ния. Чиновник в белом халате взял кровь на анализ.
     -  Нормальная   процедура,   -   заметил   сержант.   -   Департамент
здравоохранения опасается эпидемии лихорадки.
     Это было весьма неправдоподобное объяснение. Но для Ривса  оно  могло
показаться достаточным. Объяснение стало еще более неправдоподобным, когда
мне велели подождать результатов анализа в комнате полицейского участка. Я
сидел там, ломая голову, какой вред могли  причинить  мне  десять  кубиков
собственной крови.
     Времени подумать у меня было достаточно. Положение не из приятных. Но
предлог, под которым меня задержали, был настолько тривиальным, что у меня
не хватало решимости попытаться убежать. Может быть, они и  в  самом  деле
боялись лихорадки. Я сидел и ждал.
     Здание было временно,  и  стенка  между  комнатой,  где  я  сидел,  и
помещение дежурного была из тонкого пластика. Я слышал голос,  но  не  мог
разобрать слов. Я не осмеливался приложить ухо к  стене,  опасаясь,  вдруг
кто-нибудь войдет, но в  то  же  время  понимал,  что  это  может  оказать
полезным. Я подвинул стул к стене и качнулся на нем назад,  так  что  стул
держался на двух ножках, а мои плечи и затылок оказались прижаты к  стене.
Потом загородился развернутой газетой и приблизил ухо к стене.
     Теперь я мог  разобрать  каждое  слово.  Сержант  рассказывал  клерку
историю, которая могла стоить  ему  месячного  покаяния,  если  блюститель
морали услышал бы ее, но так как я слышал ее во время службы во дворце, то
она меня не шокировала, да и что мне до чужой морали. О Ривсе ни слова.
     Напротив было открытое  окно,  выходившее  на  ракетодром.  Небольшая
ракета спустилась к земле, притормозила  и  замерла  в  четверти  мили  от
меня... Пилот выпустил шасси, подогнал ракету к административному зданию и
оставил ярдах в двадцати от окна. Я хорошо знал этот тип  ракет  (я  водил
такую же, играя за армию в воздушное поло; в тот год мы обыграли и флот, и
Принстонский колледж).
     Пилот  вышел  из  ракеты  и  скрылся  в  здании.  Если  зажигание  не
выключено, почему  бы  не  попробовать?  Я  посмотрел  на  открытое  окно.
Возможно, оно снабжено виброзащитой, и  тогда  я  даже  не  успею  узнать,
отчего я погиб. Но я не видел никакой проводки, а тонкие  стенки  вряд  ли
могли скрыть в себе провода. Может  быть,  окно  было  оборудовано  только
контактной сигнализацией?
     Пока я размышлял, до меня снова донеслись голоса из соседней комнаты.
     - Какая группа крови?
     - Первая, сержант.
     - Совпадает?
     - Нет, у Ривса третья.
     - Ого! Позвони в главную лабораторию.  Мы  возьмем  его  в  город  на
анализ сетчатки.
     Я попался и знал это. Они уже наверняка поняли, что я  не  Ривс.  Как
только они сфотографируют рисунок сосудов на сетчатке глаза,  они  тут  же
узнают, кто я на самом деле.
     И я выпрыгнул в окно.
     Я опустился на руки, перекатился через голову и, как пружина, вскочил
на ноги. Дверь в ракету была раскрыта, и зажигание не отключено -  дуракам
везет!
     Я не стал выводить ракету на главное поле, а дал  полный  газ.  Мы  с
ней, с моей милой, подпрыгнули, пронеслись над землей и взмыли вверх, взяв
курс на запад.



                                    8

     Я набрал высоту, чтобы включить главный  двигатель.  Настроение  было
отличное: в руках у меня чудесный корабль, а полицейские остались с носом.
Но как только я отлетел на некоторое расстояние от аэропорта,  мой  глупый
оптимизм испарился.
     Если кот спасается, залезая на дерево,  ему  приходится  сидеть  там,
пока собака не уйдет. Это была как раз та ситуация, в которой я  оказался.
Но я не могу бесконечно находиться в воздухе, а собака ни за что не  уйдет
из-под дерева. Уже дан сигнал тревоги. Через минуту поднимутся полицейские
ракеты. Меня засекут, в этом сомневаться не приходится, и экраны  слежения
уже не выпустят меня из поля зрения. После этого - два пути: приземлиться,
куда прикажут, или быть сбитым.
