мне еще шести не было, а я уже это  осознал  -
шести месяцев, разумеется.
     - Но символ "дочь", - продолжал я, -  предполагает  не  одно,  а  два
утверждения.  Одно,  насчет  пола,  объективно  верифицируемое,  а  другое
субъективное,    даже    если    его    высказывает    судебно-медицинский
генетогематолог.
     - Бог ты мой, ну и словечки же вы знаете, мистер. То есть,  простите,
доктор.
     - Именно мистер. В этом университете нет никакого  смысла  титуловать
человека доктором, тут у каждого докторская степень.  Даже  у  меня:  Д.Ф.
Знаете, что это значит?
     - Кто же этого не  знает.  Я  тоже  доктор  философии.  "Доработался,
фанатик".
     Я  быстренько  переоценил  ее  возраст,  приняв  в  качестве  второго
приближения двадцать шесть.
     - В какой же области вы заработали степень? Физвоспитание, что ли? [в
англоязычных странах ученая степень  "доктор  философии",  не  обязательно
связана со специализацией в области философской науки]
     - Мистер доктор, вы мне все подпускаете шпильки. Так  вот,  уймитесь.
Студенткой я специализировалась по двум предметам: один был  действительно
физвоспитание, и я получила право его преподавать - на  тот  случай,  если
понадобится работа. Но  по-настоящему  я  занималась  математикой,  что  и
продолжала делать в аспирантуре.
     - А я-то думал, что Ди-Ди означает Doctor of divinity.
     - Доктор богословия?
     - Или божественный доктор, если хотите.
     - Да ну вас к черту! Мое прозвище - это попросту мои инициалы:  Д.Т.,
Ди-Ти. Или Дити. Официально я именуюсь доктор Д.Т.Берроуз - доктор, потому
что мистером я быть не могу, а миз  [наряду  с  традиционными  обращениями
"мисс" (для незамужних женщин) и "миссис"  (для  замужних)  в  современном
английском языке существует обращение "миз",  не  содержащее  указаний  на
семейное положение] или мисс - не желаю. Вот что, мистер: считается, что я
должна поразить вас  своей  ослепительной  красотой,  а  затем  околдовать
обаянием женственности, но, я смотрю, это не очень получается. Попробуем с
другого конца. Расскажите-ка мне, до чего вы там "доработались, фанатик".
     - Дайте припомнить. Чем  же  я  занимался-то?  Отливкой  блесен?  Или
плетением корзинок? Знаете, это была одна из тех междисциплинарных тем,  в
которых ни один ученый совет ничего не понимает, так что  в  конце  концов
диссертацию просто взвешивают на весах, и  все.  Кажется,  у  меня  где-то
завалялся экземпляр надо будет посмотреть, что там написано  на  титульном
листе.
     - Не трудитесь. Ваша  диссертация  называется  "Некоторые  импликации
шестимерного неньютонова континуума". Папа хочет ее с вами обсудить.
     Я остановился, перестав вальсировать.
     - Вот это да! Может, ему все-таки лучше поговорить не со  мной,  а  с
тем, кто действительно это написал?
     - Не врите. Я видела, вы моргнули. Все, попались ко  мне  на  крючок.
Папа хочет побеседовать с вами о нашей диссертации, а потом предложить вам
работу.
     - Работу? Ну уж нет! Считайте, что я сорвался с крючка.
     - Ах ты,  боже  мой!  Папа  действительно  обезумеет  от  досады.  Ну
пожалуйста, а? Умоляю вас, сэр!
     - Вы сказали, что имели в виду различные смыслы слова  "сумасшедший".
Я что-то не совсем понял...
     - А... Папа у меня слегка обезумевший, в смысле сердитый, потому  что
коллеги не принимают его всерьез. А также обезумевший в смысле полоумный -
то есть это коллеги так считают. Они говорят, что его  работы  -  сплошная
бессмыслица.
     - А они не бессмыслица?
     - Я не настолько сильный математик, сэр. Я по большей части вожусь  с
программами. Куда мне до n-мерных пространств!
     Высказывать свое мнение на этот счет мне,  к  счастью,  не  пришлось:
зазвучало "Голубое танго". Если вы умеете танцевать танго, то  вам  не  до
разговоров.
     Дити умела. Прошла  целая  вечность  чувственного  блаженства,  пока,
строго с последним аккордом, я наконец не вернул ее в исходную позицию. На
мой неловкий поклон она ответила глубоким реверансом.
     - Благодарю вас, сэр.
     - Уф! После такого танго партнерам полагается пожениться.
