ко  на
отчетном собрании, но правление вправе назначить  нового  директора  и  до
собрания, если  освобождается  вакансия.  А  тут  как  раз  один  из  моих
заместителей собирается подать в отставку - с поста директора, не с  поста
моего заместителя. Сможешь ты  присутствовать  на  собрании  директоров  в
Денвере, в понедельник шестого октября?
     - Конечно, смогу. Я ужасно рада, Джордж.
     - Тогда я заеду за тобой в десять? Ракетоплан компании доставит нас в
Денвер тоже около десяти  по  местному  времени.  Заседание  начинается  в
десять тридцать в Гарриман Билдинг, а после него нас ждет ленч на  верхнем
этаже того же здания, в частном банкетном зале с изумительным видом.
     - Замечательно! А вернемся мы в тот же день, Джордж?
     - Если хочешь, Морин. Но там есть очень живописные места,  а  в  моем
распоряжении машина и шофер. Покатаемся?
     - Конечно! Джордж, не забудь захватить с собой конверт номер три.
     - Не забуду. Итак, до понедельника, дорогая леди.
     Я ходила в розовом тумане, жалея, что не  могу  рассказать  обо  всем
отцу. Подумать  только  -  маленькая  Морин  из  Грязи  Непролазной,  штат
Миссури, скоро станет одним из директоров Гарримановской  империи,  а  все
благодаря невероятному стечению событий:  во-первых,  любовь  со  звездным
странником,  во-вторых,  уход  мужа  к  другой  женщине,  и  в-третьих   -
стариковский роман безнравственной соломенной вдовы с одиноким стариком.
     Если бы Брайан не бросил меня, никогда бы мне  не  стать  директором.
Хотя он ни в чем мне не отказывал с тех пор, как мы разбогатели,  я,  если
не считать хозяйственного бюджета, распоряжалась только "яичными деньгами"
- даже тот номерной счет в  Цюрихском  банке  только  номинально  числился
моим.
     Брайан  был  добрым  и  щедрым  мужем,  но  отнюдь   не   сторонником
равноправия.
     Подобные  же  взгляды  послужили  причиной  того,  что  я   неизменно
отказывала Джорджу Стронгу, когда он предлагал мне стать его  женой.  Хотя
Джордж был на двадцать лет моложе меня (чего я ни разу  не  позволила  ему
заподозрить), его отличали взгляды девятнадцатого века.  Как  любовница  я
была ему равной - став его женой, я тут же превратилась бы в  подчиненную,
балованную, по всей вероятности, но все же подчиненную.
     Да и не могла я  сыграть  такую  подлую  шутку  с  убежденным  старым
холостяком. Его предложения  являли  собой  галантные  комплименты,  а  не
серьезные попытки заключить законный союз.
     Кроме того, я и сама сделалась убежденным старым холостяком,  хотя  у
меня на руках и оказался неожиданно ребенок, к тому же трудный.
     Мой трудный ребенок...  Что  делать  с  Присциллой,  пока  я  буду  в
Колорадо? Может, я пробуду там не сутки, а двое - вдруг  Джордж  предложит
поехать в Эстес-парк или Криппл-крик?
     Будь у меня на попечении одна лишь Принцесса Полли, я  бы  пристроила
ее в  приют  к  ветеринару,  невзирая  на  ее  протесты.  Но  куда  девать
здоровенную девчонку, которая весит  больше  меня,  а  соображения  у  нее
никакого?
     Что же делать? Что делать?


     - Присцилла, меня не будет дома сутки или двое. Как мы на  это  время
поступим с тобой?
     - А куда ты едешь? - растерялась она.
     - Давай-ка решим  сначала  твой  вопрос.  Есть  несколько  вариантов.
Можешь переночевать один или два раза у кого-нибудь  из  подружек.  Или  у
тети Велмы.
     - Она мне не тетя!
     - Тебе не обязательно ее так называть. Просто у  говардовцев  принято
так обращаться друг к другу - это напоминает нам,  что  мы  принадлежим  к
Семьям Говарда. А ты  как  хочешь.  Но  ответь  мне,  пожалуйста,  что  ты
предпочитаешь?
     - А зачем мне у кого-то ночевать? Я вполне  могу  остаться  дома.  Ты
думаешь, что я не умею готовить, но уж пару дней как-нибудь  перебьюсь,  с
голоду не помру.
     - Не сомневаюсь. Я как раз собиралась предложить тебе и этот  вариант
тоже. Попрошу кого-нибудь побыть с тобой, чтобы  ты  не  оставалась  одна.
Например, твою сестру Маргарет...
     - Пегги - рвотный порошок!