     Чудо моего спасения казалось не таким уж и чудом?  Или,  может  быть,
слишком чудом?  С  каких  пор  полицейские  стали  такие  рассеянные,  что
оставляют пленника без охраны в комнате с открытым окном? И не слишком  ли
чудесное совпадение - рядом опускается корабль, которым я умею  управлять,
и пилот забывает выключить зажигание именно в тот  момент,  когда  сержант
говорит громко, что я разоблачен?
     Может, это и есть вторая, более успешная попытка  запугать  меня?  Но
если это так, то они не будут меня сейчас сбивать. Они все  еще  надеются,
что я приведу их к моим товарищам.
     Конечно, оставалась вероятность, что мне  в  самом  деле  повезло.  В
любом случае я не хотел попадаться им снова, как и не хотел привести их  к
моим товарищам. Я нес важное послание и  не  мог  доставить  врагам  такое
удовольствие.
     Я настроил приемник на частоту полицейских ракет.  Услышал  разговор,
касающийся каких-то грузовых ракет, но не больше. Никто не приказывал  мне
приземлиться и не грозил карами земными и небесными. Может,  это  начнется
позже. Я отключился.
     Приборы показывали, что я в семидесяти милях от Денвера и направляюсь
на северо-запад. Оказывается я в воздухе меньше  десяти  минут.  Это  меня
удивило. Баки были почти полные - у меня горючего на десять часов, или  на
шесть  тысяч  миль.  Но,  правда,  на  такой  скорости  они   меня   могли
просто-напросто забросать камнями.
     В голове начал формироваться план. Может, он был глуп  и  невозможен,
но иметь какой-нибудь план лучше, чем не иметь никакого. Я  взял  курс  на
Гавайскую республику. Затем я заложил  программу  в  автопилот:  дальность
полета 3100 миль, скорость 800 миль в час. Только-только.
     Но это меня не волновало. Где-то там, внизу,  как  только  я  изменил
курс, анализаторы принялись вычислять и пришли быстро к заключению, что  я
пытаюсь скрыться в Свободную Гавайскую республику на такой-то скорости, на
такой-то  высоте...  Что  я  пересеку  побережье  между  Сан-Франциско   и
Монтереем через шестьдесят минут. Перехватить меня нетрудно. Даже если они
продолжают играть со мной в кошки-мышки. Перехватчики поднимутся из долины
Сакраменто. Если они промахнутся (вряд ли!),  ракеты  более  быстрые,  чем
моя, будут ждать меня над побережьем. Долететь до Гавайской  республики  у
меня не было никаких шансов.
     Но я и не собирался... Я хотел,  чтобы  они  уничтожили  мою  ракету,
уничтожили полностью, в воздухе, потому что не собирался в этот  момент  в
ней находиться.
     Вторая задача. Как из этой штуки выбраться? Выход из ракеты на полном
ходу достигается простым нажатием кнопки,  которая  катапультирует  вас  с
креслом. Об этом позаботились конструкторы. Потом раскроется парашют, и вы
комфортабельно  опуститесь  на  божью  землю,  неся  с  собой   баллон   с
неприкосновенным запасом кислорода.
     Но есть один недостаток: и корабль и  капсула  с  пилотом  немедленно
начинают подавать сигналы бедствия.  Все  просто  и  непритязательно;  как
корова в церкви.
     Я смотрел перед собой  и  ломал  голову.  Каждую  минуту  я  пролетал
тридцать миль, и каждую минуту у меня становилось минутой меньше. Конечно,
рядом со мной был люк. Я мог бы надеть парашют и выйти наружу,  но  нельзя
открыть люк в ракете,  летящей  на  высоте  шести  миль.  Стоит  учесть  и
скорость - меня просто разрежет дверью, как масло.
     Все зависело от того, сколь надежен у этой штуки  автопилот.  Хорошие
автопилоты могут все сделать. Те, что подешевле  и  попроще,  поддерживают
скорость, высоту и направление полета, но этим таланты их исчерпываются.
     Мой опыт полетов на такой ракете ничему  не  научил  по  той  простой
причине,  что  пользоваться  парашютом  при  игре  в  воздушное  поло   не
приходится. Поверьте мне на слово. Я поискал инструкцию, но не  нашел  ее.
Без сомнения, я мог отвинтить панель автопилота и  поработать  над  ним  с
отверткой в руках,  но  для  этого  понадобился  бы  целый  день;  в  этих
автопилотах до черта транзисторов и проволочной лапши.
