тся одурачить мистера Фута.
     - Я хотел сказать, что тогда вы казались херувимчиками,  несмотря  на
то что уже умели кусаться. Короче, я объявил, что признаю их и даю им свое
имя и состояние. Тогда их матери стали совещаться со своими сообщниками  -
Минервой  и  Галахадом.  Уж  Минерва-то  увязла  в   заговоре   по   самые
предохранители.
     - Лазарус, вам была нужна семья.
     - Верно, моя дорогая. Мне всегда было лучше  в  семье;  там  я  занят
вполне безобидным делом и не  скучаю.  Джастин,  я  еще  не  говорил,  что
Минерва позволила мне удочерить ее?
     - А нас, между прочим, не спросили!
     - Знаете, девицы, согласно вольным нравам этой муравьиной кучи я могу
отказаться от вас хоть  сейчас,  если  вы  хотите.  Обрублю  все  концы  и
останусь для вас просто генетическим братом  по  обстоятельствам,  которые
зависели от меня не больше, чем от вас. Немедленно откажусь от  всех  прав
на вас обеих - только скажите.
     Девчонки быстро переглянулись. Потом одна проговорила:
     - Лазарус...
     - Да, Лорелея?
     - Мы с Ляпис Лазулией уже все обсудили и полагаем, что лучшего  отца,
чем ты, нам не найти.
     - Спасибо, мои дорогие.
     - И чтобы подтвердить это, отказываемся от своего права на два  плача
с дрожащими подбородками.
     - Весьма рад слышать.
     - И к тому же мы хотим, чтобы к нам приставали,  потому  что  ощущаем
свою юность и неопытность.
     Лазарус заморгал.
     - Я не хочу, чтобы вы так себя чувствовали.  Но,  может,  подождем  с
покаянием?
     - О, конечно... папа, у тебя гость. А не  хотите  ли  вы  с  мистером
Футом выкупаться с нами перед обедом?
     - Как, Джастин? Купаться с этими бесенятами - возня, но  забавная.  Я
нечасто позволяю им это,  потому  что  они  устраивают  из  купания  целое
событие и тратят на него бездну времени. Решай сам, я не хочу  выкручивать
тебе руки.
     - Безусловно, мне нужно помыться.  Вообще-то  в  это  суденышко  меня
закупоривали чистым - но как давно это было! Я в самом  деле  не  знаю.  А
купание всегда должно быть событием, в  особенности  если  для  него  есть
время и хорошая компания. Благодарю вас, леди, я согласен.
     - Я тоже присоединюсь к вам,  -  вставила  Минерва.  -  И  сама  себя
приглашу. Джастин, по  сравнению  с  Секундусом,  Тертиус  примитивен,  но
купальня нашего семейства превосходна; в ней можно провести большой прием.
Лазарус зовет ее декадентской.
     - А я и хотел, чтобы она была декадентской. Хороший водопровод - один
из прекраснейших цветков декадентства, и я всегда наслаждаюсь омовением.
     -  Ах...  моя  одежда  осталась  в  офисе  Айры.  И   все   туалетные
принадлежности. Я такой рассеянный, извините.
     - Неважно. Айра мог бы прихватить твой багаж, но он тоже  рассеянный.
Эпиляторы, дезодоранты, одеколоны - это без проблем.  Могу  одолжить  тебе
тогу или еще что-нибудь.
     - Эй, молодчина! То есть папа. Нам тоже одеваться к обеду?
     - Зови меня молодчиной, я привык. Как хотите, мои дорогие. Только вот
косметику должна одобрить мама Гамадриада. А теперь вернемся к тому, как я
обзавелся двумя дочерьми,  которые  фактически  являются  моими  сестрами.
Джастин,  признавшись  во  всем,  парочка  генетических  пиратов   явилась
каяться, отдавшись на милость судей. То есть на  мою  милость.  Поэтому  я
удочерил девчонок. Мы зарегистрировали их; в свое время, как я уже сказал,
регистрационные данные будут исправлены. То,  как  Минерва  отказалась  от
профессии компьютера и перебралась в бренное тело, рассказ  более  долгий.
Если хочешь, я коротко изложу эту историю, дорогая. А ты можешь  дополнить
подробностями.
     - Да, отец.
     - Можешь забыть об этом слове, дорогая,  -  теперь  ты  уже  взрослая
женщина. Джастин, когда мы разбудили эту милашку, ростом и  возрастом  она
была точь-в-точь как сейчас эти  двое  сорванцов.  Напомни  мне,  чтобы  я
измерил им температуру, Минерва. Я удочерил Минерву, потому что  тогда  ей
был нужен отец. Не то что теперь.
