именно на этом языке.
     Старейшина немного смягчился.
     - Правильно, я не слишком горазд в здешней тарабарщине. Что-то память
подводит время от времени. Наверное, и отвечаю, бывает, не то, если даже и
понимаю вопрос. Имя... черт, под каким  же  именем  меня  здесь  записали?
Ммм... Вудро Уилсон Смит - так меня в детстве звали. Собственно,  долго-то
и не пришлось  им  попользоваться.  Наверно,  дольше  всего  я  прозывался
Лазарусом Лонгом - вот и зови меня Лазарусом.
     - Благодарю вас, Лазарус.
     - За что? Не нужно этих дурацких формальностей.  Ты  же  не  дитя,  а
председатель. Сколько тебе? И ты в самом деле выучил мой "молочный"  язык,
чтобы поговорить со мной? Да еще менее чем за два дня? И две ночи?  А  мне
вот, чтобы освоить новый язык, нужна  неделя,  а  потом  еще  одна,  чтобы
избавиться от акцента.
     - Мне триста семьдесят два года, Лазарус, уже  под  четыре  сотни  по
земным стандартам. Классический английский я  выучил,  когда  приступил  к
своей нынешней работе, но в качестве мертвого  языка,  чтобы  в  оригинале
читать старинные анналы Семей. И, получив ваше распоряжение, я всего  лишь
попрактиковался:   поучился   говорить   и   понимать   слова   на   слух.
Североамериканский  двадцатого  столетия,  ваш  "молочный  язык",  как  вы
сказали, - поскольку лингвоанализатор заключил, что вы говорите именно  на
этом диалекте.
     - Умная машина. Наверное, я говорю так, как в детстве; говорят,  мозг
не в состоянии забыть первый язык. И мой выговор, как и у  всех  уроженцев
кукурузного пояса,  похож  на  визг  ржавой  пилы...  А  ты  тянешь  слова
по-техасски, да еще в английско-оксфордской манере.  Странно.  Я  полагал,
что машина просто выбирает наиболее близкий вариант из всех  заложенных  в
нее.
     - Наверное, так оно и есть, Лазарус, но я не специалист в технике.  А
вы с трудом меня понимаете?
     - Вовсе нет. С произношением у тебя все в порядке; оно куда  ближе  к
речи образованного американца, чем тот диалект, который я выучил ребенком.
Но я пойму всякого, от австралийца до йоркширца: произношение для меня  не
проблема. Очень мило с твоей стороны. Душевно.
     - Рад слышать. У меня есть некоторые способности к  языкам,  так  что
особых хлопот и не было. Стараюсь разговаривать с каждым членом  Фонда  на
его родном языке. И привык быстро осваивать новые варианты.
     - Да? Но все равно, очень  любезно  с  твоей  стороны,  а  то  я  уже
чувствую себя зверем в клетке - поговорить и то не с кем. Эти  болваны,  -
Лазарус кивнул в  сторону  двух  техников-реювенализаторов,  облаченных  в
защитные костюмы и шлемы и в разговор  не  вступавших,  -  английского  не
знают. С ними не поговоришь. Нет, длинный кое-что понимает, но запросто  с
ним не поболтаешь. - Лазарус свистнул и ткнул пальцем в  высокого.  -  Эй,
ты! Кресло для председателя, быстро! - И жестом подкрепил сказанное.
     Высокий техник притронулся к  пульту  управления  ближайшего  к  нему
кресла. Оно покатилось, развернулось и остановилось перед гостем.
     Айра  Везерел  поблагодарил  -  Лазаруса,  не  техника,   -   уселся,
погрузившись в мягкие объятия кресла, и вздохнул.
     - Удобно? - спросил Лазарус.
     - Вполне.
     - Хочешь перекусить - или выпить?  Закурить?  Может,  все-таки  нужен
переводчик?
     - Нет, благодарю вас. А вы не хотите что-нибудь заказать?
     - Не сейчас. Меня тут  кормят,  как  гуся,  один  раз  даже  насильно
кормили, черти. Ну, раз все в порядке, приступим к беседе. - Лазарус вдруг
взревел: - Какого черта я делаю в этой тюрьме?
     - Это не тюрьма, Лазарус, - спокойно ответил Везерел. - Это номер для
весьма важных персон в реювенализационной клинике  Говарда,  что  в  Новом
Риме.
     - А я говорю - тюрьма. Только пруссаков не хватает. Вот хоть  окно  -
ломом не выбьешь. А дверь - открывается на любой голос, кроме моего.  Даже
в сортир под руки ведут - словно боятся, что я там в дыре утоплюсь.  Черт,
не знаю даже, мужик передо мной или баба... и это мне  тоже  не  нравится.
