу, он вдруг сообразил, как
ему выкрутиться. Опустив руку в общий котел, он набрал  большую  пригоршню
массы, скатал шар и предложил его Сарлуу.
     Это было сделано по наитию; теперь до самого  конца  трапезы  Лазарус
неустанно  кормил  Сарлуу.   Прожорливости   хозяина   оставалось   только
удивляться.
     После еды они заснули. Лазарус  улегся  со  всей  семьей.  Спать  все
гурьбой завалились там же, где и ели, без всяких кроватей - просто рухнули
вповалку на пол, словно палые листья на дорожке или щенки в  питомнике.  К
своему удивлению, Лазарус спал очень крепко и не  проснулся  до  тех  пор,
пока на лице его не заплясали солнечные блики. Сарлуу еще  спал  и  совсем
по-человечески  храпел.  Лазарус  обнаружил,   что   один   из   маленьких
джокайрийцев клубочком свернулся рядом, доверчиво положив  ему  голову  на
живот.
     Он услышал шорох у себя за спиной, потом  кто-то  дотронулся  до  его
бедра. Он осторожно обернулся и увидел, что другой джокайреныш - малыш  по
земным меркам лет шести -  вытащил  его  бластер  из  кобуры  и  теперь  с
любопытством рассматривал прицел.
     Быстро, но осторожно Лазарус отобрал смертоносную игрушку  у  малыша,
который неохотно расстался с ней. Осмотрев оружие, Лазарус  с  облегчением
убедился, что защелка предохранителя опущена, и вернул бластер  в  кобуру.
Тут он заметил, что малыш собирается заплакать.
     - Т-ш-ш, - прошептал Лазарус, - а то еще разбудишь своего папашу. Иди
сюда... - Он взял ребенка на руки и стал баюкать его. Джокайреныш прижался
к нему, закрыл глазенки и почти сразу же уснул.
     Лазарус взглянул на спящего малыша.
     - Ты довольно симпатичный бесенок, - добродушно пробормотал он.  -  Я
вполне мог бы привязаться к тебе. Вот только к вашему запаху мне никак  не
привыкнуть...


     Некоторые эпизоды взаимоотношений двух рас были бы даже забавны, если
бы  не  таили  в  себе  потенциальную  угрозу,  как,  например,  случай  с
Хьюбертом, сынишкой Элеонор Джонсон. Этот незадачливый  карапуз  отличался
неуемным любопытством. Однажды он наблюдал за двумя техниками,  землянином
и  джокайрийцем,  которые  приспосабливали   источник   питания   местного
производства  под  нужды  земного  оборудования.   Ребенок,   по-видимому,
забавлял джокайрийца, и он, в порыве  дружеского  расположения,  подхватил
малыша.
     Хьюберт ударился в рев.
     Мать, которая всегда старалась находиться  где-нибудь  неподалеку  от
своего чада, тут же бросилась на  выручку.  Намерения  у  нее  были  самые
кровожадные, но, к счастью, сказалась  нехватка  сил  и  навыков;  высокий
абориген остался цел и невредим, но ситуация сложилась крайне щекотливая.
     Администратору  Форду  и  Оливеру  Джонсону  стоило  огромных  усилий
объяснить  суть  случившегося  обескураженным  джокайрийцам.  К   счастью,
туземцы скорее были огорчены, нежели жаждали мщения.
     Затем Форд вызвал Элеонор Джонсон.
     - По вашей милости вся колония была поставлена под удар...
     - Но я...
     - Тихо! Если бы вы сами не избаловали своего сына, он вел бы себя как
следует. Если бы вы не были глупой гусыней, вы  бы  догадались,  что  руки
надо держать при себе, а не распускать их.  Мальчик  посещает  занятия  по
развитию, и вы просто не имеете права держать его постоянно у своей  юбки.
Запомните: если с вашей стороны  еще  хоть  раз  будут  замечены  малейшие
признаки враждебности по отношению к местному населению, я  подвергну  вас
нескольким годам принудительного анабиоза. А теперь убирайтесь!
     Почти столь же сурово Форду  пришлось  обойтись  и  с  Дженис  Шмидт.
Интерес,  который  джокайрийцы   проявили   к   Хэнсу   Везерэлу,   вскоре
распространился и на всех остальных телепатов - уродов. Аборигены, похоже,
впадали в состояние просто-таки тихого экстаза от того, что  кто-то  может
общаться с ними непосредственно. Криил Сарлуу довел до сведения Форда, что
он очень хотел бы поместить телепатов в пустующем  здании  бывшего  храма,
отдельно от других дефективных,  чтобы  джокайрийцы  получили  возможность
ухаживать за ними. Просьба более походила на требование.
