ии
американского народа", которую брала том за томом в публичной  библиотеке.
Но мужу своего интереса не показывала,  подозревая,  что  он  предпочитает
полковника Рузвельта.
     Выборы президента состоялись пятого ноября, но результаты  мы  узнали
не сразу, а  дня  через  три.  Вудро  с  громким  воплем  явился  на  свет
одиннадцатого, в понедельник, в три часа дня. Принимала его Бетти Лу -  я,
как всегда, не дождалась доктора, а Брайни был на работе - я ему  сказала,
что должна родить только в конце недели.
     - Ты уже придумала имя? - спросила Бетти Лу.
     - Да. Этель.
     Она показала мне ребенка.
     - Посмотри-ка получше - твое имя плохо  сочетается  с  его  краником:
прибереги его впрок. Почему бы  тебе  не  назвать  парня  в  честь  нового
президента? Это послужит ему хорошим стартом.
     Не помню, что я сказала Брайану, когда он пришел, вызванный Бетти  Лу
по телефону. Она же встретила его словами:
     - Знакомьтесь: Вудро Вильсон Смит,  президент  Соединенных  Штатов  с
1952 года.
     - А что -  неплохо  звучит.  -  И  Брайан  промаршировал  в  спальню,
изображая духовой оркестр. Имя прижилось -  мы  зарегистрировали  мальчика
под ним и в Фонде, и в канцелярии графства.
     Поразмыслив, я согласилась,  что  имя  хорошее,  и  написала  доктору
Вильсону, что у него есть тезка и что я молюсь за успех его президентства.
Ответил мне сначала  мистер  Патрик  Тьюмелти,  сообщая,  что  мое  письмо
получено и передано новому президенту, "но, как вы понимаете, мадам, после
недавних событий письма хлынули потоком. Пройдет несколько недель,  прежде
чем Президент сможет ответить всем лично".
     После Рождества я действительно получила письмо от доктора  Вильсона.
Он благодарил меня за то, что я оказала  ему  честь,  назвав  ребенка  его
именем. Я вставила письмо  в  рамочку  и  хранила  много  лет.  Интересно,
существует ли оно еще где-нибудь во второй параллели?


     Во  время  президентских  выборов  излюбленной  темой  дебатов   была
"высокая стоимость жизни".  Семья  Смит  от  нее  не  страдала,  но  цены,
особенно на продукты, действительно росли  -  хотя  фермеры,  как  обычно,
жаловались, что не получают за свою продукцию даже по себестоимости. Очень
может быть - бушель пшеницы, помню, не стоил и доллара.
     Но  я  не  закупала  пшеницу  бушелями  -  я  покупала   продукты   у
бакалейщика, у торговцев вразнос, у молочника и так  далее.  Брайан  снова
спросил меня, не прибавить ли мне на хозяйство.
     - Пожалуй, - ответила я. - Пока что  мы  укладываемся,  но  цены  все
растут. Дюжина свежих яиц теперь стоит пять центов,  кварта  первосортного
молока тоже. Хлебная компания  Холсума  поговаривает,  что  хлеб,  который
теперь  стоит  пять  и  десять  центов,  будет  продаваться  за  десять  и
пятнадцать. Спорим, что цена за фунт -  подчеркиваю,  за  фунт,  а  не  за
буханку - подскочила процентов на двадцать?
     - Поищи другого лопуха, сестренка, - я уже проспорил  на  выборах.  А
как насчет цен на мясо?
     - Растут. Цент или два на фунт, но растут. И вот еще что. Мистер Шонц
раньше всегда прибавлял мне от себя суповую косточку, и печенку для Случи,
и нутряное сало для птичек зимой. Теперь он  делает  это  только  по  моей
просьбе - и без улыбки. А на неделе сказал,  что  ему  придется  брать  за
печенку деньги, потому что теперь ее едят и люди, не только кошки. Уж и не
знаю, как объяснить это Случи.
     - Интересы Случи  прежде  всего,  любовь  моя,  -  мой  подарок  надо
кормить. Отношение к кошкам определяет твой статус на небесах.
     - Правда?
     - Так сказано в Библии - можешь сама посмотреть. А ты не  говорила  с
Нельсоном о корме для кошек?
     - Не было случая. С Бетти Лу говорила, а с ним нет.
     - Не забывай, что он у нас профессиональный  экономист  по  сельскому
хозяйству и даже имеет диплом в красивой обложке. Так  вот,  Нел  говорит,
что для кошек и собак скоро будет своя  пищевая  промышленность  -  свежий
корм, корм в  пакетах,  консервы,  специальные  магазины  или  специальные
отделы в магазинах,  реклама  на  всю  страну.  Большой  бизнес.  Миллионы
долларов, даже сотни миллионов.