     - Лазарус, как отец вы всегда будете мне нужны.
     - Спасибо тебе, моя дорогая, но я рассматриваю твои  слова  лишь  как
приятный комплимент. Расскажи Джастину свою историю.
     - Хорошо. Джастин, вы знакомы с теориями, объясняющими  возникновение
самосознания у компьютера?
     - Мне известно несколько теорий. Как вы знаете, я работаю в  основном
с компьютерами.
     - Позвольте мне тогда, исходя из собственного опыта, заявить, что все
эти  теории  ничего  не  стоят.  Каким   образом   компьютер   приобретает
самосознание, до сих пор  остается  тайной  даже  для  самих  компьютеров;
ситуация  ничем  не  отличается  от  тысячелетней  загадки   возникновения
сознания  у  живых  существ.  Просто  так  есть.  Но,  насколько  я  знаю,
самосознание никогда не возникает в компьютере, спроектированном лишь  для
дедуктивной логики и математических вычислений, какой бы большой  ни  была
такая машина. Но если она спроектирована в расчете на индуктивную  логику,
способна  обрабатывать  данные,  формировать  гипотезы,   опробовать   их,
переделывать, подгоняя под новые данные, делать выборки, случайным образом
сопоставляя результаты, и изменять получающиеся закономерности -  то  есть
осуществлять мышление так, как это делают люди,  -  самосознание  может  и
появиться. Но как любой  компьютер,  я  не  знаю,  почему  это  случается.
Сознание проявляется - и все тут. - Она улыбнулась. - Извините, мне бы  не
хотелось показаться педантичной. Лазарус выяснил, что я могу  переселиться
в  клонированный  человеческий  мозг  при  помощи  ряда  методик,  которые
применяют для сохранения памяти  клиента  в  реювенализационных  клиниках.
Когда мы это обсуждали, я владела  всей  технической  библиотекой  клиники
Говарда на Секундусе. Честно говоря, мы в  известной  степени  украли  ее.
Теперь я более не располагаю ею. Мне пришлось покопаться в памяти,  прежде
чем я выбрала то, с чем можно переселиться в  этот  череп.  Поэтому  я  не
помню многое из того, что делала тогда  -  как  клиент  реювенализационной
клиники не знает, что с ним происходило.  Детали  можно  узнать  у  Афины,
которая все помнит. Кстати, ей не пришлось переживать довольно болезненный
процесс проявления самосознания, как это обычно  бывает,  когда  компьютер
самостоятельно обретает разум: я оставила  в  Афине  кусочек  себя  самой,
что-то вроде дрожжей. Афина смутно помнит, что  некогда  была  Минервой...
примерно так, как мы, существа из плоти и крови,  -  Минерва  выпрямилась,
улыбнулась и горделиво повела плечами, -  вспоминаем  сон,  как  нечто  не
совсем   реальное.   Аналогичным   образом   и   я   помню,    что    была
Минервой-компьютером.  Я  помню  контакты  с  людьми...  очень  отчетливо,
поскольку решила сохранить их в памяти. Но если кто-нибудь  спросит  меня,
как могла я управлять транспортной системой Нового Рима, отвечу  -  помню,
что делала это, но как - забыла. - Она  вновь  улыбнулась.  -  Вот  и  вся
повесть о том, как счетная машина возмечтала сделаться существом из  плоти
и крови и обрела друзей, сделавших  это  возможным.  Я  не  пожалела;  мне
нравится быть живым существом... и любить всех и каждого.  -  Она  грустно
взглянула на Джастина Фута. - Лазарус тут наговорил... Я никогда не бывала
временной женой для гостей. Как человеку  мне  всего  три  года.  Если  вы
решите выбрать меня, то, возможно, найдете меня неловкой и  застенчивой  -
но решительной. Я многим вам обязана.
     - Минерва, - сказал Лазарус, - загонишь его в угол в другой  раз.  Ты
не рассказала Джастину то, о чем он хотел узнать: как это происходит.
     - О!