     Дженис Шмидт с трудом поддалась на настоятельные уговоры Форда  пойти
в этом вопросе навстречу джокайрийцам. Свою настойчивость  он  мотивировал
тем, что они очень много сделали для  землян.  И  вскоре  -  джокайрийские
сиделки приступили к своим обязанностям под ревнивым присмотром Дженис.
     Оказалось, что у телепатов, умственное развитие которых хоть  немного
превосходило полуидиотизм  Хэнса  Везерэла,  быстро  начинают  развиваться
острые и тяжелые психозы, связанные с присутствием джокайрийских сиделок.
     Форду пришлось расхлебывать и  это.  Дженис  Шмидт  была  куда  более
энергичной и здравомыслящей особой, чем Элеонор Джонсон.  Чтобы  сохранить
мир и покой, Форд был вынужден пригрозить  Дженис,  что  ее  могут  вообще
отстранить от ухода за ее возлюбленными "детками". Криил  Сарлуу,  глубоко
огорченный и, можно сказать, потрясенный до глубины  души,  согласился  на
компромисс, в результате которого присмотр  за  уродами  с  более  высоким
уровнем  развития  продолжали  осуществлять  люди,  а  джокайрийцы   стали
ухаживать только за законченными кретинами.
     Но самые большие затруднения были вызваны... фамилиями.
     У каждого джокайрийца были имя и фамилия. Фамилий было немного, как и
у  членов  Семей.  Фамилия  аборигена   указывала   одновременно   и   его
принадлежность к определенному племени, и на храм, который он посещал.
     Криил Сарлуу как-то затронул этот вопрос в разговоре с Фордом.
     - Верховный Отец Странных Братьев, - обратился он.  -  Настало  время
тебе и твоим детям выбрать  фамилии.  -  Естественно,  Сарлуу  говорил  на
родном  языке,  поэтому  при  переводе  некоторые  понятия   теряли   свою
адекватность вкладываемому в них смыслу.
     Форд уже привык к особенностям общения с джокайрийцами.
     - Сарлуу, брат и друг, - ответил он, - я  слышу  твои  слова,  но  не
понимаю. Говори, прошу тебя, более полно.
     Сарлуу начал заново:
     - Странный Брат, времена года приходят и уходят, но рано  или  поздно
наступает сезон созревания. Боги говорят нам, что вы, Странные  Братья,  в
своем развитии достигли момента, когда вам пристало выбрать себе  племя  и
храм.  Я  пришел  к  тебе  с  тем,  чтобы  договориться  о  приготовлениях
(церемониях), на которых каждый из вас выберет  себе  фамилию.  Я  передаю
тебе все это от имени богов. А  от  себя  позволь  добавить,  что  я  буду
счастлив, если ты, брат мой Форд, предпочтешь для себя храм Криила.
     Форд некоторое время молчал,  напряженно  пытаясь  вникнуть  в  смысл
услышанного.
     - Я счастлив взаимно, что ты предлагаешь мне свою фамилию. Но у  моих
людей уже есть их собственные фамилии.
     Сарлуу отверг этот довод, чмокнув губами.
     - Их нынешние фамилии - пустые слова и ничего  более.  А  теперь  они
должны выбрать для себя настоящие, указывающие на определенный храм и  имя
бога, которому им предстоит поклоняться. Ведь  дети  растут  и  постепенно
взрослеют.
     Форд решил, что без советчиков ему не обойтись.
     - Ты предлагаешь нам сделать это немедленно?
     - Не сегодня, конечно, но в ближайшее время.
     Форд вызвал Заккура Барстоу, Оливера Джонсона, Лазаруса Лонга, Ральфа
Шульца  и  передал  им  содержание  беседы.  Джонсон  прокрутил  запись  и
попытался  точнее  установить  значение  слов.  Он  подготовил   несколько
возможных вариантов перевода, но так  и  не  смог  пролить  свет  на  суть
проблемы.
     - Похоже, - высказался Лазарус, - нам предлагают или примкнуть  к  их
церкви, или выметаться.
     - Точно, - согласился Заккур Барстоу. - Тут,  пожалуй,  все  ясно.  Я
думаю, большой беды не будет, если мы согласимся с их  предложением.  Ведь
очень   немногие   из   наших    страдают    какими-нибудь    религиозными
предрассудками, которые помешали бы им напоказ поклоняться  местным  богам
во благо всей колонии.