     - А ты уверен, что он не шутит? У Нельсона одни шуточки на уме.
     - Не думаю. Он говорил вполне серьезно и оперировал  цифрами.  Ты  же
видишь, как бензиновые двигатели вытесняют лошадей - не только  в  городе,
но и на ферме, медленно, но верно. И множество лошадей остается не у  дел.
Нельсон говорит, что о них беспокоиться нечего: их съедят кошки.
     - Что за жуткая мысль!


     По просьбе Брайана я составила схему роста цен на бакалейные  товары.
К счастью, я тринадцать лет вела  записи  -  сколько  потратила,  на  что,
сколько стоила пачка, фунт, дюжина и так далее. Брайни  никогда  этого  от
меня не требовал, но так делала моя мать, и мой учет очень помогал  мне  в
те годы, когда я тряслась над каждым пенни - сразу было видно, сколько еды
я приобрела на каждый потраченный цент.
     Управившись со схемой, я составила рацион на одного человека,  как  в
армии: столько-то унций  муки,  столько-то  масла,  сахара,  мяса,  свежих
овощей и фруктов. Консервы почти не учитывались - я давно поняла, что  они
оправдывают себя, только если консервируешь сама.
     Потом я вычертила график: стоимость рациона  на  одного  взрослого  с
1899-го по 1913 год.
     Получилась плавная кривая линия, неизменно  ведущая  вверх,  если  не
считать небольших отклонений.
     Я посмотрела на нее и не устояла. Достала свою школьную аналитическую
геометрию, замерила ординаты, абсциссы, наклон - и вывела уравнение.
     Мне просто не верилось. Неужто я в самом деле  вывела  формулу  роста
цен на продукты? До которой не додумались доктора наук на своих кафедрах?
     Нет,  Морин.  В  твоих  формулах  не  учитываются  неурожаи,   войны,
стихийные  бедствия.  Слишком  мало  фактов.  "Цифры  не  лгут,  но  лжецы
пользуются формулами". "Ложь подразделяют на собственно ложь, гнусную ложь
и статистику". Не надо высасывать статистику из пальца.
     Я убрала свой труд подальше, но график  сохранила.  Я  не  вычисляла,
насколько вырастут цены, просто продолжала вычерчивать кривую дальше  -  с
ней я могла спокойно пойти к Брайни и наглядно показать, почему мне  нужно
больше денег на хозяйство, не дожидаясь маисовой  ситуации.  Теперь  я  не
стеснялась просить - ведь "Брайан Смит и компания" процветала.
     Я больше не исполняла обязанности секретаря и бухгалтера - сложила их
с себя, когда Нельсон и Бетти Лу покинули наш дом, а с ними и контора. Они
сделали это не из-за каких-то трений между нами - я просила  их  остаться.
Но им хотелось иметь свой дом, и я их понимала. "Брайан Смит  и  компания"
сняла помещение на углу Тридцать первой  и  Пасео,  на  втором  этаже  над
галантерейным магазином, недалеко от Труст-авеню Банка и  почтамта.  Место
было хорошее - лучшее  за  пределами  делового  центра.  Первый  дом  четы
Нельсон Джонсон находился в сотне ярдов,  на  боковой  улочке  Саут  Пасео
плейс.
     Поэтому Бетти Лу могла вести записи, ходить в банк и на почту, и в то
же время нянчить двоих ребятишек - задняя комната "великолепной  анфилады"
нашей конторы служила ей детским садом.
     А я жила всего в двадцати минутах езды от них и могла подменять Бетти
Лу, когда надо, - стоило сесть на трамвай и спуститься на нем по  Тридцать
первой улице. Тот район считался спокойным, и я  не  боялась  ездить  даже
когда было темно.
     Мы практиковали это до 1915 года, пока Брайан и Нельсон не приняли на
работу цыпленка прямо из Коммерческого колледжа Сполдинга - Аниту Болс. Мы
с Бетти Лу продолжали присматривать за бухгалтерией, и одна из нас  сидела
в конторе, если обоих мужчин не было в городе - этот ребенок еще  верил  в
Санта-Клауса. Но печатала она быстро и аккуратно. (Теперь у нас был  новый
"ремингтон". Старый "оливер" хранился  у  меня  дома  в  качестве  верного
престарелого друга.)