     Так что я вытащил парашют и принялся его надевать, напевая:

                        Друг, надеюсь, у тебя
                        Есть мне нужное устройство.

     Автопилот не  ответил  ни  слова,  и  надо  признаться,  я  бы  очень
удивился, если бы он ответил. Потом  я  снова  сел  в  кресло  и  принялся
орудовать с автопилотом. Я  был  уже  на  пустыней  и  видел,  как  солнце
отражалось в водах Соленого озера.
     Сперва я немного снизился. На высоте шести  миль  слишком  холодно  и
неуютно. Да и кислорода мало. Я перевел ракету на планирующий  спуск.  Мне
хотелось, чтобы она в определенной точке  начала  опускаться  вертикально.
Затем я собирался  выключить  двигатели  и  выпрыгнуть  наружу.  Автопилот
включит двигатели снова, и я надеялся, что это  случится,  когда  я  успею
отлететь от ракеты.
     Двигатели я намеревался выключить в тридцати тысячах футах от  земли,
так, чтобы автопилот успел  включить  тормозные  устройства  и  ракета  не
врезалась бы в землю, что меня никак не устраивало.
     Я выключил двигатели. Дверь не открылась. А когда открылась, это было
так неожиданно, что я буквально вывалился наружу. С секунду и я, и  ракета
свободно падали рядом, потом расстояние стало  увеличиваться.  Я  медленно
вращался вокруг своей оси.
     Понемногу ракета обогнала меня,  и  тут  заработали  ее  двигатели  -
автопилот принялся за работу, стараясь вернуть ее на заданный курс. Так мы
расстались.
     Следя за тем, как она удаляется, я почувствовал, что  глаза  обжигает
страшный холод. Я закрыл глаза руками, чтобы не отморозить. Но с закрытыми
глазами мне показалось, что я  вот-вот  врежусь  в  землю.  На  секунду  я
приоткрыл глаза и обнаружил, что земля еще далеко  -  милях  в  двух-трех.
Расчеты мои могли быть и неточны, потому что внизу  уже  стемнело.  Далеко
поблескивали выхлопы ракеты. Корабль набирал высоту  и  продолжал  путь  к
океану. Я пожелал ракете счастливого пути и благородной кончины в  океане,
а не от выстрелов перехватчика.
     Продолжая падать, я смотрел на удаляющийся огонек ее выхлопа.
     Триумф моего кораблика заставил меня позабыть о том, как я перепуган.
Вываливаясь из него, я  помнил,  что  должен  совершить  затяжной  прыжок.
Расставаясь с кораблем, тело наверняка оставит  второй  огонек  на  экране
радара. Чтобы исчезнуть с экрана, я должен как можно скорее выпасть из  их
поля зрения, а парашют можно будет раскрыть только у самой земли.
     Мне никогда еще не приходилось совершать затяжных прыжков. Я всего-то
прыгал два раза, оба прыжка были учебными под  надзором  инструктора,  что
только и требовалось от кадетов перед сдачей выпускных экзаменов.
     Пока я падал, зажмурив глаза, я  чувствовал  себя  вполне  пристойно,
если не  считать  непреодолимого  желания  дернуть  за  кольцо,  и  пальцы
вцепились в него. Я приказал пальцам отпустить кольцо, но они почему-то не
подчинились. Но открывать парашют нельзя ни в коем  случае  -  я  был  еще
слишком высоко: ведь как  только  парашют  раскроется,  я  стану  медленно
передвигающейся целью, которую может сбить каждый желающий.
     Я намеревался открыть парашют где-то в пятистах футах над землей,  но
мои нервы не выдержали, и я не дождался. Почти прямо подо мной был большой
город штата Юта-Прово, и я смог уговорить себя, что, если не потерплю  еще
хоть секунду, опущусь посреди этого города.
     Я дернул кольцо и в течение двух страшных секунд был уверен, что  мне
достался негодный парашют. Но тут парашют весьма  чувствительно  для  меня
раскрылся. Я глубоко вздохнул - легкие стосковались по густому воздуху.
     Я не видел земли, но чувствовал, что  она  близко.  Я  подогнул,  как
положено, колени, и тут же земля стукнула меня по ногам, и парашют потащил
за собой, ударяя о кусты и волоча сквозь колючки.
     Следующее, что я помню: я сижу на поле, засеянном сахарной свеклой, и
потираю ушибленную коленку.