     - Присцилла, это некрасиво - обзывать Маргарет такими словами.  Ну  а
кого бы ты сама хотела взять к себе для компании?
     - Не нужна мне никакая компания. И помощь не нужна.  Кошку  накормить
да забрать "Стар" - вот и всех дел.
     - А раньше ты оставалась одна дома?
     - Да сто раз.
     - Вот как? По какому же случаю?
     -  Да  мало  ли.  Папа  и  тетя  Мериэн  соберутся  куда-нибудь  всем
семейством, а я говорю, что не поеду. Эти семейные выезды - такая тоска.
     - И на ночь приходилось оставаться?
     - Конечно. И не на одну. Дома никого не было  кроме  меня  и  бабушки
Медвежьей Лапы.
     - Так, значит, миссис Медвежья Лапа живет у вас?
     - А я тебе что говорю?
     -  Ты  сказала  не  совсем  так   и   вообще   не   слишком   вежливо
разговариваешь. Оставаться дома с миссис Медвежьей Лапой - не то же самое,
что оставаться одной, - у меня  создалось  впечатление,  что  эта  бабушка
храбро встретит сковородкой любого грабителя.
     - Зачем сковородкой - у нее есть дробовик.
     - Понятно. Но ее я не могу сюда пригласить, а ты, как выяснилось, еще
ни разу не оставалась дома одна. Можно договориться с одной парой - ты  их
не знаешь, но они надежные люди.
     - Мама, ну почему мне нельзя остаться одной? Как  будто  я  маленький
ребенок!
     - Хорошо, дорогая, как хочешь.
     (Но полностью полагаться на тебя я не собираюсь.  Заплачу  патрульным
"Аргуса", чтобы они, помимо своего медленного обхода  три  раза  за  ночь,
практически  обложили  дом.  Я  не  допущу,   чтобы   ты   стала   жертвой
какого-нибудь злоумышленника только потому, что считаешь себя взрослой.)
     - Я хочу так.
     - Хорошо. Всем нам когда-нибудь приходится  брать  на  себя  взрослые
обязанности - я просто не хотела взваливать их на тебя, если ты против.  Я
уезжаю в понедельник, в десять утра, в Колорадо.
     - В Колорадо? Что ж ты сразу не сказала? Возьми меня с собой!
     - Нет, это деловая поездка.
     - Я не буду тебе мешать. Можно мне будет съездить по воздушной дороге
на вершину Пайке Пик?
     - Ты никуда не поедешь. Ты останешься дома и будешь ходить в школу.
     - Это просто свинство!


     Я  отсутствовала  два  дня  и  прекрасно  провела   время.   Поначалу
директорская должность немного  ошарашила  меня,  но  когда  пришло  время
голосовать, я попросту проголосовала так же, как Джордж, - это для первого
раза, потом у меня будет свое мнение.
     Во время ленча мистер Гарриман посадил меня по правую руку от себя. Я
не притронулась к вину и заметила, что и он  тоже.  На  заседании  он  был
образцом деловитости, но за  столом  являл  собой  само  очарование  и  не
говорил о делах.
     - Миссис Джонсон, мистер Стронг сказал мне,  что  вы  разделяете  мой
энтузиазм относительно космических путешествий.
     - Ода!
     И больше мы ни о чем другом не говорили, встав из-за стола последними
- официанты уже убирали посуду.
     Мы с Джорджем ночевали в доме для гостей на полпути между Денвером  и
Колорадо Спрингс - на боковой дороге, не на шоссе. В постели мы  обсуждали
конверт номер три.
     "Солнечные экраны Дугласа-Мартина вызовут самый большой  переворот  в
американской  глубинке  со  времен  Первой  Трансконтинентальной  железной
дороги. Повсюду начнут строиться движущиеся дороги, снабжаемые энергией от
экранов Дугласа-Мартина. Эти дороги  в  основном  будут  дублировать  сеть
существующих федеральных магистралей - Первая вдоль Восточного  побережья.
Шестьдесят шестая из Чикаго в Лос-Анджелес и так далее. Вдоль этих бегущих
дорог протянутся свои города, а нынешние большие города перестанут расти и
даже лишатся части населения. Бегущие дороги будут  бурно  развиваться  до
конца двадцатого века. Постепенно они отомрут, как и железные  дороги,  но
не раньше, чем в будущем столетии".
     - Морин, - заметил Джордж, - в это крайне трудно поверить.
     Я молчала.
     - Не вижу, как это можно осуществить.