     Так что я продолжала быть в курсе наших финансовых дел,  которые  шли
хорошо и все улучшались. С  1906-го  по  1913  год  Брайан  несколько  раз
заключал договор на проценты вместо  полного  гонорара.  Пять  предприятий
принесли ему доход, из них три - очень приличный: возобновленный  цинковый
рудник близ Джоплина, серебряный близ Денвера и золотой в Монтане,  причем
Брайан с хладнокровным  цинизмом  раздавал  повсюду  взятки,  чтобы  иметь
возможность контролировать добычу золота и серебра.
     - Хищение золотоносной руды остановить невозможно, - объяснял он мне.
- Даже твоя старенькая бабушка не устоит, если жила настолько богатая, что
достаточно сунуть  в  карман  кусок  породы.  Но  размер  воровства  можно
уменьшить, если хорошо платить за услуги.
     К 1911 году в фирму стали поступать большие деньги, но  я  не  знала,
куда они деваются, и не спрашивала об  этом  Брайни.  Приход  отражался  в
книгах. Кое-что брал себе Нельсон, кое-что - побольше - Брайан.  Некоторую
часть получали на руки мы с Бетти Лу в виде денег  на  хозяйство.  Но  это
было далеко не  все.  Банковский  счет  фирмы  служил  только  для  выдачи
жалованья  Аните  и  оплаты  текущих  расходов  и  никогда   не   превышал
необходимых для этого сумм.
     Только много лет спустя я все узнала.


     28 июня 1914 года  в  сербском  городе  Сараево  был  убит  наследник
Австро-Венгерского трона - эрцгерцог Франц-Фердинанд,  вполне  бесполезная
августейшая особа. И по сей день не понимаю, почему это событие  послужило
Германии поводом для вторжения  в  Бельгию  месяц  спустя.  Я  внимательно
читала все газеты того времени, а потом  прочла  все  исторические  труды,
какие только могла достать, и все-таки не понимаю. Это  какое-то  безумие.
Мне еще понятна извращенная логика  кайзера,  вынудившая  его  напасть  на
своего   двоюродного   брата   в   Санкт-Петербурге   -   слишком    много
самоубийственных соглашений он с ним заключил.
     Но зачем было вторгаться в Бельгию?
     Ну да, знаю - чтобы захватить  Францию.  Но  зачем  было  захватывать
Францию? Зачем было начинать войну на  два  фронта?  И  зачем  нужно  было
ввязываться в войну с  Бельгией,  вынуждая  тем  самым  вступить  в  войну
единственное государство в Европе, имеющее  достаточно  сильный  флот  для
того, чтобы перекрыть германскому флоту все пути  и  не  выпустить  его  в
море?
     Об этом говорили мой отец и мой муж четвертого августа четырнадцатого
года. Отец пришел к нам обедать, но повод был невеселый - день вторжения в
Бельгию, и на улицах продавали экстренные выпуски.
     - Что вы об этом думаете, beau-pere? [тесть (фр.)] - спросил Брайан.
     Отец ответил не сразу.
     - Если Германия одолеет Францию  за  две  недели,  Великобритания  не
станет воевать.
     - Ну так что же?
     - Германия не сможет так  быстро  победить  Францию.  Поэтому  Англия
вступит в войну, и война затянется надолго. Закончи за меня.
     - Вы хотите сказать, что и без нас не обойдется.
     - Будь пессимистом - и ты будешь  реже  ошибаться.  Брайан,  я  почти
ничего не понимаю в твоем бизнесе. Но сейчас все начнут перестраиваться на
военный лад. Ты связан с чем-нибудь, что имеет отношение к войне?
     - Все металлы - это стратегическое сырье, - помолчав, сказал  Брайан.
- Но если вы хотите вложить куда-нибудь деньги, beau-pere, то я вам скажу:
для производства боеприпасов  совершенно  необходима  ртуть.  И  ее  мало.
Добывают ее в Испании, в месте под названием Альмаден.
     - А где еще?
     - В Калифорнии, немного в Техасе. Хотите поехать в Калифорнию?
     - Нет. Я там уже был. Не в моем вкусе.  Возьмусь-ка  я  за  старое  и
напишу Леонарду Буду. Он, старый черт, перевелся  из  медиков  в  строевые
офицеры - пусть расскажет, как это делается.
     - Я тоже больше не хочу служить в саперах, - задумался Брайан.  -  Не
по мне это.
     - Хочешь ты или нет,  но  будешь  опять  махать  лопатой,  если  тебя
призовут здесь.
     - Как так?
     - Третий Миссурийский преобразуют в саперный полк. Подожди немного  -
и тебе дадут в руки лопату.