     - Рассуждая о зарождении самосознания у компьютера, ты исключила один
ключевой, с моей точки зрения, момент: в отличие от тебя я знаю  об  этом,
хотя не был компьютером. Этот фактор применим как к компьютерам, так  и  к
людям. Моя дорогая, Джастин и вы, две гениальных разбойницы,  можете  тоже
послушать... Вся техника анимистична... я бы хотел сказать,  гуманистична,
но  этот  термин  уже  использован.  Любая   машина   отражает   концепцию
человека-проектировщика; она отражает человеческий мозг, будь то  тележное
колесо или гигантский компьютер. Поэтому нет ничего загадочного в том, что
спроектированная  человеком  машина  обретает  человеческий  разум;  тайна
заключена в нем самом - это нечто самостоятельное и неизведанное.  У  меня
была раскладушка, которая любила кусать меня. Не  хочу  сказать,  что  она
обладала сознанием - но приближаться к ней я привык с осторожностью.
     Минерва,  дорогая,  мне  часто  приходилось  иметь  дело  с  крупными
компьютерами; они были почти так же совершенны, как и ты, однако так и  не
обрели самосознания. Ты не можешь сказать нам, почему так случилось?
     - Боюсь, что  не  смогу,  Лазарус.  Надо  бы  спросить  Афину,  когда
вернемся домой.
     - Скорее всего она тоже не знает: ей  не  приходилось  встречаться  с
большими машинами, кроме Доры. Капитан Лазулия, как давно ты себя помнишь?
Однажды  ты  -  или  твоя  соучастница  по  бесчисленным  преступлениям  -
объявила, что помнит, как ее кормили. Грудью, я имею в виду.
     - Конечно же, мы помним! А разве есть такие, кто не помнит?
     - Да. Я, например, не помню. Меня выкормили из  бутылочки;  но  я  не
помню даже этого. Нечего было запоминать. И в результате я до сих  пор  не
могу видеть сиськи без восхищения. Скажите-ка мне - только не хором  -  вы
помните, какая из матерей давала вам грудь?
     - Конечно, помню! - возмутилась Лорелея. - У мамы Иштар сисечки  были
большими...
     - ...а у мамы Гамадриады гораздо меньше, даже когда в них было  полно
молока.
     - Правда, молока оказывалось столько же.
     - Но вкус был другой. Мамы кормили нас по очереди. Для разнообразия.
     - Но вкусно было и там и там. Скажи ему, Лазя.
     - Довольно. Вы сказали то, что я хотел. Джастин, эти дети  осознавали
себя и других людей - по крайней мере собственных матерей  -  в  возрасте,
когда обычный ребенок еще совершенно  беспомощен.  Это  некоторым  образом
объясняет тот факт,  что  ясли  никогда  не  могли  хорошо  справляться  с
воспитанием. Но мне нужно другое. Минерва, что ты помнишь о  том  времени,
когда была непробужденным клоном?
     - Ничего, Лазарус. Были какие-то странные сны - обрывки воспоминаний,
которые я, прежняя, передавала себе, нынешней. Но я начала  этот  процесс,
лишь когда Иштар сказала, что кленовый  организм  достаточно  подрос.  Это
было как раз перед тем, как  я  ушла  из  своего  прежнего  тела  и  Иштар
пробудила меня. Но этот процесс был не  мгновенным.  Джастин,  протеиновый
мозг  не  может  воспринимать  данные  со  скоростью   компьютера,   Иштар
заставляла меня действовать очень медленно и осторожно. А  затем  короткое
время - с человеческой точки зрения - я находилась сразу в двух местах:  в
компьютере и голове. Потом я оставила машину, и она стала Афиной Палладой,
а меня пробудила Иштар. Но, Лазарус, клон in vitro не имеет  сознания;  он
подобен плоду в матке. Никаких стимулов. Даю поправку: минимум стимулов  -
и ничего такого, что могло бы оставить постоянный след в памяти.  Если  не
считать случаев регрессии под гипнозом.
     - Учитывать их нет необходимости, - заметил Лазарус.  -  Истинны  они
или нет, ими  можно  пренебречь.  Обратить  внимание  следует  на  минимум
стимулов. Сладкая моя, все большие компьютеры могут обрести  самосознание,
но не делают этого, потому что их никто не любит. Вот и все. Младенец  или
мощный компьютер может обрести сознание лишь благодаря  вниманию,  которое
уделяют ему окружающие. Точнее, любви, как это  обычно  зовется.  Минерва,
такая теория соответствует первым годам твоей жизни?
     Минерва задумалась.
     - По человеческим понятиям это было около столетия назад, а  с  точки
зрения компьютера - в миллион раз больше. По записям я знаю,  что  собрали
меня за несколько лет до того, как Айра занял  свой  пост.  Но  мои  самые
ранние личные воспоминания - я их сохранила и не  оставила  ни  Афине,  ни
компьютеру в Новом Риме - это с каким нетерпением и предвкушением  счастья
я жду очередного разговора с Айрой.