     - Наверное, вы правы, - согласился  Форд.  -  Я,  например,  не  имею
ничего против того, чтобы прибавить к своему имени фамилию Криил и принять
участие в их обрядах во  имя  безоблачного  сосуществования.  -  Вдруг  он
нахмурился: - Но я бы не хотел стать свидетелем того,  как  наша  культура
растворяется в их культуре.
     - Пусть у вас не болит голова на сей счет, - уверил его Ральф  Шульц.
- Независимо от того, что мы сделаем  для  их  ублаготворения,  культурная
ассимиляция в любом случае исключена. Мы совершенно не похожи на них, и  я
только сейчас начинаю понимать, насколько глубокие различия между нами.
     - Да, - вставил Лазарус, - именно насколько.
     Форд повернулся к Лазарусу:
     - Что вы хотите сказать? Вас что-то беспокоит?
     - Да  нет.  Просто  я,  -  ответил  Лазарус,  -  не  разделяю  вашего
оптимизма.
     В конце концов они сошлись  на  том,  что  сначала  обряд  посвящения
должен  пройти  один  человек  и  обо  всем  поведать  остальным.  Лазарус
требовал, чтобы эту честь предоставили  ему  по  праву  старейшего;  Шульц
настаивал, чтобы послали его, как специалиста  по  таким  делам.  Но  Форд
переспорил  их  всех,  заявив,  что  это  его   прямая   обязанность   как
ответственного руководителя.
     Лазарус  проводил  его  до  дверей  храма,  в  котором  планировалось
проведение  церемонии.  Форд  был  совершенно  обнажен,   как   и   всякий
джокайриец.  Лазарус  же,  поскольку   обряд   не   допускал   присутствия
посторонних в святилище, остался  в  своем  килте.  Многие  колонисты,  за
долгие годы полета истосковавшиеся по солнцу, предпочитали ходить  нагишом
там,  где  позволяли  приличия.  Не  пользовались  практически  одеждой  и
джокайрийцы. Но Лазарус всегда  был  одет.  И  даже  не  потому,  что  его
моральные устои не позволяли ему этого, а из тех соображений, что на голом
человеке бластер выглядел бы более чем странно.
     Криил Сарлуу поприветствовал их и повел Форда в храм.
     Лазарус крикнул вслед:
     - Не вешай носа, старина!
     Потом он стал ждать. Он  закурил  сигарету,  докурил  ее  и  отбросил
окурок. Погулял взад-вперед. Он понятия не  имел,  сколько  ему  предстоит
маяться. Неопределенность усугубляла  томительность  ожидания;  процедура,
казалось, тянулась слишком долго.
     В конце концов двери распахнулись и из них повалила толпа аборигенов.
Они казались чем-то озабоченными и, увидев  Лазаруса,  старались  миновать
его стороной. Наконец огромный вход опустел и на пороге  появилась  фигура
человека. Он выбежал из храма и опрометью бросился вдоль по улице.
     Лазарус узнал Форда.
     Форд не остановился, пробегая мимо Лазаруса. Он слепо мчался  вперед.
Через несколько шагов он споткнулся и упал. Лазарус поспешил к нему.
     Форд не делал попыток встать. Он лежал ничком, лицом  вниз,  и  плечи
его содрогались от неудержимых рыданий.
     Лазарус присел возле него на корточки и потряс его.
     - Слэйтон! - позвал он. - Что случилось? Что с вами?
     Форд поднял голову, взглянул на него мокрыми от слез глазами, полными
ужаса, и на мгновение  перестал  всхлипывать.  Говорить  он  не  мог,  но,
кажется, узнал Лазаруса. Он протянул руки, прижался к  нему  и  разрыдался
еще сильнее, чем прежде.
     Лазарус высвободился и отвесил Форду увесистую пощечину.
     - Перестаньте, - приказал он. - Лучше расскажите, в чем дело!
     Голова Форда дернулась от удара, он снова  перестал  всхлипывать,  но
по-прежнему не мог выговорить ни слова. Взгляд его был затуманен.
     На них легла чья-то тень. Лазарус обернулся  и  выхватил  бластер.  В
нескольких ярдах от них стоял Криил Сарлуу, не делая попыток приблизиться.
И вовсе не из-за оружия - он никогда раньше его не видел и не  мог  знать,
что это такое.