     - Давайте. Я сейчас найду хозяйку  дома  и  скажу  папе.  Встречаемся
через пять минут. Где? У главного входа или у бокового?
     Сказано все это было с выражением тихого счастья.
     - Да вы что, Дити? - сказал я. - Вы действительно решили выйти  замуж
за меня? Мы же с вами совершенно незнакомы.
     Ее лицо, оставаясь невозмутимым,  как  бы  погасло  -  и  еще  у  нее
опустились сосочки. Она спокойно ответила:
     - После этого танго уже нельзя сказать, что мы совершенно  незнакомы.
Я поняла ваши слова так, что вы предлагаете мне... что вы  хотите  на  мне
жениться. Я ошиблась?
     Мой мозг лихорадочно заработал, перебирая  прошедшие  годы,  как  это
бывает, говорят, с утопающими, перед глазами которых проходит вся прожитая
жизнь (а откуда, собственно,  известно,  что  у  них  там  проходит  перед
глазами?): тот  дождливый  денек,  когда  старшая  сестра  моего  приятеля
приобщила меня к тайнам; то странное ощущение, которое  я  испытал,  когда
незнакомая   девушка   впервые   принялась   строить   мне   глазки;    то
двенадцатимесячное сожительство по контракту, когда вначале  мы  были  без
памяти, а к концу нам было  без  разницы;  все  те  бесчисленные  события,
которые привели меня к твердому решению не жениться ни за что и никогда.
     Я ответил немедленно:
     - Вы поняли мои слова правильно. Я сделал вам  предложение  -  в  том
самом, старомодном значении этого слова. Я действительно  хотел  бы  стать
вашим мужем. Но вам-то это зачем? Я не подарок.
     Она набрала полную грудь воздуху, ткань платья натянулась, и -  хвала
Аллаху! - сосочки снова вздернулись.
     - Сэр, вы именно подарок - тот,  который  мне  велели  доставить,  и,
когда вы сказали, что нам полагалось бы пожениться - ясно  было,  конечно,
что это всего лишь красивое словцо, но я вдруг  почувствовала  себя  такой
счастливой: оказывается, этот-то способ доставить вас мне и нужен!  -  Она
запнулась. - Впрочем, не буду ловить человека на  слове  и  злоупотреблять
его благородством. Если хотите, пойдемте в эти ваши  кусты.  И  можете  не
жениться. Только вот что, - решительно заявила она, - в уплату за то,  что
вы меня трахнете, - вы поговорите с моим отцом и позволите ему кое-что вам
показать.
     - Дити, вы дура. Вы же там испортите это прелестное платье.
     - Ну и подумаешь! В конце концов, я могу его снять. Возьму  и  сниму.
Тем более что под ним ничего нет.
     - Под ним ой-ой-ой что есть!
     На это она улыбнулась, но тут же снова нахмурилась.
     - Благодарю вас. Ну что, пошли в кусты?
     - Да погодите вы! Я сейчас, кажется, поступлю как порядочный человек,
а потом буду жалеть об этом всю жизнь. Дити, вы ошиблись. Ваш  отец  хочет
говорить вовсе не со мной. Я  ничего  не  понимаю  в  n-мерной  геометрии.
(Откуда у меня эти приступы честности? Вроде бы я ничем не заслужил  такой
напасти.)
     - Папа считает, что понимаете, этого достаточно. Ну, пошли, пошли.  Я
хочу поскорее увезти папу отсюда, пока он не надавал кому-нибудь по морде.
     - Не торопитесь. Я не просил вас ерзать со мной на травке, я  сказал,
что хочу на вас жениться - но при этом мне хотелось бы  знать,  почему  вы
хотите за меня замуж. Вы мне сказали, что от меня нужно вашему отцу. Но  я
не собираюсь жениться на вашем отце, он не в моем вкусе.  Вы-то  сами  что
думаете, Дити? Или тогда оставим этот разговор.  (Интересно,  я  мазохист,
да? Там за кустами есть пляжный лежак.)
     С торжественным видом она оглядела  меня  снизу  доверху,  от  штанин
моего вечернего костюма до косо повязанного галстука и редеющего ежика  на
голове - всю стодевяносточетырехсантиметровую орясину.
     - Мне нравится, как вы ведете даму в  танце.  Мне  правится,  как  вы
выглядите.  Мне  нравится  ваш  рокочущий  голос.  Мне  нравится,  как  вы
виртуозно играете словами: прямо какой-то диспут Уорфа [Бенджамен Ли  Уорф
-  американский  ученый,  один  из  создателей  гипотезы   лингвистической
относительности] с Кожибским [Альфред Кожибский  -  американский  логик  и
философ] под председательством Шеннона [Клод Элвуд Шеннон  -  американский
инженер и математик, заложивший основы теории информации].