     - По-моему, больше пояснять нечего, - заключил Лазарус.  -  Младенцев
кормят грудью, им целуют пальчики, с ними разговаривают, дуют в пупочек  и
развлекают. У компьютеров нет  пупочков.  Но  внимания  им  необходимо  не
меньше. Джастин, Минерва сказала, что компьютеру, оставшемуся  во  дворце,
она не оставила ни капли себя самой.
     - Это так. Я оставила машину неповрежденной,  запрограммированной  на
выполнение  всех  своих  обязанностей,  но  не  рискнула  оставить  личные
воспоминания, ведь они - часть меня. Машина не могла осознать, что некогда
была Минервой. Поступи я иначе, это было бы нехорошо по отношению  к  ней.
Лазарус предупредил  меня,  и  я  действовала  самым  осторожным  образом:
проверила всю информацию до последнего бита и стерла все лишнее  там,  где
необходимо.
     - Вы пропустили один поворот, - заметил Джастин Фут. - Все  это  было
еще в Новом Риме; а пробудились вы здесь, всего три года назад.
     - Удивительных, восхитительных года... Видите ли...
     - Позволь мне прервать тебя, дорогая. Лучше расскажи ему обо всем. Но
сперва скажи,  Джастин,  доводилось  ли  тебе  в  Новом  Риме  общаться  с
исполнительным компьютером после того, как мы уехали?
     - Конечно, доводилось.
     -  А  бывал  ли  ты  в   кабинете   мадам   исполняющей   обязанности
председателя, когда она прибегала к его услугам?
     - Да, несколько раз. Как раз вчера - то есть за день до того,  как  я
отправился сюда... все забываю, что время, потраченное на перелет, исчезло
из моей памяти.
     - И как же она называет машину?
     - По-моему, именем она не пользуется. Да, я уверен.
     - Ах, бедняжка!
     - Нет, Минерва, - спокойно проговорил Лазарус. -  Ты  оставила  ее  в
добром здравии: машина не проснется до тех пор, пока не обретет господина,
или госпожу, который будет любить ее. Возможно, на это уйдет не так  много
времени, - бодро добавил он.
     - Да, Лазарус, это может случиться очень скоро, - сказал Фут.  -  Эта
старая... впрочем, лучше не  продолжать;  короче,  Арабелла  обожает  быть
центром внимания. Она показывается буквально повсюду, даже  в  Колизее,  и
машет всем платочком.  После  Айры,  который  без  трескотни  проворачивал
государственные дела, она выглядит странно.
     - Понимаю, дорвалась.  Ставлю  семь  против  двух,  что  ее  убьют  в
ближайшие пять лет.
     - Никаких пари. Я же статистик, Лазарус.
     - Действительно. Ну  хорошо,  вернемся  в  нашим  хитростям.  Мы  там
столько нажулили. Иштар завела во  дворце  вспомогательную  клинику.  Мол,
ради меня, старейшего. Однако заведение это было лишь прикрытием для более
крупного биологического предприятия. Минерва выбрала себе родителей; Иштар
выкрала ткани и подделала отчеты. Тем временем наша тощая  подружка,  дочь
моя Минерва...
     - Она не тощая! При ее весе, телосложении и возрасте она  как  раз  в
самый раз!
     - ...и кругленькая, где надо!
     - ...сдублировала свою личность в компьютере моей  яхты  "Доры".  Все
работы проводились от моего имени и оплачивались мною же, поэтому никто не
посмел интересоваться, зачем старейшему -  есть  же  у  возраста  какие-то
преимущества, в особенности среди  говардианцев  -  потребовался  огромный
компьютер в яхте, уже оснащенной одним из самых современных компьютеров  в
космосе. Ну а тем временем на крыше дворца, в  особняке,  который  одолжил
мне  Айра  и  куда,  кроме  меня,  пускали  только  нескольких  таких   же
бессовестных, как я, в комнате, в которой я не слишком нуждался, подрастал
клон.
     Когда пришло время уезжать, очень большой чемодан с  очень  маленьким
клоном поехал в космопорт в моем собственном багаже - между нами, конечно,
- и его погрузили в "Дору" без досмотра, как собственность председателя...
вы помните, что я не отдавал  молоток  Арабелле  до  тех  пор,  пока  наши
транспорты не ушли в космос. А я с Айрой и со всей моей компанией на борту
улетел последним.