     - А ты умножь тысячу миль на двести ярдов, потом переведи эту площадь
в лошадиные силы. КПД прими за десять процентов. В ясные дни, когда солнце
стоит высоко, избыток энергии  аккумулируется,  а  когда  солнца  нет,  он
расходуется, заставляя дорогу двигаться. (У меня это прямо  как  от  зубов
отлетало - столько раз я решала эту задачу за тридцать четыре года.)
     - Я не инженер.
     - Тогда обсуди это  с  вашим  лучшим  инженером  -  мистер  Фергюсон,
кажется, его зовут? - когда вернемся домой.
     - Ты настаиваешь на своем?
     - Я пророчествую. Это случится не скоро - первая дорога, от Кливленда
до Цинциннати, двинется лишь через несколько лет. Я говорю об этом сейчас,
чтобы "Гарриман Индастриз" первые ухватились за дело.
     - Я поговорю с Фергюсоном.
     - Хорошо. А теперь позволь, я за тобой поухаживаю - ведь  ты  был  со
мной так мил.


     Вернулась я в среду и по дороге домой заехала в  контору  "Аргуса"  к
полковнику Фрисби, президенту компании.
     - Я вернулась, можете снять специальное наблюдение с моего дома. Есть
какие-нибудь донесения?
     - Да, миссис Джонсон. Дом ваш на месте - ни  пожара,  ни  налета,  ни
взлома не случилось, была только шумная вечеринка  в  ночь  на  вторник  и
несколько менее шумная прошлой ночью - молодежь есть молодежь.  Ваша  дочь
вчера не была в  школе  -  проспала,  наверное:  понедельничная  вечеринка
затянулась за полночь. Но сегодня пошла  в  школу  и  выглядит  нормально.
Записать специальные услуги на ваш счет или желаете расплатиться?
     Я расплатилась и с легким сердцем поехала домой.
     Войдя, я принюхалась: дом следовало проветрить.
     И произвести генеральную уборку. Но это уже мелочи.
     Присцилла явилась домой чуть позже четырех, настороженная - но, когда
я улыбнулась ей, ответила мне улыбкой.  Я  не  стала  ничего  говорить  по
поводу беспорядка в доме, повела ее обедать и рассказала о своей  поездке.
Частично.
     В пятницу я заехала за  ней  в  школу  и  отвезла  к  доктору  Рамси,
предварительно с ним договорившись. Присцилла поинтересовалась зачем.
     - Доктор хотел посмотреть тебя еще раз через пару  месяцев.  Они  как
раз прошли.
     - И он будет во мне ковыряться?
     - Возможно.
     - Не хочу!
     - Повтори еще раз, да погромче, чтобы тебя услышали в Далласе. Потому
что, если ты говоришь серьезно, придется обратиться к  твоему  отцу.  Твой
официальный опекун - он. Ну так что?
     Присцилла умолкла. Примерно через час  Джим  вызвал  меня  к  себе  в
кабинет.
     - Сначала хорошие новости. Вшей у  нее  нет.  Теперь  плохие.  У  нее
сифилис и триппер.
     Я выругалась, облегчив душу, Джим покачал головой.
     - Леди так не выражаются.
     - Я не леди. Я старая кошелка, и у меня неисправимая дочь. Ты  сказал
ей?
     - Родителям я всегда говорю первым.
     - Хорошо, давай теперь скажем ей.
     - Погоди. Я предлагаю положить ее в больницу, Морин. Не только  из-за
гонореи и сифилиса, а из-за того эмоционального состояния, в  котором  она
окажется, узнав, что у  нее.  Сейчас-то  она  держится  с  вызовом,  почти
надменно - но что с ней будет через десять минут?
     - Все в твоей воле, Джим.
     - Позвоню в Мемориал Белла и спрошу,  нельзя  ли  поместить  ее  туда
немедленно.



                    22. СПИСОК ЭСТЕТИЧЕСКИ УСТРАНЯЕМЫХ

     Меня разбудил шум. Я  все  еще  сидела  в  кромешном  мраке  фургона,
прижимая к себе Пикселя.
     - Пиксель, где это мы?
     Бррумм. (Почем я знаю?)
     - Тихо! - Кто-то открывал дверь фургона.
     - Враг?
     - Не знаю. Но не стреляй, пока не увидишь белки его глаз.
     Дверь откатилась в сторону. На фоне проема возник  чей-то  силуэт.  Я
заморгала.
     - Миссис Лонг?
     - Кажется, да. Да.
     - Извините, что так долго продержали вас в темноте. Но к нам  явились
прокторы Верховного Епископа, и их только что удалось сплавить,  сунув  им
взятку. А теперь надо шевелиться - взятки хватит  ненадолго.  Так  сказать
бесчестность второго порядка. Могу я предложить вам руку?