     Шпионы во всех книжках зарывают свои  парашюты,  так  что  мне  тоже,
очевидно, положено было закопать свой. Но, во-первых, я устал,  во-вторых,
у меня не было с собой лопаты, а в-третьих, мне не хотелось копать  землю.
Я затолкал его в трубу под дорогой и пошел по обочине к огням Прово.
     Из носа и левого уха шла кровь и  засыхала  на  лице.  Я  был  покрыт
грязью, разорвал брюки, шляпа моя осталась бог знает где, коленка  болела.
Чувствовал я себя хуже некуда.
     И все-таки я с трудом удерживался, чтобы не засвистеть.  Да,  они  за
мной гонятся, но они гонятся за пустой ракетой. Я  надеялся,  что  мне  на
этот раз удалось их провести, - и тогда я свободен  и  сравнительно  легко
отделался... Если уж скрываться где-нибудь, то  лучшего  места,  чем  штат
Юта, не придумаешь. Это всегдашний  центр  ересей  с  тех  пор,  как  была
уничтожена мормонская церковь, еще во времена Первого Пророка. Если  я  не
попадусь на глаза полицейским, можно надеяться, что местные жители меня не
выдадут.
     И все-таки я покорно бросался в пыльную канаву каждый раз, когда мимо
проносились огни машин, и прежде чем достиг города,  я  покинул  дорогу  и
пошел напрямик полями. Я вошел в город  узкой,  слабо  освещенной  улицей.
Оставалось два часа до комендантского часа,  и  мне  надо  было  выполнить
первую часть плана, пока на улицах не появились ночные патрули.
     Больше часа бродил я по жилым  районам,  прежде  чем  нашел  то,  что
нужно, - аэрокар, который я мог украсть. Это был  форд,  припаркованный  у
неосвещенного дома.
     Укрываясь в тени, я подкрался к нему и ломал перочинный нож, стараясь
открыть дверь, но все-таки открыл ее. Зажигание было выключено, но я и  не
надеялся на повторную удачу. Устройство  двигателей  входило  в  программу
обучения в училище. Спешить было некуда. Через двадцать  минут  я  замкнул
цепь.
     Не спеша выехал я на улицу, завернул за угол и  включил  фары.  Затем
открыто проехал через весь город, как фермер, возвращающийся с  городского
богослужения. Мне не хотелось встречаться с полицейским кордоном у  выезда
из города, поэтому, как только дома стали мельчать и расстояния между ними
увеличивать, я свернул в поле. Неожиданно переднее  колесо  провалилось  в
канаву. Мне ничего не оставалось, как взлететь.
     Двигатель кашлянул и заурчал. С треском распахнулись крылья аэрокара.
     Земля ушла вниз.



                                    9

     Машина, которую я  украл,  оказалась  старой  и  плохо  ухоженной.  В
двигателе что-то постукивало, и ротор вибрировал так сильно, что  мне  это
не нравилось. Но она летела, и горючего должно было хватить до Феникса.
     Хуже было полное отсутствие  навигационных  приспособлений,  если  не
считать нескольких старых карт, которые  раздаются  нефтяными  компаниями.
Радио в аэрокаре не работало.
     Ну, что ж, у Колумба и этого не было. Я знал, что Феникс лежит на юге
и до него пятьсот миль. Я держал высоту пятьсот футов.
     Никаких следов погони. Очевидно, мою последнюю кражу  не  обнаружили.
Мне пришло в голову, что  за  мной  тянется  хвост  преступлений,  слишком
длинный для маменькиного сыночка:  соучастие  в  убийстве,  ложь  Великому
инквизитору, измена присяге, присвоение чужих документов и дважды - кража.
Конечно, оставались еще поджог и изнасилования, но  тут  же  подумал,  что
женитьба на святой дьяконессе может быть  расценена  именно  так.  Что  ж,
терять мне больше нечего.
     Я не стал  передавать  управление  автопилоту,  потому  что  старался
обходить города на почтительном расстоянии. Лишь отлетев на сто миль к югу
от Прово, я решил, что могу позволить себе поспать.
     В тех краях, за Великим Каньоном, люди попадаются  очень  редко.  Так
что я, приказав  автопилоту  поддерживать  высоту  в  восемьсот  футов  от
поверхности земли, перебрался на  скамейку  для  пассажиров  и  тотчас  же
заснул.
     Мне снилось,  что  Великий  инквизитор  старается  сломить  мой  дух,
пожирая в моем присутствии сочный бифштекс.