Готовы на руках держать, когда я делаю пи-пи. Черт знает что!
     - Я посмотрю, что можно сделать,  Лазарус.  Впрочем,  прыть  техников
вполне объяснима: время от времени люди калечатся в ваннах - а они  знают,
что, если вы получите травму, пусть  и  не  по  вине  персонала,  дежурный
техник будет жестоко наказан. Они добровольцы, им  хорошо  платят.  Вот  и
усердствуют.
     - Значит, я прав - это тюрьма. А если реювенализационная палата - где
тогда кнопка для самоубийства?!
     - Лазарус, "каждый человек имеет право на смерть".
     - Да это мои собственные слова! И кнопка должна быть здесь. Видишь  -
от нее даже след остался... Итак, я без суда заключен в тюрьму и лишен при
этом самого главного права. Почему? Я взбешен! Понимаешь, в каком  опасном
положении ты оказался? Никогда не дразни старого пса - может быть, у  него
хватит сил тяпнуть тебя в последний раз. Да при всей  моей  старости  я  ж
тебе руки переломаю, пока эти болваны очухаются.
     - Ломайте, если это доставит вам удовольствие.
     - Да? -  Лазарус  Лонг  призадумался.  -  Нет,  не  стоит.  Они  ведь
отремонтируют тебя за тридцать минут. -  Он  вдруг  ухмыльнулся.  -  Но  я
вполне способен свернуть тебе шею и разбить череп за то же самое время.  И
уж тогда реювенализаторы ничего не смогут поделать.
     Везерел не шевельнулся.
     - Не сомневаюсь в Ваших способностях, - проговорил он. - Однако  едва
ли вы  станете  убивать  одного  из  своих  потомков,  не  дав  ему  шанса
высказаться, чтобы спасти свою жизнь. Вы, сэр, -  мой  далекий  пращур  по
семи различным линиям.
     Лазарус пожевал губами и с несчастным видом сказал:
     - Сынок, у меня столько потомков, что про кровное родство несложно  и
забыть. Впрочем, ты прав. За всю жизнь я никого не убивал просто так. - Он
опять ухмыльнулся. - Но если мне не вернут ту самую кнопку, я подумаю,  не
сделать ли все-таки исключения из этого правила - для тебя.
     - Лазарус, если хотите, я прикажу немедленно установить ее: но  можно
сперва сказать десять слов?
     - Хм, - недовольно проворчал Лазарус. - Хорошо. Пусть  будет  десять.
Только не одиннадцать.
     Помедлив мгновение, Везерел стал загибать пальцы:
     - Я-выучил-ваш-язык-чтобы-объяснить-насколько-нуждаюсь-в-вас .
     - Десять, - согласился Лазарус. - Однако в них намек на то, что  тебе
нужно еще пятьдесят. Или пятьсот. Или пять тысяч.
     - Или ни одного, - добавил Везерел. - Вы можете получить свою  кнопку
без всякий объяснений. Обещаю вам.
     - Тьфу! Айра, старый пройдоха, ты сейчас действительно  убедил  меня,
что мы с тобой родственники. Ты прекрасно  знаешь,  что  я  не  покончу  с
собой, не узнав, что у тебя на уме... тем более,  что  ты  выучил  мертвый
язык для одного  короткого  разговора.  Хорошо,  говори.  И  первым  делом
объясни, что я здесь делаю. Я знаю - знаю! - что никаких реювенализаций не
просил. Но проснувшись, я обнаруживаю,  что  дело  наполовину  сделано.  И
тогда я зову председателя. Итак, зачем я здесь?
     - Может быть, мы вернемся чуточку назад?  И  вы  объясните  мне,  чем
занимались в той ночлежке в трущобах старого города?
     - Что я там делал? Умирал. Спокойно и благопристойно,  как  загнанный
конь. То есть пока твои держиморды не схватили меня. Или ты  думаешь,  что
для этого можно найти лучшее место, чем ночлежка, если человек не  желает,
чтобы его тревожили? Заплатил вперед за топчан - и лежи себе на  здоровье.
Они стянули все, что у меня было,  даже  ботинки.  Но  я  ожидал  этого  -
окажись  я  на  их  месте,  точно  так   же   поступил   бы   в   подобных
обстоятельствах. А обитатели ночлежек обычно добры к тем, кому  приходится
хуже, чем им самим - там всякий подаст напиться больному. Вот чего я хотел
- остаться в одиночестве и наконец подвести все итоги. Да только твои  вот
застукали. Скажи, как они меня разыскали?