     Я оперлась на его руку - костлявую, сухую и холодную - и сошла  вниз,
левой рукой держа Пикселя. Человечек  был  маленький,  в  темном  закрытом
костюме, и походил на скелет больше, чем кто-либо из моих  знакомых.  Одни
кости, обтянутые чем-то вроде желтого пергамента, и больше  ничего.  Череп
был совершенно лысый.
     - Разрешите представиться, - сказал он. - Доктор Франкенштейн.
     - Франкенштейн, - повторила я. - Мы с вами случайно не встречались  у
Шваба на бульваре Сансет?
     Он коротко рассмеялся, будто сухие листья зашелестели.
     - Вы шутите. Это, разумеется, не моя настоящая фамилия, а  псевдоним.
Вы скоро поймете. Сюда, пожалуйста.
     Мы находились в сводчатом помещении без окон, освещенном чем-то вроде
бестеневого пенопласта Дугласа-Мартина. Мой спутник привел меня  к  лифту.
Когда двери закрылись. Пиксель попытался сбежать, но я его не пустила.
     - Нет уж. Пике. Тебе надо посмотреть, куда меня отведут. - Говорила я
шепотом, но мой провожатый откликнулся:
     - Не волнуйтесь, миледи Лонг - вы теперь среди друзей.
     Лифт пошел вниз (?), остановился, мы вышли и  сели  в  пневматическую
капсулу. Пролетев пятьдесят ярдов, или пятьсот, или  пять  тысяч,  капсула
замедлила ход и остановилась. Мы вышли. Другой лифт повез нас  наверх.  Мы
очутились в роскошном салоне, где сидело с дюжину человек, а  потом  вошло
еще  несколько.  Доктор  Франкенштейн  предложил  мне  удобное  кресло   в
просторном кругу других, почти все из которых были наняты. Я села.
     Пиксель не пожелал больше терпеть. Он  выскользнул  у  меня  из  рук,
соскочил на пол и пошел обследовать комнату и тех, кто  в  ней  находился,
держа хвост трубой и тыча повсюду свой розовый нос.
     В центре круга стояло инвалидное кресло, занятое  невероятно  толстым
мужчиной. Одна нога у него была отнята по колено, другая еще  выше.  Глаза
скрывались за черными очками. Я сочла, что он диабетик, и  задумалась  над
тем, как бы стал его лечить Галахад. Инвалид произнес:
     - Начнем, дамы и господа. Мы обрели новую сестру, - он указал на меня
здоровой рукой, точно  церемониймейстер  из  кинофильма,  -  леди  Макбет.
Она...
     - Минутку, - возразила я. - Я не леди Макбет. Я Морин Джонсон Лонг.
     Он медленно навел на меня свои очки, как орудийную башню.
     - Неслыханно. Доктор Франкенштейн?
     -  Извините,  господин  председатель.  Разбирательство  с  прокторами
нарушило весь распорядок. Ей ничего не объяснили.
     Толстяк испустил долгий свистящий вздох.
     - Невероятно. Мадам, примите мои извинения. Позвольте представить вам
наш кружок. Все мы здесь покойники. Каждый из нас имеет  счастье  страдать
неизлечимой болезнью. Я выражаюсь  так  потому,  что  мы  нашли  способ  -
хи-хи-хи!  -  наслаждаться  каждым  отпущенным  нам  золотым   мгновением,
поистине продлевать эти мгновения, ибо счастливый  человек  живет  дольше.
Каждый член Комитета Эстетического Устранения - к вашим услугам, мадам!  -
посвящает остаток своих дней заботе о том, чтобы негодяи, устранение  коих
только улучшит человеческую породу, не пережили его. Вы  были  избраны  in
absentia [в ваше отсутствие (лат.)] в наше  тесное  сообщество  не  только
потому, что вы тоже живой  труп,  но  из  уважения  к  тому  криминальному
артистизму,  благодаря  которому  достигли  своего  статуса.  После  этого
краткого  вступления   позвольте   представить   вам   наших   благородных
сотоварищей:
     Доктор Фу Манчу [зловещий  китаец,  герой  серии  романов  С.Ромера].
(Здоровенный не то ирландец, не то шотландец. Он поклонился не вставая.)
     Лукреция  Борджиа.   (Уистлеровская   [Уистлер,   Джеймс   Макнил   -
американский живописец  XIX  в.]  старушка  с  вязанием  на  коленях.  Она
улыбнулась мне и сказала: "Добро пожаловать, дорогая" - приятным сопрано.)
     Лукреция  -  самая  талантливая  наша  устранительница.  Несмотря  на
неоперабельный рак печени, за ней числится более сорока ликвидаций. Обычно
она...