     - Это ты!.. - прорычал Лазарус. - Какого... Что вы с ним сделали?
     Потом он сообразил, что Сарлуу его не понимает, и перешел на понятный
аборигену язык:
     - Что случилось с моим братом Фордом?
     - Забери его, - ответил Сарлуу. Губы его дрожали. - Это очень  плохо.
Это очень-очень плохо.
     - Как будто я  сам  не  вижу!  -  буркнул  Лазарус,  не  удосужившись
перевести свои слова на джокайрийский.



                                    3

     Безотлагательно  было  созвано  совещание  в  прежнем   составе,   за
исключением председателя. Лазарус рассказал о том,  что  произошло.  Шульц
доложил о состоянии Форда.
     - Медики пока не нашли причины недуга. С уверенностью  можно  сказать
только то, что Администратор страдает от возникшего по неизвестной причине
острейшего психоза. До сих пор нам не удалось вступить с ним в контакт.
     - А он вообще-то говорит хоть что-нибудь? - осведомился Барстоу.
     - Всего лишь одно или два, да и то самые простейшие. Например, насчет
еды или питья. А любая попытка выяснить причины потрясения вызывает у него
мгновенные приступы истерики.
     - И вы не можете поставить диагноз?
     -  Если  вы  хотите  услышать  мое  собственное  мнение,   выраженное
доступными словами, то я бы сказал, что он перепуган до  смерти.  Но...  -
добавил Шульц, - я  и  раньше  сталкивался  с  синдромами  страха.  Однако
никогда прежде не видел ничего подобного.
     - А я видел, - вдруг сказал Лазарус.
     - Вы? Где? При каких обстоятельствах?
     - Однажды, лет двести назад, - начал рассказывать Лазарус, - когда  я
был еще мальчишкой, я поймал взрослого койота  и  запер  его  в  сарае.  Я
почему-то тешил себя надеждой, что смогу выучить его  и  сделать  из  него
охотничьего пса. У меня ничего не получилось. Так вот, сейчас  Форд  ведет
себя точно так же, как тот койот.
     Наступило тягостное молчание. Первым заговорил Шульц:
     - Я не совсем понял, что вы этим хотели сказать. В чем тут аналогия?
     - В  общем-то,  -  медленно  ответил  Лазарус,  -  это  всего-навсего
предположение. Единственный, кто знает истинную  причину  случившегося,  -
сам Слэйтон, но он не может говорить. На  мой  взгляд,  все  мы  совершили
глупейшую ошибку, неверно оценив этих самых джокайрийцев.  Мы  считали  их
почти людьми только потому, что они похожи на нас внешне и почти столь  же
цивилизованны. На самом деле они вовсе не люди. Они... домашние животные.
     Минуточку, - добавил он. - Не спешите. Я знаю, о чем вы подумали.  На
этой планете есть и люди, правильно. Настоящие люди. Они живут в храмах, и
джокайрийцы называют их богами. И это действительно боги!
     Никто не проронил ни слова, и Лазарус продолжал:
     - Мне понятны ваши сомнения. Поймите,  я  не  собираюсь  пачкать  вам
мозги и просто выкладываю то, что пришло мне в голову. Я уверен в одном: в
этих храмах кто-то обитает, и этот кто-то настолько могущественен, что его
можно назвать богом. Кем бы ни были  эти  существа,  именно  они  являются
доминирующей на этой планете расой - ее людьми! Для них все остальные -  и
джоки, и мы - просто животные, дикие или ручные.  Мы  ошиблись,  посчитав,
что местная религия просто предрассудок. Это далеко не так.
     Барстоу медленно произнес:
     -  Ты  полагаешь,  что  именно  в  этом  кроется  ключ   к   разгадке
происшедшего с Фордом?
     - Да, полагаю. Он встретился с  одним  из  них,  с  тем,  кого  зовут
Криилом, и это свело его с ума.
     - Я так понимаю, - подытожил Шульц, - что, согласно  вашей  гипотезе,
всякий человек, оказавшийся в их... в их присутствии... станет  психически
больным?
     - Не совсем так, - ответил Лазарус. - Больше всего  меня  пугает  то,
что я могу и не сойти с ума!