     -  Лазарус,  меня  удивляет  не  то,  что  мои...  как  вы  говорите?
"Фараоны"? Да, "фараоны" - что мои "фараоны" нашли  вас,  а  то,  что  они
потратили столько времени на поиски, идентификацию и  задержание.  За  это
начальник отдела вылетел с работы. Я не терплю неумех.
     - Значит, ты его выгнал?  Дело  твое.  Но  почему?  Я  же  прибыл  на
Секундус с Окраины и, кажется, не оставил следов. Все так  переменилось  с
тех пор, когда я в последний раз имел  дело  с  Семьями...  когда  обманом
прошел  реювенализацию  на  Супреме.  Значит,  теперь  Семьи  обмениваются
информацией и с Супремой?
     - Боже мой, Лазарус, нет, конечно - и вежливым словом не  обменялись.
Среди членов Фонда существует сильное меньшинство, которое  полагает,  что
вместо введения эмбарго Супрему следует попросту уничтожить.
     - Что ж... если звездная бомба поразит  Супрему,  скорбь  моя  дольше
тридцати  секунд  не  продлится.  Однако  у  меня  были   причины   пройти
реювенализацию именно там, хотя пришлось изрядно переплатить за ускоренное
клонирование. Но это совсем другая история. Так как  же,  сынок,  вы  меня
обнаружили?
     -  Сэр,  приказ  всеми  силами  разыскать  вас  уже   семьдесят   лет
исполняется  не  только  здесь,  но  и  на  каждой  планете,   где   живут
представители Семей, а что касается того, как мы это сделали... вы помните
прививку от лихорадки Рейбера, которую в обязательном порядке делают  всем
иммигрантам?
     - Помню. Досадный пустяк, не стоило поднимать шума, ведь я знал,  что
меня ждет ночлежка. Айра, я понимал уже, что умираю. И все было в  порядке
- я был готов к смерти.  Только  не  хотелось  умирать  в  одиночестве,  в
космосе.  Хотелось  слышать  человеческие  голоса,  ощущать  запахи   тел.
Детство, конечно. Да и ко времени приземления я был уже достаточно плох.
     -  Лазарус,  лихорадки  Рейбера  не  существует.  Если  на   Секундус
прибывает человек, о которым ничего не известно, то под видом  прививки  у
него берут  образец  мышечной  ткани,  пока  в  тело  вводится  стерильный
физиологический раствор. Вас просто не  выпустили  бы  из  космопорта,  не
установив генетических характеристик.
     - Ах, вот как. А что вы делаете, когда прибывает корабль  с  десятком
тысяч эмигрантов?
     - Загоняем в карантинные бараки и  проверяем.  Но  теперь  при  такой
скудости матушки Земли это случается не  часто.  А  вы,  Лазарус,  прибыли
один, на частной яхте стоимостью от пятнадцати до двадцати миллионов крон.
     - Тридцать.
     - Стоимостью тридцать миллионов крон.  Сколько  человек  в  Галактике
способны позволить себе такое? А сколько из таких рискнут путешествовать в
одиночку? Да в порту все сразу же должны были засуетиться.  А  они  просто
взяли у вас  образчик  тканей  и,  поверив  вам,  что  вы  остановитесь  в
Ромулус-Хилтоне, отпустили вас... Не сомневаюсь, что до темноты у вас  уже
были другие документы.
     - Безусловно, - подтвердил Лазарус. - А твоим "фараонам" следовало бы
знать, что подделка документов поставлена на широкую ногу. Если бы  я  так
не устал, сам бы подделал свои документы. Так безопаснее. Значит, на  этом
я и попался? Ты все выжал из торговца бумажками?
     - Нет, мы его так и не нашли. Кстати, не скажете ли, кто он, чтобы...
     - А если не сказку? - резко оборвал его Лазарус. - Одним  из  условий
сделки было не закладывать его. И плевать мне на то, сколько ваших  правил
он там  нарушил.  Кстати  -  кто  знает?  -  быть  может,  придется  снова
воспользоваться его услугами. Ну, если не мне, так кому-то другому, так же
избегающему  внимания  твоих  шпиков.  Айра,  я  не  сомневаюсь,  что   ты
действуешь из лучших  побуждений,  однако  мне  не  нравится  эта  система
идентификации. Уж лет сто назад я взял за правило  держаться  подальше  от
людных мест, где проверяют документы, и в основном соблюдал его. Надо было
и на этот раз не изменять привычке. Но я просто не рассчитывал дотянуть до
какого-то там установления личности. Еще дня два - и я бы  помер.  Как  ты
засек меня?