     Я с самым беззаботным видом, на  который  была  способна,  продолжала
вязать. Повеяло апрелем 1898 года.
     Война в Европе шла своим чередом, изобилуя  ужасами  -  сообщалось  о
зверствах  в  Бельгии  и  о  кораблях,  потопленных  немецкими  подводными
лодками. Америка распадалась на два лагеря, и после потопления "Лузитании"
в мае 1915 года это разделение стало явным. Мать писала из Сент-Луиса, что
там очень сильны прогерманские настроения. Ее родители, дедушка и  бабушка
Пфейфер, были убеждены, что все  достойные  люди  должны  поддержать  свою
"старую родину" - и это несмотря на то, что родители  гроссфатера  в  1848
году уехали в Америку, спасаясь от прусского империализма, вместе с сыном,
который как раз достиг призывного возраста и оказался бы в армии, если  бы
они не эмигрировали. (Отец родился в 1830 году.)
     Но теперь оказалось, что Deutschland  Uber  Alles  [Германия  превыше
всего (нем.)] и что Францией заправляют  евреи,  и  если  бы  американские
пассажиры сидели дома и не лезли в зону военных действий, то не  очутились
бы на борту "Лузитании" - в конце  концов,  император  предупреждал  всех.
Сами виноваты.
     Брат Эдвард писал, что в Чикаго настроения примерно такие же. Сам  он
не был убежденным сторонником Германии, но  горячо  надеялся,  что  мы  не
вступим в войну, до которой нам нет никакого дела.
     Дома я слышала совсем другое. Когда президент Вильсон  произнес  свою
знаменитую (печально знаменитую) речь о  потоплении  "Лузитании",  сказав,
что мы "слишком горды, чтобы воевать",  отец  пришел  к  Брайану  и  долго
сидел, бурля, как вулкан, пока все дети не разошлись кто  спать,  кто  еще
куда-нибудь. Я притворилась, что не слышу  тех  слов,  которыми  он  тогда
разразился. В основном они  относились  к  трусливой  тактике  гуннов,  но
крепко досталось и "малодушному пресвитерианскому  священнику"  из  Белого
Дома.
     - "Слишком горды, чтобы воевать"! Это еще что за  новости?  Для  того
чтобы воевать, как раз и нужна гордость. Это трус  убегает  в  сторонку  с
поджатым хвостом. Брайан, нам надо вернуть Тедди Рузвельта!
     Муж согласился с ним.
     И весной 1916 года уехал в  Платтбург,  штат  Нью-Йорк,  где  генерал
Леонард Вуд прошлым летом организовал подготовительный лагерь для  будущих
офицеров - в 1915 году Брайан не сумел туда попасть  и  все  распланировал
заранее, чтобы не упустить шанса в 1916-м.  В  его  отсутствие,  по  моему
плану, родилась Этель. Так что когда Брайан в августе  вернулся  домой,  я
была в полном порядке и могла встретить его как следует - с.р.н, и  ждала,
к.о.м.р. Миссис Гиллигулли постаралась на совесть - на все пять  долларов,
а то и больше.
     Кажется, мне это удалось, потому что мое биологическое  давление  уже
зашкалило за красную черту.
     Это был самый продолжительный сухой период в моей  замужней  жизни  -
еще и потому, что дома за мной строго присматривали.  По  просьбе  Брайана
отец на время его отсутствия поселился у нас.  Ни  один  страж  гарема  не
относился  к  своим  обязанностям  более   ревностно,   чем   он.   Брайан
"присматривал" за мной сквозь пальцы, охраняя меня от  соседей,  а  не  от
моей похотливой натуры.
     Отец же охранял меня даже от себя самого. Да, я  сунулась  было.  Еще
будучи vigro intacta [девственницей (лат.)], я знала,  что  питаю  к  отцу
явно кровосмесительные чувства. Более того, я  знала,  что  и  он  так  же
относится ко мне.
     И вот через десять дней после отъезда  Брайана,  когда  меня  одолели
животные страсти, я нарочно забыла сказать отцу "спокойной ночи" и явилась
к нему в комнату, когда он уже лег. На мне была ночная рубашка с  глубоким
вырезом и достаточно прозрачный пеньюар, я только что приняла ванну  и  от
меня хорошо пахло (средство  называлось  "Апрельский  дождь",  откровенный
эвфемизм). Я сказала, что пришла  пожелать  спокойной  ночи,  он  ответил.
Тогда я  наклонилась  поцеловать  его,  показывая  груди  и  вея  на  него
греховным ароматом. Он отпрянул.