     - Полно, Гассан, - прощебетала старушка,  -  иначе  у  меня  появится
искушение отправить и вас куда следует.
     - Я бы только приветствовал это, дорогая. Я устал от своей  оболочки.
Рядом с Лукрецией - Синяя Борода...
     - Приветик, беби! Что будем делать вечером?
     - Не волнуйтесь, мадам, - он безопасен. Далее следует Гунн  Аттила...
(настоящий Каспар Гренка [персонаж комиксов, робкий человечек], в шортах и
футболке.  Он  сидел  смирно  и  только  кивал  головой,  как   игрушечный
болванчик.). Рядом с ним Лиззи Борден [американка, в 1892 г.  обвинявшаяся
в убийстве отца и мачехи]  (молодая  красивая  женщина  в  соблазнительном
вечернем платье. Выглядела  она  вполне  здоровой  и  радостно  улыбнулась
мне.). У Лиззи в груди искусственное сердце - но вещество, на котором  оно
работает, медленно убивает ее. Ранее Лиззи принадлежала к  сестрам  ордена
Св.Каролиты, но навлекла на себя немилость Собора  и  была  приговорена  к
медико-хирургическому обследованию. Отсюда ее сердце.  Отсюда  ее  судьба.
Отсюда  ее  призвание  -  ибо  Лиззи  специализируется  исключительно   на
служителях Храма Божественного Осеменителя. У нее  очень  острые  зубки...
Следующий - Джек Потрошитель...
     - Просто Джек.
     - ...и доктор Гильотен.
     - Ваш слуга, мадам.
     - Там сзади - профессор Мориарти, и с ним капитан Кидд.  Вот  и  весь
наш кружок на сегодня - остался только я, пожизненный  председатель,  если
позволите мне так пошутить - Горный  Старец,  Гассан-убийца  [титул  главы
секты Йезидов, поклонников дьявола].
     - А где же граф Дракула? [Знаменитый вампир, без  которого,  конечно,
подобное собрание обойтись не может.]
     - Он просил его извинить, леди  Макбет.  Нездоров  -  кажется,  выпил
чего-то нехорошего.
     - Говорила я ему, что резус-отрицательной  кровью  можно  отравиться.
Гассан, старый ты напыщенный урод, все это просто смешно. Я не леди Макбет
и не живой труп: я в добром здравии. Я потерялась, вот и все.
     - Да, вы потерялись и вскоре потеряете жизнь, дорогая леди,  ибо  нет
на планете такого  места,  где  можно  укрыться  от  прокторов  Верховного
Епископа. Все, что мы можем вам предложить, это несколько моментов высшего
наслаждения, прежде чем вас найдут. Что до имени,  выбирайте  сами,  какое
вам по душе. Мария Кровавая, скажем. Не надо только произносить вслух свое
настоящее имя - оно уже  вывешено  в  каждом  почтовом  отделении.  Однако
довольно для начала. Пусть услаждает нас  музыка  и  льется  доброе  вино.
Carpe diem  [ловите  мгновенье  (лат.)],  собратья!  Выпьем  и  насладимся
минутой.  Позднее  мы  вновь  вернемся  к  делам  и  огласим  имена  новых
кандидатов на уничтожение. - Он нажал на ручку своего кресла,  развернулся
и покатил к бару в углу комнаты.
     Большинство собравшихся последовало  за  ним.  Я  встала,  и  ко  мне
подошла Лиззи Борден.
     - Позвольте мне лично  приветствовать  вас,  -  сказала  она  мягким,
теплым контральто.  -  Мне  очень  близок  ваш  поступок,  за  который  вы
страдаете. Нечто подобное произошло и со мной.
     - Вот как?
     -  Так  мне  кажется.   Я   была   простой   храмовой   проституткой,
сестрой-каролиткой, когда впала в немилость. Я всегда чувствовала  в  себе
склонность к религии и еще в  школе  поверила,  что  она  -  мое  истинное
призвание. - Она улыбнулась, показав  ямочки  на  щеках.  -  Постепенно  я
поняла, что церковь существует лишь для блага своих служителей, а  не  для
блага народа. Но поняла я это слишком поздно.
     - Неужели вы взаправду при смерти? У вас такой цветущий вид...
     - Если повезет, я могу прожить от четырех до шести  месяцев.  Мы  все
здесь при смерти, дорогая. Но мы не тратим времени на раздумья об этом,  а
изучаем очередного клиента и обдумываем в деталях  его  последние  минуты.
Можно предложить вам выпить?
     - Нет, спасибо. Вы не видели моего кота?
     - Я видела, как он вышел