     - С трудом. Узнав, что вы на планете, я все  перевернул  вверх  дном.
Тот начальник отдела оказался  не  единственным  пострадавшим.  Вы  просто
исчезли, поставив в тупик всю полицию. Начальник службы безопасности  даже
предположил, что вас убили, а  тело  спрятали.  Я  ответил,  что  если  он
окажется прав, то может  подумать  о  том,  чтобы  перебраться  на  другую
планету.
     - Быстрее! Я хочу знать, как меня одурачили?
     - Я не стал бы употреблять последнего слова,  Лазарус,  так  как  вас
безуспешно разыскивали все сыщики и полицейские этой планеты. Но  я  знал,
что вы живы. Конечно же, на Секундусе случаются убийства, особенно в Новом
Риме. Однако все они обычно дела семейные: муж убивает жену или  наоборот.
Заметный рост таких преступлений прекратился тогда, когда я ввел  смертную
казнь, которую  велел  осуществлять  в  Колизее.  В  любом  случае,  я  не
сомневался - человек, проживший две тысячи  лет,  не  даст  убить  себя  в
темном переулке. Поэтому я предположил, что вы живы, и спросил себя: а где
бы спрятался ты, Айра, будь ты Лазарусом Лонгом? Я погрузился  в  глубокую
медитацию и начал думать. Потом попытался проследить ваш путь, коль  скоро
мы обнаружили ваши следы. Кстати...  -  Исполняющий  обязанности  отбросил
назад накидку, достал большой конверт и протянул Лазарусу. - Эту  вещь  вы
оставили в абонентном ящике в тресте Гарримана.
     Лазарус взял конверт.
     - Он вскрыт.
     - Это сделал я. Согласен, что поторопился, - однако вы адресовали его
мне. Я прочел, но никому не показывал. А теперь просто забуду о нем.  Хочу
лишь сказать: меня не удивило то, что вы завещали свое состояние Семьям...
однако я весьма тронут тем,  что  яхту  вы  оставили  лично  председателю.
Чудесный кораблик, Лазарус, и мне даже чуть-чуть хочется им  обладать,  но
не настолько, чтобы стремиться поскорее унаследовать его от вас. Однако  я
собирался объяснить, почему мы так  нуждаемся  в  вас,  но  позволил  себе
уклониться от темы.
     - Айра, я не спешу. А ты?
     - Я? Сэр, у меня не может быть обязанности более важной,  чем  беседа
со старейшим. К тому же мои сотрудники справляются со своими  делами  куда
более успешно, если я даю им некоторую свободу действий.
     Лазарус кивнул.
     - Так поступал и я, когда позволял вовлечь себя в дела. Прими на себя
весь  груз,  а  потом  по  возможности  быстро  перераспредели  его  между
сотрудниками.  Как  сейчас  обстоят  дела  с  демократами?  Много   хлопот
доставляют?
     - С демократами? Ах да, вы об эквалитарианцах. Я было подумал, что вы
имеете в виду Церковь блаженного демократа. Их мы оставили в покое, и  они
не мешают нам. Но эквалитарианское движение проявляется  каждые  несколько
лет и всякий раз под новым наименованием: Партия свободы. Лига  угнетенных
- названия ничего не значат. Все требуют изгнать негодяев, начиная с меня,
и  посадить  на  освободившиеся  места  своих  негодяев.  Мы  с  ними   не
связываемся, только следим, а как-нибудь под утро берем главарей вместе  с
семьями и высылаем. Депортируем. "Жить на Секундусе  -  привилегия,  а  не
право".
     - Ты цитируешь меня.
     - Совершенно верно. Это ваши слова под контрактом, согласно  которому
Секундус  передается  Фонду.  В  нем  говорится,  что  на   этой   планете
правительство существует в форме, удобной для правящего  председателя.  Мы
выполнили это условие, старейший. Сейчас я здесь единственный босс до  тех
пор, пока попечителям не захочется меня сместить.
     - Да, так я и задумывал, - согласился Лазарус.  -  Но,  сынок,  дело,
конечно, твое, и сам я к кормилу, как ты говоришь, не прикоснусь -  однако
я сомневаюсь, что следует избавляться  от  всех  смутьянов.  Чтобы  испечь
булку,  нужны  дрожжи.  Общество,  освободившееся  от   своих   бузотеров,
непременно начинает катиться  под  гору.  Это  овцы.  В  лучшем  случае  -
покорные строители пирамид, в худшем - выродившиеся дикари. Не  исключено,
что ты таким образом избавляешься от созидателей - десятой доли  процента.