     - Уйди отсюда, дочь. И больше не показывайся мне полуголой.
     - А какой - совсем голой? Mon cher papa, je t'adore [дорогой папа,  я
тебя обожаю (фр.)].
     - Закрой-ка дверь с той стороны.
     - О, папа, не обижай меня. Мне надо, чтобы меня пожалели, чтобы  меня
приласкали.
     - Я знаю, что тебе надо, но от меня ты этого не получишь. Убирайся.
     - А если не уберусь? Я слишком большая, чтобы меня отшлепать.
     - Вот это верно, - вздохнул он. - Дочка, ты соблазнительная, лишенная
всякой морали сучка - мы оба это знаем и всегда знали. Раз я не могу  тебя
отшлепать, я тебя предупреждаю: выйди отсюда немедленно. Иначе я сейчас же
позвоню твоему мужу и скажу, чтобы возвращался домой, потому что  я  не  в
силах выполнить свои обязательства перед ним и его семьей. Поняла?
     - Да, сэр.
     - Вот и ступай.
     - Да, сэр. Можно мне только сказать пару слов?
     - Покороче.
     - Я не просила тебя спать со мной, но если бы ты это сделал - если бы
мы это сделали - ничего бы не случилось. Я ведь беременна.
     - Не имеет значения.
     - Позвольте мне закончить,  сэр.  Сто  лет  назад,  требуя,  чтобы  я
выработала себе собственные заповеди, вы дали  мне  определение  разумного
адюльтера. Я в точности следовала вашей теории, поскольку  оказалось,  что
взгляды моего мужа на этот предмет совпадают с вашими.
     - Я этому рад... хотя не так уж рад услышать это от тебя.  Что,  твой
муж сам поручил тебе сказать мне об этом?
     - Нет, он мне ничего не поручал.
     -  Значит,  ты  выдала  мне  интимную  тайну  без   ведома   другого,
посвященного в нее. Без ведома человека,  кровно  заинтересованного  в  ее
сохранении - ведь он рискует своей репутацией не меньше тебя. Морин, ты не
имеешь права подвергать его риску без его согласия и сама это знаешь.
     Наступило долгое холодное молчание.
     - Да, я была неправа. Спокойной ночи, сэр.
     - Спокойной ночи, доченька. Я люблю тебя.


     Вернувшись, Брайан сказал, что в  семнадцатом  году  снова  поедет  в
Платтбург, если мы к тому времени не вступим в войну.
     -  Они  хотят,  чтобы  кое-кто  из  нас  приехал  пораньше  и   помог
инструкторам обучать новичков, не  имеющих  военного  опыта.  Если  я  это
сделаю, меня быстро повысят из младших лейтенантов в лейтенанты.  Все  это
на словах, но у них такой порядок. Beau-pere, вы не сможете пожить здесь и
на будущий год? Почему бы вам вообще не остаться у нас? Нет  смысла  снова
открывать вашу квартиру, и держу пари, что Мо стряпает лучше,  чем  в  той
греческой харчевне под вами. Ведь верно? Ну-ка скажите.
     - Несколько получше.
     - Несколько? Вот сожгу твои гренки, будешь знать.


     На южной границе у нас шла своя война: "генерал"  Панчо  Вилья  то  и
дело врывался  на  нашу  территорию,  убивая  и  поджигая.  "Черный  Джек"
Першинг, герой Минданао, произведенный президентом Рузвельтом из капитанов
в бригадные генералы, был послан  президентом  Вильсоном,  чтобы  найти  и
захватить Вилью. Отец знал Першинга еще по тем временам,  когда  они,  оба
капитаны, сражались с маврами, был о нем высокого мнения и восхищался  его
стремительным взлетом (а впереди Першинга ждали новые почести).
     Сам отец служил миротворцем в  наших  домашних  войнах:  он  все-таки
остался у нас и принял на руки Вудро с полной санкцией  применять  к  нему
все стадии правосудия, не спрашивая никого из  родителей.  Мы  с  Брайаном
облегченно вздохнули.
     Поскольку мое шестое чадо воспитывал дед, я могла без помех любить  в
душе Вудро больше всех остальных, не рискуя проявлять этого наружно.  (Мои
дети все были разные, и я любила их по-разному, как  и  других  людей,  но
очень старалась относиться к ним одинаково справедливо, не выделяя  никого
ни словом ни делом. Очень старалась.)
     Теперь, когда прошло уже больше века,  я,  кажется,  поняла  наконец,
почему мой самый вредный с