     - Признавайся! - кричал он, откусывая кусок  от  бифштекса  и  смачно
пережевывал его. - Признавайся, и сразу  станет  легче.  Тебе  кусочек  от
серединки или поджаристый краешек?
     Я был готов уже во всем признаться, но, на мое счастье, проснулся.
     Ярко светила луна.  Мы  как  раз  подлетали  к  Великому  Каньону.  Я
метнулся к рычагам и взял управление на себя, испугавшись, что простоватый
автопилот сойдет с ума, стараясь удержать нас на высоте восьмисот футов от
поверхности гигантских ступеней каньона.
     Открывшийся передо мной вид поразил меня настолько, что  я  на  время
забыл о голоде. Если вам не приходилось видеть Великий Каньон, то не стоит
тратить времени, рассказывая вам об этом. Но я  могу  порекомендовать  вам
поглядеть на него ночью при свете луны с высоты птичьего полета.
     Через двадцать минут мы пересекли Великий  Каньон;  я  снова  передал
управление автопилоту и  принялся  обшаривать  аэрокар,  не  пропуская  ни
одного ящика, ни одного шкафа, ни  одного  укромного  местечка  в  поисках
пищи. В результате я раздобыл дольку шоколада и несколько орешков арахиса.
Таким образом я устроил пышный пир. Я считаю, что  мне  сказочно  повезло,
потому что я был уже готов обсасывать  кожу  с  сидений.  Я  устроил  себе
пышный пир - ведь у меня во рту не было ни крошки  с  самого  Канзас-сити.
Проглотив трофеи, я снова уснул.
     Я не помню, чтобы включал будильник,  но  звон  разбудил  меня  перед
самым рассветом. Рассвет над пустыней - не менее  потрясающее  развлечение
для  туриста,  но,  к  сожалению,  мне  пришлось   заняться   штурманскими
обязанностями, и  я  мало  что  увидел.  После  нескольких  минут  упорных
подсчетов, я пришел к  выводу,  что,  если  мои  поправки  на  ветер  были
правильными, через полчаса я должен увидеть Феникс.
     Приземлился я  в  сухом  овраге,  ведущем  к  каньону  Соленой  реки.
Приземление было неудачно - я сорвал колесо и разбил ротор. Но это меня не
очень расстроило: здесь машину с моими (вернее, Ривса) отпечатками пальцев
найдут не скоро.
     Я выбрался на шоссе и побрел вперед. Идти было  далеко,  нога  совсем
разболелась, но я не хотел рисковать и проситься на попутную машину. Машин
встречалось мало, и я успевал каждый раз сойти с дороги  и  спрятаться.  И
тут неожиданно грузовик догнал меня на открытой местности. Мне  ничего  не
оставалось,  как  помахать  водителю  рукой,  приветствуя  его.   Грузовик
затормозил около меня.
     - Подвезти, парень?
     Водитель выкинул лесенку, и я забрался в кабину. Он поглядел на меня:
     - Дружище! - сказал он в восторге. - Это был горный  лев  или  только
медведь?
     Я совсем забыл, как я выгляжу. Я осмотрел себя и сказал торжественно:
     - Оба. И обоих я задушил голыми руками.
     - Я верю.
     - В самом же деле, - добавил я, - я ехал на  велосипеде  и  слетел  с
дороги.
     - На велосипеде? По этой дороге? Уж не от самой ли долины?
     - Правда, мне приходилось иногда слезать и подталкивать его в горку.
     Он покачал головой.
     - Давай-ка лучше вернемся к львино-медвежьему варианту. Мне он больше
нравится.
     Он не стал меня ни о чем расспрашивать,  и  это  меня  устраивало.  Я
подумал, что версии, придуманные на ходу, ведут к неожиданным осложнениям.
Никогда в жизни я не видел этой дороги и не знал, каково  пришлось  бы  на
ней велосипедисту.
     Когда мы выехали из каньона, дорога  пошла  под  уклон.  Наконец  мой
хозяин остановился у придорожного ресторана.
     - Все наверх, - сказал он. Пора завтракать.
     Хорошая идея, - ответил я.
     Мы уплели по яичнице с беконом и  по  большому  сладкому  аризонскому
грейпфруту. Он не позволил мне  заплатить  за  него  и  даже  сам  пытался
оплатить мой счет. Когда мы  вернулись  к  грузовику,  он  остановился  на
лесенке и сказал:
     Через три четверти мили полицейский кордон. Думаю,  для  кордона  они
выбрали неплохое место.
     Он отвернулся.
     - Да... - сказал я