От дрожжей.
     - Боюсь, что вы правы, старейший, и это одна из причин, почему вы так
нужны нам.
     - Я же сказал - никакого кормила.
     - Не угодно ли выслушать меня до конца, сэр? Мы не собираемся просить
вас об этом, хотя по древнему обычаю, сие право безусловно принадлежит вам
- если  только  вы  захотите.  Однако  я  мог  бы  воспользоваться  вашими
советами...
     - Я не даю советов - люди никогда не используют их.
     - Извините. Меня устроила бы просто возможность  поговорить  о  своих
проблемах с человеком более опытным, чем я. А что касается смутьянов... Мы
же не истребляем их, как прежде, - все  они,  в  основном,  живы.  Изгнать
человека на другую планету - способ более надежный,  чем  казнить  его  по
обвинению в предательстве; таким  образом  избавляешься  от  бузотера,  не
озлобляя его соседей. В то же время мы не  теряем  его...  их...  все  они
ссылаются на одну и ту же планету... ее мы  окрестили  Счастливой.  Вы  не
бывали там?
     - Такого названия, во всяком случае, не слыхал.
     - Я полагаю, на нее можно натолкнуться только  случайно,  сведения  о
ней мы держим в тайне, сэр, чтобы не потерять возможность использовать  ее
в качестве Ботани Бэй [место ссылки английских каторжников в  Австралии  в
XVIII - XIX веках]. Планета - так себе, названию не совсем  соответствует,
но в целом напоминает Землю-матушку - до того  как  человечество  погубило
ее, - или же Секундус - когда мы здесь поселились. Условия там  достаточно
суровые, чтобы испытать людей и избавиться от слабаков,  но  и  достаточно
мягкие, если хочешь прокормить семью и не боишься тяжкой работы.
     - Похоже, неплохое местечко. Быть может,  за  него  стоит  держаться.
Туземцы есть?
     - Протодоминирующая раса представляла собой  свирепых  дикарей,  если
они еще уцелели. Не знаю, мы даже не учредили там разведывательной службы.
У туземцев не хватило ума, чтобы принять цивилизацию, и кротости  -  чтобы
смириться с рабством. Быть может, они могли бы эволюционировать  дальше  и
достичь кое-каких успехов, однако им не  повезло  -  с  гомо  сапиенс  они
встретились чересчур рано. Однако  эксперимент  наш  состоит  не  в  этом.
Депортируемые, конечно, победят в таком соревновании -  не  с  пустыми  же
руками мы их туда посылаем. Дело в том, Лазарус, что  эти  люди  полагают,
что они сумеют создать идеальное  правительство  с  помощью  мажоритарного
принципа.
     Лазарус фыркнул.
     - Возможно, они действительно сумеют, сэр, - настаивал Везерел.  -  Я
не могу утверждать обратное. В этом и заключается суть эксперимента.
     - Сынок, ты что - дурак? Да нет, конечно, нет, иначе  попечители  уже
освободили бы тебя от этой должности. Но...  сколько,  ты  говоришь,  тебе
лет?
     - Сэр, я моложе вас на девятнадцать столетий, -  невозмутимо  ответил
Везерел, - и не стану ни в чем оспаривать ваше мнение. Но мой личный  опыт
не позволяет мне заранее утверждать, что эксперимент не удастся: я ни разу
в жизни не видел демократического правительства, даже на других  планетах,
а их я посетил немало. Я только читал о них. И на  основании  прочитанного
мог заключить, что подобные правительства никогда  прежде  не  создавались
народом, искренне верящим в демократическую теорию. Поэтому я не знаю, что
у них получится.
     - Хммм.  -  Лазарус  казался  разочарованным.  -  Айра,  я  собирался
затолкнуть тебе в глотку все свои знания о таких правительствах. Однако ты
прав - здесь ситуация новая - и  мы  не  знаем,  чем  она  разрешится.  О,
конечно, у меня есть определенные и достаточно обоснованные  предположения
- однако тысяча мнений не  стоит  единственного  опыта.  Это  доказал  еще
Галилей, и у  нас  нет  причин  сомневаться.  Ммм...  все  так  называемые
демократии, с которыми мне приходилось встречаться или слышать о них, были
учреждены либо свыше, либо же сам плебс потихоньку начинал соображать, что
голосованием можно добиться для себя  и  хлеба,  и  зрелищ  -  правда,  не
надолго, ибо