     И вот я взял клон  на  борт,  Минерва  тем  временем  отключилась  от
исполнительного компьютера и благополучно оказалась внутри Доры,  сохранив
до последней крохи все воспоминания, материалы большой библиотеки и полный
архив клиники Говарда, в том числе документы секретные и конфиденциальные.
Ей-Богу, это была самая удачная афера на моей памяти,  Джастин.  Абсолютно
чистая, забавная и противозаконная - во всяком случае с тех  пор,  как  мы
украли "Нью Фронтирс". Но я рассказываю это не затем, чтобы похвастаться -
ну, скажем, не только затем, - я хочу поинтересоваться,  действительно  ли
мы сумели оказаться такими ловкими, как предполагали? Никаких  слухов?  Ты
сам не заподозрил чего-нибудь? А Арабелла?
     - Уверен, что Арабелла ничего не подозревает. Я не слыхал,  что  и  у
Нолли Хильдегард лопнул хотя бы один кровеносный  сосуд.  Ммм...  но  я-то
кое-что заподозрил.
     - В самом деле? И где же мы оступились?
     - Не то  слово,  Лазарус,  Минерва,  мы  с  вами  неоднократно  имели
возможность общаться, когда Айра был исполняющим обязанности председателя.
Помните, как проходили наши разговоры?
     - В самом дружелюбном тоне, Джастин. Вы всегда  объясняли  мне,  чего
хотите, а не просто приказывали выдать  информацию.  Потом  вы  непременно
болтали со мной и всегда были достаточно милы и  никуда  не  спешили.  Вот
поэтому я сохранила о вас самые теплые воспоминания.
     - Итак, Лазарус, именно поэтому я и почуял  покойника  за  гобеленом.
Примерно через неделю после вашего  отлета  мне  что-то  потребовалось  от
исполнительного компьютера. Представьте себе: у тебя есть  старый  друг  с
приятным голосом - он  не  изменился,  Минерва;  я  узнал  его,  хотя  был
озадачен вашей внешностью, - ты заходишь к этому старому  другу,  и  вдруг
тебе отвечают монотонно и  ровно,  без  каких-либо  интонаций:  "ПРОГРАММА
ОТСУТСТВУЕТ... ПОВТОРИТЬ ...ВВЕДИТЕ ПРОГРАММУ". Нетрудно  догадаться,  что
твой старый друг умер. - Он улыбнулся Минерве. - Трудно  передать,  как  я
был рад узнать, что  этот  мой  старый  друг  возродился  в  виде  молодой
очаровательной девушки.
     Минерва пожала ему руку, слегка покраснела и ничего не сказала.
     - Хмм... Джастин, ты об этом никому не рассказывал?
     - Предок, вы считаете меня дураком? Я знаю свое дело.
     - Прошу прощения. Ты не дурак, если только не решишь вернуться, чтобы
работать на старую каргу.
     - А когда прибудет следующая партия  мигрантов?  Мне  жаль  оставлять
работу, я потратил столько времени на изучение вашей жизни. К тому же я не
представляю себе жизни без моей личной библиотеки.
     - Хмм, трудно сказать, сэр, когда сюда завернет такси в такой поздний
час. Поговорим попозже. А вот и наш дом.
     Джастин Фут обратил внимание на появившийся впереди дом и  повернулся
к Минерве.
     - Я кое-что не понял из ваших слов, кузина. Вы говорили, что в  долгу
передо мной, поскольку я был любезен с вами в Новом Риме. Но  вы  были  со
мной не менее любезны. Скорей всего, я перед вами в долгу, ведь вы  всегда
оказывали мне необходимую помощь.
     Минерва молча посмотрела на Лазаруса.
     - Твое дело, моя дорогая, - сказал он.
     Минерва глубоко вздохнула.
     - Я собираюсь назвать своих детей - а их будет двадцать три - именами
моих двадцати трех родителей.
     - Да? Это весьма уместно.
     - Вы не кузен мне, Джастин, а отец. Один из отцов.



                     ВАРИАЦИИ НА ТЕМУ: XIV. ВАКХАНАЛИЯ

     Сразу за рощей черведерева на северной окраине Доброй Пристани дорога
повернула направо, к дому Лазаруса Лонга, но я едва  обратил  внимание  на
это сооружение, настолько ошеломило меня утверждение Минервы  Лонг.  Я  ее
отец?! Я?
     - Закрой рот, сынок, а то  птичка  нагадит,  -  сказал  старейший.  -
Дорогая, ты его потрясла.
     - О Боже!
     - Немедленно перестань изображать изумленного фавна,  иначе  придется