     В тот же день джокайрийцы прекратили всякие контакты с землянами. Это
было очень кстати, ибо непременно произошли бы акты насилия.  Над  городом
навис страх перед неизвестным, которое  было  страшнее  смерти,  не  имело
определенного  лица,  но  сама  встреча  с  которым  могла  превратить   в
безвольное, бездумное животное. Теперь никто уже не видел  в  джокайрийцах
безобидных и отзывчивых друзей, несмотря на их несомненное расположение  к
землянам  и  значительные   научные   достижения.   Они   стали   казаться
марионетками, подсадными утками, состоящими на  службе  у  своих  незримых
могущественных владык, обитающих в "храмах".
     Голосования  не  потребовалось.  С  единодушием  толпы,   стремящейся
выбраться из горящего здания, все земляне преисполнились желания как можно
скорее покинуть ужасное место. Заккур Барстоу принял командование.
     - Свяжись с Кингом. Пусть высылает сразу все шлюпки.  Мы  постараемся
быстренько убраться отсюда. - Он обеспокоенно провел рукой по  волосам.  -
Сколько человек максимум можно погрузить на шлюпку? Сколько времени займет
эвакуация?
     Лазарус что-то пробормотал в ответ.
     - Что ты сказал?
     - Я сказал, что это не вопрос времени. Вопрос в  том,  дадут  ли  нам
возможность улететь. Эти существа в храмах, похоже,  нуждаются  в  притоке
новых домашних животных - то есть нас!
     Лазарус пригодился бы в качестве пилота шлюпки, но сейчас важнее  был
его талант  управлять  толпой.  Заккур  Барстоу  предложил  ему  сколотить
группу, выполняющую роль дружины. Вдруг Лазарус взглянул  куда-то  за  его
плечо и воскликнул:
     - Ого! Взгляни-ка, Зак! Кажется, концерт окончен.
     Заккур быстро обернулся и увидел, что к ним, с величавым достоинством
пересекая широкий зал, приближается Криил  Сарлуу.  Дороги  ему  никто  не
преградил. Скоро стало ясно почему. Заккур  пошел  было  навстречу,  чтобы
приветствовать его, но обнаружил,  что  не  может  приблизиться  к  Сарлуу
ближе, чем на десять футов. Никакой видимой преграды не было. Просто он не
мог подойти.
     - Приветствую тебя, несчастный брат, - начал Сарлуу.
     - Приветствую тебя, Криил Сарлуу.
     - Боги сказали: ваш народ никогда не станет цивилизованным. Ты и твои
братья должны покинуть этот мир.
     Лазарус с облегчением вздохнул.
     - Мы и так улетаем, Криил Сарлуу, - печально ответил Заккур.
     - Боги требуют, чтобы вы ушли. Пусть ко мне подойдет брат Либби.
     Заккур послал за Либби и снова вернулся к Сарлуу. Джокайриец, однако,
хранил молчание. Казалось, он  просто  не  замечает  их  присутствия.  Они
ждали.
     Появился Либби. Сарлуу завел с ним  долгий  разговор.  И  Барстоу,  и
Лазарус находились рядом с беседующими и видели, как движутся их губы,  но
ничего не слышали. Лазарус находил все это  очень  подозрительным.  "Лопни
мои глаза, - думал он, - я и  сам  в  состоянии  проделать  подобный  трюк
несколькими способами,  будь  у  меня  соответствующее  оборудование,  но,
похоже, ни один из этих приемов здесь не  используется,  да  и  аппаратуры
никакой не заметно.
     Безмолвный разговор кончился.  Сарлуу  удалился  не  прощаясь.  Либби
обернулся к остальным и заговорил. Теперь его голос был слышен.
     - Сарлуу сообщил, - начал он,  недоуменно  подняв  брови,  -  что  мы
должны отправиться  на  планету...  э-э-э...  расположенную  более  чем  в
тридцати двух световых годах отсюда. Так решили  боги.  -  Он  замолчал  и
прикусил губу.
     - Не будем теряться в догадках на этот счет, - предложил  Лазарус.  -
Хорошо, что они вообще позволяют нам улететь. Сдается  мне,  они  запросто
могли бы нас смешать с землей. А уж как только мы окажемся в  космосе,  мы
уже сами выберем направление.
     - Наверное, так. Правда, меня озадачивает, что он назвал точное время
нашего отлета - через три часа.
     - Но это совершенно невозможно! - запротестовал Барстоу. - Исключено!
У нас не хватит шлюпок, чтобы так быстро перебраться на корабль!
     Лазарус  промолчал.  Он  теперь  предпочитал  не  иметь  собственного
мнения.


     Заккур быстро убедился в несправедливости своих слов