     Она еще раз набрала полную грудь воздуху и закончила почти печально:
     - А больше всего мне нравится, как от вас пахнет.
     Ну, тут требовалось незаурядное обоняние: полтора часа  назад  я  был
чистехонек, просто скрипел весь, а чтобы вспотеть,  мне  одного  вальса  и
одного танго мало. Но этот  комплимент  располагал  к  Дити  необычайно  -
впрочем, в ней все располагало.  Большинство  девушек  не  находит  ничего
лучше, как  пощупать  ваш  бицепс  и  воскликнуть:  "Боже  мой,  какой  вы
сильный!"
     Я ответил ей улыбкой:
     - От вас тоже чудесно пахнет. От ваших духов мертвый и тот восстанет.
     - Я не душилась.
     - А, ну так, значит, от ваших природных феромонов. Они восхитительны.
Идите возьмите свою накидку. У бокового входа. Через пять минут.
     - Слушаюсь, сэр.
     - Скажите вашему отцу, что выходите за меня  замуж.  На  интересующую
его тему я поговорю с ним бесплатно. Я принял это решение еще до того, как
вы стали меня уговаривать. Он быстро поймет, что я не Лобачевский.
     - Это уже его забота, - ответила она на  ходу.  -  Вы  позволите  ему
показать вам ту штуку, которую он соорудил у нас в подвале?
     - Ну конечно. А что это за штука?
     - Машина времени.

     2. "ЭТА ВСЕЛЕННАЯ ВСЕГДА БЫЛА ЧОКНУТАЯ...". ЗЕБ:

     "...И семь громов проговорили голосами своими. И произошли молнии,  и
землетрясение, и великий град..."
     Да, эта Вселенная всегда была чокнутая. Подозреваю, что ее строили по
правительственному заказу.
     - И большой у вас подвал?
     - Средний. Девять на двенадцать. Но он весь  забит  Станки,  верстаки
всякие.
     Сто  восемь  квадратных  метров...  Потолок,  должно  быть,   два   с
половиной... Что это папа - корабль собрался строить у себя в подвале, как
тот фольклорный чудак?
     Мои размышления были прерваны громким возгласом:
     -  Вы  безграмотный  начетчик,  бестолочь   и   бездарь!   Вся   ваша
математическая интуиция скисла еще до защиты диплома!
     Кричавшего я не знал, но зато прекрасно знал того надутого  типа,  на
которого кричали. Это был профессор Альберт Синус,  декан  математического
факультета - и горе тому студенту, кто по неосторожности подаст  заявление
на имя декана,  написав  это  самое  имя  в  сокращенном  виде:  профессор
А.Синус. Не всем же  известно,  что  по-латыни  это  читается  "азинус"  и
означает "осел". Старина Азинус  провел  всю  жизнь  в  поисках  Истины  -
собираясь по обнаружении засадить ее под домашний арест.
     Профессор надулся, как зобастый голубь, - его жреческая  напыщенность
была задета. Вид у него был такой, будто он рожает дикобраза.
     Дити ахнула:
     - Ну вот, началось! - и рванула туда, где разгорался скандал.
     Что касается меня, то я от скандалов стараюсь держаться  подальше.  Я
жуткий трус и хожу в фальшивых очках без  диоптрий  в  качестве  буфера  -
когда какой-нибудь обормот заорет на меня: "Ишь какой умный! А ну,  снимай
очки!" - я как раз и выгадываю на этом время, чтобы слинять.
     Я двинулся к месту скандала.
     Дити стояла между его участниками, лицом  к  кричавшему,  и  говорила
тихо, но твердо:
     - Папа, не смей. Опять мне вытаскивать тебя из истории, да?
     Она пыталась завладеть его очками - явно для  того,  чтобы  заставить
его их надеть. Судя по всему, он снял очки, изготовившись к бою. Он держал
их так, чтобы она не могла до них добраться.
     При моем росте мне не составило труда дотянуться до  очков,  отобрать
их и вручить Дити. Она ответила мне улыбкой благодарности и надела  их  на
отца. Тот сдался и не стал сопротивляться. Она решительно  взяла  его  под
руку.
     - Тетя Хильда! - к месту происшествия подоспела хозяйка дома.
     - Что такое, Дити? Зачем ты их остановила, детка? Мы даже  не  успели
поспорить, кто кого побьет.
     Драки на званых ужинах у Шельмы Корнерс -  в  порядке  вещей.  Еду  и
питье она обеспечивает в изобилии, музыку - непременно в живом исполнении;
эксцентричные гости у нее бывают, скучные - никогда. Так  что  присутствие
Азинуса меня удивило.
     Теперь  мне  показалось,  что  я  понял,  в  чем  тут  дело:  заранее
запланированный адский коктейль из быстровозбуждающих(ся) компонентов.
     На вопрос Хильды Дити отвечать не стала.
     - Тетя Хильда, ты нас извинишь, если мы с папой и с мистером Картером
сейчас уйдем? Нам срочно нужно.
     - Ты с Джейком, пожалуйста, но при чем тут Зебби? Это нечестно -  его
уволакивать.
     Дити взглянула на меня:
     - Можно, я скажу ей?
     - Разумеется!
     Объясниться нам помешал надутый осел Азинус:
     - Миссис Корнерс, доктор Берроуз не имеет права уйти не  извинившись!
Я настаиваю! Он оскорбил меня!
     Хозяйка дома окинула его презрительным взглядом:
     - Какого черта, профессор! Я вам не преподаватель вашего  факультета.
Можете наорать  на  Джейка  Берроуза,  если  хотите.  Мы  с  удовольствием
послушаем - если, конечно, у вас получится  так  же  выразительно,  как  у
него. Но еще хоть одно словечко этим вашим приказным тоном - и  вы  отсюда
пулей вылетите! И тогда уж  извольте  проследовать  прямо  к  себе  домой,
поскольку вас будет разыскивать ректор! - Она повернулась к нему спиной: -
Дити, ты, кажется, собиралась мне что-то сказать?
     Хильду Корнерс не зря называют Шельмой,  она  способна  поставить  по
стойке "смирно"  даже  налогового  инспектора.  Она  не  стала  заниматься
Азинусом всерьез - просто дала предупредительный выстрел в  воздух,  -  но
выражение лица у него было такое, как будто она его выпорола.  Впрочем,  я
не успел увидеть, хватит ли его удар: надо было ответить Хильде.
     - Это не Дити собиралась, Хильда: это я собирался.
     - Успокойся, Зебби. Что бы ты мне ни  сказал,  я  отвечу  "нет".  Ну,
Дити? Что там у тебя?
     Упрямство у Хильды Корнерс как у мула. Переиграть ее можно разве  что
увесистой бейсбольной битой, и не воспользовался я  этим  способом  только
потому, что она едва достает мне до подмышек и весит каких-нибудь сорок  с
небольшим кило. Я приподнял ее за локти и повернул лицом к себе:
     - Хильда, мы вступаем в брак.
     -  Зебби,  милый!  Наконец-то  ты  делаешь  мне  предложение!  Я   уж
отчаялась.
     - Не с тобой, старая ведьма! С Дити. Я  сделал  ей  предложение,  она
согласилась; я хочу довершить дело немедленно, пока не отошла анестезия.
     -   Это   разумное   соображение,   -   сказала   Хильда   с   ноткой
заинтересованности. Она повернулась к Ди ти: - Он тебе что-нибудь  говорил
про свою жену в Бостоне, Дити? Или про близнецов?
     Я опустил ее, позволив стать на ноги.
     - От-ставить, Шельма. Это все  вполне  серьезно.  Доктор  Берроуз,  я
холост, здоров, дееспособен и в состоянии  содержать  семью.  Надеюсь,  вы
дадите согласие на наш брак.
     -  Папа  согласен,  -  сказала  Дити.  -  Я  веду  все  его  дела  по
доверенности.
     - От-ставить, Дити. Моя фамилия Картер, сэр. Зеб Картер. Я  состою  в
должности преподавателя в этом университете, вы  можете  навести  обо  мне
справки Но я хотел бы жениться на Дити немедленно, если, конечно,  она  не
возражает.
     - Я знаю, как вас зовут. Я  уже  навел  справки.  Моего  согласия  не
требуется, Дити совершеннолетняя. Впрочем, я согласен. Только вот что... -
озабоченно добавил он. - Если вы поженитесь  немедленно,  то  вам,  скорее
всего, будет некогда беседовать со мной о деле, а?  Или  все-таки  найдете
время?
     - Найдет, папа, найдет. Мы обо всем договорились.
     - Вот как? Хильда, спасибо за чудесный вечер. Я тебе позвоню завтра.
     - Никуда не позвонишь. Ты явишься лично и дашь мне  полный  отчет.  И
имей в виду, Джейк: в свадебное путешествие ты с ними не  едешь.  А  то  я
тебя знаю.
     - Тетя Хильда, ну не надо! Ну пожалуйста! Я все устрою.
     У бокового выхода мы оказались почти точно в  условленное  время.  На
стоянке возник спор: на чьей машине ехать. Моя вообще-то двухместная, но в
случае нужды в ней усядутся  четверо:  есть  два  задних  сиденья,  вполне
приемлемые для недолгих поездок. У них был четырехместный семейный экипаж,
не скоростной, но зато просторный, а главное - в нем находились их вещи.
     - Сколько у вас багажа? - спросил я у  Дити,  прикидывая:  две  сумки
уместятся на одном из задних  сидений,  а  мой  будущий  тесть  как-нибудь
устроится на другом.
     - У меня немного, а у папы две большие сумки и толстый  кейс.  Да  ты
сам посмотри.
     - Да, пожалуй. - Про себя я чертыхнулся.  Я  предпочитаю  собственную
тачку. Терпеть не могу водить чужие машины: не исключалось, что Дити водит
так же блестяще, как танцует, но наверняка-то я этого не  знал,  а  потому
побаивался. Что до ее отца, то его кандидатура в качестве водителя даже не
подлежала обсуждению: человеку с таким неуравновешенным характером  как-то
не хочется вверять свою жизнь и здоровье. Может быть,  Дити  уговорит  его
ехать отдельно, следом за нами? Во всяком случае, моя  невеста  поедет  со
мной! - Ну, так где они, ваши вещи?
     - Вон там, в дальнем углу. Сейчас отопру и зажгу свет. - Она  залезла
к отцу во внутренний карман пиджака и достала "волшебную палочку".
     - Меня, меня подождите! - раздался вдруг крик нашей  хозяйки.  Хильда
бежала к нам по дорожке от своего дома,  в  одной  руке  у  нее  болталась
сумочка, в другой развевались примерно восемь тысяч  нью-долларов  в  виде
рыжей норковой накидки.
     Мы стали выяснять, кто на чем поедет.  Как  я  понял,  Шельма  решила
составить нам компанию, чтобы приглядеть за  Джейком  -  как  бы  чего  не
натворил, а задержалась потому, что  объясняла  Максу  (это  ее  вышибала,
дворецкий и шофер), как обходиться с пьяными: вышвыривать вон или укрывать
одеялом. Выслушав Дити, она объявила:
     - Так, ясно. Мы с Джейком едем на  вашей  машине,  я  с  ней  отлично
управлюсь. А ты, милая моя, поедешь с Зебби. - Она повернулась ко  мне:  -
Зебби, поедешь медленно, чтобы я за  тобой  успевала.  И  пожалуйста,  без
фокусов. Не вздумай оторваться, а то натравлю на тебя копов.
     - Что ты, Шельмочка, милая, - сказал я с самым невинным видом. -  Как
ты могла такое предположить?
     - Я тебя знаю, рожа бандитская, ты мэрию сопрешь, если только найдешь
способ ее увезти. Кто, скажи, пожалуйста, вывалил ко мне в бассейн ту гору
фруктового желе?
     - Я тогда был в Африке, ты прекрасно это знаешь.
     - Так я тебе и  поверила.  Дити,  дружочек,  держи  его  на  коротком
поводке и не корми мясом. Но замуж за него выходи: он у  нас  богатенький.
Ну ладно, где твой дистанционный пульт? И где ваша машина?
     - Вот, -  сказала  Дити,  продемонстрировав  "волшебную  палочку",  и
нажала кнопку.
     Я сгреб всех троих в охапку и повалился вместе с ними наземь как  раз
вовремя, чтобы корпуса других машин успели прикрыть нас от взрыва.

     3. "...ПРОФЕССОРА МОРИАРТИ ТАК ПРОСТО НЕ ПЕРЕХИТРИШЬ...". ЗЕБ:

     Не спрашивайте, как это у меня получилось. Спросите акробата, как  он
делает сальто-мортале. Спросите игрока, откуда он  знает,  что  надо  идти
ва-банк. Но не спрашивайте меня, как мне удается предвидеть такие вещи  за
миг до того, как они произойдут.
     Получается это только тогда, когда дело действительно серьезное. Я не
могу сказать, что содержится в письме, пока  его  не  распечатаю  (однажды
смог, но в тот раз в конверте была бомба).  Я  не  способен  предугадывать
безобидные события. Но без этого  знания,  приходящего  в  последнюю  долю
секунды, я  вряд  ли  сумел  бы  долго  оставаться  живым  и  относительно
невредимым в нашу эпоху, когда от рук убийц погибает больше народу, чем от
рака, и когда излюбленный способ покончить  с  собой  -  это  забраться  с
винтовкой на какую-нибу